Год назад исполнилось 250 лет со дня рождения Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, «самой знаменитой бабушки в русской литературе».
***
«Жалко бабушку – он её ни во что не жалеет. Несчастная, многострадальная. При свидании всё расскажу. И ежели бы не бабушка, давно бы пропал…»
***
«И что ещё несносно – что в его делах замешает других, ни об чем не думает, только об себе, и об себе неблагоразумно. Никого к нему не пускают, только одну бабушку позволили, и она таскается к нему, и он кричит на неё, а она всегда скажет – желчь у Миши в волнении».
Из письма Елизаветы Верещагиной её дочери Саше, по случаю пребывания М.Ю.Лермонтова на гауптвахте1
***
Несчастная, незаменимая, всепонимающая заступница, ценитель стихов и другие качества главного в жизни Лермонтова человека.
Алина Бодрова
Не знаю по какой причине, но сегодня посетителей в музее Лермонтова совсем немного. Перехожу из комнаты в комнату в одиночестве.
Вчитываюсь в развешенные по стенам документы, канувшей в прошлое, эпохи.
О Михаиле Юрьевиче кто только не писал, (даже меня, за один из рассказов, наградили памятной медалью – 200 лет поэту!) если я не ошибаюсь, есть даже отдельная часть в литературоведении – Лермонтоведение.
И в этом прекраснейшем, провинциальном музее, каких только артефактов не сыскать. А вот о Елизавете Алексеевне материалов там, увы, мало.
Ночь с 1 на 2 января 1810 года село Никольское, позже ставшее именоваться – Тарханы. Пензенской губернии.
В Новогоднюю ночь, хлебосольные хозяева, решили собрать в своём имении, соседских помещиков, дабы порадовать их маскарадом, с разыгрыванием сцен из «Гамлета».
Однако представление пошло не по тому сценарию, ибо отставной капитан лейб-гвардии Преображенского полка Михаил Васильевич Арсеньев, облачённый, согласно роли, в костюм могильщика, произнёс фразу, не сочинённую великим Шекспиром:
«Ну, любезная моя Лизанька, ты у меня будешь вдовушкой, а ты, Машенька, будешь сироткой».2
В тот момент хозяйка дома, не уделила этой фразе должного внимания, мало ли что, в сердцах, может ляпнуть муженёк, принявший на грудь пару, а то и тройку, бокалов дорогого французского коньяка.
Ну, да, – настроение у суженого сегодня – хуже некуда, и причина тому, более чем понятна, – отсутствие на празднике соседки, а заодно и любовницы, помещицы Мансыревой.
(Как выяснилось позже, супруга Елизавета, будучи старше мужа на целых восемь лет (!), узнав о похождениях мужа, отправила к ней своего человека с письмом, в котором, запретила Мансыревой не только появляться в её доме, но даже появляться вблизи усадьбы Арсеньевых!
Существует и иная версия, приведённая в записях П. К. Шугаева.
Под Новый год к Мансыревой, из заграничной службы, вернулся супруг, и посему ей Михаил Васильевич стал более не нужен!3)
***
Меж тем, глава семейства, махнув рукой всем присутствующим, поспешно покинул зал, «достал из шкафа пузырёк с каким-то зелием и выпил его залпом, после чего тотчас же упал на пол без чувств».
Слух о его кончине мгновенно разнёсся по всем комнатам, и помещики «поспешили сию же минуту разъехаться по домам».
Елизавета же, придя в себя после глубокого обморока, велела тотчас «заложить зимнюю карету и ехать в Пензу.
По прибытии в губернский город приказала похоронить мужа на кладбище (Арсеньевой, понятно, каким образом, удалось скрыть факт самоубийства. Иначе покойника не отпевали бы в церкви! И предали земле, исключительно за оградой погоста!), произнеся при этом: «Собаке собачья смерть». Пробыла она в Пензе шесть недель, не делая никаких поминовений…»4
***
Как гласит народная мудрость, «беда не приходит одна».
Четыре года спустя.
Родная кровинушка – дочь, пятнадцатилетнее «хрупкое, нервное создание», на балу, в Орловской губернии, где Мария была в гостях, влюбилась в отставного офицера Юрия Лермонтова, лечившего там, от ранений полученных в битвах с ненавистным французом.
После чего безапелляционно заявила, что намерена выйти замуж, ибо жить без этого человека, более не может!
Не известно, как на это заявление отреагировал отец, но мать выбор дочери не одобрила, ибо ясно же как божий день, – неровня он, однако, перечить не стала. Понимала, что у её кровинушка своего решения всё равно не изменит.
– Значит так! – Елизавета Алексеевна демонстративно скрестила руки на груди: – свадьбу устоим здесь, в Тарханах! И не спорь с матерью. У твого капитана, насколько мне известно, средств на покупку собственного дома, не имеется. Посему жить, тоже будете здесь. Имение большое, как-никак более четырёх тысяч десятин земли – всем места хватит! А вздумаете возражать, – оставлю без копейки! Ты меня знаешь!
***
В положенный срок Елизавета Алексеевна стала бабушкой.