Что есть любовь? В чем она заключается? И почему объектом этой пресловутой любви становится именно тот, а не иной человек? –вопросы, которые однажды возникают у каждого человека. Я об этом задумался только сейчас. Раньше как-то не было ни времени, ни особых поводов. Женился, как все – страсть хватанула, потом полжизни расхлебывал. Вроде казалось, что любил Ленку. На тот момент я в это понятие вкладывал выполнение своих мужских обязанностей – обеспечить семье достойный уровень жизни, уверенность в завтрашнем дне, покой и беззаботность. Я все для этого делал: не спал ночами, работал, как проклятый, света белого не видел и можно сказать, не жил. Но никогда не жаловался и не считал себя героем, ибо мне в голову вбивали, что это мой долг. Долг я свой исправно выполнял, вот только ни черта у меня не получилось путного. Почему? Я разбирал все варианты, например, если я бы уделял работе меньше внимания и больше проводил времени с семьей. Но приходил к выводу, что опять же ничего бы не вышло. Обязанность мужчины – быть ответственным. Ответственным за все! И начинается эта ответственность с выбора, который мужчина делает. Понятно, что по молодости мало кто подходит с умом к выбору спутницы жизни, как-то это все инстинктивно, на эмоциях. Кому-то везет – сразу находят своего человека, и со временем влюбленность сменяется более глубинным чувством, а кому-то, как мне – нет. Ни я не полюбил по-настоящему, ни уж тем более, Ленка. То, что она называет «любовью» – это скорее психическое расстройство со всеми вытекающими из него уродливыми последствиями, а любовь, что бы там кто не утверждал, извращая, априори не может быть уродливой.
Но я не свешиваю всю вину на Ленку, хотя она как женщина, тоже со своей обязанностью не справилась, но прежде всего, ошибку совершил я, сделав неправильный выбор в пользу абсолютно не подходящего мне человека. И дело тут не в социальном статусе, воспитание и общности интересов, хотя однозначно эти понятия придуманы для того, чтобы быстрее найти то, что нужно. Вся соль в том, чем тот или иной человек наполняет тебя и во что превращает твою жизнь. Ленка наполняла меня булыжниками проблем, негатива и злости, придавливающими к земле, не дающими вздохнуть.
С Чайкой же, с этой вульгарной, невоспитанной, дурной девчонкой я, подобно воздушному шарику, наполнился чем-то легким, невесомым и увидел небо, ожил, вздохнул полной грудью. С ней любые проблемы становились легкоразрешимыми. Она одной улыбкой придавала сил, и хотелось горы свернуть. С ней я вспомнил, как это смеяться без особой причины, дурачится, как ребенку и просто наслаждаться каждым мгновением.
Чем объясняется данный феномен? Любовью ли? В сорок уже более осмысленно подходишь к данному вопросу, не хочется в очередной раз нести ответственность за неверный выбор. Но сколько я не крутил с разных сторон свои чувства к Янке, приходил к одному и тому же выводу. Люблю эту девчонку. Именно люблю, а не просто влюблен и уж точно не впал в блуд. Да, все началось с примитивной похоти, но я сам не заметил, как прикипел к Чайке душой, как проникся. Потому что она была, как на ладони: открытая, порывистая, до невозможности глупая в своем бездумном проявление чувств. Никаких масок, никаких ужимок и лицемерия. Если она видела стену, она не искала окольных путей, чтобы ее обойти, она пыталась пробить ее головой, не думая, что может, свернуть шею. Конечно же, меня это не восхищало, но постепенно возникло желание уберечь, защитить, направить, а разве не это основа более глубинной привязанности мужчины к женщине?
Возвращаясь к вопросу о любви, я изучал разные ее концепции. Церковники говорят одно, психологи – другое, а каждый человек в силу своего опыта – третье. Но для себя я сделал такой вывод: любовь –это понятие, в котором заключено глубинное сопереживание, когда жизнь любимого человека становится твоей жизнью, то есть его страдания – твоими страданиями, его счастье – твоим счастьем, но при этом должна сохраняться личностная автономия, ибо любовь – это не потеря себя, а открытие в себе новых сторон, безболезненное нарушение границ собственного эго, когда хочется отдавать, не ожидая ничего взамен.
Поскольку женщины существа более эмпатичные, они более склонны к любви и жертвенности, нежели мужчины. Я это к чему? К тому, что нам мужикам обычно требуется больше времени для осознания своих чувств и их принятия. А у меня вообще в этом отношение «осложненный анамнез», поэтому анализ мог затянуться на неопределенный срок и кончится тем, что я, как Чайка говорила – «профукал» бы свой шанс. Так что в нашем пьяном цирке были свои плюсы, хотя на тот момент во мне взыграли больше собственнические инстинкты и самолюбие, как и в Чайке. Будучи в таком эмоциональном состояние, говорить о чем –то не имело смысла, поэтому не стоит даже вспоминать. Это было грязно, грубо, противно. Протрезвев, я обдумал и свое поведение, и поведение Чайки. И тут, как говорится – хочешь принцессу, стань принцем. Я же изначально утянул эту девчонку, только-только начинающую жить, в болото неправильных отношений, прекрасно зная, что она себе в голове накрутила всякой романтической херни. И вроде бы можно оправдать себя тем, что я ей популярным языком все объяснил. Безусловно, она сама во многом виновата. Но как я уже говорил, главная мужская обязанность – быть ответственным за каждый свой шаг, так или иначе за все придется отвечать. Вот я и отвечаю – пожинаю плоды растления наивной дурехи, которая запуталась в самой себе: и хочется, и колется, и гордость не велит.
И тут возникает самая главная дилемма. В чем заключается любовь? В том, чтобы пойти против себя и отпустить, пусть будет счастлива сама по себе или в том, чтобы бросить все силы на то, чтобы сделать ее счастливой?
Мне ближе второй вариант. Это сложный путь, рисковый, учитывая все проблемы: и разницу в возрасте со всеми вытекающими, и мою дочь, и наш неудачный старт. Но все решаемо и поправимо, если двое ориентированы друг на друга, а не исключительно на себя. Я сделал ставку на счастье, а не на покой. Правильно ли это или ошибка, время покажет.
Такие мысли бродили у меня в голове, пока меня не вернули в реальность.
–Олег, ты какой-то рассеянный. Все летаешь где-то и летаешь, – поцокал Богдан Юрьевич, с которым мы обсуждали мое скорое назначение на пост в департаменте.
–Прошу прощение, задумался немного, – отозвался я, внутренне подобравшись, так как тяжелый, проницательный взгляд Гордеева вмиг приводил в чувство. Удивительно, что я вообще выпал из разговора с этим человеком, рядом с ним обычно чувствуешь себя не в своей тарелке. Казалось, что он видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. И в следующее мгновение я убедился, что это не пустое ощущение.
–Это я понял. Но твоя задумчивость мне совсем не нравится, как и последние события, – сообщил он вроде бы с ничего не выражающей интонацией, но взгляд был острым, давящим, показывающим всю степень недовольства Гордеева. Поскольку с этим человеком шутки были плохи, я напрягся, зная, что ничего хорошего данное замечание не сулит.
–Какие конкретно? – спросил прямо, не имея привычки ходить вокруг да около. Гордеев же неторопливо пригубив коньяк, закурил и только после, задумчиво произнес, удивляя меня направлением своих мыслей:
–Ты знаешь, Олег, я за годы своей жизни убедился, что планета действительно крутится вокруг пальчика бабы, и что за каждым значимым действием мужика стоит тоже баба. Как ты думаешь, я это к чему?– обратился он ко мне с усмешкой, начиная раздражать своей излюбленной игрой в кошки-мышки.
– Не уловил пока связь,– ответил я холодно, действительно не очень понимая, к чему он ведет.
–Странно, что не улавливаешь. Ведь минуту назад ты наверняка не о делах наших думал, а о бабе своей, – насмешливо выдал он, я же на мгновение опешил, но тут же пришел в себя, и стало не по себе. Расслабился, однако. Забыл, с кем дело имею. Без ведома Гордеева даже дышат через раз, не говоря уж про то, чтобы скрыть отношения, которые я не очень –то скрывал, а в свете последних событий и вовсе. Теперь оставалось только гадать, чем обернется все это. Вспомнился давнишний разговор с Михой. Антропов словно в воду глядел. Я тогда, конечно, отмахнулся, считая, что мы легко сработаемся с Гордеевым. А сейчас понимаю, что ни хрена оно не легко. Я давно уже не мальчик, чтобы с меня в таком тоне спрашивали и лезли в мою личную жизнь. Но опять же, если взялся за гуж, не говори, что дюж. Поэтому я постарался успокоиться, хотя это было сложно сделать, поскольку Гордеев следил за моей реакцией с каким-то интересом исследователя, словно я препарированная лягушка.
–А если ближе к сути, – бросил я раздраженно.
–Да ты не кипятись, Олежа, я же тебе не в упрек. Дело –то житейское. Все мы однажды голову теряем. Но удивил ты меня знатно, я тебе скажу. Не ожидал от тебя-то,– хохотнул он, я же едва сдержался, чтобы не послать его подальше, но это было бы фатально во всех отношениях.
–Я и сам от себя не ожидал, – согласился я все же, объективно признавая свой косяк.
– Вот это плохо. Необходимо подобные сюрпризы устранить, как можно скорее. Ты же понимаешь, насколько дело серьезное и какая конкуренция у нас?– отбросив всякое веселье и добродушие, перешел он к делу. Я кивнул. А он продолжил уже жестче, – Малейшая ошибка и пойдет по одному месту вся наша работа. А кто будет возмещать убытки? И когда теперь вообще возможность такая выпадет? Даже мне с моим-то влиянием не так просто в эту степь залезть.
–Я понял, Богдан Юрьевич, больше такого не повторится, – произнес насколько можно невозмутимей, хотя хотелось провалиться сквозь землю. Чувствовал себя каким-то нашкодившим щеглом. Вот только самобичевания длились ровно секунду, пока Гордеев со снисходительным видом не сообщил следующее:
–Конечно, не повторится, уж об этом мы позаботимся. В нашем деле, Олег, личная жизнь должна быть четко отрегулированной: либо ты женат и являешь собой добропорядочного семьянина, либо ты один, как пример стахановского трудолюбия, в жертву которому принесена семья. Нам выгодней вариант первый. Второй вызывает много вопросов и ненужных толков. Поэтому ты уж наладь отношения со своей девочкой, раз она тебе в душу так запала. Она у тебя, как я понял, без царя в голове. Ну, это не страшно. На таких просто надо ошейничек и на привязь. Ошейник я тебе уже обеспечил, а ты уж прицепи свою зазнобу, да смотри, чтоб не дрыгалась сильно.
От этих нравоучений у меня буквально пропал дар речи, я смотрел на Гордеева, как баран на новые ворота и ни черта не мог понять, в душе же вспыхнула дикая ярость, когда осознал, что моей Янке что-то могут сделать, а также что именно она стала рычагом давления на меня.
–В каком смысле «ошейничек» обеспечили? – процедил я, дрожащим от гнева голосом.
–Да не пугайся ты, нормально все с твоей девчонкой. Малость крылышки ей урежем, чтоб тебя не баламутила, а слушалась и все. Иногда бабу надо направлять, чтоб лишний раз дров не ломала. Так что направляй, воспитывай и семью создавай, чтоб никто не подкопался и спокойно работа шла. Вот как раз сейчас пока затишье, надо все прорехи быстро закрыть. –вещал он с видом доброго, мудрого дядюшки, будто неразумному ребенку, доводя меня до бешенства.
–Богдан Юрьевич, я не хочу с вами конфликтовать, поэтому давайте, вы не будете лезть туда, куда не следует. И уж тем более, к этой девочке. Иначе мы на этом закончим наши дела. Я вообще удивлен, что вы интересуетесь такими вещами, – закончил я со снисходительной улыбкой. Ну, смешно же ей богу. Но Гордеев считал иначе.
–А чему тут удивляться, если даже один из самых сдержанных людей теряет голову и творит черте-что из-за девчонки, у которой молоко еще на губах не обсохло? Я разговор, помнишь, с чего начал?
Я вспомнил размышления на тему, что за каждым мужиком стоит баба, и картинка стала полной, это даже вызвало желание поаплодировать Гордееву, его мастерству выстраивать в диалоге причинно-следственные связи.
–Вот то-то же! – резюмировал он, и помедлив немного, пояснил, – А интересуюсь я всем и каждым, Олег Александрович, иначе не был бы там, где я есть. Но в первую очередь, необходимо быть в курсе, кого мои люди трах*ют и насколько это серьезно. Тебя, похоже, серьезно прихватило, поэтому не вижу смысла это недооценивать. И чтобы нам с тобой в дальнейшем не конфликтовать, принял меры. Ты же теперь сам разруливай, чтобы я больше не лез «туда, куда не следует», потому что соскочить уже не получится, Олег. Теперь только вперед и никак иначе, так что давай, настраивайся на работу, решай свои дела.
На этом тема была закрыта, хотя мне многое хотелось сказать и вообще послать Гордеева с его дебильными рассуждениями и методами организации труда. Нет, на самом деле, это все, конечно, в чем-то правильно и верно, но кому хочется стать объектом подобной казуистики? Мне не хотелось, и уж тем более, впутывать в это все Янку. Но поскольку соскочить действительно уже никак не получится, ибо Богдан Юрьевич не тот человек, которого можно послать без каких-либо последствий, то лучше было бы оградить Чайку от этих дел, отдающих душком опасности. Но «ошейничек» уже одет, и нужно для начала разобраться, что он из себя представляет.
В общем, час от часу не легче. От Гордеева я уехал с самым поганым настроением и тяжестью на сердце. Мысли о Янке не давали покоя. Было чувство, что у меня в нутре покопались грязными ручищами. Я, конечно, понимал, что никто мою Чайку и пальцем не тронул, и навряд ли Гордеев принял какие-то серьезные меры, но сам факт, что посторонний человек вот так запросто добрался до моей девочки пугал. Это было недвусмысленным предупреждением. А ведь Миха меня предостерегал. Я и тогда все понимал, но понимать – это одно дело, а прочувствовать –совершенно другое. Расслабился я, короче. А в политических игрищах – это непростительно. Необходимо быть осторожней, осмотрительней, всегда начеку. И ведь это только начало… Представлять, что будет дальше, даже не хочется, да и зазвонивший телефон не позволяет.
–Привет, Алён!– отвечаю на звонок, остановившись на светофоре.
–Привет! Занят?
–Не особо. Что- то случилось?– спросил обеспокоенный ее расстроенным голосом.
–Случилось, но тебя, наверное, новости порадуют, – сыронизировала подруга.
–Интересно девки пляшут. – прокомментировал я.
–А то! Приезжай, ждем тебя.
–Ладно. Что взять?
–Ой, водки и …водки. – засмеялась она, но мне это все совершенно не понравилось.
–Ясно. Случилось что-то грандиозное.
–Не то слово.
–Скоро буду, – коротко отозвался я и, прибавив скорость, помчался, как можно скорее к друзьям, забив на собственные проблемы.
Как только подъехал в дому Шуваловых, на подъездной дорожке заметил припаркованный «Lexus» Михи, и это напрягло еще сильнее, поэтому, когда Алёнка открыла дверь, не стал тратить время на приветствия и, передав пакеты, нетерпеливо заявил по пути на кухню:
–Выкладывайте, что там у вас произошло, а то пока доехал, перебрал все, что можно и нельзя.
–О, паникер еще один выискался, – закатила глаза Шувалова, разбирая пакеты. –Ничего у нас не случилось, а вот Антропов решил развестись.
–Ничего себе, вот это новости! – изумленно воскликнул я, – Так мы празднуем что ли? А я-то уже перепугался, – хохотнул я, испытывая облегчение и надо признать, радость.
– Не знаю, у Миши особой радости по этому поводу не заметила, -недовольно взглянула Шувалова на меня, продолжив нарезку овощей, которой занималась до моего приезда.
–Нашел из-за кого переживать. Давно пора. Вообще не представляю, как он ее терпел. Памятник мужику надо!– провозгласил я, наполняя бокал вином.
–Ой, ну, ты тоже такой интересный, Гладышев. Всех осудил, а себя не видим! – с негодующим видом воскликнула вдруг Шувалова.
–А я-то что?!
–А то, что у самого, простите, такое… чудо, что не в сказке сказать! Марина, как рассказала, у меня челюсть на полу была. Я, конечно, не видела эту девушку, хотя если это та, которая прошлой осенью устроила себе звездный час у клуба, то я тебе скажу, впечатляет не слабо! Так что вот тебе ли не знать, как и кого можно терпеть?! – обрушилась она на меня, что мне совершенно не понравилось, но надо признать, что и она по- своему права. Вот только эти выводы, сделанные с чьих-то слов, просто изумляли своей примитивностью и взбесили не на шутку.
–Удивительно от тебя слышать подобный упрек. Свое мнение я никогда не скрывал, и оно взято не из воздуха, а составлено за годы общения и наблюдения в разных ситуациях. А вот касательно твоих умозаключений, сделанных на основе взгляда вскользь и чьих-то слов, даже не знаю, что сказать. – холодно произнес я, отставляя бокал. Шувалова покраснев, тяжело вздохнула.
–Извини, Олеж! Просто женская солидарность взыграла: Антропов, значит, таскался, а Вика плохая. Меня это бесит! Да и вообще нервная я стала, послеродовая депрессия дает о себе знать.
–О, только не надо петь мне про эту послеродовую депрессию. У меня на нее молитвами Ленки нервный тик и панические атаки. – шутливо открестился я, чтобы разрядить обстановку.
Ситуация прояснилась, каждый по-своему был не прав и признавал это, поэтому заострять внимание не стоило, и уж тем более обижаться. Я вообще не помню, чтобы мы когда-то друг на друга обижались. Ну, бывали спорные моменты и высказывали иногда друг другу какие-то неприятные вещи, но исключительно правду. Друг он на то и друг, чтобы быть твоим зеркалом, и если ты испачкался в дерьме, он тебе на это укажет. Поэтому обид у нас не возникало, с конфликтными ситуациями и непониманием быстро разбирались, как сейчас.
–Олеж, ну, ты вообще как?– спросила Алёнка спустя пару минут.
–Нормально, – пожал я плечами, не зная, что еще сказать, хотя впервые захотелось поделиться всей этой дуркой, в которую превратилась моя жизнь.
–Да брось ты это! – фыркнула она и, отложив нож в сторону, продолжила.– С каких пор у нас нормальным стало, что ты пьяный по городу носишься? А уж ситуация с Мариной меня вообще добила! Мы тебя ждали, чтобы отметить такое событие, а приходит она одна вся в слезах и говорит, что ты взял да укатил с какой-то девицей.
– Я уже извинился и не раз, – напомнил я, отводя взгляд. Было неловко за ту выходку и очень стыдно, особенно перед Мариной. Полнейшее свинство! Но на тот момент я ни о чем не мог думать, кроме Янки.
– Да извинения эти… Как будто кто-то в обиде. Ты просто хоть бы прояснил ситуацию, а то волнуемся же.
–Я бы прояснил, если бы мне самому хоть что-то было ясно, – признался я с невеселой усмешкой.
–А что не ясного-то, Олеж?! Любишь ее? – улыбнулась Аленка, довольная тем, что вывела меня на этот разговор.
–О, ну, у тебя все так просто, -улыбнулся я в ответ и пригубил вино.
–Да в жизни все вообще проще некуда, если самому себе руки не связывать, – заявила Шувалова. Я хмыкнул, закатив глаза, а она продолжила гнуть свою линию, – Вот в чем у вас проблема?
–Да во всем! – засмеялся я, качая головой.
–Я тебе так скажу, Олежка, когда любишь, проблемы перестают быть проблемами.
–На мой взгляд, любовь – это еще далеко не все.
–А что тогда все? – допытывалась она.
–Не знаю, Алёнка, уже ни черта я не знаю. Ей восемнадцать, мне тридцать восемь. У меня дочь ровесница ее почти. Да как я вообще представлю эту девчонку Олеське, семье, вам, – привел я исчерпывающие аргументы, – Ты сама видела это… «чудо», а она реально «чудо», Алён.
–Да плевать на всех вообще, Гладышев и на все! Вам хорошо вместе и это главное! Остальное оно само устаканится, придет в норму, если любишь, и она тебя любит,– начала она горячится, стараясь достучаться до меня.
–Может, не любит, – предположил я, посмеиваясь над подругой. Хотя думал об этом далеко не в шутку, ибо Чайка птица гордая, самолюбивая.
–Ну, значит, дура! Как тебя можно не любить?!– села Алёнка на своего любимого конька. Я засмеялся и притянул ее к себе, целуя в макушку.
–Я бываю еще той сволочью, а с ней особенно отличился, – признался я невесело.
– Да все вы – сволочи, Гладышев! Каждый мужик свою бабу обижал и будет обижать еще ни раз, как не крути. Понятно, что кто-то в большей степени, кто-то-в меньшей. Но в жизни не поверю, что ты там что-то такое натворил, чтобы все – аля-улю. Да и вообще я считаю, любишь мужика, простишь ему все. Вот сколько Борька чудил? Все прощала, потому что люблю его – сволочь такую. Так что простит, никуда не денется. Я б за одни твои глаза все простила, – хохотнула она, толкая меня в бок, я тоже засмеялся.
–А я думаю, где моя жена застряла?! А она, не успел я отвернуться, уже обжимается тут со своим любимчиком, – раздался громоподобный голос Борьки, замершего в дверях и старательно изображающего недовольство.
–Последние деньки, Боря, позволяю себе вольности, скоро приберут этого идеального мужчину к рукам, и только любоваться будет можно, – вздохнула Шувалова горестно.
–Вот пусть уже приберут, чтоб не искушал людей, – парирует Борька и хлопает меня по плечу в знак приветствия.
–Твою жену искусишь. Она только языком чешет.
–Да в ней я даже не сомневаюсь, а вот за себя ручаться не могу, прибью еще ненароком. А то знаешь ли, бесит, когда у твоей жены идеальный мужчина – не ты, – заметил он, погрозив Аленке кулаком.
–Ладно тебе, прибедняться, – отмахнулась она.
–Ты давай уже нам чего-нибудь закусить. Антропову –то пофиг, а я жрать хочу, – распорядился Шувалов.
–Лучше скажи, когда ты не хочешь, – закатила Алёнка глаза. Борька ничего не ответил, поцеловал ее в щеку, и прихватив тарелки с какими-то закусками, вернулся к Михе.
–Что-то мы с тобой заболтались и про нашего виновника «торжества» забыли, – заметил я, собираясь последовать за Борькой.
–Ты у нас не меньший виновник, – отозвалась Алёнка, вручив мне тарелки с закусками.
–Понятно, значит, решила воспользоваться Михой и заманить меня на допрос, – пожурил я ее.
– И это тоже, а вообще хорошо собраться нашим первым составом. Как в молодые годы почувствую себя королевой мужской компании, -с ностальгической улыбкой поделилась она, но через секунду уже пробурчала, – А то понаприводили своих невест…-
–Ты хоть с невестами хоть без, останешься королевой нашей мужской компании, так что не ной, -подмигнул я, она же довольно захихикала, превращаясь в ту мелкую заносу в заднице, которая доставала меня без конца и края по поводу Борьки.
–Олеж, – позвала она, когда мы направились в сад.
–Что?– обернулся я.
–Дай этим отношениям шанс. Просто хотя бы попробуй, – попросила она вдруг и добавила, словно зная, о чем я в первую очередь подумаю.– И Олеську не ставь во главе угла. Она уже большая, должна понимать, что ты имеешь право на счастье, и от этого твое отношение к ней не измениться.
–Если бы она это понимала… А как донести, не знаю, – признался я. – Из меня вообще родитель херовый по сути, поэтому страшно усугублять ситуацию.
– Нормальный ты отец, а вот мать могла бы быть получше. Так что не занимайся самобичеванием, и не иди на поводу Леськиных капризов и эгоизма, пусть взрослеет. Мы с ней на отдыхе поговорим, попытаюсь как-то подготовить. А ты решай со своей девушкой все проблемы и наслаждайся жизнью.– подбодрила она меня, и это оказало тот самый эффект, который был необходим, чтобы ощутить стопроцентную уверенность в своем решение, которое я принял еще две недели назад. Но это был тот случай, когда хочется, чтобы кто-то убедил в его правильности. Алёнке это удалось, причем с блеском.
– Ой, Олеж, я чет прям, сейчас хочу посмотреть на твою девочку. Что вот в ней такого, что тебя так зацепило? – произнесла она с луковой улыбкой, вызывая у меня смех.
–Огонь в ней, Алёнка, пожарище. Сама жизнь! – задумчиво произнес я, словно сам себе. Шувалова не стала комментировать мой ответ, да и мы как раз подошли к Борьке с Михой.
Антропов методично напивался, глядя куда-то вдаль. Вид у него был крайне подавленный, от чего на душе стало не хорошо. Вот только причина, как оказалось, не в Вике вовсе, а в какой-то Кристине. Миха чуть позже разоткровенничался, видимо, допекло его все до смерти да и напился сильно. От его исповеди мы сидели просто в охренении. Я же в очередной раз убеждался, что все в жизни относительно и наши с Чайкой проблемы – это вообще херня на фоне дурдома Михи. Мало того, что он женат и у него дети, так и бабенка та замужем, да еще как недавно выяснилось, за инвалидом, с которым у Михи идет борьба за очень лакомый участок вот уже полгода, которые эта Кристина пытается Антропова обработать, чтобы уступил. И он- дурак чуть не уступил ведь, но слава богу, ушлая парочка попалась. Правда, не понятно: то ли муж свою жену куда надо подкладывал, то ли жена – та еще хитрожопая сучка. В общем, я всех нюансов не понял, Антропов вещал все это как бы и не нам, но из его обрывочных пьяных монологов сложилась такая картинка.
Никогда бы не подумал, что у него подобные проблемы, и что с Викой собрался разводиться. Еще две недели назад, они были не разлей вода на вечеринке. С виду крепкая семья, а на деле- хорошие актеры. В общем, хрен поймешь, что происходит в этом карнавале масок. Оттого сердцу вдвойне милей Янка со своей трехрублевой простотой. Настоящая она.
С этими мыслями я заснул прямо в кресле-качалке в саду, вдыхая аромат свежести летнего утра. Хоть и горькая вышла ночь, а все равно на душе было тепло от того, что собрались с друзьями и посидели в узком кругу, поделились, чем смогли. Давно у нас такого не было.
Проснулся я ближе к вечеру, Антропов уже уехал. Я тоже не стал задерживаться и отправился домой, по дороге позвонил Чайке, поскольку сегодня она должна была узнать результаты экзаменов и, следовательно, срок моего невмешательства истек.
Когда она не ответила на седьмой по счету звонок, я забеспокоился. На нее это не было похоже. В любом случае, она хотя бы прислала смс. Поэтому я развернулся и поехал к ней домой, чтобы самому убедиться, что все в порядке. Надо признать, после вчерашнего разговора с Гордеевым, у меня начала развиваться какая-то паранойя.
И видимо, не зря,в чем я убедился, когда Янка открыла дверь.
Увидел ее зареванное лицо и все сжалось внутри, задохнулся, наизнанку, будто всего вывернуло, потому что понял, что это Гордеевских рук дело.
–Что случилось?– выдавил из себя, обхватывая ладонями ее мокрые щеки, вглядываясь в покрасневшие глаза. Ее затрясло, словно в лихорадке, и новый приступ скрутил всю, отчего она обессиленно прислонилась к моей груди, комкая дрожащими пальцами рубашку, и едва ли не крича от отчаянья. Я прижал ее к себе крепче, ладонями ощущая крик, рвущий ее изнутри. Это отозвалось во мне тупой болью. Закрыл глаза, зарываясь лицом в ее растрепанные волосы, и с шумом втянул воздух, понимая без слов, что случилось. Что за «ошейничек» одели, причем на нас обоих, ибо разве смогу я остаться в стороне?
Не смогу! Все сделаю, только бы она не знала больше слез.
Конечно, это проклятое поступление не стоит таких переживаний, но это для меня, а для нее это ведь возможность доказать, что она самодостаточна, что она весь год работала не зря, что смогла и преодолела все на пути к своей цели. Самореализации личности – это ведь одна основополагающих вещей в жизни каждого человека. А сейчас опять мою девочку ломанули знатно и вновь не без моей помощи.
Гордеев -сукин сын очень хорошо знает психологию, ударил, куда надо. «Ошейник» беспроигрышный. Вот только нахер он такой не нужен, не ценой подобной истерики, разочарования и боли. И что самое смешное, мне ничего не остается, как одеть «поводок». Может, раньше было бы все равно, но не теперь, когда переживания этой девочки стали моими собственными. Гордеев –сука мне еще ответит за это. А пока главное, чтобы Янка не узнала, откуда ветер дует, иначе это конец всему будет. Вот тут уж точно «аля-улю».