Мне пришлось подняться в зал, оставив тело Димки в коридоре. Мужчина с военной выправкой все еще стоял в дверях. Завидев меня, он четко, по-солдатски доложил:
– Машина «Скорой помощи» в пути. Женщина пришла в сознание, но говорить отказывается. Кое-кто порывался присоединиться к вам, но я предотвратил это. – И мужчина красноречиво кивнул в сторону.
За его спиной маячил Барышников. Почему-то он все еще был в маске, хотя серьезность ситуации требовала и вида соответствующего.
– Прекрасно, – похвалила я. – У меня для вас новое задание. Нужно встать возле лестницы и не пропускать вниз никого. Даже устроителя бала. Справитесь?
Я ждала, что ответит мужчина. Он внимательно вгляделся в мое лицо и спросил так, чтобы слышали только мы двое:
– Что, все настолько плохо?
– Думаю, да.
– Что будете делать вы? – поинтересовался он.
– Вызову полицию и буду ждать.
– Кто там? – спросил мужчина.
– Мой друг, – коротко ответила я, не имея никакого желания обсуждать сейчас подробности. – Прошу вас, отложим разговоры до лучших времен. Просто сделайте то, о чем я прошу.
Не задавая больше вопросов, мужчина двинулся к лестнице. Я заняла его место в дверях и, прежде чем набрать номер полиции, громко объявила:
– Дамы и господа! Произошло чрезвычайное происшествие. Прошу всех оставаться на своих местах и, не создавая паники, дождаться приезда полиции. Господин Барышников, помогите гостям устроиться поудобнее. Возможно, ждать придется долго.
Со всех сторон посыпались недовольные возгласы и тревожные вопросы:
– Что случилось? В чем дело? Почему нам нельзя выходить?
– Кому-то плохо? Я слышал, «Скорую» вызывали.
– А зачем полиция? Произошло ограбление? Не забывайте, в подвальном помещении гардероб.
– И кто за все это будет отвечать? Праздник сорван. Настроения никакого, да еще сиди тут, в душном помещении.
– Кто-то объяснит толком, что все это значит?
Последний вопрос прозвучал громче остальных реплик. И тут же воцарилась гробовая тишина. Все ждали ответа. Я поняла, что отмолчаться до приезда полиции не удастся. Придется самой объяснять происходящее. Смирившись с неизбежным, я обратилась не к толпе, а непосредственно к Барышникову, как к вдохновителю праздника.
– Произошло несчастье. Ваш приятель, Дмитрий, с которым, как вы знаете, я пришла на этот праздник, скончался. Причина неясна. Думаю, сердце. Более точно определят медики и полиция. Последнюю еще предстоит вызвать, – сообщила я.
– Димка? Мертв? Не может быть! Да он здоровее всех здоровых, – растерянно проговорил Барышников.
– И тем не менее это так. Я обнаружила его на полу в тамбуре между мужским и женским туалетом. Видимо, он пошел туда для того, чтобы освежиться. Или уже там почувствовал себя плохо, а на помощь позвать не смог. Телефон в тамбуре наверняка не ловит, – объяснила я.
– А зачем полиция? – вмешался кто-то из гостей. – Разве Дмитрия убили?
– Так положено, когда молодой умирает. Да еще при таких странных обстоятельствах, – авторитетно заявил другой гость.
– Послушайте, что тут странного? Выпил человек лишнего, потанцевал, вот сердце и прихватило, – продолжил дискуссию тот, что задавал вопрос о полиции. – Кстати, а где он сейчас? Родственникам уже сообщили?
Я не стала поддерживать разговор. Повернувшись к гостям спиной, я набрала номер полицейского участка. Передав дежурному сообщение о случившемся, я обратилась к Барышникову:
– Илья, я хотела вас попросить об одолжении. Гости волнуются. Вы не могли бы объяснить им, что происходит, до того, как приедет полиция? А я пока спущусь вниз.
– Да, да, конечно. Вам нужно быть возле него, – поспешил ответить Илья. – Я могу еще чем-то помочь?
– Просто займите гостей, – ответила я, направляясь вниз.
Позади себя я услышала громкий голос Барышникова. Он просил гостей подойти поближе к сцене, чтобы всем было лучше слышно. Держался он на удивление спокойно. Я спустилась в полуподвальное помещение, пройдя мимо добровольного помощника, охраняющего лестницу. Димка лежал там, где я его и оставила. Я вгляделась в выражение его лица. На нем не отражалось ни испуга, ни боли, ни удивления. Спокойное лицо человека, который, просто решив отдохнуть, прилег в неподобающем месте. Только рука, прижатая к груди, свидетельствовала о том, что перед смертью Димку что-то беспокоило.
Осмотрев коридор, я не увидела ничего подозрительного. Кафельный пол был натерт до блеска. Никаких следов пребывания второго человека на нем остаться не могло, даже если бы этот второй и побывал здесь. Честно говоря, осмотр я производила скорее в силу профессиональной привычки. Даже при более тщательном осмотре признаков насильственной смерти не наблюдалось. Гардероб Димки был в полном порядке. Значит, перед смертью ему не пришлось оказывать кому бы то ни было сопротивление. То, что он забрел в эту часть здания, где, кроме пожарного выхода, не было никаких помещений, могло показаться странным. Но только показаться.
Скорее всего моя версия, что Димка почувствовал себя плохо и спустился в туалет, чтобы освежиться, была верна. Пока он спускался, состояние ухудшилось. Он потерял ориентацию и случайно прошел мимо туалетной двери. А уж когда завернул за угол, сердце окончательно отказало, и Димка свалился на пол. Место тут глухое, вряд ли персонал часто пользуется этим выходом, поэтому-то никто и не пришел на помощь Димке. Так бывает. Внезапная смерть оттого и зовется внезапной, что никто ее не ждет.
На всякий случай я дошла до пожарного выхода. Подергала дверь за ручку. Заперта. Что и требовалось доказать. Остается дождаться приезда полиции и рассказать о случившемся. Интересно, родственники у Димки живы? Кому-то придется сообщить им неприятное известие. Но об этом пусть у полиции голова болит. Лично я – пас. С родителями Димки я незнакома, а имеются ли у того братья и сестры, даже не знаю. Димку, конечно, жалко. Такой молодой, и вдруг – смерть. И ведь ничто в его поведении не предвещало беды. Хохотал, веселился, про бывших одноклассников сплетничал… Я печально вздохнула.
– Согласен, событие прискорбное. Ваш родственник? – услышала я за спиной знакомый мужской голос.
Обернувшись, я встретилась взглядом с мужчиной в форме. Полиция прибыла, причем в лице моего давнего знакомца капитана Скворцова. Однажды наши пути пересекались при расследовании одного убийства. Наши отношения как-то не сложились. Это если мягко сказать. В тот раз мы со Скворцовым заключили пари: кто первый найдет убийцу, тот выполняет условия договора. С моей стороны это были всего лишь деньги. Их я теряла в случае неудачи. А вот я от Скворцова потребовала увольнения из органов. Ни больше ни меньше. Так сильно он меня рассердил, что кровожадности моей не было предела. Впрочем, в итоге каждый из нас остался при своем, но на это у меня были свои причины. Обстоятельства сложились таким образом, что я не смогла предъявить убийцу Скворцову, хоть и добралась до него первой. Капитан об этом так и не узнал. Как не узнал и о неслыханно щедром гонораре, полученном мною от благодарного клиента. И вот мы снова стоим лицом к лицу и не испытываем по этому поводу никакой радости. Причем, судя по выражению лица капитана, чувство это обоюдное.
– О, господин Скворцов? Все еще капитан? Надеюсь, с последней нашей встречи в шахматных партиях вы добились большего успеха, – язвительно произнесла я, кивая на погоны.
– Иванова? Вы, как всегда, в гуще событий? Еще не наигрались в сыщиков? Что на этот раз? Огнестрел? Удушение? Или банальная поножовщина? – не остался в долгу капитан. – Кого подозреваем?
– И я рада вас видеть, – елейным голосом ответила я, забыв на минуту о скорбном событии, которое свело нас в этом коридоре. – Снова арестуете первого, кто попадется вам на пути?
– Вообще-то первая – вы. У меня есть причины вас арестовать? – гаденько улыбнулся Скворцов.
А я сразу вспомнила о том, что на полу в коридоре лежит не безликий труп, а тело моего бывшего одноклассника. Вся моя язвительность мигом улетучилась. Отходя в сторону, я заговорила нормальным тоном:
– Думаю, на этот раз обойдется без криминала. Впрочем, решать вам.
Скворцов тоже посерьезнел. Осмотрев тело Димки, он начал задавать вопросы:
– Кто обнаружил тело? Сколько времени прошло? Имя, фамилия пострадавшего известны? Родственникам сообщили?
Я старательно отвечала. Скворцов слушал и записывал мои показания в потрепанный блокнот. Наконец вопросы иссякли. Скворцов убрал до поры до времени блокнот в задний карман форменных брюк, прошелся по коридору больше для проформы, нежели по причине настоятельной необходимости. После этого он произнес:
– Что-то медики задерживаются. Пора бы им уже прибыть.
Не успел он произнести эту фразу, как на лестнице послышались шаги, и молодой доктор в белом халате весело сообщил:
– Мы давно на месте. Между прочим, раньше вас прибыли. Там девице какой-то дурно стало. Истерика. Пришлось задержаться. Ребята там ее в чувства приводят, а я вот – сюда.
– Что за девица? – сердито спросил Скворцов, недовольный тем, что его, хоть и косвенно, обвинили в нерасторопности.
– Да одна из приглашенных. Мадам Помпадур, – веселился доктор. – Ну, это если судить по одеянию.
– Не понял, француженка, что ли? Этого мне еще не хватало! Теперь с посольством проблем не оберешься, – озадаченно произнес Скворцов.
Мы с доктором переглянулись. Я пожала плечами. Что поделать, если в полиции служат личности, не шибко интересующиеся историей. Видимо, точно такая же мысль пришла в голову и доктору, так как он счел своим долгом просветить капитана:
– Маркиза де Помпадур – исторический образ. Жила в восемнадцатом веке. Известна как фаворитка французского короля Людовика XIV, – сообщил он, не глядя на капитана.
– Чего же вы голову тогда морочите? – рассердился Скворцов. – Нашли подходящее время для шуток. Думаете, мы тут в бирюльки играем?
– Простите, к слову пришлось. Больно уж у здешних дам вид своеобразный, – извиняющимся тоном произнес доктор.
– Не вижу ничего странного. Маскарад оттого так и называется, что все гости в костюмах, – оглядывая мое одеяние, пробурчал Скворцов. – Хотя лично я в подобных мероприятиях участвовать не стал бы.
– Ну, это кому как. А вот я бы с удовольствием потанцевал с одной из тех красоток, – мечтательно произнес доктор.
– Осматривайте тело, – вернул его Скворцов с небес на землю. – О результатах доложите мне. Я буду в главном зале.
Резко развернувшись, Скворцов зашагал к лестнице. Как только он скрылся из вида, доктор заговорщицки подмигнул мне и прошептал:
– Может, зря я ему про мадам Помпадур правду открыл? Пусть бы сам выяснял, кто из приглашенных имеет французское имя.
Я слегка улыбнулась, не желая портить молодому человеку настроение, и, кивнув в сторону тела, спросила:
– Как думаете, сразу сможете определить, отчего умер этот мужчина?
– Вы родственница? – предположил доктор. – Простите, я как-то не подумал, что…
– Не извиняйтесь, – остановила я его. – Мы не родственники. Просто знакомые. Хотя на этот бал я пришла именно с ним. Школьный приятель.
– Понятно. Примите мои соболезнования, – коротко произнес доктор и наклонился над Димкой.
Осмотр длился не более пяти минут. Этого времени доктору оказалось достаточно, чтобы сделать предварительный вывод о причине смерти.
– Ну, что сказать? Остановка сердца, – прокомментировал доктор. – Более точно покажет вскрытие. Но это уже прерогатива патологоанатомов. Я же просто констатирую смерть. Пойду схожу за санитарами и носилками. Судя по всему, забирать его придется нам.
– Не забудьте к капитану заглянуть. Он парень обидчивый, – напомнила я.
– Это уж непременно. Еще раз примите мои соболезнования.
Доктор ушел, а я осталась возле Димки. Не успел он уйти, как на лестнице снова зазвучали шаги. Двое санитаров завернули за угол. Молча погрузили тело Димки на носилки, накрыли белой простыней и так же молча удалились. Я еще какое-то время постояла, осмысливая произошедшее. Потом медленно двинулась в центральный зал.
За время моего отсутствия здесь практически ничего не изменилось. Все то же яркое освещение, новогодняя мишура на портьерах, разряженная елка. Все те же наполовину опустошенные столы. Только официантов не видно, оркестр не играет, да на лицах приглашенных отсутствуют маски. Гости разбились на небольшие группы и вполголоса переговаривались. От этого в комнате стоял гул, как от мощного вентилятора. Вычурные платья женщин и фраки мужчин выглядели теперь нелепо. Но сменить кринолины на повседневную одежду у гостей возможности не было. Капитан Скворцов строго-настрого запретил кому бы то ни было покидать зал. Об этом сообщил мне все тот же мужчина с военной выправкой, встретивший меня при входе.
– Он назвал причину? – поинтересовалась я.
– Допрашивать будут, – заявил мужчина.
– Кого? – не поняла я.
– Каждого из присутствующих, – ответил мужчина.
– Это еще для чего? – озадаченно произнесла я.
– Как для чего? Чтобы выяснить, кто из нас что видел.
Мужчина посмотрел на меня как на недоразвитую. Мол, таких элементарных вещей не понимаешь. Потом до него дошло, что я некоторое время отсутствовала и кое-что пропустила. Тогда он решил просветить меня по поводу происходящего.
– А, так вы же ничего не знаете, – протянул он. – Пока вас не было, тут такое творилось! У одной нашей сотрудницы нервный срыв произошел, как только Барышников сообщил, что в гардеробной внезапно умер один из гостей. А потом назвал имя Дмитрия, она сначала ахнула, потом принялась кричать, как полоумная, а затем и вовсе в истерике забилась. Хорошо, врачи вовремя подоспели. Два здоровых санитара едва с ней справились. Укол вкололи, она еще немного повизжала и успокоилась. Но полицейскому, который прибыл по вызову, все равно доложили. А он заявил, что обязан отреагировать, и приказал всем оставаться в зале до тех пор, пока он лично не допросит каждого. А чего реагировать? На каждую истеричку внимание обращать – жизни не хватит.
– Все равно не поняла, зачем народ держать? Или капитан решил-таки, что Дмитрию помогли умереть? – пыталась я уловить логику в действиях капитана.
– А что ему оставалось, если она горланила об этом на весь зал? – пожал плечами мужчина. – Его понять можно, он просто выполняет свою работу. А вот нам тут, похоже, до утра загорать. Эх, хоть бы выпивку заказали. Я б сейчас от сорокаградусной водички не отказался. Стресс снять.
Мужчина тоскливо оглядел столы. Увы, алкогольных напитков там не было. Либо официантам было велено прибрать горячительное от греха подальше, либо более расторопные гости растащили бутылки по углам, полагая, что и им не мешало бы нервишки успокоить. Меня же в данный момент больше интересовало то, что именно кричала девушка, раз Скворцов был вынужден принять решение отработать каждого гостя, причем непременно сегодня. Я попыталась вернуть разговор в нужное русло.
– Вы недоговорили, – произнесла я. – Что именно кричала девушка?
– Да что Дмитрия этого убили. Что он не своей смертью умер, – понизив голос, сообщил мужчина.
– Прямо так и сказала? – уточнила я. – Дмитрия убили?
– Ну, может, и не так, но суть от этого не меняется. Это все поняли, – ответил мужчина.
– Пожалуйста, постарайтесь воспроизвести то, что кричала девушка. Это очень важно, – волнуясь, попросила я.
– Да какая разница? Говорю же – истерика. Кто в подобном состоянии разумно мыслить может? Не стоит на это внимание обращать, – попытался отмахнуться от моих расспросов мужчина.
Но я, когда надо, бываю очень настойчива. В итоге он все же внял моим просьбам и, напрягая память, произнес:
– Ну, она ахнула. Так громко, что все сразу на нее внимание обратили. «Ах, говорите, мертв? Хотите сказать, что он просто так взял и умер посреди бала? Кто в это поверит? Это не случайность, говорю вам, его убрали, чтоб не мешался. Ах, это ужасно, ужасно». А потом разрыдалась. Да так страшно, что с некоторыми дамами плохо стало. Тут все и началось. Цепная реакция. Дамы кричат, мужчины пытаются их угомонить. Барышников на сцене надрывается, стараясь перекричать весь этот бедлам. Да куда там! Разве такую ораву галдящих баб перекричишь?! Ох, простите за фамильярность, – до мужчины дошло, что разговаривает он с представительницей как раз того пола, о котором так нелестно отзывается, и он принялся нелепо оправдываться: – Вы не подумайте, я к женщинам уважительно отношусь. Случайно вылетело. На самом деле я так не думаю. Напротив, я считаю женщин весьма прелестными созданиями. Правда, бывают случаи, когда они проявляют природную слабость. Так что с того? Это даже очень мило. В разумных пределах, конечно.
– Можете показать, какая девушка билась в истерике? – прервала я поток оправданий.
– Это, пожалуйста. Это запросто, – обрадовавшись возможности сменить тему, охотно согласился мужчина. – Вон она, на кушетке сидит, рядом с Барышниковым. Капитан хотел ее первой допросить, да она не в состоянии разговаривать была. Барышников настоял на том, чтобы ее пока не трогали. И правильно сделал. Должен же и у полицейских такт присутствовать, верно?
Я посмотрела в том направлении, куда указывал мужчина. В дальнем конце зала, у самого окна, стоял небольшой диванчик. Барышников сидел вполоборота к залу, загораживая собой девушку. Но я все равно узнала ее. Истерику закатила моя недавняя знакомая. Та самая Елена, которая помогала мне переоблачаться в маскарадный костюм. Вот уж на кого не подумала бы! Хохотушка и шутница Елена – и вдруг истерика. Да еще из-за смерти Димки. Там, в коридоре, мне не показалось, что Димка и Елена знакомы. А по незнакомцу чего убиваться? И почему она решила, что Димку убили? Непонятно.
Я кивнула своему собеседнику, давая понять, что наш разговор окончен, и двинулась к диванчику, на котором так мирно беседовали Барышников и Елена. Я не стала подходить сразу, вместо этого, пользуясь тем, что напротив Барышникова и Елены расположилась группа гостей, довольно оживленно что-то обсуждающих, я присоединилась к этой группе, делая вид, что заинтересована темой дискуссии. На самом деле меня волновало лишь то, о чем говорят Барышников и Елена. Вернее, говорил только Илья. Елена же послушно кивала. Делала она это практически непрерывно, как китайский болванчик. Похоже, Барышников пытался в чем-то ее убедить. По крайней мере, со стороны выглядело именно так. К сожалению, мне никак не удавалось расслышать хоть часть слов. В компании, за спинами которой я пряталась, речь держал невероятно шумный мужчина. Вот вроде бы и шепотом говорит, а получается это у него громче, чем у иного в полный голос. При этом он заметно гнусавил и нехило подшепелявливал. От этого речь его была невнятной, зато без пауз и остановок. Пришлось рассекречиваться. Глупо стоять вот так и ждать, когда удача тебе улыбнется. Увы, случается это далеко не всегда.
Завидев мое приближение, Барышников вскочил на ноги, уступая место на узеньком диванчике. Елена едва взглянула на меня и тут же отвела глаза. Мне показалось, что встреча ей неприятна. Придвинув стул, Барышников сел напротив. Участливо взяв мои руки в свои, он произнес:
– Мне очень жаль, Татьяна. Смерть Димы для всех нас явилась неожиданностью. Вот так вот живешь и не знаешь, где она тебя подстережет. Вы крепитесь. Терять друзей всегда ужасно, но жизнь ведь продолжается.
– Спасибо за поддержку, – вежливо поблагодарила я. – Я в порядке. Дело в том, что мы с Димой много лет не виделись. Полжизни, можно сказать. Сегодня встретились случайно в торговом центре, и вот я здесь. Это Дима меня уговорил. Танцами соблазнил. Мне тоже искренне жаль, что все так вышло. Кто бы мог подумать, что у Димы слабое сердце?! Он, кстати, когда-нибудь жаловался на недомогание?
Вопрос я задала как бы между прочим, но Илья все равно насторожился.
– А какое значение это имеет сейчас? Жаловался, не жаловался. Человека уже нет, так какая разница, было ли у него больное сердце до того? Ведь профилактикой заниматься несколько поздно, вы не находите? – нервно теребя ворот рубашки, проговорил Илья.
– Послушайте, я не понимаю, с чего вы так завелись? – искренне удивилась я.
– Простите, нервы сдают, – опомнился Илья. – Просто после слов Елены прежним состоянием здоровья Димки не поинтересовался только швейцар, да и то лишь потому, что не присутствовал в зале в тот момент, когда Леночке стало плохо.
Я оценила тактичность, с которой Илья сообщил об истерике девушки, и речь повела соответственно:
– Понимаю, мои расспросы могут показаться всего лишь праздным любопытством зеваки, остановившегося возле перекрестка поглазеть на аварию. Но это не так. Я пытаюсь составить картину происходящего. Если бы ваша знакомая пригласила вас на свидание и вдруг умерла прямо там, на свидании, как бы вы повели себя? Неужели не захотели бы узнать как можно больше о причине ее смерти? Хотя бы для того, чтобы каким-то образом примириться с этим. По-моему, мое поведение более чем логично. К тому же кому-то нужно будет сообщить о случившемся родственникам Димы. Боюсь, капитан с этой задачей не справится, – закончила я проникновенную речь.
– Наверное, вы правы, и я действительно больше думаю о себе, чем об окружающих. Поймите и вы меня. Не каждый день на моих глазах умирают близкие мне люди. Признаться честно: я растерян. – Илья согнулся, упер локти в колени и обхватил голову руками.
Поза говорила сама за себя. Илья действительно не знал, что делать в такой ситуации. На протяжении всей нашей с Ильей беседы Елена сидела, безучастно глядя в окно. И упорно делала вид, что незнакома со мной. Меня этот вариант не устраивал. Предоставив Илье возможность полностью отдаться своим невеселым мыслям, я повернулась к Елене и вежливо спросила:
– Привет, как самочувствие? Помощь нужна?
– Ничего не надо, – не поворачивая головы, ответила Елена.
– И все же подумайте. Вы мне с крючками помогли, пришла моя очередь помочь вам, – тихо, практически шепотом произнесла я.
– Да? И чем же вы можете мне помочь? – Развернувшись, Елена вопросительно взглянула на меня. – Быть может, вы психиатр? Нет? Странно. Мне сейчас только психиатра в приятели рекомендуют. Санитары так прямо и сказали: «Психушка по тебе плачет!» Так что, раз вы не из психушки, то адью!
Елена встала, намереваясь уходить. Я не могла допустить этого, не поговорив о главном. Резко дернув девушку за подол, я заставила ее снова опуститься на диван. Возмущенно глядя на меня, Елена громко произнесла:
– Вы с ума сошли? Что все это значит?
– Не нужно повышать голос. На нас начали обращать внимание, – прошептала я. – Сядьте. Не стоит вызывать к себе нездоровый интерес.
Елена посмотрела по сторонам. Некоторые гости, стоящие в непосредственной близости от нас, действительно с любопытством поглядывали на Елену.
– Похоже, они ждут повторения истерики. Ни к чему вам это, – продолжала шептать я. – И про психушку забудьте. Мало ли что санитары сказать могли? Работа у них такая. Каждый день с подобным сталкиваются, я имею в виду смерть человека, вот сердца-то и черствеют. Лично я считаю, что в вашем поведении нет ничего странного. Внезапно умер близкий человек, тут у кого угодно крышу снесет. Такое горе! Вы, наверное, с Димой сто лет знакомы, да?
– С чего вы взяли? Дима не был моим другом. Просто пересекались время от времени по работе. Вернее, не по служебным делам, а так, в коридорах фирмы, когда он к Барышникову приходил. Ну и на корпоративах, естественно, – разговорилась наконец Елена. – Если честно, я и сама не понимаю, что на меня нашло. Илья говорит, это оттого, что я раньше со смертью не сталкивалась. Нет, я, конечно, знаю, что люди умирают, и все такое. Но чтобы вот так, вдруг!
– Ну, думаю, у вас все же были основания считать смерть Димы не случайной. Дыма без огня не бывает, не так ли? – закинула я пробный мяч.
– Что вы имеете в виду? Что Диму действительно убили? Это вам полицейский сказал? – насторожилась Елена.
– Вообще-то это вы заявили во всеуслышание, что Диму «убрали, чтобы не мешался», – напомнила я.
– Ах, да перестаньте вы! Мало ли что я тут наговорила. Не в себе была, вот и наболтала что попало. Я, знаете ли, криминальной хроникой увлекаюсь. Передачи разные смотрю, типа «Чрезвычайное происшествие» и ей подобные. Вот и возомнила, что раз Дима умер внезапно, значит, ему помогли. В голове все перепуталось. Реальность и вымысел. Так бывает, – отнекивалась Елена.
Далее настаивать я не стала.
– Ну, вымысел так вымысел. Не стану спорить. Тем более что врач, осматривавший тело, пришел к выводу, что Дима умер от остановки сердца. Скорее всего инфаркт. В любом случае я хочу, чтобы вы знали: если вам все же понадобится помощь, смело обращайтесь. Помогу чем смогу.
Я оставила Елену и принялась бесцельно бродить среди гостей, дожидаясь своей очереди на беседу со Скворцовым. Учитывая его «расположение» ко мне, я вполне могла попасть к нему в числе последних. Потому-то и бродила по залу просто, чтобы хоть как-то убить время. До этого я видела всех этих людей исключительно в масках, а вот теперь имела возможность разглядеть гостей получше. Кроме того, мое времяпрепровождение давало возможность выяснить общественное мнение о причине смерти Димки и оценку истеричной выходки Елены. Именно эти две темы муссировались в каждом уголке огромного зала.
– Я уверена, что Ленка что-то знает, – шептала молодая девушка своим коллегам. – Не думаю, что это действительно была всего лишь истерика. С ее-то железобетонными нервами?
– Предел, милочка, у всех есть. Даже у леди с железобетонными нервами, – заявила более пожилая дама. – Откуда ей знать, что Дмитрия собирались убить? Она же с ним едва знакома была. Да и не назовешь знакомством случайные встречи в очереди в кабинет босса.
– Тогда с чего бы ей так по нему убиваться? – резонно заметила молодая. – Вот вы или я, например, в истерику не впали. И про насильственную смерть на весь зал не орали. А ведь мы точно так же, как и Ленка, сталкивались с ним и в холле офиса, и на вечеринках. А я вот однажды даже в лифте с ним ехала. Аж на восьмой этаж. Мне тогда вообще вены себе вскрыть следует, не перенеся такой потери.
– Да ну вас, девочки, замучили уже своими спорами. Давайте сменим тему, – остановила их третья приятельница. – Вам не кажется, что Барышников заметно похудел?
Все три женщины, как по команде, сомкнули головы в единое кольцо и принялись шептаться, обсуждая животрепещущую тему внешнего вида начальника. А я двинулась дальше. Проходя мимо очередной группки мужчин, я краем уха уловила имя Елены и приостановилась, сделав вид, что ищу что-то в сумочке. Высокий мужчина с седой шевелюрой вполголоса произнес, видимо, отвечая на вопрос кого-то из компании:
– Да ну, ерунда все это. У этого молодого щеголя просто не могло быть ничего с нашей Леночкой. Она, конечно, девушка эффектная, но где Дмитрий, а где она! И вообще я слышал, что у него мозги только на бизнес повернуты были. Некогда ему было шашни крутить. А Леночка, между прочим, с кем-то из нашей компании встречалась.
– Да с кем? – возразил другой мужчина. – Не было у нее никого. Может, щеголь и не обращал на нее внимания, но она-то вполне могла сохнуть по нему. Тайно.
– А вот мне кажется, что вся эта затея с допросом предпринята для отвода глаз. Капитану нужно создать видимость бурной деятельности, вот он и старается. Сейчас помурыжит нас для проформы и по домам распустит, – заявил коренастый атлет. – Нет тут никакого криминала, зуб даю. Помер мужик естественной смертью, и незачем из этого трагедию разыгрывать.
Убрав в сумочку зеркальце, которое я достала, чтобы не привлекать к себе внимания, я проследовала дальше. Увидев женщину, которая первой обнаружила тело Димки, я удивилась. И почему это ее до сих пор не допросили и не отпустили домой? Наверное, Скворцов и ее решил оставить напоследок. Так или иначе, а у меня появилась возможность пообщаться с ней и выяснить, при каких обстоятельствах она наткнулась на тело. Женщина сидела в полном одиночестве, поэтому я смело подошла к ней и представилась. Женщина тоже назвала себя. Представилась Ольгой. Сообщив, что пришла на бал по приглашению умершего мужчины, я спросила:
– А вы у Барышникова работаете? Часто подобные мероприятия посещаете?
– Да, уже несколько лет, – охотно вступила в разговор женщина и тут же перешла к животрепещущей теме: – Ужасное событие, правда? Я, когда его увидела, так чуть сама не умерла от страха.
Видимо, ей необходимо было выговориться, да подходящей кандидатуры не находилось. А тут я подвернулась. С кем же еще обсуждать трагедию, как не со знакомой покойного? Уж она-то точно согласится выслушать. Я присела рядом с женщиной.
– Да уж, ситуация не из приятных. Вы в дамскую комнату спускались? Ну, когда тело обнаружили, – задала я первый вопрос.
– Все так и было. Перед этим я выпила три или четыре фужера шампанского, а оно, знаете ли, не очень хорошо на меня действует, – принялась рассказывать Ольга. – Вообще-то я не пью. Но сегодня сделала исключение. Устала сильно. Я ведь весь этот праздник организовывала. Ну, не совсем я, агентство, специализирующееся на таких праздниках, но контролировать пришлось мне.
– Общественная нагрузка? – сочувственно спросила я.
– Нет, что вы. Прямые обязанности. Я же секретарем у Барышникова работаю. Каждый год организацию новогоднего маскарада курирую. Только в этом году пришлось агентство сменить. Прежнее закрылось. А у нового еще опыта в организации праздников подобного масштаба нет. То один прокол, то другой. То с поставкой продуктов форс-мажор, то с оркестром. Вот и пришлось львиную долю забот на себя взвалить.
– И не говорите, современные агентства работают из рук вон плохо, – поддержала я разговор. – После такого адского труда вам просто необходимо было расслабиться.
– Вот-вот, и я о том же! – воодушевилась Ольга. – Сами понимаете, организовать бал-маскарад – занятие не из легких. Поэтому-то я с шампанским и переборщила. А мне его вообще пить противопоказано. Организм не воспринимает. Ну, я в туалет пошла, когда почувствовала, что скоро оно из меня наружу попросится. Спустилась вниз, дела свои сделала и собиралась уже наверх подниматься. Из дамской комнаты вышла, смотрю – на полу что-то валяется. Я подумала, что кто-то из гостей мог нужную вещь потерять. Решила поднять и припрятать. Когда хозяин хватится, будет искать, я ему и отдам. Не хватало мне еще из-за пропажи скандала! Пошла в сторону запасного выхода, а когда до вещицы дошла, увидела ботинок. Первой мыслью было, что кто-то уже напраздновался до беспамятства. Надо, думаю, такси вызывать, незачем гостям на это безобразие смотреть. За угол заглянула, а там он, Дмитрий. Вот так сюрприз, думаю! Угораздило же его налакаться в самом начале праздника. На Диму это не похоже. Он ведь практически не пьянеет, а тут такое. Я сначала даже не подумала, что он мертвым может оказаться. Решила, что плохо ему стало. Подошла ближе, окликнула. Он не реагирует. Я еще пару шагов сделала и только тогда увидела, что у него глаза приоткрыты. И не дышит он. Тут до меня дошло, что он не просто так лежит. В смысле, не пьяный. Я испугалась и наверх побежала за помощью. В зал вбежала, а тут вы.
Ольга замолчала, пытаясь сдержать подступающие слезы.
– И больше вы там никого не видели? – спросила я.
– Нет, один он там был. Тоже, видно, плохо стало, вот он и спустился вниз, – ответила Ольга.
– А в туалете тоже никого в тот момент не было? – продолжала расспрашивать я.
– В каком? В женском? Вроде никого. Я по кабинкам не шарила, – машинально проговорила Ольга, думая о чем-то своем.
– И из мужского туалета тоже никто не выходил? – снова спросила я.
– Может, и выходил. Я не обратила внимания, – в голосе Ольги зазвучало напряжение.
– И на лестнице вы ни с кем не столкнулись? Я имею в виду, когда спускались вниз, – уточнила я.
– Вы тоже думаете, что Диму убили? – напрямик спросила Ольга. – Так можете об этом забыть. Дима умер от сердечного приступа.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовалась я.
– Он последнее время на сердце жаловался. Я ему даже телефон врача давала. У меня у самой проблемы с давлением. Я года два как у этого врача наблюдаюсь, – заявила Ольга.
– А когда вы ему телефон давали, помните?
– Пару недель назад. Он в офис приходил, к Барышникову. А того на месте не оказалось. Задерживался на встрече. Дима в приемной ждал. Я его чаем поила. От кофе он отказался. Тогда и признался, что сердце последнее время пошаливает. Ну, я ему врача и порекомендовала, – рассказала Ольга.
– Не знаете, воспользовался он услугами этого врача? – спросила я.
– Не знаю. Больше мы к этой теме не возвращались.
– А Скворцову вы об этом говорили? – продолжала я допрос.
– Это тот полицейский, что по вызову приехал? – уточнила Ольга.
Я подтвердила ее догадку. Она отрицательно покачала головой.
– Пока возможности не представилось. Меня ведь еще не вызывали, – вздохнув, произнесла Ольга.
– А кому-то еще вы об этом говорили? Барышникову, например. Он знал о плохом состоянии здоровья Димы?
– Я не говорила, да и Дима вряд ли распространялся на эту тему. Он вообще не любил про болезни говорить. Со мной-то и то не знаю, почему разоткровенничался. Видно, прижало сильно. А я человек неболтливый, и Диме об этом хорошо известно, – предположила Ольга.
Тут ко мне подошел мужчина с военной выправкой и сообщил, что Скворцов соблаговолил вызвать меня на беседу. Я попрощалась с Ольгой и вышла из зала. Для опроса свидетелей Скворцов облюбовал подсобку, предназначенную для переодевания персонала. Кое-как пристроившись за низеньким столиком, он усердно выводил какие-то каракули в потертом блокноте. Было видно, что ему безмерно скучно. Когда я вошла, он оторвался от бумаг, кивком головы указал на стул, стоящий напротив стола, и спросил:
– Ну, что вы обо всем этом думаете?
– С каких это пор вас интересует мое мнение? – Брови мои удивленно поползли вверх.
– Да ладно вам! Предлагаю временное перемирие. У меня от всех этих разряженных дам и господ уже голова кругом идет. Абсолютно бесполезное занятие. И так ведь ясно, что парень умер не насильственной смертью. Надо же было этой девице так всех переполошить. – Скворцов в сердцах бросил карандаш на стол. – Из-за ее истерики придется теперь до утра с этим сбродом общаться.
– А вы не общайтесь. Распустите всех по домам, они вам только спасибо скажут. Люди устали, да и вы, я думаю, тоже, – приняла я сторону капитана. – Я вот пообщалась с секретаршей Барышникова, это устроитель праздника, и она сообщила мне, что Дмитрий жаловался на сердце. Лишнее подтверждение того, что слова девушки, у которой случилась истерика, никакого основания под собой не имеют. Вы родственникам уже сообщили?
– Помощнику поручил, – ответил Скворцов. – А вот насчет роспуска гостей, тут я не уверен. Результатов вскрытия ждать не меньше суток. Кто знает, подтвердится ли диагноз? Что, если нет? Где я потом их искать буду?
– Ну, у секретаря наверняка списки приглашенных имеются. В любой момент сможете вызвать их в отделение, – предложила я.
– Нет, нужно все-таки довести дело до конца. Мне так спокойнее будет, – заявил Скворцов. – Подпишите протокол и можете быть свободны. Уж вас-то я при необходимости точно смогу отыскать.
– Могу я попросить вас об одолжении? – подписывая протянутый мне листок, спросила я.
– Одолжение? От меня? Интересно, и о чем же вы хотите попросить? – усмехнулся Скворцов.
– Позвоните мне, когда будет готов результат вскрытия. Все-таки Дима был мне не чужим человеком, – не обращая внимания на его ухмылку, произнесла я.
– Подумаю, – ответил Скворцов, убирая протокол в стопку точно таких же листов.
– Спасибо и на этом, – начиная сердиться, ответила я. – Я могу идти?
– Лично я вас больше не задерживаю, – заявил Скворцов и, не удержавшись, добавил: – Переодеться не забудьте. По улицам в таком виде я вам ходить не рекомендую. Как бы в Кащенко не загреметь.
Я действительно совсем забыла о том, что на мне не моя привычная одежда, а маскарадный костюм. Но сообщать об этом Скворцову я не стала. Спустившись в гардероб, я быстренько переоделась, сложила костюм в чехол, вызвала такси и поехала домой. Часы показывали половину первого ночи.
Сразу уснуть мне не удалось, несмотря на поздний час. В голове вертелись обрывочные картины прошедшего дня. Вот мы с Димкой в торговом центре. Он жизнерадостно улыбается и сжимает меня в своих медвежьих объятиях. Вот мы в зоне отдыха. Димка расставляет тарелки со всевозможными кушаньями. А вот выбирает мне маскарадный костюм. Смеется, шутит. Живет полной жизнью. А теперь его нет. Почему мы встретились именно сейчас? Почему именно я оказалась его спутницей на этом маскараде? Случайно ли это или же закономерно? И вообще, что такое случайность?
Я встала с постели, включила компьютер и обратилась с этим вопросом к всезнающей «Википедии». «Случайность – проявление внешних неустойчивых связей в действительности, проявление результата пересечения (совпадения) независимых процессов или событий; проявление неотъемлемого дополнения к законам необходимости». Вот такой результат выдала мне Свободная энциклопедия. Выходит, наша с Димкой встреча всего лишь проявление неустойчивой связи. Совпадение. Но почему это совпадение произошло со мной? На этот ответ всезнайка-энциклопедия ответить не могла. Но могли дать ответ мои магические кости.
Я вытянула замшевый мешочек из тумбочки. «Сможете ли вы мне помочь? Дадите ли ответ на вопрос, который не имеет ответа?» Я задумчиво смотрела на три двенадцатигранных кубика, мирно лежащих на моей ладони. Покрутив их в руках, я высыпала содержимое ладони на тумбочку. И буквально через несколько секунд получила ответ. «33+20+4. Если вы не хотите понапрасну мучиться тревогами – не ищите сейчас решения волнующей вас проблемы». Вот так-то!
Мучиться тревогами я не хотела. Ни напрасными, ни какими-либо другими. Нет, на этот вопрос я не найду ответа и у высших сил. Следовательно, и пытаться не стоит. Философские вопросы в принципе не могут иметь четкого ответа. Значит, нужно довериться старинной русской пословице: утро, оно всегда мудренее вечера. Вот утром и решу, стоит ли тревожиться по поводу Димкиной смерти или просто принять данную случайность как уже свершившийся факт. С этими мыслями я и уснула.