Задаюсь вопросом, зачем тут скорые, но потом понимаю, что это для нас. Ясное дело, мы не можем просто взять и дойти до госпиталя, но носилки с пластиковыми занавесками выглядят… пугающе. Пока смотрю на них, женщина в костюме химзащиты переходит от одной скорой к другой, кивнув Джои, который возвращается на базу. Через костюм виднеются темные волосы сотрудницы, собранные в тугой высокий хвост.
Она пожимает руку мне, а потом Флоре.
– Я – доктор Демарко. Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, но обещаю: о вас прекрасно позаботятся. Вы будете находиться в одной палате, но одна из стен – полностью из стекла, и вас постоянно будет посещать медицинский персонал. Если необходимо, мы добавим туда видеокамеру. – Она смотрит на нас, ожидая, пока мы усвоим сказанное. Чувствую, как краснеют щеки, когда понимаю, что она намекает на поцелуй. Поцелуй. Флора поцеловала меня.
– Погодите, так мы что, будем… соседями по палате? – спрашивает Флора. – Я тридцать дней проведу в одной палате с ним?
На ее пораженном лице мелькает еще какое-то выражение, которое не могу разобрать.
Отвращение? Ужас? Очевидно, она думает не о поцелуе, хотя, может, и о нем.
– Да. Проще следить за пациентами в одной палате. Так нам не понадобятся дополнительные костюмы химзащиты.
– То есть это вопрос мелкой экономии? – саркастично спрашивает Флора.
– Это не мелкая экономия, – невозмутимо отвечает доктор Демарко. – В любом случае, как я уже сказала, вы будете находиться в одной палате, но если у кого-то начнут проявляться необычные симптомы или температура поднимется выше тридцати восьми и шести, то вас изолируют.
– А если жар не вернется? Вдруг это была… ошибка? Скажем, термометр испортился? – спрашивает Флора.
– К сожалению, жар был зафиксирован, – отвечает доктор Демарко. – Даже если это было кратковременное явление или ошибка, придется соблюдать протокол.
– Ясно, – тихо отвечает Флора, секунду она размышляет: – Но разве жар – не повод для раздельной изоляции?
– Жар сам по себе незаразен. Беспокоиться стоит о других симптомах. Если кто-то начнет кашлять, чихать, если появится тошнота, диарея или, как я и сказала, жар поднимется выше тридцати восьми и шести, тогда вас переведут на изоляцию.
Чувствую, что вновь краснею. Какашки – не лучшая тема для разговора с кем бы то ни было, особенно с первой девушкой, которая меня поцеловала.
Тем не менее Флору это, кажется, не беспокоит.
– А как проходит изоляция?
– На самом деле это не слишком отличается от той палаты, в которую вас направляют. Но не беспокойтесь. Просто знайте, что в вашей палате будет плотная штора, разделяющая ее на две части, для приватности. И помните: следить будут очень пристально.
– Мы можем повидаться с родителями? Хотя бы с мамой?
– Сейчас как раз проводятся исследования, чтобы решить, можно ли допускать к вам посетителей. Я в любом случае порекомендую вашим родителям приехать в Майами, так что если они получат разрешение на визиты, то сразу же смогут прийти в госпиталь.
– Сколько длится это исследование? – спрашивает Флора.
– Надеюсь, всего несколько дней, – сообщает доктор Демарко. – Оливер, у тебя есть вопросы?
– Прошу прощения, – говорит Флора. – Я постоянно лезу вперед.
Доктор Демарко смотрит на меня, ожидая ответа.
– Наверное, нет. – Единственный вопрос, который у меня есть, – почему Флора поцеловала меня, но не думаю, что у доктора найдется на него ответ. Сомневаюсь, что ответ найдется и у самой Флоры.
– Ну а теперь давайте позвоним вашим родителям, прежде чем они узнают новости о своих детях из каких-нибудь репортажей.
Вновь смотрю на носилки и отвожу взгляд, поскольку понимаю, что доктор Демарко и Флора уставились на меня. Флора держит в руке телефон. Наверное, надо сделать то же самое. Вытаскиваю свой из кармана.
– Флора предложила поговорить сначала с твоими родителями, – говорит доктор Демарко.
– О, у меня только мама, – отвечаю, потом невольно задаюсь вопросом, почему Флора хочет, чтобы мои родителями были первыми. Уверен, она слышала, как я разговаривал со своей склонной к гиперопеке матерью. Что это с ее стороны: услуга или подстава?
– Ладно, – говорит доктор Демарко. – Почему бы тебе первому не поговорить с мамой, а я подключусь через несколько минут?
– Вы точно не хотите просто позвонить сами? – спрашиваю, пытаясь шутить.
Доктор Демарко строго смотрит в ответ.
– Ясно, ладно, – вздыхаю и звоню маме.
Хватает половины гудка.
– ОЛИВЕР, почему ты не отвечал на мои звонки? – Ее голос уже далек от колибри, и в голове тут же появляется стая разъяренных ворон-убийц.
– Извини, мам. Планы поменялись.
– Планы поменялись? Тридцатидневный карантин – это называется «планы поменялись»? Оливер, что происходит? Новости все преувеличивают, ведь так? Они всегда все преувеличивают, да? – В ее голосе вновь звучит пугающее отчаяние.
– Мы едем в госпиталь…
На слове «госпиталь» она начинает плакать.
Доктор Демарко и Флора наблюдают за мной, и я передаю телефон так, будто это горячая картошка.
Доктор Демарко спокойно представляется, и, хотя она стоит в нескольких футах от меня, слышно, как мать рыдает в трубку.
Флора легонько касается моей руки. Она держит телефон экраном ко мне, а на экране – видео, где тюлень вразвалочку выбирается из воды и падает на песок. Он лежит в полосе прибоя, и, когда опускает голову вниз, огромная волна накрывает его морду. Тюлень чихает водой и раздраженно ползет к новому участку пляжа.
Флора смотрит мне в лицо. Понятия не имею, зачем она показала мне это видео. Но не возражаю, что оно проигрывается снова и снова. С каждым разом выглядит все забавнее.
Настолько забавно, что я не слышу разговора доктора Демарко с моей мамой, пока та не возвращает мне телефон.
– Я вылетаю завтра утром. Оливер! Уже ищу отель, нашла один прямо рядом с госпиталем, так что даже если не смогу тебя увидеть, то буду поблизости. – Снова появляется трепет. – Разве это не прекрасные новости? – спрашивает мама. Теперь ее голос звучит совсем иначе. Почти радостно!
– Да, мам, отличные, – отвечаю, но она не замечает отсутствия энтузиазма. Мысли мчатся в тысячу направлений разом.
– И погоди минутку. Доктор сказал, тебя поцеловала девушка! Это же не твоя девушка? Когда мне разрешат навестить тебя, я выскажу ей все, что думаю. Зачем она целовала тебя, если знала, что больна? Кто так поступает?
Смотрю на Флору, которая все еще показывает мне видео с тюленем. Она замечает мой взгляд и легонько машет рукой.
Может, мама и права: кто так поступает?