Тынянов 1924a.
Ходасевич 1997: 190.
В январе 1921 года Ходасевич участвовал в третьем Цехе поэтов, но уже в феврале того же года, после включения в состав правления Союза поэтов, покинул его (см. Шубинский 2012: 514). Однако для советского литературного критика Василия Совсуна, автора статьи «Акмеизм или Адамизм» для «Литературной энциклопедии» (1930), этого краткого эпизода хватило, чтобы приписать Ходасевича (и Цветаеву) к «эпигонам акмеизма», пишущим за границей (Совсун 1930: 73). Согласно Юрию Терапиано (1966: 367), Ходасевич сам называл себя «последним символистом». Вряд ли плодотворно углубляться в вопрос о (не)правомерности советских или эмигрантских приписок и прописок Ходасевича; здесь гораздо важнее самосознание и самопозиционирование самого Ходасевича против течения, вразрез с внешним, инертным цугцвангом классификаторства. По мнению Дэвида Бетеа, Ходасевич сознательно практиковал уклонение от поэтических школ и «измов» («Khodasevich seemed intent as always on continuing his practice of avoiding poetic schools and ‘isms’», Bethea 1983: 196).
Тынянов 1977: 169.
Исследователями Тынянова уже отмечалась проблематичность этого деления. См. Гаспаров 1990, Вахтель 1995–1996.
См. Чудакова 1998.
См. Hansen-Löve 1978: 385, Ханзен-Лёве 2001: 372.
См. Hansen-Löve 1978: 514, Ханзен-Лёве 2001: 496.
См. Тарановский 2000: 42–44.
См. Ронен 2000: 424. О скептическом интересе Ронена к «Промежутку» (Ронен 1990, Ronen 2005) еще зайдет речь.
Тынянов 1924b.
Тынянов 1927.
Тынянов 1924c.
Тынянов 1924d.
Тынянов 1925.
Веские предположения о времени написания «Промежутка», «Литературного сегодня» и «Литературного факта» и формулировке основных положений статьи «О литературной эволюции» подробно изложены в примечаниях текстологов и комментаторов авторитетного издания Тынянова 1977 года: см. Тоддес, Чудаков, Чудакова 1977: 463–466, 471–472, 507, 518–526.
Тынянов 1977: 257.
Характерный пример из работ того же 1924 года – отправные цитаты из Степана Шевырева и Ивана Дмитриева при формулировке проблемы «автоматизации известной системы стиха и спасения конструктивного значения метра путем ломки этой системы» в «Проблеме стихотворного языка» (Тынянов 2004: 11–12).
Образ оползня – ключевой для другой «критической» статьи Тынянова 1924 года, посвященной ситуации прозы, – «Литературное сегодня». Сама фигура «оползня» и ее метафорических производных (Тынянов 1977: 162–163) по-своему остраняет и пародирует центральные для формализма тех лет понятия «сдвига» и «смещения». Об автореференциальности терминологической метафоры оползня в работах формалистов см. Киршбаум 2009.
См. Тынянов 1977: 173–175. По большому счету, сама проблематизация вопроса о вéщей промежуточной слепоте критика-современника проступает из процитированного Тыняновым (там же: 172) скандального пассажа Белинского об отсутствии литературы в России 1830‐х годов.
Там же: 186.
Тынянов 1977: 187.
Там же: 169, 172.
Ханзен-Лёве называет этот момент парадигматизации «пиком канонизации» («Gipfel der Kanonisierung», Hansen-Löve 1978: 385, Ханзен-Лёве 2001: 372).
Тынянов 1977: 168.
В свете (само)критичного пересмотра историко-литературной оптики, составляющего метаимператив «Промежутка», парадоксальным предстает паратекстуальное решение Тоддеса, Чудакова и Чудаковой – пожалуй, самых компетентных текстологов и комментаторов Тынянова, редакторов до сих пор незаменимого издания Тынянова 1977 года – включить «Промежуток» в раздел «История литературы» (см. Тынянов 1977: 573). Возможно, в будущем, в духе самого Тынянова, имеет смысл издавать его тексты (в том числе «художественную прозу», рассказы и романы) хронологически. Тогда станет более осязаемой сукцессивная динамика творчества Тынянова, многожанровая, но и диалектически цельная в своей взаимодействующей гетеротекстуальности. Тогда еще фактурнее проявятся периоды плодотворной инерции и моменты революционных скачков мысли формалиста.
Лотман 2002a: 226–228.
Там же: 227.
Там же: 228.
Лотман 1992: 24.
О лотмановской концепции взрыва см. Франк 2012 и Grob 2012.
Тынянов 1977: 168.
Так, Тынянов (там же: 190) упоминает в качестве примеров-проявлений промежуточного письма стихотворения Мандельштама «Tristia» (1918) и «Идем туда, где разные науки…» (1919).
Тынянов 1977: 169.
Там же.
Там же: 173.
Там же.
Там же: 169, 170, 179, 181, 188, 191.
Там же: 191.
Там же: 195.
Тынянов 1977: 169.
Там же: 178.
Тынянов 1924e.
Тынянов 1977: 148. Ср. также осуждение критики, высказанное Мандельштамом в том же 1924 году в статье «Выпад»: «Критики как произвольного истолкования поэзии не должно существовать, она должна уступить объективному научному исследованию, науке о поэзии» (Мандельштам 1993: 412).
Тынянов 1977: 169.
Там же: 172, 174, 178, 180.
Тынянов 1977: 174.
Тынянов (там же: 169, 174, 181) трижды в статье в разных контекстах употребляет позитивно окрашенные метафоры «революции» и «революционности».
Там же: 178; курсив мой.– Я. А.
Там же: 172.
Там же: 173.
Тынянов 1977: 170.
Там же.
В качестве удачного примера сопряжения «жгучей» эмоции с новой, «далекой» темой Тынянов приводит есенинского «Пугачева», вернее один-единственный стих – апострофу «Дорогие мои, хорошие!». В следующем абзаце, начиная разговор о «литературной, стиховой личности Есенина», Тынянов пишет, что «читатель относится к его [Есенина] стихам как к документам, как к письму, полученному по почте от Есенина» (там же: 171). Комментаторы Тынянова отмечают, что в данном пассаже скрыта отсылка к опубликованному в имажинистском журнале «Гостиница для путешествующих в прекрасном» письму Есенина к Александру Сахарову, в журнальной версии начинавшемуся со схожего с «пугачевским» восклицательного обращения «Родные мои! Хорошие!» (см. Тоддес, Чудаков, Чудакова 1977: 474).
Тынянов 1977: 171.
Там же.
Там же: 171–172.
Там же: 170.
Там же: 172.
Тынянов 1977: 172.
Там же.
Там же.
Ходасевич 2009: 125.
Возможно, в тыняновском высказывании есть и третья пародическая подтекстуальная отсылка – к статье Ходасевича «Окно на Невский» (1922). В этой статье Ходасевич патетически и многословно объясняется в любви к Пушкину, но тем не менее констатирует конец эстетики пушкинского периода и определяет художественный канон Пушкина как «кодекс форм прекрасных, но отживающих», в условиях изменившейся «жизн[и] и форм[ы] художества», по мнению Ходасевича, «нельзя и не надо превращать пушкинский канон в прокрустово ложе» (Ходасевич 1996a: 489–490). Призыв Ходасевича, на взгляд Тынянова, не был реализован практически. Имплицитно или непроизвольно Тынянов перекодирует поэтический императив Ходасевича («не превращать пушкинский канон в прокрустово ложе») в косвенное инвективное предупреждение самому Ходасевичу о том, что в пушкинский стих «плохо укладываются сегодняшние смыслы». Статья «Окно на Невский» была опубликована в журнале «Лирический круг», представлявшем одноименное литературное содружество «классицистов сегодняшнего дня» под предводительством Абрама Эфроса, в которое входил Ходасевич. Подробнее о Ходасевиче в «Лирическом круге» см. Андреева, Богомолов 1996: 571–572.
Тынянов 2004: 8.
Там же.
Там же: 9.
Тынянов 1977: 172.
Там же.
Тынянов 2004: 17.
Там же.
О (динамическом) развитии понятийного и метафорического аппарата Тынянова в литературоведческих и критических статьях см. Ehlers 1992, конкретно о метафорах археологии и сгустков: Ehlers 1992: 139–140, 146. Характерно, что понятие «археологии», позитивно коннотированное в «Промежутке» и «Проблеме стихотворного языка», уже двумя годами позже станет негативным синонимом театральной реконструкции. В письме к Максиму Горькому, говоря о работе над «Кюхлей», Тынянов признается, что «главной задачей» для него было «дать людей эпохи, не археологически их реконструируя („археология“ в историческом романе ведет к ощущению актера, играющего в подлинном, взятом на прокат [sic] костюме), а как бы влезая в их положение» (цит. по: Доморацкая 1963: 455).
См. Тынянов 2004: 10, 15–16.
Тынянов 1977: 171.
Там же. Постановка вопроса о заимствовании происходит в статье «Тютчев и Гейне» (там же: 387–395), где оно поначалу выступает «частным случаем» влияния, но в ходе рассуждений Тынянова превращается в категорию, не только смежную влиянию, но и частично ему противоположную. Заимствование как феномен активной эволюционности, возникающий при трансформации и новой контекстуализации приема, во многом оппонирует влиянию как пассивному генетическому факту и фактору.
Там же: 173.
Там же: 178.
Там же: 174.
Там же.
Тынянов 1977: 173.
См. Ронен 2005: 521. Омри Ронен также указывает на то, что «разбор вопроса о Ходасевиче <…> у Тынянова <…> приметно заострен против известных высказываний Андрея Белого» (Ронен 2005: 520). Имеются в виду статьи Белого о Ходасевиче «Рембрандтова правда в поэзии наших дней» (1922) и «Тяжелая лира и русская лирика» (1923). Эта косвенная полемика Тынянова с Белым была подхвачена современниками: Вейдле в 1928 году противопоставляет «враждебную» оценку стихов Ходасевича в «Промежутке» дружелюбным и одобрительным отзывам Белого (Вейдле 1989: 148). В обеих статьях Белый параллелизирует как отдельные «приемы» Баратынского и Ходасевича, так и их место в каноне русской литературы. О поэзии пушкинской эпохи в лирике Ходасевича см. Богомолов 1991.
См. Тынянов 1977: 168, 187, 191, 195.
См. там же: 169, 172–174.
Тоддес 1986: 92.
Тынянов 1923. О том, что рецензия на альманах «Петроград» стала одним из подступов к «Промежутку», см. Тоддес, Чудаков, Чудакова 1977: 456.
См. Тынянов 1977: 142.
Там же: 271.
Отдельного разговора, выходящего за рамки данной работы, заслуживает полисемия понятия сознательности. Помимо значения намеренной, интендированной осознанности, оно работает и с аллюзиями к топосу «революционной сознательности». Эта идеологически маркированная «сознательность», в свою очередь, напрямую связана с фигурой «современности», опять же понимаемой коллективистски, в качестве принадлежности к революционному или лояльному по отношению к революции «мы».
Цит. по: Тоддес 1986: 101.
См. Тютчев 1836a, 1836b, 1837.
Первые упоминания о готовящейся статье (будущем «Промежутке») Тынянов сделал в анкете в июне 1924 года (см. Тоддес, Чудаков, Чудакова 1977: 471).
См. Шкловский 1924 и Томашевский 1924.
Шкловский 1990: 370.
Ирена Ронен в своей статье «Вкусы и современники» фокусирует сложные отношения между формалистами и Ходасевичем. Развивая концепцию литературной синхронии Романа Якобсона, исследовательница предлагает ввести для обозначения схождения и расхождения вкусов в одном поколении лингвистические понятия конвергенции и дивергенции. Ронен (2004: 202–203) отмечает, что если при отборе классиков для литературоведческих работ вкусы Ходасевича и формалистов конвергентны, то при оценке современного литературного процесса они категорически расходятся.
Чудакова 1998: 391.
Там же: 395.
Там же.
Там же: 389.
См. там же: 392–395.
См. Тынянов 1977: 271–272.
См. Чудакова 1998: 395.
См. Ronen 2005: 521.
Тынянов 1977: 137.
Ronen 2005: 521.
Там же: 522.
См. Тоддес, Чудаков, Чудакова 1977: 472.
Тынянов 1977: 173.
Ходасевич 1922.
Ходасевич 1920.
Тынянов 1929.
Интересен в данной связи комментарий Романа Лейбова (2006) к тыняновскому образу «вторжения записной книжки в классную комнату высокой лирики» (Тынянов 1977: 173). Лейбов предполагает в данном случае сознательную параллелизацию претекстов из Василия Розанова и Зигмунда Фрейда у Тынянова и генеалогически относит пассаж о классной комнате к эпизоду из Фрейда, «где подавленная часть личности, выдворенная из аудитории, хулиганит в коридоре и колотится в двери, выкрикивая ерунду и мешая ученому профессору читать лекцию». Выявляя фрейдистский подтекст тыняновского сравнения, Лейбов вкладывает в замечание опоязовца инвективный намек на подавляемое Ходасевичем желание обновить свою поэтику.
Тынянов 1977: 178.
Там же: 174.
Там же: 255–256.
В связи с семантическими амплитудами «выпада» см. также статью Мандельштама (1924, 1993) «Выпад» того же 1924 года.
Тынянов 1977: 42.
Там же: 187.
Ронен 2004: 206.
Tynjanoff 1925.
Перевод цит. по: Тынянов 1995–1996: 98. См. с некоторыми расхождениями в оригинале: «Seine Verse bedeuten eine Rückkehr zur Verflachung des Verses, nach der straffen Arbeit, welche die Symbolisten und Futuristen am Verse geleistet haben. / In diesem Sinne nimmt W. Chodassewitsch eine viel günstigere Stellung ein; ein Dichter, der sich der Vers-Kultur Puschkins zuwendet, da diese Kultur von größerer Tiefe und Bedeutung ist. Trotzdem sind seine Arbeiten da von wert, wo er über die Grenzen des traditionellen Gesetzes hinausgeht. / So ist seine „Ballade“ böse und warnend, mit gewollter Eckigkeit der Sprache geschrieben, mit einer Ungewandtheit, die wertvoller ist als Leichtigkeit; das gleiche gilt für sein „Fenster in den Hof“ (Paris), in dem die vorbeihuschenden Szenenbilder in ihrer Schroffheit irgendwie an die Balladenmanier Heines erinnern» (Tynjanoff 1925: 435).
Тоддес 1995–1996: 89.
См. Ходасевич 1924a и 1924b.