Глава 3

Разбудил меня луч солнца, пробившийся сквозь зелёный потолок сосновых ветвей. Я завертел головой, выискивая неведомую опасность и, к счастью, ничего не нашёл. Я потянулся, поднялся с земли, было довольно прохладно. Ноги затекли, я несколько раз присел, помахал руками.

– Что ты шумишь, как медведь в малиннике?!

Я даже присел от испуга и неожиданности. Кто тут меня медведем называет, нельзя же так неожиданно! Хорошо хоть медвежья болезнь не приключилась, а то позору не оберёшься. Я крутил головой едва ли не на триста шестьдесят градусов, но никого поблизости не видел.

– Ну ты бестолковый! Здесь я, кочан-то свой подыми.

Я задрал голову. На толстой ветке, свесив одну лапу и хвост, развалился чёрный кот. Он смотрел на меня немигающими зеленовато-жёлтыми глазами, кончики ушей чуть шевелились. Я скользнул взглядом по коту и продолжил искать того, кто меня окликнул.





– Как есть, бестолочь! – голос стал совсем недовольным. – Эй, отрок, кого ищем-то? На меня посмотри.

Я, раскрыв рот, уставился на кота. Пасть его не шевелилась, но говорил точно он. Вот зуб даю – говорящий кот. Или у меня от страха крыша поехала, или… или… Я так и не придумал, что же там «или», а мысль о собственном сумасшествии мне очень не понравилась. Оставим её на потом.

– Здрасьте, – едва выдавил я.

– Ну, здравствуй, коли не шутишь, – кот поднялся, потянулся и сел, свесив хвост. – И откуда же ты взялся?

Говорил кот, если, конечно, это он говорил, так, как и должен бы говорить кот. Чуть растягивал звук «м», чуть порыкивал на «р», и речь была плавной и округлой. В общем, на слух это был вылитый кот Матроскин из мультика про дядю Фёдора из Простоквашино. «Подумаешь, я ещё и вышивать могу, и на машинке… тоже», – невольно вспомнил я.

– А Вы кто? – выдал я первое, что пришло в голову. Не слишком вежливо, понимаю, ну а вы бы как себя повели в такой ситуации?

– О, горе мне! – возопил кот. – Отчего попадаются всегда такие дурни?! Кто же я по-твоему?

– Э… кот? – осторожно предположил я.

– Кот и всё? – кот даже зашипел с досады, а из подушечек лап показались весьма внушительные когти.

– Чеширский кот? – с ещё большей опаской предположил я, отодвигаясь на полшага. «Ну не Матроскин же, – подумал про себя, – тот полосатый был».

– Какой-какой? – кот, кажется, опешил от моего предположения и заинтересовался. – Это что ж за кот такой? Чем знаменит?

– Был такой. В Англии, в графстве Чешир. Знаменит своей широкой улыбкой.

– И только-то? – фыркнул чёрный зверёк.

– Ну так… ещё по мелочи… – не стал я вдаваться в подробности.

– Ну и дурень ты! – сказал кот уже без всякой злобы. – Ну какая Англия? Какой Чешир? Я разве с тобой по-аглицки разговариваю? Ты поди ни одного слова аглицкого не слыхал в жизни своей.

А у котика, похоже, вздорный характер. Ведал бы он, сколько я «аглицких» слов знаю. Ну да ладно, не в моем положении выбирать, однако нужно всё же прояснить все вопросы.

– А как Вы разговариваете?

– По-русски, дурень, по-русски. Разве не слышишь? – кот, видимо, начал терять терпение.

– Слышать-то я слышу, – пожал я плечами, пропуская ругательства мимо ушей. Только у Вас же пасть, э… рот… губы не шевелятся. Выходит, Вы телепатически разговариваете. Следовательно, всякое может быть. Может, и по-аглицки, может, ещё как.

– Чего-чего? – проявил любопытство кот. – Ну-ка поясни.

– Ну, – я почесал затылок, – это значит мысленно. Прямо мне внушаете, что я Вас слышу. А тут главное мысль, а не конкретные слова, а сами слова у меня прям в мозгу подбираются из тех, что я сам знаю. Телепатия называется.

– Внушать, это я могу, – самодовольно заявил кот. – Вот только я уж полчаса бьюсь, внушаю тебе, кто я такой, а ты до сих пор меня не опознал. Может, ты сам этот… хе… Чеширский? – Кот принюхался, шевеля усами. – Русским духом не особо пахнет.

– Чего это? – обиделся я. – Русский я.

– Может, и русский да не простой, – промурлыкал кот. – Так и быть, даю тебе вторую попытку.

– Ну… – задумался я на мгновение. Шизанулся я, видать, капитально. Стою тут с котом разговариваю, загадки его разгадываю. О, загадки! Это мысль. – Должно быть, Вы кот учёный?

– Тьфу ты! – не на шутку расстроился кот. – Это ещё кто?

– Ну, как же… – я даже слегка растерялся. – По цепи… все знают.

– Кот на цепи?!

Кот вздыбил спину, шерсть на загривке встопорщилась, и мне показалось, что он сразу стал больше размером, когти впились в ветку, сдирая кору. Я отступил на шаг дальше и поспешил его успокоить.

– Да не на цепи, а по цепи. Все же знают.

Я процитировал с выражением:


У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом;

Идёт направо – песнь заводит,

Налево – сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит. 1


– Златая цепь на дубе, должно быть, красиво, но не по делу, – кот успокоился и опять сел на ветку. – И что он ходит, как окаянный, и днём, и ночью? – Кот задумался, глаза наполовину затянулись белой пеленой, замурлыкал что-то себе под нос, словно рассуждая вслух: – Леший это да, это сколько угодно, а вот русалка… на дубе… – Опомнился, уставился на меня не мигая. – Впрочем, сказано неплохо. Сам придумал?

– Нет, – замотал я головой. Зачем мне чужая слава? И попросил: – Послушайте, а Вы не могли бы слезть куда-нибудь пониже? Шея ужасно затекла.

Я потёр шею рукой и на всякий случай сделал ещё шажок назад. Уж если разговаривать с котами, уж если трогаться рассудком, то почему бы не делать этого хотя бы с комфортом. Кот громко фыркнул, потом тяжко вздохнул и спрыгнул на покрытую опавшей хвоей землю, мягко приземлившись на все четыре лапы.

– Ну так и ты не стой, – зло бросил он. – Я что ли буду голову задирать? Садись вон под дерево.

Я послушно опустился на указанное место, подтянул коленки, обхватив их руками. Он плавно приблизился, однако оставаясь заметно далее вытянутой руки, величественно сел.

– Повстречался бы ты с моим дедушкой, так бы себя не вёл, – сказал он то ли со злобой, то ли с грустью. – Третьей попытки тебе не дам. Не то ты чего похлеще выдумаешь. Давай знакомится, отрок. Я кот Баюн.

– Иван, – голос мой дрогнул. Я лихорадочно вспоминал, кто же такой кот Баюн. И эти воспоминания меня совсем не радовали. В сказках Баюн – огромный кот – людоед, который своими песнями да сказками усыплял путников, а потом пожирал их. Этот, сразу видно, заболтать может до смерти, вот мелковат только. Ну какой из него людоед. А, впрочем, кто ж его знает.

– Иван, ага. Кто бы сомневался. Иван-царевич? – уточнил Баюн.

– Увы, отнюдь не царевич.

– Иван-дурак, значит, – удовлетворённо кивнул кот.

– Чего ж сразу дурак?! – решил возмутиться я. – Просто Иван.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Баюн. – Там поглядим. И как же ты здесь оказался, просто Иван?

– Сам не знаю. – Я пожал плечами. – Случайно. И хотелось бы знать, где это «здесь»?

– Здесь, – менторским тоном начал кот, – это в том самом месте, где тебе нужно быть в самую последнюю очередь. Рассказывай, не мешкай.

– Рассказываю, – я вздохнул.

Вспоминать вчерашний вечер совсем не тянуло, наверное, блок какой-то в сознании сработал. Но разобраться всё же следовало. Мне бы ещё как-то назад вернуться. Если, конечно, я в этот момент не в психлечебнице, и это всё не бред больного воображения. Да и тогда неплохо бы вернуться. Придётся вспоминать и с подробностями. Однако подробности попридержу пока при себе. Кто его знает, этого котяру.

– Шёл ночью через кладбище, а тут гроза, – начал я, собравшись с духом. – Молния сверкнула и… я уже на другом кладбище, вот на том, которое тут рядом, – я махнул рукой в направлении кромки леса.

Кот Баюн долго смотрел на меня не мигая, зрачки его стали узкими вертикальными щёлками. Я тоже ждал, не зная, что ещё добавить.

– Ну-ка пойдём.

Он неспешно, гордо задрав хвост трубой, двинулся в сторону луга. Я пожал плечами, поднялся, и в два шага догнав его, засеменил рядом. Он остановился, едва мы оставили за спиной последние сосновые стволы. Невольно остановился и я. Луг передо мной был огромной неправильной формы проплешиной посреди леса, размером, пожалуй, в километр или больше. Лес на той стороне казался далёким и пыльно-серым. Но, самое главное, на всём пути до противоположной стены леса кладбища не было. Вместо него было болото. Вернее, я решил, что там болото: множество кочек, камыша, да и серо-зелёный цвет с черными проплешинами болотной воды не оставлял простора для фантазий.

– А где же кладбище? – не удержался я и произнёс в слух то, что неотступно крутилось в моей голове.

– Хороший вопрос, – ехидно заявил кот.

– Было. Вот тут прямо. А теперь болото. Как же так?

– Глазам своим не веришь?

– Я уже ничему не верю, – мрачно завил я.

– Чую я, не ведаешь ты, где оказался? – сочувствия в голосе кота я не уловил.

– Может, расскажешь уже?! – от расстройства я растерял всю вежливость и перешёл «на ты». – Хватит тянуть кота за… Э… это я так, к слову.

– Это Навь2, дружок, – мстительно с усмешкой заявил Баюн.

Я пожал плечами, слегка покачал головой. Что-то такое я когда-то слышал, но где? Что? Ничего не помню. Мне его объяснение ничего не объясняло. Кот наблюдал за мной внимательно и уловил моё замешательство. Не на такой эффект он, очевидно, рассчитывал. Огорчил я его сейчас сильно. Не верю я, что он в долгу останется. Сейчас дурнем начнёт обзывать, а затем какую-нибудь гадость скажет.

– Нешто в самом деле не знаешь?

Вопреки моим ожиданиям тон кота был недоверчивым и даже слегка сочувствующим. Я активно замотал головой.

– Навь – это потусторонний мир. Если попросту, это мир мёртвых, Иван.