Раньше мне нравилось путешествовать. Теперь же это вызывает смешанные чувства. Мой покойный муж возил меня в парочку экзотических мест, когда мы только начали встречаться: Сан-Франциско, Флоренция, Париж, Монако, Маврикий. В то время это казалось вполне сносным, но, увы, все приятные воспоминания оказались омрачены тем, что произошло после. Последние годы я и не помышляла о путешествиях. Хотя у меня нет проблем с авиаперелетами. Больший дискомфорт мне доставляют толпы людей.
Билеты на самолет теперь называются электронными билетами, с приставкой «e-». Раньше я думала, что она означает «эфир», или «волны» (мне казалось, что именно с помощью этих волн сообщения перемещаются в пространстве), но Эйлин говорит, что все не так. Видимо, «e-» означает «электронный». Теперь целая куча вещей имеет эту приставку. Или приставку «i» – «ай». Слова на «ай» просто повсюду: айфоны, айпады, айтюнсы, ай-когда-это-все-закончится. Все просто помешались на этих «ай» и уже не могут думать ни о чем другом.
Мы заказали билеты по телефону в бюро путешествий в Килмарноке. Там их подтвердили по электронной почте через Эйлин и отправили билеты на тот же адрес. А Эйлин в свою очередь распечатала их и отдала мне. Зачем все так усложнять – никогда не пойму.
Эйлин провожает меня на такси до аэропорта Глазго. Благодаря ей я приготовилась к своей экспедиции настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Мы просчитали все до мелочей и запихнули все необходимое в чемоданы. Держа в голове, как настойчиво ученые подчеркивали, что их условия очень скромны, я захватила с собой немного вещей, которые приносят мне радость: банку свежего дарджилинга, несколько мятных кремов, три моих любимых сумочки и пару брусков мыла с иланг-илангом и гранатом. Мне пришлось раскошелиться на лучшую одежду для холодной погоды, которую только можно найти: термокофты из шерсти мериноса с длинным рукавом и подштанники им в комплект, несколько пар вельветовых и водонепроницаемых брюк (я, конечно, предпочла бы юбки, но, к сожалению, пришлось признать, что они непрактичны в условиях Антарктики), шерстяные водолазки двойной вязки, толстые кардиганы и довольно нелепый красный утепленный пуховик с капюшоном, который отлично сочетается с моей второй самой любимой сумочкой. Обувь, которую пришлось купить, – это особый вид ботинок, называется «унты». Вид у них неприглядный, но, судя по всему, они идеально подходят для экстремальных условий. Они прекрасно проявляют себя (Эйлин вычитала это в интернете и сообщила мне) на ледяной и каменистой местности. Разумеется, с ними я буду носить термоноски.
Еще я взяла с собой медальон. Решилась в последнюю минуту. Раз уж отправляюсь на остров Медальон, это кажется логичным. Я чувствую его у себя на груди, под кучей слоев одежды – так я носила его в прошлом. Как бы странно это ни звучало, мне кажется, что медальон будто питает меня той энергией и драйвом, которые были у меня в молодости.
Мы с Эйлин выходим из такси. Аэропорт переполнен продуктами в ненужной упаковке и по завышенной цене и людьми в униформе, которые обращаются ко мне «дорогая», что просто выводит меня из себя. Обо мне можно сказать много разных вещей, но уж точно не «дорогая».
Мы приехали заранее, и Эйлин настаивает, чтобы мы зашли выпить кофе в одном из шумных кафе. Едва я выбираю единственный чистый столик, как вдруг, к своему ужасу, обнаруживаю перед собой высокого и неопрятного молодого человека.
– Бабуля, привет!
Вот это неожиданность.
– А вы здесь как оказались?
Он бросает взгляд на Эйлин.
– Одна птичка напела, что вы отправляетесь в южные льды. Так что я решил приехать вас проводить.
– Но зачем?
– Ну, вы ведь не поленились навестить меня. Я и подумал, что было бы неплохо… э-э, ответить вам тем же.
Лицо Эйлин стало пунцово-красным, и она изо всех сил старается не выглядеть предательницей.
– Я думала, вы обрадуетесь, миссис Маккриди, – лепечет она.
Не сказала бы, что радость – это то чувство, которое я сейчас испытываю. О чем он только думал? Не пытается ли Патрик втереться ко мне в доверие, чтобы занять денег? Неужели он думает, что такой поступок может как-то возвысить его в моих глазах?
– Я в самом деле восхищаюсь вашей смелостью, бабуля. Отправиться в такую даль, – смущенно бормочет Патрик, словно прочитав мои мысли. – И мне показалось, что вы достойны семейных проводов, раз речь о таком грандиозном путешествии.
Я внимательно изучаю парня. В его глазах искреннее желание угодить. Что же, возможно, я поторопилась с выводами.
Эйлин покупает кофе, и мы выпиваем его за высокопарной беседой. По крайней мере, могу сказать, что в этот раз Патрик приложил гораздо больше усилий, чем в нашу предыдущую встречу. Сегодня он не в рваной одежде, да и выглядит она относительно чистой, хотя и совершенно безвкусной. На футболке красуется надпись, что-то вроде «Спайки», хотя это может быть любое другое слово. Почему людям так нравится носить на себе рекламу? И уж чего я никогда не пойму, так это моду носить джинсы спущенными так, что видно половину пятой точки. Ну, хотя бы не курит травку. Здесь это запрещено.
Патрик спрашивает меня, холодно ли в Антарктиде в это время года, и продолжает засыпать другими бессмысленными вопросами. Несколько раз он пытается пошутить над пингвинами, но почти все его шутки оказываются неудачными. Они с Эйлин оба чрезвычайно напряжены и взвинчены и поэтому постоянно хихикают.
– Вы уверены, что с вами все будет в порядке, миссис Маккриди? – хнычет Эйлин.
– Конечно же уверена, – строго отвечаю я. – А даже если и нет, какая разница?
– О, не говорите так, миссис Маккриди! Большая разница! – Ее глаза наполняются слезами. Временами она бывает до нелепости сентиментальна.
Допив отвратительный кофе, мы направляемся в зал ожидания. Сиденья расположены слишком близко друг к другу, но они привинчены к полу, так что ничего не поделаешь. Устраиваюсь поудобнее и отгораживаюсь от других ручной кладью. Так себе защита, конечно. Уже через пару минут семья из пяти человек с орущими детьми нарушает мои личные границы, расположившись чересчур близко.
– Я положила все лекарства и ватные тампоны в синюю сумочку с нижним бельем, – сообщает мне Эйлин. Она говорит слишком громко.
– Да-да, знаю.
В данный момент я не имею никакого желания говорить о лекарствах и тампонах.
Семья из пяти человек, услышав слова Эйлин, просто просияла от восторга.
Патрик смотрит на часы:
– Прошу прощения, но мне нужно поскорее бежать на автобус, иначе придется ждать следующего еще полтора часа. – Он робко смотрит на меня. – Тогда я прощаюсь с вами, бабуля.
– До свидания, Патрик.
Он подается вперед, будто собирается обнять меня, но, к счастью, все же не решается.
– Берегите себя. Гм… Пока! – прощается он и уходит.
Эйлин остается со мной до самой посадки. Не может взять себя в руки и постоянно перечитывает мое расписание и пытается объяснить что-то, будто я слабоумная. Мы заплатили за то, что на каждом этапе меня будут встречать и помогать с багажом. Это была идея Эйлин.
– Если сможете, сообщите мне, что добрались в целости и сохранности, миссис Маккриди.
Киваю. Не хочу ее лишний раз волновать.
– Я пришлю тебе открытку, если это будет возможно.
– Или, может, попросите этого приятного мужчину Дитриха отправить мне письмо?
– Как скажешь.
– Ах, миссис Маккриди, вот бы и мне поехать с вами! Я спросила об этом Дуга, но он только рассмеялся в ответ. И сразу же напомнил мне, как я плохо переношу полеты.
– Я не хочу, чтобы ты ехала со мной, Эйлин, и совсем в этом не нуждаюсь, – ласково заверяю я.
– Прошу вас, позаботьтесь о себе, миссис Маккриди, ладно? – всхлипывает она.
Эйлин всегда раздувает из мухи слона.
Я уверенно смотрю вперед. Увидев Патрика в аэропорту, я приняла решение. Я медленно и четко даю Эйлин наставления по поводу деревянной коробки. Ее лицо загорается любопытством, но вопросов она не задает.
– Я оставила тебе железную банку с тюльпанами на крышке и кое-что в конверте из плотной бумаги.
Моя помощница останется без работы на целых три недели, и я решила выплатить ей трехнедельное жалованье. А вместе с ним подарить банку ее любимого шоколадного печенья с маршмеллоу.
– А теперь, Эйлин, уверена, тебе есть чем заняться. Уезжай!
– Хорошей поездки, миссис Маккриди, – бормочет она, утирая слезы намокшей бумажной салфеткой.
– До свидания, Эйлин.
Я наблюдаю, как ее широкая спина исчезает в толпе, а затем, сжимая посадочный талон в руке, отправляюсь в зал вылета.
Как хорошо, что я купила этот красный пуховик. Ледяной ветер, дующий на палубе, обжигает лицо.
Самолеты были битком, но все прилетели в место назначения вовремя. Весь обслуживающий персонал, нанятый мне в помощь, сработал безукоризненно (ну еще бы – они стоили нам целого состояния), хотя они вели себя чересчур угодливо, особенно последний. Вчера было настоящим облегчением выйти из последнего самолета и наконец-то сесть на паром. Открытое море нравится мне намного больше. Я уже видела горбатого кита, извергающего струю воды, тюленей, переворачивающихся на камнях, и парочку растрепанных пингвинов, сбившихся в кучу на берегах некоторых островков.
Сегодня я вышла на палубу пораньше. В моей маленькой, но хорошо оборудованной каюте мало интересного, поэтому я решила не страшиться холода. Небо усеяно еле заметными серыми облаками, их края напоминают узоры на мраморе. Огромные айсберги качаются на водной глади, они похожи на величественных морских чудовищ. Над головой кружат чайки. Волны бьются о борта парома. Вода рассыпается и звенит кристалликами льда. Наблюдаю, как белый цвет вокруг становится будто еще белее.
Я так поглощена своими мыслями, что подскакиваю от неожиданности, когда над моим плечом раздается голос:
– У меня аж мурашки по коже.
Это дородный мужчина, почти вдвое моложе меня, весь увешанный разной фототехникой. Киваю в знак согласия, хотя не уверена – имеет ли он в виду температуру воздуха или красоту пейзажа.
Мужчина бочком пробирается к краю палубы и возится со своим объективом. С одной стороны, я могла бы отойти, но ведь я первая сюда пришла. Он, видимо, намерен затеять разговор и думает, что я разделяю это желание.
– Смотрите-ка! – вскрикивает он, когда паром приближается к айсбергу в форме арки.
Не обязательно указывать мне, на что смотреть. Этот мужчина и сам толком не смотрит – слишком занят попытками сделать удачный снимок.
– Вау! Вот это красота!
Щелк, щелк, щелк.
– Вы ничего не фотографируете! – удивленно замечает он.
– Нет. Я предпочитаю увидеть что-то собственными глазами, а не через объектив огромного фотоаппарата.
– Ауч! – говорит он. – Подкололи. – И продолжает: – Но знаете, это прекрасное чувство – собирать коллекцию фантастических воспоминаний на будущее.
– Я не занимаюсь коллекционированием воспоминаний для будущего, – сообщаю я. – Мне и настоящего хватает.
Несмотря на утомительную болтовню, меня успокаивает вид этих поразительно пустынных пейзажей. Завтра я прибуду в место назначения. Во мне разрастается по-детски радостное предвкушение. Я так давно не пускалась в приключения.