Свой первый международный перелет я перенесла хорошо – в основном спала.
Когда мы приземлились в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди (JFK), нас встретили местные координаторы. Мы быстро прошли таможню и отправились в пригород Нью-Йорка на огромном, ярко раскрашенном автобусе. Мы пытались разглядеть Манхэттен, но так ничего и не увидели. Нам было страшно обидно прилететь в Нью-Йорк и проехать мимо столицы мира. Через полтора часа мы оказались на кампусе университета, где нас ждала трехдневная культурная ориентация.
Четыре дня нам увлекательно рассказывали об американском образе жизни и помогали адаптироваться к новой среде.
– Если вам что-то надо, попросите, а не ждите когда вам предложат, – объясняли нам уклад американской жизни.
– Например, если вы голодны, спросите, можете ли вы сделать себе сэндвич. Иначе рискуете остаться без еды до следующего дня, когда вся семья соберется на завтрак. Если соберется. Во многих семьях каждый ест по отдельности, когда ему удобно. Никогда не стесняйтесь по этому поводу. Это в России считается неудобным просить еды или добавки, в США это норма.
Объясняли в деталях 12-годовую систему школьного образования. И каким образом нам, 16-летним, попадающим по возрасту в 10-й, в лучшем случае в 11-й класс, перескочить в 12-й и получить диплом. Разыгрывали разные потенциально конфликтные сценарии в семье и в школе и объясняли, как их разруливать.
Отдельный день посвятили внешнему виду.
– Каждый день вам нужно будет менять одежду, – сказала куратор.
Мы были в шоке:
– Каждый божий день?!
Оказалось, что в США, если ты появилась во вчерашней одежде, люди думают, что ты дома не ночевала. Мы начали перешептываться, ведь у нас было всего-то по три комплекта приличной одежды. Нас сильно ограничили в объеме вещей, которые мы могли с собой взять.
Но нас обрадовали, что каждый получит $200 на покупку новых вещей. Сейчас это смешные деньги для годового гардероба, но тогда это казалось целым состоянием.
На следующий день девочек и мальчиков разделили, чтобы поговорить об интимном. Девочкам объяснили, где необходимо удалять волосы, чтобы не быть фриком в Америке.
– Не нужно походить на неандертальцев, – категорично заявила нам русский куратор.
Мы посмотрели на свои ноги и почувствовали себя архаичными недотепами. Вечером мы образовали кружок с целью обрести, наконец, приличный внешний вид. Мы нашли единственную бритву и передавали ее друг другу, как заветный талисман, по очереди посвящая себя в таинство американизации.
Нас научили подбирать бюстгальтер. Нам строго-настрого запретили появляться на людях без этого элемента гардероба, который для многих девочек оказался в новинку. Показали, как пользоваться дезодорантом, и рассказали про другие нюансы личной гигиены.
Все это было полезным и уберегло нас от огромного количества нелепых ситуаций, в которые мы могли бы попасть. И вот, когда мы уже вроде бы все поняли про США и завели новых друзей, пришло время расставаться. Нам предстоял еще один перелет – теперь уже по разным штатам и городам, к нашим американским семьям.
Я летела прямым рейсом из аэропорта JFK в аэропорт Лос-Анджелеса. Теперь уже абсолютно одна. Все мои новые друзья летели в свои США – кто куда, и только я вытянула поистине счастливый билет – Южная Калифорния. Смутно помню, как я, ощущая себя в параллельной реальности, прошла таможенный контроль, зеленый коридор и подошла к автоматически открывающимся дверям, за которыми стояли встречающие. Сначала я увидела табличку «Liza Babanova», и только когда подняла глаза, увидела, что ее держит симпатичная стройная дама средних лет. Она протянула мне руку и представилась: My name is Lisa, I’m your host mom5.
Ее имя звучало так же как и мое, только вместо буквы «з» была «с». То, что мы тезки, показалось мне хорошим знаком. Плохим – то, что знакомство произошло настолько формально. Без теплых объятий или приветственного поцелуя. Когда мы вышли из здания аэропорта, я впервые почувствовала на себе особенный калифорнийский воздух. Он был жарким, влажным, обволакивающим. По сравнению с холодным воздухом аэропорта я будто вошла в парную. Я так же впервые услышала присущий исключительно Калифорнии флёр – коктейль из запахов местных растений и городской загазованности.
Ли́са бодро зашагала, я старалась не отставать.
– Как ты долетела? – спросила моя приемная мама. Хотя на маму она тянула с трудом. На ней были короткие джинсовые шорты, кеды и хлопковая майка. В те годы образ мамы у меня был совсем другой. К моему изумлению, по дороге к машине она закурила сигарету. В моей семье курение считалось распутным поведением.
– Хорошо, – ответила я.
– Устала?
– Нет, все хорошо. А где ваш дом?
– Нам ехать час-полтора на восток, в зависимости от пробок.
– Поедем на автобусе? – спросила я.
– Нет, – она рассмеялась. – Мы тут не ездим на автобусе. На моей машине поедем.
Ли́са показала мне пальцем, что машина уже буквально в двух шагах. Мы подошли к темно-синему седану, на котором я рассмотрела буквы BMW.
– Классная машина, – сказала я Ли́се.
– Спасибо! Садись на заднее сиденье, – ответила она повелительным тоном. – Тебе еще нет 16, поэтому пока посидишь сзади. У тебя ведь день рождения очень скоро, да?
– Да, – улыбнулась я и подумала: – Мой первый день рождения в Америке, как же мы будем отмечать?
– Ну, вот после этого сможешь ездить спереди.
На этом наш разговор закончился. Ли́са врубила Ace of Base и сосредоточилась на дороге.
Это была первая женщина, которую я видела за рулем, поэтому я не стала отвлекать ее своими вопросами. Постепенно я задремала, а проснулась уже когда мы прибыли в небольшой городок Чино.
Мы вышли из машины, Ли́са помогла мне вынуть из багажника мой маленький чемодан, и я осмотрелась. Было около полудня, и солнце накалило землю так, что от асфальта поднимался густой пар.
Мы стояли перед каким-то громадным зданием, утопающим в зелени. Рядом с ним был небольшой заборчик, и я рассмотрела огромный голубой бассейн.
– Вот это да, – подумала я. – Этот дом побольше, чем у Сиси и Софии из «Санта-Барбары»! – Я смотрела на него завороженно и уже предвкушала мою новую жизнь в лучшем светском обществе Калифорнии.
– Это ваш дом? – не веря в свою удачу, спросила я Ли́су.
– Да, здесь мы живем, – беспечно ответила она.
Единственное, что вызвало у меня вопрос, – большая парковка, наполовину заполненная машинами.
– А кому принадлежат все эти машины? – спросила я Ли́су на ломаном английском.
– Другим людям, которые здесь живут.
– Другим людям?
– Ну да, это квартирный комплекс, а мы живем вооон там, – она показала мне пальцем на два угловых окна на втором этаже.
– Ну ладно, – подумала я, – пусть так.
Но когда мы поднялись на второй этаж, я испытала разочарование. Это была небольшая квартира с кухней, переходящей в гостиную, и двумя спальнями. Одну из них, побольше, Ли́са назвала Master Bedroom6, а вторая, как я поняла – моя, совсем крошечная. Когда мы зашли в нее, Ли́са сказала: «Это твоя комната» и показала мне на кровать, стоящую справа.
– А кто спит здесь? – поинтересовалась я.
– А тебе не сказали? Это твоя приемная сестра Глория. Она из Колумбии.
– У вас на этот год еще один студент по обмену? – уточнила я.
– Она жила у нас в прошлом году, – ответила Ли́са, – окончила школу и решила пойти в колледж. Она сейчас учится на первом курсе университета. Она замечательная.
Я обрадовалась тому, что у меня сразу будет подруга. Пусть из другой страны, но зато в таких же условиях, что и я.
Всю следующую неделю, до того, как пойти в школу, я знакомилась со своей американской семьей и купалась в бассейне по три раза в день. Ли́са была американкой немецкого происхождения, ей было 46 лет. Она дважды была замужем. Ее второй муж Педро – мексиканец, младше ее на 21 год, был моим приемным папой. В свои 46 лет Ли́са выглядела замечательно. У нее было короткое каре и подтянутая, стройная фигура. Ли́са работала в ресторане официанткой, а Педро – водителем такси. Когда Педро приходил с работы, Ли́са мило чмокала его в губы, а каждый вечер гладила ему белоснежную рубашку. На этом внешнее проявление их чувств заканчивалось.
У Ли́сы было два ребенка – дочь Кристи на два года меня старше, и 20-летний сын Джон. Дочь училась в 11-м классе школы «Дон Луго», в которую определили меня. А сын служил в армии.
Но дочь почему-то жила не с Ли́сой, а с ее родной сестрой, в огромным двухэтажном особняке с зеленой передней лужайкой, с четырьмя спальнями и собственным бассейном. У сестры Ли́сы, моей новой «тети», было двое маленьких детей, за которыми помогала присматривать Кристи.
Учеба в США начинается раньше, чем 1 сентября. Первый раз Ли́са отвезла меня и передала специальному человеку – school counselor7, приятной чуткой женщине, которая помогла мне понять расписание, местоположение классов и лично познакомила с каждым учителем.
Начиная со второго дня обучения Кристи забирала меня утром на своей машине, и мы вместе ехали в школу. Мне очень хотелось с ней подружиться, но у меня никак не получалось ее разговорить. Зато с Глорией мы сразу сдружились. Она провела мне свою версию ориентации и морально подготовила к американской школе. Так как она сама была иностранной студенткой, она хорошо понимала нюансы адаптации к новой среде. Каждый вечер мы вели с ней откровенные беседы о нашей жизни – я рассказывала ей про Россию, она мне про Колумбию. Я узнала, что у нее небогатая семья, и единственный источник дохода – небольшое кафе, которым управлял папа и где работали ее мама и братья.
Через несколько дней после приезда у меня был день рождения. Я, конечно, предвкушала праздник. Ведь каждый раз, когда к нам в гости приходили иностранцы, мама устраивала великолепные торжественные приемы.
На этот раз вместо традиционных домашних блинчиков мы позавтракали сухими хлопьями, а потом мы без церемоний сели в машину и поехали к сестре Ли́сы. Ли́са сказала: «Проведем день у бассейна».
К полудню Педро приготовил хот-доги, и до вечера мы питались ими, обильно поливая кетчупом. Я не могла понять: то ли они так плохо ко мне относятся, то ли у них нет традиции праздновать дни рождения.
Тогда я вспомнила слова куратора на ориентации:
– Не сравнивайте свои американские семьи с русскими. Они другие. Не меряйте их своей системой ценностей. Ко многому они относятся проще.
Я гнала от себя грустные мысли и пыталась сблизиться с семьей, разговаривая со взрослыми и играя с детьми.
Но все-таки один сюрприз меня ждал. Уже когда смеркалось, всех собрали на кухне и выключили свет. А Ли́са торжественно вынесла большой торт с шестнадцатью свечами. Они спели мне мою первую американскую Happy Birthday song, а потом сказали:
– Загадывай желание.
Я зажмурилась, чтобы сделать это, но вместо мыслей о желании передо мной возникли лица моих родных. Меня пронзило первое острое чувство одиночества эмигрантки, которым будут пропитаны мои следующие 20 лет жизни. Чувство, которое не пройдет, пока у меня не будет своей семьи.
За несколько дней, что я пробыла с новой семьей, я поняла, что там много недопонимания. Тетя часто кричала на своих детей, а Ли́са разговаривала с Кристи только командным голосом, тем же, что и со мной. Когда Ли́са с сестрой забрали торт, чтобы разложить его по бумажным тарелкам, она подошла ко мне, взяла за руку и тихо сказала: «Все будет хорошо, ты привыкнешь».
Следующие два месяца были самыми сложными месяцами в моей жизни. На меня навалилось сразу все. У меня были большие трудности в учебе. Языковой барьер не позволял мне усваивать и половину материала. А кроме учебы я больше ничего не делала. Домашние задания я делала до полуночи каждый вечер и все равно получала плохие оценки. А промежуточные тесты я просто заваливала. В России я изучала британский английский и недооценила, насколько калифорнийский американский звучит иначе. Ли́са и Педро оказались совершенно бесполезными в том, чтобы как-то помочь с языком. Когда я подходила к ним с просьбой объяснить мне непонятное слово или концепцию, просто отвечали: «Читай словарь или учебник».
Всей семьей мы собирались только на поздний ужин, который мы ели перед телевизором. Чаще всего за любимым шоу Ли́сы «Рози О’Доннел», в котором я ничего не понимала. На завтрак мы каждый день ели сухие хлопья с молоком, на обед я делала себе сэндвич, а на ужин чаще всего была паста с фрикадельками из полуфабрикатов или бургеры – мы разогревали замороженную котлету и клали ее между белых булок. Ничего из этого мне не было вкусно, но я ела, ела гораздо больше, чем привыкла есть, потому что мне казалось, что я все время голодная. За два месяца я поправилась на 10 кг, но это меня не сильно беспокоило. Меня беспокоила учеба. Я впервые в жизни почувствовала себя отсталой и глупой.
Спустя полтора месяца с тех пор, как я прилетела в США, мне разрешили позвонить маме. После недолгих рассказов о семье и быте я поделилась с ней своими трудностями в учебе и в том, что не уверена, что смогу сдать экзамены в конце семестра.
Мама дала мне крутой совет: «Подойти к каждому учителю и расскажи, что у тебя происходит, и попроси посоветовать, как тебе учиться». Спроси их: «Что мне нужно сделать, чтобы получить по вашему предмету пятерку?»
Я так и сделала. Я пошла ко всем учителям и постепенно выстроила с ними отношения. Кто-то готов был со мной дополнительно заниматься. Кто-то договорился, что другой ученик будет давать мне пользоваться их записями лекций. Кто-то просто сказал: «Дай себе время освоить язык. Если раньше ты училась хорошо, то все наладится, как только преодолеешь языковой барьер».
Постепенно, с каждой лекцией непонятных слов становилось все меньше. По мере того, как я заполняла пробелы в языке, заполнялись пробелы моей ассимиляции к американской жизни.
Я начинала привыкать к мысли, что реальность, в которой я оказалась, сильно отличается от моих представлений о жизни в США. Мы никуда не выбирались. По выходным каждый занимался своим делом.
Так прошли сентябрь и весь октябрь. За все это время я прожила только одно яркое событие: праздник Homecoming8. Это торжество случается раз в году в американских школах и университетах и буквально переводится как «возвращение домой» всех выпускников. По традиции Homecoming связан с футбольным матчем, перед которым выступают школьный оркестр и танцевальный ансамбль. Накануне выбирают короля и королеву школы – самых ярких и популярных парня и девушку, и в конце игры их награждают коронами. А на следующий день после футбольного матча все собираются на Homecoming dance – бал выпускников. В «Дон Луго» училось несколько иностранных студентов, и была традиция давать им звание «принцессы» или «принца» школы. Это, конечно, было незаслуженно, без какого-либо голосования, но все равно жутко приятно и волнительно. Нам предстояло предстать перед всей школой во время круга почета по футбольному полю в середине футбольной игры. Круг почета делался на кабриолетах.
Идея мне нравилась, но было два но:
1) У меня не было ни одного красивого платья.
2) Принцессу обязательно должен был сопровождать ее принц. Хоть какой-то представитель мужского пола.
Я решила избежать как минимум неловкости, а как максимум унижений и просто не пойти ни на игру, ни на бал. Нет парня, нет платья, нет проблем. Но когда я заявила Ли́се, что не хочу в этом участвовать, она попыталась переубедить меня.
– Ты обязана это прожить, ты запомнишь это событие на всю жизнь, – сказала Ли́са.
– Где же взять платье, – вздохнула я и деликатно поинтересовалась, не можем ли мы взять часть из $200, которые Ли́са должна была получить от организации на мою одежду.
– Вообще-то я планировала на эти деньги купить тебе зимнюю одежду, но ладно.
Помимо этих денег, программа перечисляла нам каждый месяц $100 на карманные расходы, но эти деньги Ли́са тоже забирала себе.
Мы пошли в магазин, где я перемерила 30 платьев. Многие были фантастически красивыми, но нам не по карману. Я расстроилась и снова начала отказываться от идеи бала, но тут увидела прекрасное маленькое черное платье с деликатным кружевом поверх синтетической ткани. Со скидкой оно стоило $34,99. Мы купили его, а потом подобрали к нему туфли за $19.
Оставался только один недостающий фактор: принц. Я не помню, как в моей жизни появился он. Но как по волшебству. Возможно, кто-то из учителей сжалился над иностранной студенткой из России, оставшейся без пары на бал, и уговорил парня по имени Эндрю сопровождать меня.
Корону мне торжественно вручили накануне и объяснили, как ее правильно надеть. С трепетом юной принцессы я предвкушала свой первый в жизни бал. За час до того, как Эндрю должен был за мной заехать, мы перебрались к сестре Ли́сы, чтобы проводить меня красиво. Эндрю появился на пороге ровно в назначенное время с подарком в виде небольшой розы, которую привязал ленточкой к моему запястью. Точно такая же розочка была приколота к карману его пиджака. Эндрю был очень милый, галантный и вел себя так, как будто я действительно была принцесса, а не упитанное иностранное недоразумение, которому подарили корону из сострадания.
Это было мое первое настоящее свидание в Америке, и я страшно волновалась. Я едва знала Эндрю и настолько проигрывала американским девочкам нашей школы, что вообще не понимала, что он делает в этот вечер со мной. Когда мы вышли из дома, он деликатно провел меня к своей машине. Я увидела белоснежный седан. Прямо как в сказке, подумала я. Я чувствовала себя Золушкой, с которой случилось чудо: платье, принц, белая машина и красивый дом, из которого меня провожали на бал.
И так же как и в этой сказке, я знала, что в полночь все это превратится в тыкву. И мой ненастоящий принц, и красивый дом, и незаслуженная корона – все это окажется лишь временной иллюзией.
За время, что я прожила в семье Ли́сы, у меня было всего два повода для радости. Первый – тот самый бал.
Второй – ежемесячные встречи ассоциации иностранных студентов. Наша группа напоминала саммит «Большой семерки», на который внезапно нагрянули русские и потеснили всех остальных. Европейцев было по одному человеку от каждой страны, зато наших сразу трое. Миша и Саша жили всего в получасе от меня, в гораздо более богатом районе Сан-Бернардино. Они попали в Калифорнию без конкурса, по платной программе обмена. В Сан-Бернардино по утрам не пахло коровами, как в Чино. А по выходным ребята не сидели дома, как я, пока приемные родители зарабатывали на жизнь, а колесили со своими успешными американскими семьями по Калифорнии и Неваде. Всего за месяц они увидели Санта-Барбару, Сан-Франциско и даже Лас-Вегас. Они явно получали от Калифорнии намного больше, чем я.
Кураторы объявили радостную новость, что раз в месяц нас будут куда-нибудь вывозить, чтобы мы не чувствовали себя совсем одинокими в приемных семьях. Я дико обрадовалась, потому что до этого все мое познание американской жизни ограничивалось Чино.
В октябре кураторы организовали для нас пикник на пляже Санта-Моники. Ранним субботним утром за мной заехал куратор, а так как Сан-Бернардино был по дороге из Чино в Лос-Анджелес, мы заехали за Мишей с Сашей. К моменту, когда мы приехали на побережье, мы стали лучшими друзьями. Оказалось, что в Санта-Монике встречается сразу несколько chapters9. И всей большой компанией из двадцати человек мы принялись активно знакомиться. Тут-то я увидела высокого смуглого и кудрявого парня с огромными черными глазами и настолько выразительными чертами лица, что первое время я просто загадочно смотрела на него. В Иванове таких парней не производили. Его звали Леонардо, он был очень приятный и дружелюбный, мы разговорились. Он был родом из Италии и тоже, как и мои мажорные друзья, приехал в США на деньги своих родителей. Он жил в 3,5 часах езды от Лос-Анджелеса в городке Империал Вэлли, в семье, которую успел полюбить как свою. «Мне бы так», – опять позавидовала я. Лео было уже 18 лет. В школе Империал Вэлли он играл в футбол.
– А ты играешь в какой-нибудь школьной команде? – спросил меня Лео.
– Нет, я вообще не спортивная. Учусь-то еле-еле, – честно призналась я ему и сразу пожалела о том, что ляпнула.
Спустя час, как только мы съели все сэндвичи и выпили весь лимонад, кому-то в голову пришла идея покататься на роликовых коньках. Если вы никогда не были в районе Санта-Моники и никогда не стояли на роликах, я сейчас расскажу, какая это романтика. Кураторы арендовали нам громоздкие бутсы с колесами, в них мы плотно фиксировали свои ступни и лодыжки, пока они нудно объясняли, куда нам можно ездить, а куда нельзя:
– Внимание! Кататься только по специальной дорожке параллельно Оушен-авеню. Она идет вдоль берега. Только по специальной дорожке!
В роликовых коньках я чувствовала себя как в гипсовых сооружениях на колесах. От страха упасть я постоянно пыталась поймать равновесие и напоминала лягушку, попавшую в центрифугу. Исполненные сострадания Миша и Саша по очереди держали меня за руку, пока я хоть как-то приспосабливалась к новому средству передвижения. Я училась отталкиваться и задействовать колеса, а не просто ходить, цокая по цементу. Все это тормозило парней, и спустя полчаса они потеряли терпение и рванули наперегонки вперед. Балласт остался ковылять позади. Я с облегчением выдохнула, собираясь вернуться к месту пикника и избавиться от коньков.
Но вдруг ко мне подъехал Лео, схватил за руку и покатил вперед, демонстрируя вполне сносное катание. Я покатилась за ним и чуть не сделала кувырок вперед. Мне было страшно, но мотивации освоить роликовые коньки прибавилось. Мне хотелось покататься с итальянцем. Довольно скоро я неплохо отталкивалась и могла катиться на коньках несколько метров без усилий. Постепенно мы догнали Сашу и Мишу.
Этим дерзким парням пришла гениальная идея: «А поехали посмотрим, что там». Они показали пальцем на улочки, перпендикулярные Оушен Драйву. Улочки уходили вверх в горку. «Смотрите, там холмы! Будет круто», – вопили ребята. Я вспомнила наставление кураторов: «Только по специальной дорожке!» Но увы, они были далеко. Лео радостно закивал, и я поняла, что шансов вразумить эту троицу у меня нет.
– Едем? – воскликнул Лео и посмотрел мне в глаза.
Я почувствовала в этом вызов и, явно думая не тем местом, которым меня учила мама, согласилась.
Дорожка быстро пошла вверх, и поначалу мы неуклюже толкали свои откормленные американской едой тела, стуча роликами по тротуару. Нам почему-то было очень весело. Мы то шли, то катились следующие несколько кварталов, пока не поднялись очень высоко. Когда оглянулись, увидели широкую полосу океана и горизонт. Тут до нас наконец-то дошло, что пора развернуться. Парни были в восторге от того, что нам предстоял спуск с горки вниз, а вот мне было невесело.
Если вы никогда не катались на роликах, то запомните важный лайфхак на будущее: в первую очередь научитесь тормозить. Это, кстати, относится и к ледовым конькам, велосипеду и горным лыжам. Да вообще, ко всему, что позволяет быстро разгоняться. Но эта мудрость придет ко мне гораздо позже, спустя много лет, когда один друг нормально поставит меня на ролики. А пока… а пока я смотрела за тем, как ребята начали резво спускаться вниз, хватаясь за каждый столб, чтобы хоть как-то обуздать закон гравитации и нарастающую инерцию, тянущую нас с горы к океану.
На каждой поперечной улице, которую нам предстояло пересечь, была плотная очередь медленно движущихся машин и автобусов. А вот вдоль океана пробка была в четыре полосы, так что с моими навыками прокатиться с горочки без травм не представлялось возможным.
Ребята были уже на третьем перекрестке, когда у меня, после того, как я, колтыхаясь, скатилась вниз пару метров, вдруг включился инстинкт самосохранения. Я притормозила об столб и крепко обняла его.
– Лизаааа, спускайся! – кричали мне парни. – Не бои́сь, мы тебя поймааааааем!
Мне ничего не оставалось, как ответить на их призыв. Уж очень хотелось произвести впечатление на Лео своим показным бесстрашием. Так что я расставила руки для равновесия, как акробат в цирке, и покатилась. Первым, кто должен был меня поймать и остановить, был Миша. Он стоял ближе всех.
– Я ловлю тебя! – прокричал он и протянул руки мне навстречу. Но как я стремительно вошла в Мишины объятия, так стремительно из них и вышла. Сила притяжения моего шестидесятикилограммового тельца несла меня к океану.
Следующей надеждой был Лео.
– Держи меня, – прокричала я ему, прошмыгивая между прохожими на стремительно растущей скорости. Я кричала тем, кто был впереди, и тем, кто оставался позади: «Сори, сори, сориииии», а про себя думала: «Что же я за идиотка!»
– Держу! – прокричал Лео и повторил тот же трюк, что и Миша. Он вытянул руки, но я, не изменяя себе, так же легко выскользнула из объятий Лео, как и из Мишиных.
«Интересно, как же он играет в футбол?» – пронеслось в моей голове.
Моей последней надеждой был Саша. Но Саша был помельче, чем Миша и Лео, и мне показалось, когда он увидел мою все еще набирающую скорость тушку, он испугался за свою жизнь. Я до сих пор не знаю, был ли это намеренный маневр или просто его внутренний голос скомандовал: «Спасайся», но мой последний шанс запнулся за парапет и вместо того, чтобы остановить меня и упасть вместе, упал один.
Я стремительно промчалась мимо него.
Вот тогда меня охватила реальная паника. Я катилась к набережной со скоростью будущей олимпийской чемпионки по горным лыжам. У меня промелькнула мысль о маме и какую трагедию она переживет от новости, что ее шестнадцатилетняя дочь разбилась в Санта-Монике, в попытках произвести впечатление на итальянского футболиста.