Изя и Петрович шли по направлению к украино-словацкой границе с целью её пересечь. Опытный взгляд Петровича отмечал малозаметные признаки приближения Европы. То здесь, то там появлялись домики с остроконечными черепичными крышами, цветá зелени, неба, гор становились всё более насыщенными, а их сочетания гармоничными. Обо всём этом он и рассказал Изе, выходившему из кустов и застёгивавшему на ходу штаны.
– Да, – согласился Изя, – всё так и есть. У меня даже моча стала другого цвета.
От дождя я решил укрыться под железнодорожным мостом. Это была плохая идея. Вода, повинуясь геодезическим линиям, стекала под мост со всех сторон, и скоро я оказался посреди болота. Выбираясь из него, я поскользнулся и упал в грязь. Шел мой первый день в Братиславе…
Удивительно, как легко теряется человеческий облик! У меня это получилось за день – перемазанный грязью, мокрый, голодный, сутки не спавший, я шел по старинным улицам Братиславы. Они сияли после дождя как-то особенно ярко. Все здесь было чужим, странным, красивым, непривычным для луганского взгляда. Дома с черепичными крышами, гладкий черный «ненашенский» асфальт. Пропорции окон и дверей. Разноцветные многоэтажки. Листочки расписания движения трамваев на остановках, и сами трамваи – чистые, светлые, зовущие на них прокатиться!
Сиянье мира было настолько прекрасным, что мне неожиданно стало хорошо. Желудок, правда, все так же прилипал к позвоночнику и я смутно осознавал сквозь пелену эйфории, что нужно что-то делать.
Волна радости начала ниспадать и опустилась до холодного ужаса. У меня в карманах ни копейки, точнее ни кроны, хотя словаки говорят «коруны». До дома две тысячи километров. А потом волна поднялась вверх, захватив с собой страх, и мне стало хорошо и жутко одновременно. Я удивился этому феномену, а на асфальте что-то блеснуло. Это была десяти кроновая монетка.
С внезапно салившимся богатством нужно было поступать крайне разумно. Я решил вложить деньги в свой внешний вид. В ближайшем платном туалете я почистил одежду и побрился забытым кем-то станком. Выйдя из сортира, чуть не наступил на кусок хлеба. Рядом валялся открытый пакет молока. Хлеб был слегка позеленевшим, а молоко дурно пахло. И то и другое были съедены мной моментально.
Угроза голодной смерти отодвинулась, и я решил подумать о ночлеге.
На сытый желудок думалось еще хуже, чем на голодный. Опять пошел дождь. Вечерело. Вспыхнул свет, я взмахнул дирижерской палочкой, о боже, почему Моцарт стоит на одной ноге!!!
Я проснулся. Только этого мне еще не хватало! Я стал засыпать на ходу, всего на несколько секунд, и в эти секунды у меня в голове проносились яркие сюрные сны.
Прохожие стали с опаской поглядывать на меня. Мимо пробежала молоденькая монашка в черном одеянии и смешном белом чепчике. Я зашел в почтовое отделение погреться. И сразу же обнаружил на полу бумажку в двадцать крон! Может, теперь так будет всегда?!! Правду говорят – шальные деньги кружат голову! Я купил открытку, описал вкратце свои приключения и отослал её Изе в Луганск…
Заночевать я решил на вокзале. Центральный вокзал Братиславы оказался маленьким. Дежурившие там полицейские не внушали доверия, и я понял, что выспаться мне вряд ли удастся. Исследуя вокзал, я обнаружил в туалете душевые кабины для пассажиров. Помыться стоило три коруны или около того, и я впервые за неделю странствий принял горячий душ.