Наутро позвонили, попросили назначить время, и я им назначил на четыре часа пополудни. Приехали те же люди, аккуратно и бесшумно разобрали и вынесли старую кровать, затем занесли и собрали новую и, вежливо распрощавшись, удалились. Аппарат я пристроил в дальнем углу другой комнаты и прикрыл покрывалом.
Через два часа явилась Варвара. Окинула кровать прищуренным взглядом, плюхнулась на нее задом, придирчиво покачалась и улыбнулась, довольная. После этого прошлась по квартире, подбирая разбросанные вещи и, увидев аппарат, спросила:
– А это что?
– Сосед попросил подержать день-другой, – неловко соврал я.
Перед тем как перевоплотиться в любовницу, Варвара пошла на кухню, превратилась в кухарку и приготовила легкий ужин. Собственно говоря, жена и есть совокупность этих двух функций – кухарки и любовницы. После ужина мы удалились в спальную. Обнажившись и расчеловечившись, мы творили древнейший и примитивнейший, в одном ряду с приемом пищи и опорожнением кишечника акт, что пережил века и достался нам в допотопном виде. В нем то же творческое однообразие, с которым наши дикие предки, присев на корточки, добывали огонь. То неизменное и обязательное, чем занималось, занимается и будет заниматься человечество. С неторопливым смаком орудуя бедрами, я укладывал пули в самое яблочко, затем поворачивал подругу набок, вставлял патрон в патронник и, придерживая за бедра, продолжал набивать патронташ. Притомившись, ложился на спину, а она, усевшись на меня, развальцовывала свое зудливое нутро. Рыба ищет, где лучше, а она – где глубже. Находила и, заведя руки, откидывалась с мечтательным постаныванием. Ненасытная, она прыгала на мне до скулящего восторга, до красной испарины на скулах, до потного потека меж грудей. Животная ипостась ироничной, вышколенной редакторши гламурного ресурса, который меня, неприкаянного, приютил. За этот искрометный, полнокровный, исчерпывающий, творимый с галльским бесстыдством секс я звал ее Варвара дочь варвара, притом что тесные, однообразные, задыхающиеся от избытка чувств соития с моей скромницей-женой были мне в тысячу раз милее и дороже. Лежа рядом с любовницей, я вспоминал как вслед хрупким, пугливым росткам первых удовольствий в жене распускалась махровым цветом ее чувственность, как на крепнущем стебле желания наливались соком экзотические листья неведомых ощущений, как радовали глаз и слух кипящие соцветия белоснежных оргазмов. Где любовь – там слезы, где любовь и слезы – там счастье. Я был с ней счастлив, я был безмерно счастлив! Это когда не знаешь, что сказать, но знаешь, что делать. Это исступленное молчание и неистовая жажда жизни, это объятия и поцелуи – одновременно яростные и нежные. И все это теперь в прошлом, путь куда мне заказан.
– Ну вот, теперь другое дело… – очнулась Варвара.
– Ты о чем?
– Об этом ужасном скрипе…
– И все-таки в нем было что-то возбуждающее…
– Возбуждающее ревность… Нет уж, новая кровать – новая жизнь…
С минуту помолчали.
– Скажи, чего бы ты в оставшейся жизни хотела? – спросил я притихшую Варвару.
– Выйти за тебя замуж, – не задумываясь, озвучила она то, что говорила уже не раз, но на чем, слава богу, не настаивала.
– А с чего ты решила, что я тебе подхожу?
– Просто знаю, и все.
– Моя бывшая тоже так считала…
Надо отдать ей должное: имея к этому времени лаконичный набросок моего прошлого, превратить его в полноценную картину она не стремилась. Младше меня на два года, битая жизнью, разведенная и бездетная, она была умна, образована, тактична, когда надо – язвительна. Ей хватало и опыта, и воображения, чтобы не попрекать меня былым и обходить молчанием грядущее.
– В отличие от нее я выведу тебя в люди, – пообещала она.
– Каким это образом? – подивился я совпадению ее интереса с намерениями владельцев аппарата.
– Я вижу твои сильные и слабые стороны. Будешь меня слушать – пойдешь в гору. Уверена, она тебе по плечу.
– По ногам, ты хочешь сказать.
– Тогда уж по силам.
– То есть, брак по расчету в обмен на гору?
– Почему нет? Или ты спишь со мной из жалости?
– Еще чего! Я что, похож на благотворителя?
– Ты похож на самого себя. Ты умный, красивый, сильный и самостоятельный мужчина. А я? Что ты думаешь обо мне?
– Варюха, ты изящная, утонченная, чувственная, элегантная женщина, и я очень хорошо к тебе отношусь, но для брака этого мало, понимаешь?
– Мало? А ты пойди, поищи! И половины не найдешь!
– А знаешь, почему мы с женой разошлись?
– Почему?
– Я ей изменил. Уж на что я ее любил, а все равно изменил. Изменю и тебе.
– Измену я, конечно, не потерплю, только, надеюсь, до этого не дойдет, – хладнокровно заметила Варвара. – Это не в твоих интересах. Ты же не собираешься оставаться бобылем до конца жизни?
– Не хотелось бы.
– Тогда должен понять, что повторно наступать на одни и те же грабли непрактично. Серж, милый, в твоем возрасте пора браться за ум! Если тебе все равно кому изменять – не женись, а если не собираешься больше изменять – женись на мне!
– Значит, либо ни на ком, либо на тебе?
– Вот именно!
Каждого из нас можно представить в виде хвостатой кометы: пышущее жаром ядро – сиюминутное состояние наших чувств, наше настоящее, и раскаленный, теряющий яркость хвост – наши воспоминания, следы нашего пребывания в прошлом. Как объяснить ей, что вместо раскаленного ядра у меня давно уже холодный камень, за которым тянется яркий хвост непосильных воспоминаний и которого давно уже не интересуют квадратура и кубатура Космоса!
– Хорошо, я подумаю. А пока иди сюда… – потянул я ее к себе.
– Вот видишь, я тебе желанна! Я знаю, тебе со мной хорошо! – успела сказать она, перед тем как я опечатал ей рот.