Ольга
В ожидании звонка от Ланы, вызываю слесаря и мчу в ближайший хозяйственный у станции «Сортировочная» покупать замок. Костины ключи у меня, но чем чёрт не шутит! Мой дом – моя крепость. Я своего муженька и не знала, оказывается. Что ещё он делает, пока я на работе? Расчленяет младенцев в подвале? Ходит в плаще на голое тело в «Бабушкин» парк?
Звонит мобильник, на дисплее высвечивается: «Андрей Викуся». Эх, жаль! Маришка с Викой были не разлей вода.
– Где твой хорёк? – без обиняков спрашивает Андрей.
– Выгнала.
Рассказывать подробности нет сил, да и не хочется. Хотя горе у нас с Андрюхой одно на двоих. Впрочем, не знаю как ему, мне-то как раз пора начинать радоваться.
– Я до понедельника дома, если нарисуется – звони. Разделаю говнюка на котлеты. Ты как сама?
– Нормально. Небо голубое, вода мокрая, мир не перевернулся.
– Железные нервы, – восхищается Андрюха.
– Твоя жива?
– Что ей, шалаве, будет? Лежит с компрессом на глазу, рыдает. Съезжать нам теперь отсюда надо.
– Ладно, Андрюх, пока!
Не убил и ладно. Не оставила чужих детей сиротами. Старушки напряжённо смотрят на меня, с опаской косясь на Жужино барахло на ветках сирени. Аркадия Никитична решилась заговорить со мной, только когда я продефилировала к подъезду, помахивая тощим, но увесистым пакетом.
– Правильно вы его, Ольга, шуганули. Он с этой Жужей второй месяц путается, – заговорщицки докладывает Аркадия Никитична. – Поначалу блудодеи на час, не больше, встречались. Я как-то в глазок их углядела. Выхожу на лестницу, а твой говорит, мол, в садике задание коллективное дали. Слепить поделку «Весна пришла». Первое время лебезил передо мной. Боялся, что расскажу вам. А потом они вообще расслабились. Клавдия, что ниже вас живёт, говорит, с девяти утра иногда грохот сверху доносился. Точно на слоне по комнате скакали. И это в сталинском доме, Оля! Где слышимость – ноль!
Мне поначалу захотелось заткнуть говорливую старуху, но, вспомнив о грядущем разводе, я решила прикормить потенциального свидетеля. Навесив на лицо вежливую улыбку, я извлекла из кошелька тысячную купюру:
– Аркадия Никитична, я уеду дня на четыре. Можно я вам Маришкиного попугая оставлю? Он очень не любит один оставаться. Говорящий.
Сцапав птичьей хваткой купюру, соседка согласно кивает головой, а я выкладываю основную просьбу:
– И за квартирой в глазок приглядите, пожалуйста. Если бывший мой будет в квартиру ломиться, позвоните по этому телефону, – достаю из сумки мобильник и ручку с блокнотом, пишу телефон Андрея. Вырываю листок и протягиваю Аркадие Никитичне. – Это муж Жужы. Очень хотел пообщаться с Костей.
– Позвоню, – подмигивает Аркадия Никитична. Глаза её сияют, точно ей пенсию удвоили. – Пойдём за птичкой, Оленька.
Ну вот мы уже с соседкой на «ты», и я ей как родная дочь. Квартира теперь под надёжной охраной.
Аркадия Никитична входит ко мне домой, как в музей. С интересом оглядывается, будто на стенах висят не постеры из шведского магазина, а картины из Эрмитажа. Ставлю на тумбочку клетку с попугаем и сую соседке пачку корма:
– Птичку Яшка зовут.
– Какая прелесть, – Аркадия Никитична складывает руки у груди.
Попугай, склонив голову набок, поджимает лапку, внимательно смотрит на Аркадию Никитичну и заявляет:
– Давай почелуемся?
– Ой! Это он, что ли? – её морщинистое лицо светлеет.
– Точно не я, – поджимаю губы, не желая думать о том, когда он таким словам научился?
Обе вздрагиваем от звонка. На экране домофона улыбается широкомордый работяга с чемоданчиком, больше похожий на медвежатника.
– Это слесарь. Всё в порядке, – открываю дверь в подъезд.
– Пусечка моя! Пуси-пуси-пуси-пуси, – кокетничает попугай с Аркадией Никитичной.
Фу, какая мерзость! Меня Костя, к счастью, так не называл. Выпроваживаю соседку, всучив ей похабника попугая, пока он не сделал ей совсем непристойное предложение. Поскакать на слоне, например.
Пока мастер ставит новый замок, мою с хлоркой джакузи и выношу мусор. Звонок Ланы застаёт меня над грудой постельного белья. Раздумываю сжечь его в лесной чаще или банально выкинуть?
– Оль, нашла! Озеро – просто сказка! Лисы, волки, лоси, медведи – полный комплект. Сезон охоты только в августе откроется. Избушка тёплая, замки надёжные. Единственный момент – никаких удобств, и еду с собой нужно взять. Зато людей вообще нет.
– Солнце моё! Да это же просто праздник! Еда и удобства – не проблема! – В последний момент срабатывает чувство самосохранения: – Погоди, а меня там не грохнут ребятки залётные?
– Нет. На весь лес – один лесничий. Но у него всё под контролем. Он тебя будет видеть, а ты его нет. Предупредили, что женщина едет.
От последних слов Ланы по коже побежали мурашки. Воображение рисует не лесничего, а здоровенного лешего – одноглазое ходячее бревно с ягодами в соломенной бороде. Прогнав страхи, уточняю детали:
– Ладно, возьму травмат[1]. Как добраться, что по деньгам?
– Деньгами не назвать! – довольно смеётся Лана. – Сейчас скину и метку, и счёт. На машине там можно проехать, но въезд только по пропускам. Ой! Я тебе белой завистью прям завидую. Самой захотелось туда рвануть из душного города. Расскажешь потом.
– Слушай, а этот лесничий… Он адекватный?
– Ну, конечно, адекватный, Оль! Лицензию на оружие психам не выдают. Он же не с топором по лесу ходит.
Воображение добавляет к замшелому образу топор и клыки.
– Он молодой? – ищу хоть какие-то плюсы.
– По поводу возраста и красоты не скажу. Туда же в основном мужики ездят. На охоту. Они отзывы про добычу пишут. Ты, можно сказать, первооткрывательница, вот и напишешь потом.
– Как его зовут хоть? – не пойму почему, но леший беспардонно завладел моими мыслями.
– Степан!
– Замечательно! Высылай счёт и координаты. Далеко дотуда?
– Двести километров.
– Дивно. Жду.
Сбрасываю звонок и в спальню точно из леса возвращаюсь. Леший Степан. Нарочно не придумаешь. Плевать на постельное бельё, вываленное из ящиков. Запихиваю его обратно и бросаюсь собирать сумку. Открыв шкаф, понимаю, что со временем офисная одежда вытеснила из гардероба другие вещи. Даже нечем порадовать лешего Степана. Он же меня увидит. Блин! Так хотелось искупаться голышом на закате. О, где купальник? Тот, со стразами. О чём я думаю, вообще!
[1] Травмат (сокр.) – травматический пистолет.