«Воруют!» – один из немногих примеров, когда крылатое выражение состоит из одного слова. По краткости оно уступает только завету Козьмы Пруткова «Бди!».
Одна из популярных версий его появления изложена (заведомо несерьезно) в повести Довлатова «Чемодан» (1991):
«Двести лет назад историк Карамзин побывал во Франции. Русские эмигранты спросили его:
– Что, в двух словах, происходит на родине?
Карамзину и двух слов не понадобилось.
– Воруют, – ответил Карамзин…»
Свою версию предложил Владимир Жириновский в книжке «Спасаем Россию» (1997): «Когда Александр I попросил Карамзина в двух словах пересказать содержание его многотомного труда по истории России, ученый ответил: “Могу и одним словом” – “Каким?” – “Воруют”, – сказал Карамзин просто».
В «Усталых сонетах» (2007) Василия Бетаки появляется имя другого императора:
На просьбу Николая описать
Одним недлинным словом всю Россию,
«Воруют» – так ответил Карамзин.
Профессор МГИМО Владимир Мединский, ставший затем министром культуры, ни одной из версий не верил: «Фраза есть. Целая идеология, построенная на ней, есть. Автора – нет» («Скелеты из шкафа русской истории», 2010).
Со строго формальной точки зрения профессор был прав. Восклицание «Воруют!» ввел в оборот не историк, а сатирик. В «Голубой книге» Михаила Зощенко (1935) читаем:
«В свое время знаменитый писатель Карамзин так сказал: “Если б захотеть одним словом выразить, что делается в России, то следует сказать: воруют”».
Разумеется, Зощенко нам не указ. Другое дело – князь Петр Андреевич Вяземский, поэт, друг Пушкина и автор замечательно интересных «Старых записных книжек», опубликованных в VIII томе его «Полного собрания сочинений» (1883). Согласно Вяземскому, «Карамзин говорил, что если бы отвечать одним словом на вопрос: что делается в России, то пришлось бы сказать: крадут».
Вяземский знал великого историографа лично и вполне мог слышать эти слова. Главное же – почти то же самое пишет сам Карамзин в записке «О древней и новой России» (1811), предназначавшейся одному-единственному читателю – Александру I:
«Везде грабят, и кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают сенаторов для исследования, и ничего не выходит!»; «Указывают пальцем на грабителей – и дают им чины, ленты»; «В два или три года наживают по нескольку сот тысяч (…)! Иногда видим, что государь, вопреки своей кротости, бывает расположен и к строгим мерам: он выгнал из службы двух или трех сенаторов и несколько других чиновников, оглашенных мздоимцами; но сии малочисленные примеры ответствуют ли бесчисленности нынешних мздоимцев?»
Выходит, по существу дела профессор Мединский все же неправ. Впрочем, воюя с мифом об исконной вороватости русского народа, он не отрицает неистребимости воровства (или, выражаясь политкорректно, коррупции) на верхах. Мало того: согласно Мединскому, коррупция в России достигает максимума как раз тогда, «когда сильнее всего укрепляется очередная “вертикаль власти” и главными людьми в стране делаются чиновники» («О русском воровстве, особом пути и долготерпении», 2008).
Сентенцию Карамзина могли бы повторить многие российские самодержцы.
По сообщению английского дипломата Джайлса Флетчера («О государстве Русском», 1591), Иван Грозный велел английскому золотых дел мастеру хорошенько смотреть за весом золотых слитков для изготовления посуды, поскольку-де «русские мои все воры». Англичанин заметил на это:
– Ваше Величество (…) забыли, что вы сами русский.
– Я не русский, предки мои германцы, – возразил царь.
Екатерина II в письме к г-же Бьельке от 12 апреля 1775 года философически замечает: «Меня обворовывают точно так же, как и других; но это хороший знак и показывает, что есть что воровать».
Куда менее благодушно писал о том же любимый внук Екатерины, цесаревич Александр Павлович: «Непостижимо, что происходит: все грабят, почти не встречаешь честного человека, это ужасно» (в письме своему воспитателю Фредерику Лагарпу от 21 февраля 1796 г.). Однако в правление самого Александра – если верить Карамзину – грабить меньше не стали.
Наконец, Николай I, создатель безукоризненной вертикали власти, говорил своему сыну, будущему императору Александру II:
– Я полагаю, что во всем государстве только мы с тобой не воруем (по записи в дневнике К. А. Варнгагена фон Энзе 5 ноября 1850 г.).
В советское время карамзинская фраза находилась в тени, и только полуюродивый Деточкин в кинокомедии Рязанова мог воскликнуть на всю страну:
– Ведь воруют! Много воруют!
Зато с 1990-х годов «Воруют!» стало по-настоящему крылатым словом и остается таковым по сей день.
Как обычно, наиболее яркими фразами на эту тему отметился Виктор Черномырдин:
– Всегда воровали и всегда будем воровать (согласно «Известиям» от 16 октября 1999 г.).
Он же с оптимизмом, достойным Екатерины Великой, заявлял:
– У нас [в России] воруют намного больше, причем нигде не убавляется, такая страна (на встрече с журналистам в Английском клубе 8 апреля 2005 г.).
А министр экономического развития Герман Греф дал такой прогноз:
– Если воровать перестанут, то мы будем жить, наверное, уже не в России, а в другой стране (на встрече с журналистами 3 марта 2005 г.).