Шайо А. Самоограничение власти. Краткий курс конституционализма. М., 2001. С. 20.
Юридическая энциклопедия. М., 2001. С. 441–442.
«Что такое „бюрократия“? Не что иное, как неограниченное правление…» (см.: Витте С. Ю. Избр. воспоминания. М., 1997. С. 283).
Это понятие сформулировал С. Ю. Витте в своей записке «Самодержавие и земство» (см.: Шипов Д. Н. Воспоминания о думах и пережитом. М., 1918. С. 127).
См.: Корелин А. П., Степанов С. А. Витте С. Ю. – финансист, политик, дипломат. М., 1998. С. 246.
См.: Из литературного наследия академика Е. В. Тарле. М., 1981. С. 81.
См.: Грановский Т. Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С. 241.
В связи с этим уместно вспомнить чрезвычайно любопытную мысль B. О. Ключевского: «Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий» (см.: Ключевский В. О. Афоризмы и мысли по истории // Тайны истории. М., 1994. C. 151).
См.: Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. М., 1993. Т. 3. С. 512.
См.: Ильин И. А. Соч. М., 1998. Т. 6. Кн. 3. С. 233.
Существенным для наших дальнейших рассуждений будет понимание земли как термина, который является аналогом современного понятия «общество». Основание для такого понимания дает нам Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля.
См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси // Бунт Стеньки Разина. М., 1994. С. 16.
В скандинавских сагах Русь именуется как «страна городов» – Гардарика, что свидетельствует о богатстве и определенном общественном развитии.
По свидетельству Нестора, славяне обходились без княжеской власти (см.: Валишевский К. Иван Грозный. М., 1993. С. 23).
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси // Раскол. М., 1994. С. 134, 136.
Там же. С. 137.
В литературе встречается еще один территориальный термин того времени – «становище», т. е. место, и один раз в год, чаще зимой, останавливался князь и значительная часть его дружины для проведения полюдья. Поскольку большой разницы между становищем и погостом не усматривается, можно предположить, что становищем был один из погостов, выбранный князем.
Целью наезднического понятия о власти была разбойничья добыча, а средством для достижения цели – дружина, пестрая шайка удальцов, набранных отовсюду. Летописец описывает такой случай. Дружина Владимира, зазнавшись, не захотела есть деревянными ложками и потребовала серебряных. Владимир исполнил просьбу: «Серебром и золотом не найду дружины, а дружиною найду серебра и золота; так и отец и дед мой дружиною доискались серебра и золота» (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 138).
См.: Рыбаков Б. А. Мир истории. М., 1987. С. 107–108.
См.: Там же. С. 109.
Может быть, именно с этого времени и начались традиции русского государства как государства, по классификации Ж. Бодена, развивающегося по принципам «синьориальной» монархии, при которой правитель является собственником своих подданных и их имущества. В подобных государствах политическая и экономическая компоненты сливаются в единую систему властвования. При такой организации власти отсутствуют законоправие и личные свободы, кроме того, правитель в своих действиях ничем не ограничен и рассматривает свою власть как собственность.
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 141.
См.: Соловьев С. М. Начало русской земли. СПб., 1879. С. 18; Ключевский В. О. Русская история. Т. 1. С. 20.
Так начали складываться отношения между центром и провинциями.
См.: Пушкарев С. Г. Обзор русской истории. М., 1991. С. 49–57.
Вершиной развития вечевого порядка организации жизни был Новгород. Важно отметить, что новгородский строй не имеет подобия с устройством современных ему западноевропейских городов. Если же говорить о какой-либо схожести, то Новгород ближе к древним греческим республикам, чем, скажем, немецким (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 149).
Наиболее интересен, на взгляд автора, анализ А. Е. Преснякова (см.: Пресняков А. Е. Княжеское право в Древней Руси: Лекции по истории Древней Руси. М., 1993).
См.: Вернадский Г. В. Киевская Русь. М., 1996. С. 194–204.
Иными словами, уже в Древней Руси при организации власти применялся русский вариант идеи разделения властей.
В то же время многие авторы, например, Н. Костомаров, говорят о том, что власть князя в дотатарское время не подвергалась со стороны земли притеснениям и ограничениям в мелочах. Во всяком случае, договоры (ряды) с князьями не носили подробного характера, а касались только общих традиционных вопросов управления и суда. Для князя существенным было только одно – воля земли. Таким образом, у него было несколько путей к власти: выборы или сила и хитрость. Второй вариант требовал посредничества лояльных ему партий и последующего обязательного признания землей. Именно последнее обстоятельство свидетельствует о том, что князья стали использовать негативные стороны прямой демократии и научились манипулировать общественным сознанием.
Сравнение договоров с князьями, которые заключали с ними Новгород и Псков в XIV и XV вв., с договорами дотатарского времени говорит не только о повышении политической роли веча и, соответственно, о снижении значения князя в системе организации власти, но и о республиканской тенденции развития общества. Такого рода договоры с князьями можно считать прообразом Конституции.
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 133–136.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. М., 1997. С. 12.
Накануне монголо-татарского нашествия Русь, несмотря на усилия Мономаха, Василько, «которые говорили именем отечества на торжественных съездах; тщетно другие – Боголюбский, Всеволод III – старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы, недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные недра, пила слезы и кровь собственную. Наконец, народ охладел в усердии к князьям, видя, что они, для ничтожных личных выгод, жертвуют его кровью, и равнодушно смотрел на падение их тронов, готовый всегда взять сторону счастливейшего или изменить ему вместе с счастием; а князья, уже не имея ни доверенности, ни любви к народу, старались только умножить свою дружину воинскую: позволили ей теснить мирных жителей сельских и купцов; сами обирали их, чтоб иметь более денег в казне на всякий случай и сию политикою, утратив нравственное достоинство государей, сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не законным властителям. Итак, с ослаблением государственного могущества ослабела и внутренняя связь подданства с властью» (см.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 18–19).
Чингисханом была создана такая армейская структура, которая предполагала мгновенное проведение мобилизации, поскольку центры компактного проживания и расположение армейских штабов территориально совпадали.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 130–133.
Тем не менее, по-видимому, подобная толерантность не является следствием веротерпимости современного типа: по всей вероятности, язычники-монголы просто опасались «чужих» богов и поэтому почитали их служителей.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 14.
Имеется в виду очевидное сходство религиозных взглядов Чингисхана и Локка.
Напомню, что в 1267 г. митрополит Кирилл сумел получить от хана Мергу-Темира ярлык в пользу церкви, в котором хан освободил духовенство от дани и других поборов. Таким образом, русская православная церковь также пользовалась покровительством монголов, которые «не только не гнали, не притесняли русского духовенства, но давали ему всякие льготы, освобождали его от податей и суда, повелевали уважать духовных людей и их имение» (см.: Полевой Н. История русского народа. М., 1997. Т. 2. С. 267).
См.: Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. М., 1997. С. 148–149.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 126.
См.: Владимирцов Б. Я. Чингисхан. М., 1922. С. 99.
Считается, что на Великом курултае монгольских племен, произошедшем в 1206 г., Чингисхан провозгласил хана Темучина Великим ханом всей монгольской степи (см.: Малый энциклопедический словарь. Ф. А. Брокгауз – И. А. Эфрон. Т. 4. С. 2031).
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 127–128, 217.
Э. Гиббон, описывая законодательство Чингисхана, указывает на то, что монголам «запрещалось вступать в мирное соглашение с врагом до тех пор, пока этот враг не будет побежден или пока он не будет просить пощады» (Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. М., 1997. С. 148).
Такие данные приводит Н. Костомаров (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 177).
Каждый русский князь должен был получить ярлык на княжение от хана, после чего князя торжественно короновали. В случае каких-либо сомнений в политической или экономической лояльности князя хан мог в любое время отнять княжеский ярлык.
На Руси в отношениях между князьями не существовало никакого юридического старшинства, старейшим называли того из князей, который был старше других по возрасту, выражение «Великий князь» употреблялось просто из учтивости и не имело постоянного, определенного смысла. В то же время на севере Руси звание «Великий князь» начинает прилагаться к имени Всеволода III и его сыновей, держащих старшинство (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 2. С. 8).
Впрочем, отдельные исследователи, например А. Е. Пресняков, усматривают в политике московских князей, которые «собирали не землю, а власть», претензию на единодержавие уже в домонгольский период. Он имеет в виду Андрея Боголюбского, Всеволода III Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича (см.: Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. СПб., 1918. С. 58).
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 193.
См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 578.
Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 207.
Это произошло в 1478 г., когда Новгородская земля была включена в состав Русского государства. Новгородская республика была уничтожена, а вечевой колокол, как один из символов ее независимости, был снят и отправлен в Москву.
Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 205.
Речь идет о Переяславской, Киевской землях и Подолии.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 221–222.
Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 528.
См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. С. 578.
См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 23.
См.: Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1910. С. 264–265.
Более того, после возвышения Москвы число владетельных князей уменьшилось и власть централизованного государства по отношению к народу стала неограниченной. В связи с этим бояре утратили былую возможность действовать через князя на вече (власть народную) и влиять на князя, манипулируя городским собранием.
Термин «тягло», по-видимому, имеет следующее значение. Как уже говорилось ранее, каждое славянское поселение стремилось к какому-либо посаду или городу. Одной из обязанностей поселения была еще и выплата податей. Во всяком случае, это слово стало обозначать исключительно податные обязанности.
Исключение из этого правила составляли северные земли Руси: Новгород, Псков и некоторые другие города.
По мнению многих историков, в частности Н. Костомарова, «древняя славянщина не любила точных форм; неопределенность, отсутствие ясных рубежей составляет характер славянской жизни, а русская отличалась этим в особенности» (Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 133).
Там же.
См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси. С. 5.
Критики самобытности общественного устройства древних славянских племен обычно говорят о том, что народное собрание, совет старейшин и князь являются типичными органами родоплеменного общества, находящегося на высшей стадии развития. При этом ссылки делаются на Тацита, Ф. Энгельса и особенно на работу Л. Моргана «Древнее общество».
Справедливости ради надо сказать, что понятие «вече» часто включало в себя любое народное сходбище, и если речь не шла о выражении воли земли или части земли, требующей автономии, то можно говорить об отсутствии политической компоненты и о хозяйственно-совещательном значении решения веча. Что касается относительно полной самостоятельности института веча, то он развился только на севере, где был значительно увеличен круг вопросов, которые могли быть решены только на народном собрании.
По утверждению Н. Костомарова, Новгород скорее близок к древним греческим республикам, чем средневековым немецким городам (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 149).
Там же. С. 150.
Здесь необходимо сказать, что православные законоположения не ограничивались одним духовенством и духовными делами. Церковное право подчиняло себе многие житейские стороны и могло судить преступления против обязанностей семейного быта, разрешать споры о наследстве и т. д. Важно отметить, что священники решали спорные вопросы одинаково, так как делали они это на основе греческих церковных законоположений.
См.: Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1993. Т. 1. С. 828.
См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси. С. 38.
Христианское миропонимание трактует Бога в качестве единственного источника власти. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было и в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, «народное представительство», с точки зрения христианства, – абсурд. Народ не может никому поручить свою «власть», ибо у него этой власти просто нет (см.: Митрополит Иоанн. Самодержавие Духа. Очерки русского самосознания. Саратов. 1995. С. 82).
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 139–141.
В соответствии с христианской традицией считается, что в Византийской империи был впервые сформулирован и осуществлен идеальный порядок взаимодействия церковной и гражданской властей, именуемый Симфонией.
Митрополит Московский Макарий. История Русской церкви. СПб., 1886. Кн. 2. С. 480–481.
Митрополит Иоанн. Русь соборная. Очерки христианской государственности. СПб., 1995. С. 22.
Напомню, что на Западе превосходство духовной власти над властью светской было установлено при папе Григории Великом (590–604 гг.).
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 528.
См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 203–230.
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 131–239.
Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык// Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. М., 1995. С. 211.
Можно анализировать возвышение Москвы с разных позиций, однако необходимо вспомнить и то, что звание старейшего великого князя со времен хана Узбека не только утвердилось за московскими князями, но постоянно передавалось, после ханского утверждения, от отца к сыну (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 192).
Сохранение аристократического элемента и усиление его до состояния основы политической жизни на западе Руси произошло под влиянием Польши (см.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 342).
См.: Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992.
На Западе же существовали свободные города, таковыми были и экономические связи бюргерства с деревней. Свободными города становились после успешной борьбы с синьорами в результате «коммунальных революций». Завоеванные ими свободы фиксировались в «хартиях вольностей», которые в дальнейшем расширялись: власть стала переходить в руки выборных городских советов. Наконец, город делал свободным любого, кто прожил в нем год и один день, занимаясь ремеслом. Зарождавшееся буржуазное общество вырастало во многом благодаря этим правам, привилегиям и свободам (см.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма// История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX–XX вв. М., 1991. С. 44).
Как известно, монголы не практиковали оккупацию, они устанавливали унизительную вассальную зависимость покоренных ими правителей. Для упорядочения сбора налогов и набора людей в ордынскую армию монголы практиковали так называемое «число», т. е. перепись населения. Характерно, что именно эти действия вызывали всеобщее недовольство и даже сопротивление народа, которое Александру Невскому неоднократно приходилось подавлять, однако «число» все же проводилось. Затем, поверив верности русских князей, монголы доверили сбор налогов самим Рюриковичам (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи, или Семисотлетие «вечных» вопросов. М., 1997. С. 228–229).
Например, Иван I Калита провел значительную часть своего правления в Сарае или в пути туда и обратно, а отнюдь не в Москве, что может свидетельствовать как о его тесных связях с ханами, так и о размахе его политических интриг. Московский стол стал посредником между татарами и завоеванной ими Русью (см.: Насонов А. Н. Монголы и Русь. М., 1940. С. 110).
Более того, республиканизм Новгорода и Пскова и их западную ориентацию многие русские князья, начиная, пожалуй, с Александра Невского и его потомков, воспринимали как изменническую (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи, или Семисотлетие «вечных» вопросов. С. 245).
См.: Рашид ад-Дин. История монголов. СПб., 1858.
См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. С. 23.
Думаю, будет справедливым утверждение, что первым царем Руси был монгольский хан.
См.: Гринберг Ф. Рюриковичи. М., 1997. С. 283.
Национальный характер княжеская власть приобретает только с усилением Москвы.
См.: Иларион. Слово о Законе и Благодати. М., 1994. С. 29, 73,?5.
См.: Ключевский В. О. Соч. Т. 6. С. 100–103.
См.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 107–108.
Рюриковичи, невзирая на все свои распри и конфликты, кажется, все же ощущали себя единым, избранным родом, имеющим своеобразный «кодекс чести». Несмотря на «родовое право», все они были своеобразными демократами, т. е. в определенном смысле все потомки Рюрика были равны между собой, а отличие «великий князь» было чем-то вроде почетного звания, право на которое относительно легко захватывалось и так же легко утрачивалось. По-видимому, причина была проста: звание «великий князь» не несло с собой большей власти (см.: Там же. С. 109–110).
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 38.
Первые Рюриковичи, как и все норманны, – люди дружины, люди корпоративного воинского союза, объединения; завоевание – их работа. Правителя окружают не родичи, а приближенные богатыри – дружина (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 45–46).
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 535.
Там же. С. 536.
Там же. С. 8–9.
Кроме того, многие историки пишут – и с этим трудно не согласиться – о том, что Рюриковичи через своих доверенных лиц духовного сословия контролировали летописание. Видимо, существовала не только цензура, но и практика заказов описания событий в определенном историческом ключе. Летописи становились ценными книгами, достоянием семьи, и передавались по наследству, чтобы в будущем с помощью той или иной записи можно было обосновать право или определенные притязания (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 159–160.
См.: Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по истории Древней Руси. М., 1993. С. 91.
Это единство пало по смерти Александра Ярославича, но московские князья, на фундаменте все того же семейного владения, создали здание новой государственности, осуществили на иных началах завет единения всей земли, унаследованной от киевского старейшинства и попыток Юрьевичей подвести под него земское основание (см.: Там же. С. 132).
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 146.
Кроме того, Дмитрий, обосновывая свои притязания, ссылался и на золотой пояс, то есть материальную реалию власти. Отдавая свою дочь Евдокию замуж за Дмитрия, суздальский князь Дмитрий Константинович передал его в качестве приданого Дмитрию Донскому. Золотой пояс символизировал право на Великое княжение Владимирское, и когда-то его ношение означало еще право на Великий стол киевский.
После чего продолжающаяся относительная независимость удельных князей от центральной власти вызывала постоянную подозрительность правительства, которое очень внимательно следило за всеми попытками князей проявить самостоятельность.
Надо сказать, что ранее ни у кого сомнений в этом не было и русские постоянно именовали татарских ханов царями.
См.: Юрганов А. П. У истоков деспотизма. С. 71.
Это название не употреблялось в сношениях с литовским двором до времен Ивана III (см.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 141).
Название «великий князь всея Руси» впервые встречается в грамотах Иоанна Калиты (Там же. С. 141).
Царским титулом величали себя только византийские императоры, а с 1265 г. им пользовались ханы Золотой Орды. Иван IV Грозный в 1547 г., после завоевания Казани, Астрахани и Сибири, узаконил этот обычай и венчался на царство в шапке Мономаха. По-видимому, с монголами связан и титул «белого царя», во всяком случае, он ассоциируется с «белой костью» – понятием, олицетворяющим род потомков Чингисхана.
В 451 г. впервые в истории император Маркиан был венчан на царство константинопольским патриархом. В дальнейшем обряд венчания на царство (коронация), родившийся в Византии и ставший, по существу, политическим актом, был признан во всех государствах Европы.
Впрочем, еще Иларион называл Киев третьим Иерусалимом, как бы предвосхищая идею «Москва – третий Рим» (Иларион. Слово о Законе и Благодати).
Так, Филофей, монах Елиазарова монастыря, пишет о Москве – третьем Риме, и возводит значение Московского государства до следующей формулы: «Два Рима пали, третий есть Москва, четвертому не быть» (Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 340).
См.: Шмурло Е. Ф. История России. М., 1997. С. 156.
Венчание на царство первоначально представляло собой возложение венца (короны) и барм. Со времен Федора Иоанновича к короне добавляется скипетр, при Василии Шуйском вводится новая регалия – держава, при Федоре Алексеевиче – облечение в порфиру и произнесение исповедания веры. В церковном отношении важнейшим актом было возложение барм, перед которым совершалось рукоположение, как и при посвящении в церковный сан. В государственном отношении главным было возложение венца и вручение скипетра и державы. Позже, в XVII в., обряд венчания сопровождался миропомазанием, что свойственно ритуалу крещения и символизирует наделение человека, в данном случае царя, божественной благодатью. Обряд венчания производился митрополитом, патриархом или собором иерархов (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-н/Д, 1995. С. 173).
Кстати сказать, Русь заимствовала у Византии еще и достаточно вольное отношение к вопросу престолонаследия. Отсутствие точного закона о престолонаследии не раз ставило Византийскую империю, впрочем и Россию тоже, в крайне опасное положение. Однако, по мнению Ф. Успенского, именно эта неясность давала возможность прийти к власти самым способным государственным людям. Во всяком случае, Иван III после опалы Дмитрия благословил сына своего Василия самодержцем всея Руси. Полный титул Василия выглядел теперь следующим образом: «Великий государь, Божиею милостию Государь всея Руси и великий князь владимирский, московский, новгородский, псковский, смоленский, тверской, югорский, пермский, вятский, болгарский и иных, Государь и великий князь Новгорода Низовской земли и черниговский, и рязанский, и волоцкий, и ржевский, и бельский, и ростовский, и ярославский, и белозерский, и удорский, и обдорский, и бельский, и ростовский, и ярославский, и кондинский, и иных» (Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 293).
Обсуждая титул «император», полученный русскими государями от Максимиллиана, императора Римского, капитан Маржерет замечает, что «они считают его не более величественным, чем тот, который они имеют, называясь Царь. Они называют императора Римского Цесарь, что произвели от Цезаря, а всех прочих государей – Король, в подражание полякам. Они говорят, что слово Царь находится в святых Писаниях. Отсюда они признают имя Царь более аутентичным, ибо Богу было угодно почтить Давида, Соломона и других, правивших домом Иуды и Израиля, а слова цесарь и король не что иное, как человеческое измышление». Если это так, то становится понятным название московского государя титулом «православный царь». Такое обращение к московским князьям, по-видимому, впервые документально зафиксировано 4 февраля 1498 г., когда митрополит во время обряда венчания на царство внука Ивана III, Дмитрия, приветствует Ивана следующими словами: «Божию милостию, радуйся и здравствуй, православный царь Иоанн, Великий князь, Самодержец всея Руси…» (см.: Полевой Н. История русского народа. М., 1993. С. 297).
Иван III был женат вторым браком на племяннице византийского императора Константина XI.
См.: Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 1. С. 436–437, 440.
Справедливости ради необходимо сказать, что существует и несколько иное толкование происхождения государственного герба России. Помещая в 1497 г. на своей печати наряду с Георгием Победоносцем двуглавого орла, Иван III как бы подчеркивал свой высокий ранг и равенство с императором Священной Римской империи, гербом которой был также двуглавый орел.
Титул «самодержец» вначале присваивался великому князю от лица подданных, прежде всего в писаниях духовных лиц и летописях; впервые Иван был назван царем и самодержцем митрополитом Симоном. Первым же, кто использовал этот титул в официальных документах, был Лжедмитрий I (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. М., 1989. С.141; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Т. 2. С. 169).
См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. М., 1998. С. 120–121, 124.
См.: Там же. С. 119, 124, 125.
Имеется в виду послание некоего Спиридона-Саввы о Мономаховом венце, написанном при Василии III не позже 1523 г. Основанием для данного послания явился факт хранения в казне московских князей парадных царских облачений: креста, золотой шапки, бармы. Вероятно, они когда-то были приобретены в Греции либо переданы в дар. Однако из легенды следует, что Владимир Мономах, родившийся от греческой царевны и носивший прозвище в честь своего деда Константина Мономаха, получил их от деда не как ничего не значащий подарок, а как знак вольного самодержавия над великой Россией.
Знаменитая Степенная книга была создана в 60-е гг. XVI в., в ней изложены, кроме событий русской истории, еще и биографии правящих государей, а также сведения о митрополитах и святых, живших в годы их правления.
См.: Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997. Т. 1. С. 440.
Действительно, в Византии представления о власти императора начали складываться после того, как христианство стало господствующей религией, т. е. в IV в. Император – единственный глава земного мира, избранный Богом для выполнения этой миссии. Его власть затрагивала самые разные сферы общественной жизни и никем не ограничивалась, он один являлся источником права. До середины XV в. для Руси существовало единственное препятствие на пути прямого заимствования византийских представлений о власти: на свете один православный царь – византийский император, ибо «Бога бойтесь – царя (единственного. – Ю. П.) чтите» (I посл. св. ап. Петра, 2:17).
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 29.
Уличенный в критике Василия III боярин Иван Берсень был приговорен к смертной казни. Поводом послужили следующие слова-обвинения: «Обычаи старые князь переменил», а «лучше старых обычаев держаться и людей жаловать и старых почитать; а теперь государь наш, сам-третей запершись у постели, всякие дела делает» (Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 57).
С. Герберштейн посетил Россию в 1517 г.
См.: История русской общественной мысли. Л., 1925. Т. 20. С. 78.
См.: Герберштейн С. Записки о Московии. СПб., 1866. С. 28, 66–68.
Как уже говорилось, этому единству мы обязаны татарам, которые впервые объединяют Русскую землю.
См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 578.
См.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. М., 1998. С. 31.
См.: Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. М., 1914. Т. 1. С. 191–192.
На Руси, по-видимому, первоначальным юридическим проводником идеи частного землевладения было рабовладение: сельский холоп давал земледельцу возможность не только эксплуатировать землю, но и признавать ее своею. Эта земля моя, потому что мои люди, ее обрабатывающие, мною к ней привязанные, – таков был диалектический процесс усвоения мысли о частной земельной собственности первыми русскими землевладельцами. Подобная юридическая диалектика была естественна в то время, когда господствующим способом приобретения земельной собственности на Руси служило занятие никому не принадлежащих пустынных пространств. Кроме того, обилие свободной земли, использование подсечно-огневого способа земледелия и его коллективный характер не способствовали развитию частнособственнических интересов у самого крестьянства (см.: Ключевский В. О. Соч. Т. 8. С. 234).
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 36.
Несмотря на особенности взаимоотношений сюзерена и вассала в каждой европейской стране, которые определялись конкретными историческими обстоятельствами, общим и неизменным для Европы оставалось выполнение старого дружинного правила: князь или король – лишь первый среди равных.
Английский теоретик конституционного права XVI в. Томас Смит выразил это следующим образом: «Суверенитет есть результат слияния короля и народа, происходящего, когда заседает парламент» (цит по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 96).
Там же. С. 73.
Первая хартия вольностей была дана английским феодалам королем Генрихом I (1100–1134). Она гарантировала соблюдение их прав и привилегий со стороны короля, который обещал искоренить «злые обычаи», т. е. злоупотребления короны, и восстановить права саксов и законы Эдуарда Исповедника. Кроме того, король, намереваясь ограничить политическое влияние феодалов, восстановил собрания свободных жителей в графствах и окончательно разделил церковную и светскую юрисдикцию.
В Англии в начале XIII в., раньше, чем в любом другом европейском государстве, на основе отношений вассалитета и в развитие первоначально принятой еще Генрихом I была утверждена знаменитая Великая хартия вольностей, одна из статей которой гласила: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона… и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». И, несмотря на то, что бароны в борьбе за выполнение обязательств хартии потерпели поражение, Генрих III (1216–1272) в петиции «бешеного» парламента 1258 г. подтвердил все то, что от него требовали бароны. Наконец, при короле Эдуарде I (1272–1307) был провозглашен принцип: «Что касается всех, должно быть всеми одобрено».
Бояре, которые также заключали договоры (ряды) с князьями, но не были обязаны служить конкретному князю, первоначально имели право уходить от него без какого-либо предупреждения; наконец, упомянутый договор не был, как у западных вассалов, пожизненным, взаимным по возложенным обязательствам. Кроме того, суд, куда боярин мог бы обратиться за защитой нарушенного князем права, отсутствовал. В результате правовые отношения между властью и отдельными представителями общества не привели, как это было на Западе, к договору, основанному на взаимных правах и обязанностях, и не стали развиваться. Напротив, власть приобретала только права над людьми, а общество – лишь обязанности перед властью.
Окончательный раскол между Литвой и Русью произошел в 1596 г., когда католической церкви руками иезуитов удалось склонить часть православной иерархии на территории Литвы к унии, после чего она, оставаясь внешне, обрядово, православной, стала подчиняться папе. Впрочем, унию не поддержало большинство православного населения, что, в свою очередь, ослабило как Литву, раздираемую религиозными противоречиями, так и Польшу.
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 292.
Напр., Иван III требует от ярославских бояр и их детей, чтобы им со своими вотчинами и куплями «от сына моего Василия не отъехати никому, никуда» (см.: Тихомиров Н. М. Древняя Москва. М., 1999. С. 370).
Курбский пишет о том, что процедура клятвы (целования креста) часто происходит поневоле, так как постепенно был сформирован обычай: тот, «кто не присягнет – то умрет страшной смертью» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 170).
См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 293.
Там же. С. 302–303.
Тем самым упразднялся институт частной собственности на землю, владение которой находилось в прямой зависимости от результатов службы и благосклонного отношения царя. Это обстоятельство также отличает Россию от Европы, где совокупная частная собственность, находящаяся в руках общества, не только давала возможность политической конкуренции с монархом, но и развивала ту часть экономической системы, которая не была вплетена в государство и стала экономической базой для гражданского общества.
«Судебник» 1550 г. с большой осторожностью касается вопроса о праве собственности на землю. Законодатель, встав в оппозицию к передовым течениям того времени, по существу, препятствовал свободе обмена и экономическому развитию. Только в 1785 г., при Екатерине II, русским землевладельцам удалось получить более или менее определенные права на свои поместья.
Нечто подобное можно было наблюдать в Турции, однако существуют еще более древние примеры. К. А. Неволин, напр., усматривал прямое заимствование опыта Византии, где поместье считалось временным, условным владением, доходы от которого служили жалованием его обладателю за службу. Совершенно естественно, что, когда чиновник покидал государственную службу, он лишался и своего участка. Наконец, Р. Ю. Виппер нашел в византийских сводах эпохи исаврийских и македонских императоров уставы устроения стратиотов, т. е. воинов-землевладельцев, несших службу пограничной стражи гарнизонами в покоренных областях. Может быть, этот исторический пример указывает на истоки русского казачества? См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 131).
Там же. С. 137.
См.: Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1866. С. 361.
Такой порядок закрытия границ не был чем-то необычным, он существовал и в других государствах того времени. Например, подобные ограничения были в Польше, о чем, собственно, писалось ранее. В 1481 г. во Франции был арестован и посажен в самую тесную камеру тюрьмы граф дю-Перш. Причина ареста заключалась в том, что он хотел покинуть пределы Франции (см.: Валишевский К. Иван Грозный. М., 1993. С. 243).
См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 172.
Дьяк Далматов объявил, что не имеет средств для поездки послом к императору Максимилиану, за что был схвачен и навеки заточен в монастырь, имение же его было отобрано в казну. Вообще, служебные жалобы не одобрялись, жалобщиков ждал кнут, лишение языка или другое наказание (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 3. С. 293).
Цит. по: Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 1999. С. 396.
«Судебник» 1497 г. распространял дату перехода крестьян (одна неделя до и одна после осеннего Юрьева дня, когда все сельскохозяйственные работы были закончены) на все земли Московского государства.
См.: Хлебников Н. О влиянии общества на организацию государства в царский период русской истории. СПб., 1869. С. 273.
Исключения были возможны только благодаря усердной воинской службе или постригу.
Еще более точно, но уже в начале XIX в., когда эта управленческая пирамида, казалось бы, уже должна была приобрести более цивилизованный вид, выразил зависимое состояние русского общества М. М. Сперанский, который писал, что в России есть только два человеческих состояния – «рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются свободными только по отношению ко вторым…» (см.: Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 43).
См.: Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. М., 1995. С. 84.
См.: Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1992. С. 102.
Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1992. Т. 2. С. 284–285.
Перед смертью он тяжело болел два месяца.
См.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. С. 34.
Цит. по: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996. С. 82.
Надо сказать, что, несмотря на наличие работ многих публицистов того времени, политические взгляды Ивана Грозного лучше всего изложены им самим. Эти источники являются самыми ценными, так как не только позволяют войти во внутренний мир Ивана IV, но и проследить динамику ценностей, составляющих палитру его мировоззрения параллельно с изменением его личности. Среди них в рамках нашего интереса можно выделить, во-первых, речь царя на Стоглавом соборе 1551 г., где он говорил, что многие царства прошлого погибли из-за того, что правители забыли библейские заповеди, проявляя жестокость и насилие по отношению к своему народу, и пообещал, что всегда будет выслушивать предостережения и советы духовенства; во-вторых, не менее значимый для нашей темы источник – переписку с Андреем Курбским. При этом следует признать, что в западноевропейской истории нет памятника, подобного этой переписке.
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 29.
См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996. С. 83.
Кстати сказать, Ченслер, побывав в Москве времен Ивана Грозного, посчитал, что она вместе с предместьями больше Лондона.
В 1551 г. Стоглавый собор учредил православие в качестве национального культа Руси, тем самым отбросив греческую и провозгласив русскую традицию православия. Постепенно, однако очень настойчиво, утверждалось представление о России как о единственной стране, сохранившей православие. При этом подразумевалось, что путь государственного строительства России уникален и сугубо самостоятелен, поскольку опереться на чужой, отрицательный опыт стран, погрязших в ереси и латинстве, невозможно. Так Москва стала третьим Римом, заняла в православном мире особое место, а правители ее укрепили себя в совершенной уверенности в том, что от ее действий зависят судьбы всех православных христиан. С этой уверенностью велись войны, колонизации и обращение иноверцев.
См.: Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. С. 21.
См.: Скрынников Р. Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. Смоленск, 1996. С. 138.
См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 140–141.
Венчание на царство в полном значении этих слов было совершено только над преемником и сыном Ивана IV, царем Федором Иоанновичем, 3 мая 1584 г. по особой книге царского венчания греческих царей. Книга эта была прислана в Москву Константинопольским патриархом вместе с утвердительной грамотой на царский титул. Таким образом, произошло, так сказать, законное венчание на царство. Кроме того, коронация Федора совершалась по соборной грамоте, утвердившей в точности весь порядок священнодействия. Эта грамота в дальнейшем служила основанием для исполнения торжественного обряда (см.: Домашний быт русских царей в XVI–XVII вв.: по Забелину, Ключевскому, Карновичу и др. М., 1992. С. 77).
См.: Плюханова М. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 171–175.
В частности, он требует от императора Священной римской империи Карла V признания своего императорского (царского) титула, ссылаясь на грамоту, в которой Максимилиан I якобы когда-то титуловал великого князя московского «императором и самодержцем всех русов».
Впрочем, московские иерархи также считали, что самодержавие олицетворяет собой независимость московского монарха от других государств.
Он любил беседовать на богословские темы, не пренебрегая ими даже за обеденным столом. В 1570 г. Грозный устроил торжественную беседу о вере с пастором польского посольства чехом евангеликом Рокитой в присутствии посольства, бояр и духовенства. В своей пространной речи он изложил пастору обличительные пункты, приказал ему защищаться «вольно и смело», без всяких опасений. Затем, внимательно выслушав речь богослова, написал на нее опровержение.
См.: Лихачев Д. С. Стиль произведений Грозного и Курбского // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 186–187.
В. Даль толкует слово «одиначество» как единомыслие, «заединщина», круговая порука, общая цель, дух (см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1998. Т. 2. С. 1675).
В то же время традиционный для Руси вечевой порядок организации власти не предполагал ни самодержавия, ни абсолютной власти в чьих-либо руках.
См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 173.
См.: Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1993. Т. 1. С. 640.
Надо сказать, что подданные русского царя «открыто признают, что воля князя есть воля Бога и что князь делает, то делает по воле Божией; потому они даже называют его Божьим ключником и постельником и, наконец, верят, что он есть исполнитель воли Божией» (см.: Герберштейн С. Записки о Московии. С. 28).
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 122, 126, 156, 166, 167.
Цит. по: Соловьев С. М. Соч. Т. 3. С. 626.
Действительно, укрепление самодержавия в России происходило на фоне совершенно других процессов на западе. Парламентаризм, коего так боялся и пытался избежать в своем государстве Иван Грозный, вполне успешно развивался в Швеции и Польше, где короли находились в зависимом от дворянства положении; в Англии, где королева не только должна была обсуждать государственные дела в парламенте, но и не могла самостоятельно решать отдельные вопросы; во Франции, где решения короля в военных и финансовых вопросах также зависели от парламента. Различного рода палаты и форумы управляли республиками в Италии. См. об этом: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 127 и др.
После установления единодержавия в Москве очень внимательно относились к исследованию достоинств и оценке власти иностранных государей. Так, известен случай, когда советники Василия III не могли определить, как относиться к посольству из Индии от Бабура, потому что неизвестно, государь он или простой урядник (см.: Карамзин Н. М. История государства российского. Т. V–VIII. С. 398).
«Царь царю не кланяется, но, когда один умирает, другой принимает власть» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 142).
См.: Дьяконов М. Власть московских государей. С. 146.
См.: Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988. С. 98.
Думаю, что Грозный сравнивал правление Елизаветы и Генриха VIII, который, по-видимому, был для него некоторым примером. Во время правления Генриха VIII происходит соединение светской и церковной власти в руках короля. Прошлые завоевания свободы рушатся, король перестает заискивать перед народом. Приняв в 1534 г. «Акт о верховенстве», Генрих ликвидировал власть папы в Англии и стал главой английской церкви. Чуть позже было принято «Постановление за прекращения разномыслия». В рамках этого акта изменой могли считаться не только дела и слова, но и молчание. Власть требовала от человека раскрытия его мысли, карали тех, кто отказывался признавать полноту и верховенство королевской власти. Ликвидировав самостоятельность церкви, король устранил последнее учреждение в государстве, оказывавшее ему сопротивление. Кульминацией английского абсолютизма было подчинение парламента королевской власти и согласие последнего воспринимать указы короля как законы. После смерти короля решение это было немедленно отменено.
В свою очередь, англичанин Чанслор писал в 1556 г., что в этой стране (Московии) нет собственников (см.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 139).
Там же. С. 171, 174.
См.: Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России. С. 98.
Одним из его учителей был митрополит Макарий.
Примеров такого рода у Грозного было много: Израиль, Рим, Византия. Но самым ярким, по-видимому, была роковая неспособность шляхетской республики в правление Сигизмунда I, который потерпел полную неудачу в своей попытке вернуть короне распоряжение государственной землей и ввести обязательную военную повинность шляхты. Более того, во время этого же правления шляхта сумела закрепить свои вольности законами, которые гарантировали ей монополию землевладения и обеспечили в лице крестьян постоянных рабочих, вполне подчиненных ее суду и управлению (см.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. М., 1998. С. 128).
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 126, 130, 131, 134, 138.
Там же. С. 159–160.
Появившийся в Москве самодержец – это двойник византийского императора. Однако последний был еще и главой церкви, и поэтому власть его распространялась как на государство, так и на церковь.
См.: Герберштейн С. Записки о Московии. С. 28.
К сожалению, даже в XIX в. сложности с принятием конституции были связаны с тем, что русские цари, несмотря на свое западное и у некоторых из них либеральное воспитание и мировоззрение, пребывали в состоянии собственника своей страны. Вспомним хотя бы, что писал Николай II, заполняя анкетный лист Всероссийской переписи населения в 1897 г. На вопрос о звании царь ответил: «Первый дворянин», в графе «Род занятий» записал: «Хозяин земли русской» (см.: Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М., 1982. С. 81). Конечно, в XX в. эта запись Николая имела скорее психологический, нежели юридический и экономический аспект, однако она несет в себе громадный заряд наследуемых русскими царями из поколения в поколение собственнических отношений.
До Петра Россия не знала института государственного бюджета, который впервые был утвержден в 1700 г. (Напомню, что право частной собственности на землю утвердилось только в 1785 г. при Екатерине II.) Наконец, Павел I создает Департамент Уделов для управления имуществом Романовых, а Николай I в 1826 г. преобразует его в Министерство Императорского двора и Уделов. Однако до второй половины XIX в. государственный бюджет в России оставался государственной тайной.
Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. М., 1996. Т. 1. С. 370.
См.: Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по истории Древней Руси. М., 1993. С. 97.
Представления о королевстве как о личной вотчине монарха не чуждались и на западе. Сохранились записи о беседах Фридриха II с двумя правоведами, которых он спрашивал, «не является ли император по праву собственником всего, что принадлежит его подданным». Собеседник, у которого хватило мужества ответить откровенно, отверг такой взгляд: «он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника». Теоретики на западе твердо разграничивали собственность и власть. Так, испанский правовед XV в. формулировал свое отношение к вотчинному правлению: «Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущества и права государства имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной» (Цит по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 92, 93).
См.: Домострой Сильвестровского извода. СПб., 1902.
Примерно с 1290 г. обычай во Франции требовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенному фонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва в том, что они не отторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на трон королевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы, личное имущество и завоеванные земли. В XVI в. постановили, что завоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего десять лет, а затем включаются в поместье короны (цит. по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. С. 93).
Цит. по: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 172.
См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 136, 144.
Если Христос не стыдился называть своих верных людей братьями, то для русского царя подданные не братья, а рабы, холопы, от которых требуется только слепое подчинение и покорность его воле. Такая модель организации власти, по мнению Грозного, не просто идеальна, а единственно возможна. Видимо, прав В. О. Ключевский, писавший, что «властный человек в Древней Руси легко забывал, что он не единственный человек на свете, и не забывал рубежа, до какого простирается его воля и за которым начинается чужое право и общеобязательное приличие. Древнерусская набожность имела довольно ограниченное поле действия, поддерживала религиозное чувство, но слабо сдерживала волю» (см.: Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 111).
Этимология этого слова прямо указывает на то, что это люди двора, что они не свободны, в то время как аналогичные западные термины (барон – воинственный человек, сеньор – старший, джентри – благородный, пан – господин) не несут в себе признаков службы или подчинения. (Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 42–43).
Н. М. Карамзин на вопрос, «неужели никогда не было в России крестьян-владельцев?» отвечает так: «По крайней мере, не знаем, когда они были. Землю им отдавали внаем те, кто получал ее от царя» (Карамзин Н. М. История государства российского. Т. 5–8. С. 420).
Цит. по: Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 227–228.
Цит по: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 3. С. 515.
Поначалу Грозный, по-видимому, питал искренний страх перед своей «избранной радою» и верил в то, что находится во власти своих советников, что их «собацкое собрание» распоряжается всеми делами, оставляя ему лишь честь «председания и царствия». Преодолев этот страх, он разогнал опасное собрание. Учреждение опричнины было актом самообороны, последовавшим вслед за побегом Курбского (см.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. С. 45).
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 155.
Там же. С. 134.
Грозный, по-видимому, не только хорошо знал работы Пересветова, так как многие из них были напрямую ему адресованы, но и пользовался отдельными его положениями.
Пересветов, говоря об истории гибели Царьграда, обвиняет греческого царя Константина в кротости, уступив власть вельможам, он способствовал порабощению ими народа. Такая коллективная форма правления воспринимается Пересветовым как не имеющая «правды», а «коли правды нет, то и всего нет… веры, государя и христианского добра». Необходимо подчеркнуть, что «неправда», по Пересветову, – это прежде всего закабаление людей, т. е. отсутствие у них свободы (Сочинения И. Пересветова. М.; Л., 1956. С. 163, 172, 181, 176).
Многочисленные ссылки на Турцию, привлечение степных князей на службу, лавирование в вопросах истинности веры – все говорит об определенной веротерпимости Московского царства.
См. об этом: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 107.
Заточник, говорят о дееспособности князя, использует формулу «царская гроза», характеризующую порядок и твердость власти.
В одном из писем Курбскому он жаловался, что бояре плохо кормили и одевали его с братом, оскорбляли память отца, крали казну.
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 155.
Там же. С. 144.
Идею свободы Грозный противопоставлял необходимости жесткой и суровой власти. При этом использовал библейские обоснования этой мысли, так как все в жизни происходит по Божьему промыслу, беды и несчастья государств даются Богом в наказание за грехи человеческие.
См.: Юрганов А. Л. У источников деспотизма. С. 147.
Известно, что на Стоглавом соборе один из высших иерархов, Иоасаф, говоря о положении крестьян, предлагает освободить их от одного из разовых налогов и перенести его бремя на монастыри (см.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 134–137).
Грозный был достаточно популярным человеком среди народа, при этом источником этой популярности была ненависть народа к своим притеснителям – боярам. Кстати сказать, обвиняя бояр в различных грехах и объявляя им опалу, Иван в своих грамотах москвичам из Александровой слободы, писал, что никакого гнева на них у него нет (см.: Там же. С. 156).
См.: Письма А. М. Курбского к разным лицам. СПб., 1913. С. 40.
См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 155, 149.
См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 165–166.
Во времена Юстиниана на государственную службу принимались только православные, да и те должны были приносить клятву верности императору и долгу на Евангелии и при свидетелях.
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 156.
См.: Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Ч. 1. С. 197.
Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. М., 1914. Т. 1. С. 191.
К сожалению, подходы римлян к укреплению и развитию государства с позиций экономики остались невоспринятыми.
После принятия закона Волерона Публилия (471 г. до н. э.) в Риме стали признавать, что политические права имеет только собственник земли, а выборы проводятся не в куриях, а по округам.
См.: Егер О. Древний мир. СПб., 1997. С. 358–360, 366, 371.
Уже в 510 г., через несколько лет после смерти Сервия Туллия, Рим стал республикой. После смерти Грозного и смуты Россия имела определенные шансы, но не сумела ими воспользоваться.
Признаки первого: раздробление целого без совершенного его уничтожения, самобытная жизнь частей без нарушения взаимного сходства, перевес обычая над постановлением, побуждения над законом, произвола над учреждением, личной свободы над сословностью, чувства над долгом, родственности над государственностью, слабость власти, неопределенность форм, народоправление в образе частных веч, движение и брожение. Во втором укладе части сплачиваются, формы определяются, личность укладывается в сословные разграничения, обычай преобразуется в постановление, закон стремится дать направление и суд побуждениям, родственность и народоправление покоряются государственному началу (см.: Костомаров Н. И. Тайна истории. С. 82).
Надо сказать, что заметки Д. Флетчера о России написаны под влиянием идей политического либерализма, весьма популярного в то время на Западе. В XVI в. он был представлен талантливой школой «монархомахов», которые пропагандировали разумность парламентаризма и призывали бороться с неограниченной монархией.
К сожалению, необходимо констатировать, что так возникшее наше национальное своеобразие постепенно переросло в национальное самосознание, многие черты которого не изжиты до сих пор.
См.: О государстве Русском, или Образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским) с описанием нравов и обычаев жителей этой страны // О государстве Русском. СПб., 1906. С. 21, 30–32, 53–57, 124–125, 127–129.
В то время как светское общество было погружено в хаос случайных, неопределившихся отношений, когда среди розни, внесенной господством мелких частных и местных интересов, еще недавно пришедших во взаимное столкновение, не существовало крепкой объединяющей силы, церковь явилась первой сравнительно стройной общественной средой, организованной по готовому образцу, управляемой твердыми законами (см.: Ключевский В. О. О земельных владениях Всероссийских митрополитов, патриархов и Св. Синода // Православие в России. М., 2000. С. 502–503).