Майяри отложила мешок с артефактами, подтянула сползающие перчатки и взглянула на лежащий на коленях кристалл ложного облика. Она нашла целых два кристалла и опознала в них Воина и Оборотня. Видимо, харен просто запихнул их сюда, решив не оставлять для податия Иезара. Предусмотрительный какой… Девушку в очередной раз укусила вина, и она нервно почесала лоб. Перед внутренним взором невесть в какой раз предстал спокойный взгляд господина Ранхаша, и Майяри стыдливо отвернула голову, но от этого взгляда, существующего только в её воображении, было не так легко скрыться.
– Куда лезешь? – девушка недовольно щёлкнула по носу дракона, который засунул морду в мешок. – Нет там ничего съестного.
Зверь недовольно прищурился.
– Я тебя кормила!
Майяри действительно раскладывала свою ловушку, в которую приманила двух зайцев и одну лисичку, но, посмотрев на трапезу дракона, сложила её и отпустила зверя охотиться самостоятельно. Не мешало бы и самой поесть, но пока и аппетита особого не было, да и времени на охоту тоже не оставалось.
Дракон презрительно фыркнул и, отвернув башку, с удовольствием уставился на языки костра.
Майяри окинула взглядом светлеющее небо, на востоке робко алеющее восходящим солнцем, и досадливо поморщилась. Метель словно бы бежала от Жаанидыя следом за ней, вынуждая девушку спускаться на землю, чтобы хоть немного согреться, и улеглась лишь полчаса назад. За сутки Майяри замёрзла так сильно, что ей уже было плевать на погоню. Не помогали даже согревающие заклятия: ожесточившийся ветер словно наказывал её за нарушенное обещание, данное господину Шидаю.
Недовольно зашипев, девушка опёрлась на тёплый драконий бок, старательно выдворяя харена из головы. В её жизни было не так много людей, перед которыми бы она чувствовала вину. Она часто обманывала, умела виртуозно врать и недоговаривать – иначе бы не выжила – и очень-очень редко стыдилась этого. Во время жизни в общине, после смерти брата, стыд и вовсе не посещал её. Лишь однажды она хотела умереть из-за пожирающего её чувства вины: когда убили единственного хаги, решившего ей помочь. Он желал ей добра, а она даже отблагодарить не смогла, только смерть принесла. Очень страшно, когда кто-то умирает из-за тебя.
– Я поступила правильно, – уверенным голосом произнесла Майяри, и дракон удивлённо посмотрел на неё. – Что ты так на меня смотришь? Свои проблемы нужно решать самостоятельно. Что ты будешь делать, если кто-то, помогая тебе, пострадает? Извинишься? И какой толк от извинений? Жизнь они вернут? Раны излечат?
Зверь фыркнул, и Майяри почудилось, что в его глазах мелькнула издёвка. Боги, что она делает? Перед драконом оправдывается? Вскочив на ноги, девушка подбросила хворост в костёр и энергично замахала руками, пытаясь прогнать засевший в членах холод. Но не утихающее чувство вины продолжало терзать её.
– Ты Виидаша вспомни!
Дракон уставился на небо с таким видом, будто бы действительно пытался вспомнить Виидаша, которого он и знать-то не мог.
– Как он пострадал из-за моей же необдуманности!
Майяри раздражённо пнула ком снега, и тот, влетев в огонь, разъярённо зашипел. Дед всегда говорил, что она излишне импульсивна. Мол, именно поэтому каждый её побег заканчивался неудачей. И Майяри была готова признать его правоту, но лишь отчасти: порой её способность быстро принимать решение была очень кстати. К сожалению, не всегда.
– И не только из-за неё, – глухо призналась она. – Я же никогда не была с ним достаточно честной. Говорила себе, что оберегаю его, а сама всего лишь боялась. Не доверяла, что ли?
Плюхнувшись на снег, девушка устало потёрла лицо ладонями и призналась:
– Плохой я человек. Я даже не смогла признаться ему, что уже замужем.
Она умолкла, вспоминая собственную растерянность, когда Виидаш предложил ей стать его женой. Как же ей хотелось стать его женой. Очень сильно хотелось. Ведь она его так любила. Но, несмотря на любовь, признаться не смогла. Только уговорила подождать до окончания школы и ещё несколько месяцев до начала нового года. К тому моменту как раз исполнилось бы семь лет её браку, и он бы стал недействительным. Хаггаресский неконсумированный брак признавался законным в течение семи лет, после чего расторгался. Даже присутствия мужа и жены не требовалось, просто брачные заклятия переставали действовать.
– Я хотела ему рассказать. Правда хотела, но оказалась такой трусихой, – Майяри опустила голову. – Боялась рассказывать о своём прошлом, а где-то и стыдилась. Да и опасалась. Нет, я доверяла Виидашу, но боялась, что он случайно может рассказать то, что рассказывать нельзя. Он же такой импульсивный… был, – помолчав, девушка добавила: – Я его совсем не знала. Даже догадавшись, что я хаги, он молчал. Может, ждал, пока я сама признаюсь, а я так и не призналась. И он же никому не сказал! Имею ли я право вообще злиться, что Виидаш выбрал другую? Я сама никогда не была с ним честной. Это то же самое, что предательство. Собралась замуж, будучи уже замужем… Как тебе?
По драконьей морде можно было решить, что не очень. Девушка тяжело вздохнула. Виидашу не повезло ни с ней, ни с Реной. Они обе оказались одинаковыми, обе обманывали его, обе скрывали правду. Может, именно поэтому ей так жалко Рену?
– Ненавижу свою судьбу. Мне кажется, что один раз схватившись за те лапы, – Майяри вспомнила ритуал обретения судьбы, – я теперь постоянно цепляюсь за неприятности. Хочу изменить судьбу, но ничего не получается. Может, я заслужила её? Была в прошлой жизни злодейкой? А что? Похоже. Я ведь плохой человек. Тело новое, а душа та же.
Помолчав, Майяри добавила:
– Но, может быть, я бы ему призналась, если бы всё не так сложилось. Набралась смелости и сказала…
Она запустила пальцы в волосы.
– Или всё же не сказала бы.
Она была так счастлива и так боялась потерять это счастье. Именно тогда Майяри впервые твёрдо поверила, что сможет изменить свою жизнь. Впервые полюбив, она просто не могла поверить, что это счастье возможно разрушить. Оказывается, можно, и для этого достаточно случайности и собственной глупости. А если бы не было этих случайности и глупости, то вполне возможно, что хватило бы и её вранья. Как же сложно поступить правильно, если не совсем понимаешь, что именно может считаться неправильным.
Со смерти брата и до её удачного побега прошло целых тринадцать лет. Тринадцать лет ненависти, боли и глухого отчаяния. Враньё и утайки были постоянными её спутниками. Они помогали ей выжить там, в общине, да и дед ценил эти качества, считая, что хорошему правителю без них никуда. Они же помогли ей сбежать в ночь после собственной свадьбы. Но в мире за пределами её «дома» нужно было учиться жить по-другому.
Для неё это было первым знакомством с внешним миром. С самого своего рождения и до двадцати трёх лет Майяри жила в пределах общины, изредка покидая её, чтобы побродить по округе. И всегда в сопровождении. Многочисленные побеги редко приводили к чужим поселениям, но и их Майяри избегала. Она знала внешний мир только по книгам и рассказам и, уже познакомившись с ним вживую, некоторое время не могла понять, нравится ли он ей. Но он принял девушку вполне благосклонно. Только вот она сама принесла в него дурные привычки из прошлого.
Надо было просто отказать Виидашу. Всё, что произошло, – наверняка наказание за её собственную нечестность. Будь она более честной и сильной, смогла бы отказать. Но ей захотелось быть счастливой, а счастье, оказывается, требует столько всего.
– Я нечестная, лицемерная и с дурным прошлым, – спокойно перечислила Майяри. – И как харен вообще мог влюбиться в такую, как я? Он же лучше всех меня знает, столько раз на вранье ловил. А может, господин Шидай и Викан пошутили надо мной?
Девушка аж похолодела от ужаса, хотя куда уж больше. Но они же не могли заранее знать, что её так испугало сразу после пробуждения. Майяри не очень чётко помнила произошедшее на крыше, но и не совсем уж плохо. Только всё равно с трудом верилось, что такой выдержанный оборотень, как господин Ранхаш, влюбился, да ещё и в неё. Он ведь такой… неприступный. Воспоминания опять обожгли губы, и Майяри невольно облизнулась.
– Нет, в этот раз я поступила правильно, – заявила девушка дракону.
Пусть сам побег был скорее импульсивным решением, но сейчас, немного успокоившись, Майяри уверилась, что сделала всё как надо. Проблем вокруг неё и без того много, а если они схлестнутся между собой, то это будет просто взрыв, и выживут только сильнейшие. И уж точно не харен.
– Господин Ранхаш – оборотень очень целеустремлённый и упрямый. Если он действительно… ну если он и правда… – она закусила губу. – Ну ты меня понял. Если это так, он же не остановится, верно? Он хотел докопаться до моего прошлого и раньше, даже когда мы были не особо знакомы. Думаешь, он остановится, если я попрошу? Нет, он же сам знает, что делать. Расскажу я ему о своём прошлом, и, как думаешь, что он сделает? Просто будет сидеть сложа руки? Ха! Он будет рубить корень зла. А ты знаешь, что представляют из себя сумеречники-хаги? Сумеречные хаги – сильнейшие среди хаги! Я одна могу разнести четверть Жаанидыя, а община способна снести подчистую всю столицу и всё вокруг неё на сотню вёрст! Они высокомерны и горды и никогда ничего не отдадут, если сами того не пожелают. Заставить их что-то отдать? Они никогда не позволят так унизить себя! Род Вотых способен с этим справиться?
Откровенно говоря, Майяри не понимала, почему с такой силой и презрительным отношением к власти хайнеса сумеречные хаги продолжали ютиться в горных общинах. Дед, когда она посмела дерзить и насмехаться по этому поводу, на неделю отправил её в пещеру Наказаний.
– А знаешь, на что способны сумеречные хаггаресы, если на кону стоит существование целого клана? Я боюсь представлять, так как видела, какое знание им подвластно. Это страшно. Боги должны уничтожить и хаги, и хаггаресов, ведь они могут погубить весь мир. А что будет делать харен? Искать встречи с ними?
Откровенно говоря, Майяри не представляла, что мог сделать влюблённый харен, и это слегка её пугало. И даже не слегка. Мотнув головой, девушка прогнала липкие страхи и опять забормотала:
– Господин Ранхаш в своём упрямстве точно доберётся до моей семейки. Если у него на меня не было бы каких-то притязаний, то ещё ничего. Члена семьи Вотый они бы убить, может, и не решились. Но если он захочет посягнуть на меня, то их ничего не остановит. Я ведь единственный потомок старейшины, у него больше никого нет. Ни детей, ни внуков, ни правнуков… Не гожусь, чтобы занять его место, так хоть наследника рожу!
Последняя фраза прозвучала зло. Майяри прищурилась, вспоминая, эти же слова, произнесённые дедом. О собственном браке она вспоминать не любила. Нет, до предложения Виидаша эта часть прошлого не вызывала у неё какой-то особой злобы. Ну просто ещё один ритуал, даже с ограниченным сроком действия. Её страстная неприязнь к мужу уж точно не могла сравниться с затмевающей всё ненавистью к деду. Своего телохранителя она и то не любила сильнее. Но предложение Виидаша заставило её взглянуть на этот не скреплённый даже поцелуем брак по-другому.
Порой, словно пытаясь обмануть себя, Майяри шептала, что этот брак – слова, сила которых с каждым годом становится всё слабее. Действие ритуала прекратится, и всю её супружескую жизнь можно будет описать одной фразой: когда-то она стояла в центре брачной хаггаресской печати и потом несколько минут посидела с мужем в одной комнате. Но этот неуверенный шёпот не успокаивал её. Она смотрела вокруг и понимала, что здесь, в её новой жизни, нельзя обманывать тех, кого любишь. И терзалась тревогой из-за ритуала, который на семь лет привязал её к малознакомому хаггаресу.
Решение о браке принял дед. За тринадцать лет, прошедших после смерти Ёрдела, старейшина понял, что его внучка бесполезна. Мало того что она никогда бы не смогла достичь уровня своего брата ни в силе, ни в уме – правда, превосходила в хитрости и изворотливости, – так ещё и отличалась дичайшей строптивостью. За все эти годы он так и не смог привить ей свой взгляд на мир и свои ценности. Отдать власть в руки девчонке, которая не хочет принимать путь своего народа? Нет, он слишком долго правил и, конечно же, лучше всех знал, что нужно общине. Позволить разрушить плоды трудов своих упрямой внучке? Ни за что.
«Ты глупа и не в состоянии понять величие собственного народа и свою важную роль как его предводителя. Правителем ты быть не можешь, значит, послужишь иным способом».
С того разговора даже недели не прошло, как в общине появились хаггаресы. Дед не раскрывал истинных причин, по которым он решил сойтись с главными врагами хаги, вероятно, не доверял внучке. Но, узнав, что ей предстоит выйти замуж за главу одного из сумеречных кланов хаггаресов, Майяри едва не расхохоталась. Дед знал про печать Недотроги, не мог не знать. Майяри так часто бывала у лекарей, те бы давно донесли старейшине, что его внучка посмела испоганить своё тело. Поэтому она была уверена: в этом браке деду явно нужны не правнуки-хаггаресы.
Майяри поморщилась, вспоминая, с каким остервенением она пыталась понять, что же нужно старейшине от хаггаресов. Её интерес подогревала только месть. Она чувствовала, что вот он, шанс наконец-то достойно отомстить деду. Очень неприятно вспоминать, какой она была.
Но знакомство с будущим супругом сильно охладило её энтузиазм. Можно сказать, эта встреча привела её в чувство. Будущий муж навещал её почти каждый день до свадьбы, и именно благодаря ему она в подробностях узнала всё, что происходит между мужчиной и женщиной под покровом ночи в супружеской спальне. Она до сих пор с омерзением вспоминала, как он прижимался к ней сзади и нашёптывал на ухо непристойности. Уже после побега, насмотревшись на влюблённые парочки, Майяри запоздало предположила, что будущий муж хотел воспламенить её, но она чувствовала лишь тошноту.
Что на самом деле нужно было деду, Майяри поняла лишь перед самой свадьбой.
Между ним и хаггаресом состоялся обмен, за который их могли бы убить их же сородичи. Причём каждый из них стремился обмануть другого. Как хотел обхитрить деда хаггарес, Майяри предполагала очень смутно. Со стороны же деда всё было ясно: он отдавал хаггаресу внучку с печатью Недотроги. Такая никогда бы не смогла родить детей, которые в будущем стали бы теми, кто соединил бы в себе умения хаги и знания хаггаресов: именно этого хотел её муж.
Но по итогу именно Майяри обманула всех: сбежала сама и стащила Книгу Знаний, до которой так хотел добраться дед.
– Это был самый глупый поступок, который я только совершала, желая насолить, – призналась дракону Майяри. – Оставила бы я эту книгу в покое, и тогда хаггареса можно было бы не бояться. Сбежавшую жену он бы искать не стал. Много чести за бабой бегать! Разорвал бы брак, и всё. Но я же говорю, плохой я человек. Отомстить хотелось! Хотелось, чтобы они помучались от страха. За эту книгу другие хаггаресские кланы их просто в пыль разотрут! А сейчас я её и вернуть не могу. Она, – девушка усмехнулась и постучала пальцем по виску, – теперь вся здесь. Дед был бы доволен. Он ведь именно этого хотел, чтобы хаггаресские знания достались хаги. А тут ещё и харен… Нужна мне эта любовь…
Несмотря на жестокие, прямо-таки отвратительные слова, Майяри опять почувствовала сожаление и ощутила на себе спокойный взгляд харена, словно бы говорящий: «Госпожа Майяри, вы снова мне врёте».
– Не вру, – уверенно заявила девушка.
Глаза господина Ранхаша нехорошо прищурились.
– Меня ищут хаги, для которых я единственная наследница. Меня ищут хаггаресы, у которых я украла Книгу Знаний. Меня ищут заговорщики, которым нужны украденные из санаришской сокровищницы артефакты, и один из этих артефактов сидит во мне! А вы хотите встретиться со всеми ними и предъявить свои требования? Да они снесут вас вместе с половиной Салеи, чтобы хотя бы себя уберечь! Если вам хочется со всеми ними встретиться, то я этого совсем не хочу!
Майяри сердито тряхнула головой. И чего он у неё из головы не идёт? Он ей, конечно, нравится, но не настолько, чтобы влюбиться в него. Девушка вздрогнула, столкнувшись с ехиднейшим взглядом дракона. На мгновение ей даже показалось, что ящер её мысли прочитал.
– Привал закончился, – сердито буркнула она.
Дольше засиживаться было опасно. И хорошо бы определиться с целью пути. К границам, наверное, лучше не соваться. Майяри уже успела убедиться в широте связей харена: там её наверняка будут ждать. Нужно где-то пересидеть, переждать волну поисков… Взгляд сам устремился на юго-запад, и под ложечкой тоскливо засосало.
– Почему бы и нет?
Перед внутренним взором в очередной раз предстал укоряющий взор харена. Майяри застонала сквозь зубы.
– Вы моей совестью решили стать?!
Фыркнув, девушка тщательно забросала костёр снегом и, прицепив к седлу мешок, вскочила на драконью спину. Оглянувшись назад, Майяри ощутила уже знакомое напряжение, словно бы незримые тонкие корни обрывались. Такое уже было, когда она уходила с Гава-Ыйских болот.
– Боги, харен! – девушка раздражённо хлопнула себя по лбу. – Уйдите уже из моей головы!
Как назло, в памяти тут же воскресли картины последней ночи в Жаанидые, и щёки девушки слегка порозовели.
– Ну целуетесь вы, конечно, очень хорошо, – вынужденно призналась Майяри воображаемому харену и свитом подняла дракона в воздух.
Ранхаш опять барахтался в болотной жиже, силясь подняться. Боль сковывала его тело, но где именно была рана, оборотень понять не мог. Мысли в голове витали бессмысленными обрывками, мир слегка кружился и плыл, а может, это плыли белёсые болотные испарения.
Хлюп. Оборотень с трудом повернул голову и уставился на тёмный силуэт, появившийся в тумане. Хлюп. Сердце загрохотало где-то в горле.
– Ты кто? – с трудом прохрипел Ранхаш.
Женщина подняла руку и, словно занавесь, отодвинула застилающий её лицо туман.
– Богиня!
Мужчина вынырнул из сна так стремительно, будто бы его вышвырнули оттуда, и, тяжело дыша, рывком сел на постели. Сердце грохотало в ушах, а перед глазами продолжала стоять улыбающаяся Майяри.
– Твою… – прошептал ошеломлённый Ранхаш и, беззвучно шевельнув губами, почти прорычал: – Богиня! Вот же… – он стиснул зубы, но всё же не удержался, – гадкая девчонка!