Особое место во врачебном деле Древней Греции занимала «Клятва Гиппократа», или «Клятва будущего врача», которую давал каждый, закончивший свое обучение медицинскому ремеслу поприще. «Клятва» не была придумана Гиппократом, он лишь обобщил в единый текст все ее основные черты, которые существовали задолго до его врачебной практики. Литературное же оформление она впервые получила все в той же Александрийской библиотеке в III в. до н. э.
Любая клятва того времени предполагала поддержку богов, которые должны были стать первыми карателями в случае клятвопреступления. Врачебная клятва содержала в себе упоминания о богах, имевших прямое отношение к медицинскому искусству, и тех, кто им занимался. Это были Аполлон, Асклепий, Гигиея, Панакея. Имеются предположения, что свое название «Клятва Гиппократа» получила еще и потому, что в ней упоминается Асклепий, предок Гиппократа II Великого в семнадцатом колене.
Давая «Клятву» в конце своего обучения, врач обеспечивал себе доверие со стороны общества и предоставлял гарантию высокого уровня профессионализма. «Клятва» в переводе с древнегреческого звучит следующим образом: «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, ученые уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвою по закону медицинскому, но никому другому.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного замысла и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного кессария.
Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, несправедливого и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».