Охота Небамона
Египтяне не только наполняли свои гробницы статуями, но и заботились об украшении стен, рисуя на них всевозможные предметы быта людей и животных, которые должны были помогать умершим в потустороннем мире.
1350 г. до н. э.
Фиванский некрополь располагался на западном берегу Нила. Небамон, писец и врач фараона Тутмоса IV, стал готовить себе гробницу с самого начала своей карьеры; он распорядился вырубить ее и украсить живописью, которую ныне относят к лучшим образцам древнеегипетского искусства. Чтобы воссоздать в потустороннем мире привычный образ жизни, богатый египтянин позаботился, чтобы в его усыпальницу поместили еду, мебель, посуду, одежду, оружие… А само загробное обиталище отделали росписями и рельефами. Среди сюжетов – погребальные обряды (похороны и бог Осирис, владыка царства мертвых, судящий душу), а также сцены, напоминающие о заботах покойного (в данном случае о сельскохозяйственных работах) и его развлечениях.
Охота была одним из излюбленных развлечений вельмож, и Небамон не исключение. Небамон изображен во время охоты на птиц. Он и его близкие плывут в легком челноке из папируса. Небамон доминирует над всей сценой и над остальными персонажами – женой, стоящей за ним, и дочерью, сидящей у его ног. На женщине длинный парик, схваченный диадемой и украшенный цветком лотоса; длинное плиссированное платье подчеркивает ее изящный силуэт. У Небамона голый торс и две набедренные повязки, надетые одна поверх другой: нижняя – длинная и плиссированная, верхняя – короткая и прозрачная. У всех трех персонажей длинные воротники-ожерелья и браслеты. Девочка нежно касается рукой ноги отца. Сцена разворачивается в речной заводи, в зарослях папируса. В воде, обозначенной зигзагами, около хрупкого суденышка резвятся разнообразные рыбы; над камышами летают утки, бабочки, сойки. Ловкий Небамон схватил трех белых цапель и замахнулся метательной палкой в правой руке, собираясь убить добычу, попавшуюся на его приманку. Рыжий кот, сидя на стеблях папируса, также участвует в ловле птиц: в его лапах и во рту словно еще бьется пойманная добыча. Среди зарослей папируса с красноватыми метелками таится гнездо с яйцами. Над ним летает стая встревоженных птиц. Их оперение художник показал очень детально и с большим мастерством. Темные серо-голубые тени, которые становятся всё светлее и светлее на кончиках перьев создают почти импрессионистское впечатление.
Сцена охоты украшала гробницу, устроенную для себя Небамоном в некрополе Фив (совр. Луксор) в Верхнем Египте.
Краски не наносились прямо на голый известняк. Стены предварительно обмазывали саманом (смесь глины, воды и соломы), который, в свою очередь, покрывался слоем белого гипса. Общая сохранность живописи очень высока. Но некоторые лица, в том числе самого Небамона, судя по всему, были неизвестно когда уничтожены. Причины этой акции тоже неясны.
Художник был далек от того, чтобы дать волю своей фантазии; выбранные Небамоном сцены вписываются в довольно ограниченный репертуар. Автор фресок следует каноническим правилам. Разбив стену на прямоугольные участки с помощью смоченной красной краской веревки, художник сразу набрасывал всю сцену. Он не стремился изобразить людей и животных такими, какими их видел; рисунок передает существенные свойства персонажей, а также размеры – длину, высоту, толщину… Поэтому мы видим фигуру как бы с разных точек. Как и положено, лицо Небамона изображено в профиль, плечи и грудь – в фас, таз – в три четверти, ноги – в профиль. Птицы показаны в профиль, а их хвосты – в фас. Фигуры выстроены в ряды, и только первый в ряду полностью виден зрителю, но художник слегка сдвигает персонажей по горизонтали, так что мы видим всех. Автор «Охоты на птиц» не слишком заботился о правильных соотношениях между Небамоном, лодкой, птицами, рыбами. Реальность в этом случае не важна: главное – передать смысл изображаемого. Социальное положение выражалось размером фигуры. Небамон намного крупнее всех остальных, значит, он и есть главный персонаж. Когда сцена была полностью прорисована, художник брался за краски. Он закрашивал целые участки одной краской, не затрудняя себя эффектами светотени, но умело передавал прозрачность одежды. Так, набедренная повязка Небамона темнее в местах, где она прилегает к телу, чем там, где под ней нижняя повязка. Художник продемонстрировал поразительную наблюдательность. Изображение животного мира с использованием трогательных реалистических деталей может считаться особенностью его таланта.
Охота на птиц в зарослях папируса.
Фрагмент гробницы Небамона в Фивах (совр. Луксор), XVIII династия
В египетских гробницах стены погребальных камер часто украшены сценами танца или игры на музыкальных инструментах: заказчик желал и в потустороннем мире наслаждаться тем, что радовало его в земной жизни. Образы музыкантш и танцовщиц, превращающих похоронный обряд в праздник, подчинены законам выразительной деформации: торс вывернут, чтобы показать в фас обнаженную грудь; голова склонилась, так что ниспадающие волосы подчеркивают красоту глаз; руки и ноги движутся в феерическом танце. Голые или прикрытые прозрачной тканью, проявляющей соблазнительность их юных тел, сверкая украшениями, которые усиливают колористическое впечатление от сцены, смуглотелые участницы обряда возрождают для нас скорее хрупкую магию своей юности, чем религиозную суть этих дивертисментов.
• На века. Украшая сооружения, рассчитанные на века, египтяне предпочитали живописи нечто более долговечное – рельеф. И если в некоторых гробницах мы видим исключительно живопись, то лишь потому, что они вырублены в известняковой породе, которая не подходит для скульптуры. На каменных стелах (погребальных или прославляющих фараонов) тоже отдается предпочтение рельефу.
• Рельефы. Рельефы бывают двух видов – выпуклые и углубленные. Для обоих видов резчики использовали контуры, которые сначала намечал на камне другой мастер. Выпуклые рельефы выступали над плоскостью фона и создавались путем срезания лишнего материала вокруг контура. Углубленные рельефы получались при вырезании фигур и надписей внутри контура.
• Нет барельефа без живописи. Когда рельеф был закончен, его полировали, покрывали тонким слоем гипса и расписывали. В большинстве случаев такая раскраска до нас не дошла. Живопись дополняла детали (например, одежду или украшения), не вырезанные скульптором. В сотрудничестве скульптора и живописца и рождались шедевры египетского искусства.
Трепетание птичьих стай придает странную взволнованность застывшей на стенах сцене. Полностью подчиняясь архитектуре, живопись все же освобождается от нее колдовством, вписавшим себя в вечность, – пением и полетом птиц. Замерев на гипсе, биением своих крыльев они все же побеждают неподвижность этого раскрашенного мира. Художник здесь не просто организует линии и объемы; он тонко вписывает мимолетную порывистость пернатой живности в парализующие рамки гробницы.
• Почти все краски у египтян были минерального происхождения. И там, где пигмент не сошел полностью, он сохраняет поразительную яркость. Белую краску получали из извести и гипса, зеленую – из меди, красную и коричневую – из окисей железа…
• Для изготовления бруска краски египтяне смешивали пигмент, растертый в порошок, с камедью. В таком виде краски и попадали к художникам. Перед работой те добавляли вяжущее вещество – желатин, смолу или яйцо – и разводили всё в воде (техника темперы). Египтяне не использовали технику фрески, при которой краски наносятся на сырую штукатурку.
• Художники работали кистями из растительных волокон, например из стеблей пальмы. Иногда изображения покрывали лаком из смолы или воска.