Год 6066 от Сотворения Мира (558 год от Р.Х.). Суассон. За много лет до этих событий.
– Гундовальд, сейчас ты увидишь своего отца! – мать сжала руку десятилетнего мальчишки, который вызывал недоумение окружающих, глазеющих на его длинные рыжеватые волосы, спадающие на лопатки. – Смотри на него прямо, но почтительно. Он же король!
Гундовальд понятливо кивнул. Он всегда знал, чей он сын, матушка не давала забыть ему об этом ни на минуту. Хотя, люди поговаривали, что был какой-то человек, который объявил себя его отцом при рождении, но мама все эти слухи гневно отвергала. Она была девушкой из приличной семьи, она не смогла отказать лишь самому королю, и никому больше. Она давно пыталась пристроить сына во дворец, но каждый раз получала отказ в самой оскорбительной форме. И тогда ей пришла в голову гениальная мысль. Она поехала с сыном в Париж, где обратилась к тамошнему королю, Хильдеберту I, и не прогадала.
– Вот твой племянник, сын короля Хлотаря. Так как отец его ненавидит, возьми его к себе, ведь он одной с тобой крови[11], – эти слова она сказала в тот день.
Бездетный король взял ее сына под крыло, поверив в правдоподобную историю. Да и немудрено. Братец Хлотарь плодил бастардов с немыслимой скоростью, не пропуская ни одной смазливой бабенки. А эта женщина была очень даже ничего, и вполне могла как-то согреть ложе любвеобильного короля. Сметливый грамотный мальчишка приглянулся Хильдеберту. Все шло к тому, что король Парижа назначит Гундовальда наследником, но Хлотарь затребовал сына к себе, и им пришлось отправиться в Суассон. Никаких наследников, кроме самого себя, тот видеть не желал.
– Гундовальд, сейчас ты увидишь своего отца! – в сотый раз сказала мама, с трудом унимая дрожь в теле. У нее будет одна возможность, всего одна. И у ее сына тоже.
Они ждали уже почти час, и внутрь их никто так и не пригласил. Длинный сарай с высоченной крышей не шел ни в какое сравнение с дворцом римских наместников, в котором Гундовальд жил раньше. Тут, в Суассоне, сильно попроще, чем в Париже. И городок поменьше, и зданий римских уцелело не так много, и риторических школ не было ни одной. Захолустье, одним словом. Вокруг королевского дворца бегали свиньи и куры, взбивая липкую грязь. Обычное германское селение, которое по недоразумению оказалось в центре римского Новиодунума. Королевский лейд, скучавший у входа, посматривал на маму с интересом, ведь бабенкой она была весьма симпатичной, и в самом соку. Наконец, король вышел на крыльцо и брезгливо посмотрел на мать с сыном, что почтительно ему поклонились.
– Кто? – процедил он. – Вот эти двое? Не знаю эту бабу, и этот пацан не мой сын. Остричь и прогнать со двора, – бросил он и хотел уж было уйти, но мать бросилась ему в ноги.
– Мой господин, я не лгу. Это мальчик ваш сын! – заливалась она горючими слезами, обнимая его ноги. – Возьмите его к себе. Я одинокая бедная женщина, мне не вырастить его. Не дайте погибнуть своей родной крови!
– Да? – король даже немного растерялся от такого напора. Впрочем, это вполне могло быть правдой. Тут уже бегал пяток его ублюдков[12], и он их не признавал, чтобы не дробить земли. Так что одним больше, одним меньше. Может, он и правда, переспал когда-то с этой бабой. Всех ведь не упомнишь. Король сжалился.
– Ладно, приставьте этого мальца к какому-нибудь делу. Только остричь не забудьте. Будут еще всякие побирушки волосы отращивать.
Год 6090 от Сотворения Мира (582 от Р.Х.). Константинополь.
– Мой король! – герцог Гунтрамн Бозон источал чистый мед. – Приветствую вас! Знать Австразии ждет вас с нетерпением!
Проходимец, который служил всем и никому, он с легкостью кузнечика перескакивал от короля к королю, предавая всех подряд. Изумленные правители только крутили косматыми головами, признаваясь сами себе, что они полные идиоты. Ведь они отлично знали, с кем имели дело. По какой-то необъяснимой причине герцог всегда выходил сухим из воды, прирастая после каждого такого кульбита не только золотишком, но и округляя свои владения во всех трех королевствах. Видимо, это происходило потому, что он и полководцем был вполне толковым, и хитрецом отменным, втираясь в доверие к королям, опутывая их сетью из лести и услуг. Именно это сочетание отваги, хитрости и совершенно чудовищной наглости помогало удержаться ему на плаву, несмотря на то что он был причастен к смерти двух франкских королей. Хильперик не забыл того, что именно этот герцог убил Теодеберта и подставил Хлодвига. И он страстно желал его смерти. Не случайно в этот самый момент Гунтрамн Бозон служил регенту Австразии Гогону, который послал его в Константинополь с дипломатической миссией. Разве есть способ лучше, чтобы укрыться от гнева коварного короля? Ну, разве что оказать несколько услуг его еще более коварной жене… Лишнего наследника устранить, например… Или даже двух… И как у него это получалось, понять не мог никто. Герцог был феноменально везучим сукиным сыном.
Гунтрамн Бозон смотрел на сидевшего перед ним мужчину слегка за тридцать, и видел возможность. Великолепную, немыслимую возможность! Причем в девяти случаях из десяти он, Бозон, выигрывал. Правда, можно было и голову сложить. Ну, да риск – дело благородное. Без риска можно только в монастыре пыльные книжки читать, да богу молиться. А он – воин! Ему не судьба в постели помереть. И вот теперь герцог любовно разглядывал человека, который должен осыпать его золотом.
Жизнь изрядно побросала Гундовальда. Он несколько лет ошивался при дворе Хлотаря, а после его смерти прибился к Хариберту, став его лейдом, «верным». Волосы отращивать ему не позволяли, но зато и не обижал никто. Служба была необременительной, и впереди маячило герцогское достоинство, не меньше. Но вскоре и этот покровитель умер, и Гундовальд решил, что настало его время. Он отрастил волосы и заявился в Мец, прямо к королю Сигиберту, называя того братом, что как бы намекало на честный раздел земель. Сказать, что Сигиберт был удивлен, это не сказать ничего. Он так оторопел, что даже убивать этого блаженного не стал, а просто остриг его в очередной раз и посадил под стражу в Кёльне. Не помогло. Незваный родственник удрал, каким-то чудом перевалил через Альпы и бросился в ноги великому полководцу Нарсесу, который правил тогда как наместник в римской Италией.
Старый евнух, который был лишен суетных эмоций вместе с мужским естеством, принял единственно верное решение. Он отправил меровингского бастарда в Константинополь, где подкармливали беглую варварскую знать, чтобы использовать потом в своих целях. Так, остатки королевского дома Тюрингии, недорезанного королем Хлотарем, осели именно там и ждали своего часа. Вдруг политика великой Империи потребует от них службы, и тогда им придется отрабатывать кров и пищу. Имперские чиновники, большая часть из которых тоже была лишена плотских радостей, сделают из них копье, которое полетит во врага. И вот, старый Нарсес умер, Италия уже лет пять, как была захвачена лангобардами, а Гундовальд все еще жил в столице мира, воспитывая двух сыновей, прижитых от какой-то женщины, которая к тому времени уже умерла. Столичные евнухи имели на него свои планы, им нужно было вернуть Италию, но иной силы, кроме франков, там просто не было. Империя прочно увязла в войне с персами, в той самой войне, которая через несколько десятилетий опустошит весь Восток и выплеснет из пустынь орды арабов, несущих зеленое знамя Ислама. И тогда персов-огнепоклонников в Константинополе будут вспоминать со скупой слезой, как непутевых родственников. Но это случится потом, а пока Империя все еще сильна и немыслимо богата. Ей нужна Италия, ей нужны для этого франки, а значит, ей нужен законный претендент на престол их королевства. И все это Гунтрамн Бозон понял в считанные дни после приезда. И он видел неиллюзорную возможность набить свою мошну так, как никогда ранее. Причем, получат ли все участники процесса то, что хотят, или не получат, ни малейшего значения не имело. Он, Гунтрамн Бозон, будет в самой гуще событий, и он своего не упустит!
Полгода спустя неприметный хеландий с квадратным парусом пришел из Константинополя в порт Марселя. Длинный путь прошел без происшествий, ведь торговые пути еще исправно функционировали, и корабли ходили по Средиземному морю, не боясь пиратов. Лет через сто арабы перекроют эту дорогу окончательно, и Европа станет задворками мира на долгие полтысячи лет, а ее города покинет половина жителей, чтобы снова стать крестьянами. Их навыки перестанут быть нужными кому бы то ни было, ведь виллы знати сами начнут производить все, что им необходимо для жизни. Со смертью портов с их пошлинами и городов как ремесленных центров окончательно деградирует и династия Меровингов, которая по старому римскому обычаю содержала профессиональную дружину, платя ей золотом. Они так и не смогли додуматься до феодализма, а потому проиграли. Старый Рим умер, и это понял только Карл Великий, который стал раздавать землю за военную службу. Но это произойдет еще так нескоро… А вот прямо сейчас Марсель процветал, и туда ежедневно приходили корабли из Империи, привозя вино и ткани, пряности и папирус, ювелирные изделия и оливковое масло. Половина города принадлежала королю Хильдеберту, а вторую выторговал себе король Гунтрамн, безмерно жадный до купеческих податей и столичных товаров.
Гундовальд вез с собой огромную казну, что дали ему имперские чиновники на ведение войны. По их замыслу, он должен нанять войско, перебить своих братьев и стать королем франков. Знать Австразии в лице герцога Бозона выразила свое самое горячее желание видеть на троне вместо сопливого мальчишки настоящего мужа, и евнухи купились как малые дети. Они еще не знали этого проходимца. Десятки тысяч солидов в виде монеты, тканей и дорогой посуды были отправлены с Гундовальдом в Марсель. И вот теперь все это немыслимое богатство разгружали люди местного епископа Теодора. Он имел письмо из самого Меца, где ему предписывалось встретить этого человека и дать ему коней.
До Авиньона, где нового короля ждал беглый бургундский патриций Эоний Муммол, было рукой подать. Именно оттуда должен начать свое победоносное шествие король Гундовальд, присоединяя по дороге все новые и новые отряды франков. Но в Авиньоне все пошло совсем не так, как задумали хитроумные константинопольские евнухи.
– Тут, король, за последний год кое-что произошло, – задумчиво постукивал пальцами по столешнице Эоний Муммол. – И это может сильно поменять наши планы.
– О чем ты говоришь? – воскликнул Гундовальд. Он в своих мечтах уже видел себя королем, а тут, словно ведро ледяной воды на голову вылили.
– Епископ Эгидий, от имени которого с тобой вели переговоры, отстранен от власти. Он втайне служил королю Хильперику, и теперь его партию свергли. Герцог Луп отправлен в изгнание, а другие герцоги едва не казнили его. Думаю, тебе сейчас здесь не будут рады.
Гундовальд опустился на скамью без сил. Неужели, все, что он делал, было напрасно? Столько лет потрачено зря! А ведь мама так хотела этого!
– Но ты не волнуйся, – успокоил его Муммол. – Это же Франкия. Тут вечно что-то происходит. Ты не успеешь оглянуться, как вернешься сюда снова.
В это же время. Прованс. Земли короля Хильдеберта.
Армия Гунтрамна Бозона вошла в мятежный Марсель. Мыслимо ли дело, епископ Теодор посмел принять самозванца и дать ему лошадей до самого Авиньона. Герцог, пылая праведным гневом, бросился к королю Хильдеберту (а если быть более точным, то к его матери), и предложил избавить страну от новой междоусобной войны. Он отправит своих «верных» в этот поход, взяв из казны только зерно на прокорм. Он так горел негодованием, так преданно заглядывал в глаза, что Брунгильда позволила ему возглавить армию Австразии.
– Епископа взять, и в келью под замок! – скомандовал он, не обращая внимания на священников, потерявших дар речи от такого беззакония.
– Ты что творишь, герцог? – возмутился епископ. – Я тебя сейчас прокляну, исчадие сатаны!
– Проклинай! – махнул рукой Бозон. – Плевать я на тебя хотел! К королю на суд поедешь. Там ему объяснишь, как ты тут самозванца привечал.
– Да у меня письмо было от… – Теодор внезапно замолчал, увидев не на шутку заинтересованные лица слушателей. – Я об этом только королю расскажу, – сказал, насупившись. – Ведите меня в келью, проклятые язычники! Что б вас на том свете черти жарили!
Гунтрамн Бозон был доволен. Марсель приведен к покорности, и теперь ему нужно без промедления вести войско к Авиньону, не то армия Бургундии успеет туда первой. А это в его планы не входило совершенно. До города, где прочно окопался старый товарищ Эоний Муммол, всего четыре дня пути. Пешее войско может проделать этот путь и за три, но нужен стимул.
– Воины! – заорал герцог. – Если придем в Авиньон за три дня, то окрестные деревни ваши! Гуляем!
Радостный крик был ему ответом. Франки очень не любили походов без добычи.
Четыре дня спустя. Авиньон. Австразия.
Авиньон встретил Бозона промозглым мелким дождем. Река Рона петлей окружала его, и герцог цепким взглядом воина отметил, что город уязвим лишь с одной стороны. А вот зачем он это отметил? Ведь тут его ждал верный друг! Герцог и не задумывался об этом, такие вещи получались у него сами собой. Старый Авенионус процветал при римлянах несколько столетий, и даже сейчас то тут, то там, герцог видел следы былого великолепия. Как и везде, старые постройки разбирались на кирпич, чтобы построить из него очередную базилику, а то и вовсе какой-нибудь уродливый дом, ничуть не похожий на прекрасные римские строения. Впрочем, такое творилось повсеместно и никого уже давно не трогало. Дом Муммола стоял в центре, внутри городских стен, и выделялся своими размерами. Дом и сам не сильно отличался от крепости. Толстые стены, низкие двери и небольшие окошки. Патриций серьезно относился к своей безопасности. Впрочем, сейчас он с самым радушным видом встречал на крыльце дорогого гостя.
– Ну, и где этот олух, наш новый король? – спросил Бозон у патриция Муммола, обнявшись с ним.
– Да я его на Корсику отправил, – пожал плечами патриций. – Пойдем, ужин готов. У меня вино из Империи. По такому случаю грех не выпить.
– Выпьем, конечно! – обрадовался Гунтрамн Бозон. – А золото где?
– У меня в подвале, где же еще, – удивился Муммол. – Он же налегке уходил. А я на его золото новую армию наберу, и тогда призову его править.
– Ты серьезно? – Бозон даже поперхнулся вином, которым запивал сейчас жареное мясо.
– Да ты с ума сошел, что ли? – удивился Муммол. – Нет, конечно. Это я ему так сказал. У нас же с тобой уговор был.
– Тьфу, напугал, дьявол! Так что, все как договорились? Золото пополам? – деловито спросил Гунтрамн Бозон, обгрызая баранью ногу.
– Пополам, – кивнул Муммол. – Твое здоровье! Кстати, а ты слышал, как бывший граф Евномий отдает свои долги? Забавная история приключилась, я чуть живот не надорвал.
– Это турский граф, что ли? – оторвался от мяса Бозон. – Нет, не слышал.
– Так вот, Евномий этот у одного еврея денег занял, чтобы налог вовремя внести[13], а когда срок пришел долг отдавать, то отдавать и нечем было. Область у него совсем оскудела, то дли чума, то ли оспа прошла, то ли дождем все смыло. Не суть. А проценты ведь растут! В общем, он того еврея убил и в колодец бросил.
– Хороший способ деньги возвращать, – оценил Бозон. – А дальше что было? Тело нашли?
– Родственники нашли, представь, – захохотал Муммол. – Графские слуги тело в тот колодец бросили, что прямо у его дома был. Ну, не дурни ли?
– Вот ведь ленивые скоты, – согласился Бозон. – Высечь бы их за такое! Нет, чтобы подальше отнести. А судья что сказал?
– А ничего! – торжествующе заявил Муммол. – Расписок нет, свидетелей нет, а граф на Евангелии клятву принес, что знать не знает, откуда в его колодце взялся дохлый иудей. Сам подумай, кому поверят: графу, который на Евангелии поклялся, или ростовщику из проклятого племени, что Христа распяло. Оправдали Евномия.
– Вот это поворот! – Бозон даже есть перестал. – А что, так можно?
И он загрустил, подсчитывая в уме, сколько денег мог бы сэкономить, если бы отдавал долги подобным образом. Получилось так много, что герцог загрустил еще сильнее. Но тут его осенило.
– А ты догадался этому олуху сказать, чтобы он у ромеев еще денег попросил? – поднял на патриция глаза Бозон. – Вдруг еще раз получится?
– Обижаешь, – хищно усмехнулся Муммол. – Он как на Корсику прибудет, первым делом в Константинополь напишет. Великий император, армия, мол, почти собрана, дайте денег, и Галлия у ваших ног.
– Неужели купятся? – задумчиво спросил Гунтрамн. – Ну, не совсем же они там тупые.
– А вдруг? – жуя жесткое, сильно перченое мясо, спросил Муммол. – Разве мы что-то теряем? Думаю, попытаться нужно. Ну что, ты в деле?
– Само собой, – решительно кивнул головой Гунтрамн Бозон. – Грех такую возможность упускать. Тут золото само в руки идет, только успевай подбирать.
И два благородных аристократа, патриций и герцог, продолжили праздновать. У них был отличный повод. Никогда они еще не зарабатывали столько денег так легко и так быстро.