Год 6069 от Сотворения Мира (561 год от Р.Х.), вилла Хильперика, Северная Галлия.
– Давай! Давай! Еще! Ты просто зверь! – Фредегонда визжала, плакала и кусалась, когда король Хильперик усердно пыхтел на ней. Он просто прикипел к этой девчонке, он увлекся ей настолько, что остальных наложниц почти забросил. Фредегонда выжимала его досуха.
– Я все! – он упал на спину в изнеможении. Сердце, казалось, хотело выскочить из груди.
– Ты мой лев! – Фредегонда куснула его за плечо. – Ты меня просто с ума сводишь!
– Правда? – довольно улыбнулся Хильперик, натянув одеяло из беличьего меха.
– Правда, – ответила девчонка, забившись ему под бок. – Обними меня, мой король!
В покои ворвался гонец, оставляя на полу лужи от тающего на одежде снега. Зима на улице все-таки. И тут окрестности Суассона, а не Марсель.
– Господин, король Хлотарь отдал богу душу! Меня послали сообщить вам об этом.
– Что-то еще просили передать? – деловито поинтересовался Хильперик.
– Нет, это все, – ответил гонец. – К вашим братьям тоже послали, но они далеко отсюда.
– Иди на кухню, тебя накормят, – сказал ему Хильперик.
– Чего ты ждешь, мой король? – промурлыкала Фредегонда.
– Ты это о чем? – удивился он.
– Твои братья далеко, гонец же ясно сказал. Ты можешь многое успеть.
– Точно! – воскликнул Хильперик. – Молодец, девка!
Он шлепнул Фредегонду по округлой заднице, от чего та довольно взвизгнула.
– Надо торопиться, я знаю, где лежит половина отцовской казны. Я должен успеть.
Он спустил на покрытый медвежьей шкурой пол босые ноги, натянул штанины, подвязал их к поясу, а потом надел кожаные чулки до колен. Потом Хильперик сунул ноги в туфли из козлиной шкуры и примотал их широкими лентами к икрам. Ленты он завязал под коленом. Тунику и толстый плащ Хильперик надевал уже на бегу.
Неделей позже. Вилла Берни. Окрестности Суассона. Северная Галлия.
Хильперик с отрядом прискакал к отцовской вилле, где, как он знал, были сложены немалые ценности в виде монеты, драгоценной посуды, тканей и мехов. Тридцать отборных воинов из знатных семей ехали с ним, привлеченные неслыханной наградой.
– Управляющего сюда, – он бросил поводья слуге и вошел в дом.
Невысокий старичок из грамотных римлян прибежал через пару минут, поспешно семеня больными ногами. Он испуганно уставился на молодого короля, понимая, что от этого визита не приходится ждать ничего хорошего.
– Ключи! – требовательно протянул руку Хильперик.
– Но, господин… Я не могу…, – растерялся управляющий.
– Король приказал! Ты совсем оглох, старая сволочь? – рыжий воин гигантского роста посмотрел на бледного старика в упор. – Или мне снять ключи с твоего трупа?
– Да, господин! Конечно, господин! – засуетился управляющий. – Вот же они! – он вытащил из-за пазухи связку массивных ключей, которую всегда носил на шее.
– Стол накрывай, – скомандовал Хильперик. – Если кто-то из моих воинов останется голодным или трезвым, то я тебя повешу на воротах. Ты понял меня, старик?
– Да, мой господин, я сейчас же распоряжусь.
По двору забегали слуги, ловя кур и свиней, а бабы на кухне загремели котлами, которые потащили на очаг. Прокормить такую ораву голодных и злых мужиков – непростое дело. А когда за это повесить могут, то еще и опасное.
Стол накрыли через час, на скорую руку. Суп из бобов, вареные яйца, сыр, каша из разваренного овса, сало и хлеб. Воины оживленно загомонили, угощение им выставили богатое. Франки расселись на длинные лавки, в мгновение ока заняв длинный стол. Напротив каждого в столешнице находилось выдолбленное углубление, куда клали пищу[30]. В кувшинах несли вино, пиво и медовуху. Воины радостно зашумели, ведь выпить тут любили все. Деревянные и оловянные кубки наполнили до краев, а старший из воинов, помнивший еще чуть ли не самого Хлодвига, встал и проорал во всю глотку:
– За короля! Долгих лет щедрому и храброму королю Хильперику!
– Да! – заорали остальные. – За короля!
Воины выпили и жадно набросились на еду. Ячменные лепешки ломали руками и размачивали в вине и пиве. Кашу ели кусками хлеба и руками, сало нарезали поясными кинжалами и жадно совали в рот. Суп пили прямо из горшка. В то суровое время роскошный пир означал не то, что еда была вкусной, а то, что ее было много.
С каждым выпитым кубком становилось веселее, кое-кто затянул песни, а в зал на деревянных блюдах понесли жареных кур и свинину. Воины заорали в восторге. Наличие мяса в придачу к выпивке делало пир событием месяца для подавляющего большинства присутствующих. Кур рвали руками и жадно грызли, заливая жиром одежду, а грязные руки вытирали потом о волосы и чулки на ногах.
На дальнем конце стола зашумели сильнее, там явно разгоралась ссора.
– Драка! – заорали пьяные воины. – Наваляй ему, Хрольф!
В центр зала вышли двое изрядно пьяных франка, раздетых до пояса. Битая морда заживет, а одежда, она больших денег стоит. Ножи и мечи они сняли тоже. Хильперик улыбался, он был доволен. Ведь он сам подговорил Хрольфа устроить драку.
– Кто победит, получит серебряный кубок! – заорал король. Вокруг одобрительно зашумели. Вождь должен быть щедрым, иначе какой он вождь. Так, до первого боя…
– Твоя мать была шлюхой, – заорал Хрольф. – Ее вся деревня имела! Ты ублюдок, не знающий своего отца!
– Я тебя прикончу, сын шелудивой собаки! – заревел его противник и начал молотить кулаками. Хрольф от него не отставал. Каждое удачное попадание вызывало восторженные вопли у воинов, которые подбадривали своих бойцов. На победу стали биться об заклад. Впрочем, драка закончилась довольно быстро, ведь Хрольф был на редкость здоровым малым. Уже через пару минут его противник лежал на полу и пытался встать.
– Бой окончен! – заорал Хильперик. – Хрольф получает серебряный кубок. Он победил!
Воины восторженно заорали, вечер определенно удался.
После пары кубков с вином и медовухой, Хильперик прокричал:
– А теперь каждый получит награду за верную службу!
– Да-а-а! – заорали воины. Они уже были готовы идти за таким королем и в огонь, и в воду.
Три месяца спустя. Париж.
Хильперик стоял на мосту и ждал, когда придет на переговоры Хариберт. Самый сильный и буйный из братьев, любитель хорошей драки, женщин и выпивки. Хильперик сидел в осаде, потому что братья обложили его, как волка. Он успел объехать ряд городов, подчинив их себе[31]. Он надеялся, что захваченные города останутся за ним, но нет. Братья собрали войска и загнали его в Париж, где он сидел с преданными воинами. Горожане роптали: продовольствия в городе было не так чтобы много, а подвоз его становился все сложнее.
Вот он! С левого берега Сены на мост взошел Хариберт. Холодный ветер развевал зеленый воинский плащ, скрепленный золотой фибулой[32] на левом плече. Жесткое волевое лицо брата выражало гнев и презрение.
– Здоров, Хариберт! – произнес Хильперик. – Что остальные не пришли?
– Сигиберт сказал, что зарубит тебя, как только увидит, – сказал тот в ответ. – Гунтрамн с ним пьет, чтобы он глупостей не наделал. Не буду тянуть. Мы предлагаем тебе выметаться из Парижа и вернуть то добро, что ты захапал после смерти отца. Потом мы сядем за стол и разделим отцово наследство по справедливости.
– А иначе? – поинтересовался Хильперик.
– А иначе мы осаду не снимем и поделим все сами, на троих, – хищно улыбнулся Хариберт. – Но ты этого уже не увидишь. Ты меня хорошо понял?
– Я тебя понял, брат. Как делить будем?
– А как дед Хлодвиг делил[33], так и мы поделим, – легкомысленно махнул рукой Хариберт, – что лишнее выдумывать.
– Так сейчас земель куда больше, чем тогда было, – удивился Хильперик.
– Те тоже по-честному поделим, – убедил его Хариберт.
– Тогда я согласен, – кивнул Хильперик. – Жребий бросать будем?
– Само собой, – подтвердил брат. – Боги определят каждому его долю.
– Тогда скажи братьям, пусть заканчивают пить. Наследство поделим, а потом выпьем.
– Ждем в лагере на закате, тебя никто не тронет, богом клянусь, – Хариберт развернулся и пошел по мосту.
Хильперик довольно улыбался. Он успел немало награбить. Придется, конечно, отдать что-то для видимости, но все равно ведь никто ничего не докажет.
На закате четыре короля сидели в шатре Хариберта, который, как ни крути, был старшим из них. Каждый из них держал в руках кубок, к которому периодически прикладывался. Такой ответственный вопрос тяжело решить на трезвую голову.
Хариберт бросил на стол четыре одинаковых деревянных палочки, на которых были нацарапаны буквы, соответствующие названиям столиц.
– Ну что, все готовы? – спросил Хариберт.
– Помолимся, – сказал Гунтрамн. Он склонил голову и зашевелил губами. Сигиберт последовал его примеру.
Старший брат бросил жребии в кожаный мешок и встряхнул его.
– Ну, помоги нам Святой Георгий, – сказал он. – Кто первый?
– По старшинству, – сказал Гунтрамн.
– Тогда я, – Хариберт сунул руку и достал жребий. – Мой Париж.
– Орлеан, – показал свою палочку Гунтрамн.
– Реймс, – сказал Сигиберт.
– Тогда мой Суассон, – Хильперик улыбался до ушей. Суассон был королевством отца. Самое маленькое и бедное королевство, но там жило множество франков, из которых и набирали ополчение. Сейчас они поделят остальные земли, с которых он потом будет собирать подати. Франки свои налоги отдавали кровью и не платили королю ничего.
– Ну, тогда все! Можно выпить, – сказал Хариберт.
– Как все? – у Хильперика вытянулось лицо. – А Аквитания? А Бургундия? А земли алеманов? А Овернь, Прованс? Мы их что, делить не будем?
– Это мы уже без тебя поделили, по-честному, – заявил ему Хариберт.
– Это называется по-честному? – завопил Хильперик. – Да у меня леса и болота одни! А у вас богатые города и лучшие земли на юге! Виноградники, поля, вы все себе забрали! Что тут честного? Вы же меня просто грабите!
– А когда ты отцовскую казну крал и города тайком под себя забирал, как последний вор, это тоже по-честному было? – посмотрел ему в глаза Сигиберт, едва сдерживая ярость.
Он был самым воинственным из братьев и не вылезал из походов с отцом. Он бился с саксами, алеманами и готами, и полководцем стал отменным. Хильперик отвел глаза. Сигиберта он ненавидел искренне и от всей души. Ну и завидовал ему сильно.
– Ты получил то, что заслуживаешь, – это сказал Гунтрамн, который считался любимцем всех священников королевства[34], несмотря на свою жестокость, коварство и наличие гарема. Он очень щедро жертвовал на церковь. На фоне своих необузданных братьев трусоватый и острожный Гунтрамн казался образцом смирения, что, впрочем, не помешало ему лично зарубить двух братьев своей жены. Широкой души был человек.
– Если ты чем-то недоволен, можешь начать войну, – сказал ему Хариберт. – Мы не возражаем. Да, братья?
Ответом ему стали угрюмые кивки и хмурые взгляды исподлобья. Хильперик выругался и выбежал из шатра. Ему больше не о чем было разговаривать со своими родственниками. Войну на три фронта он не выдержит. Ну ничего, он будет ждать, он еще возьмет свое.
Фредегонда рассматривала вышитые туфельки, которые подарил ей король. Их явно изготовил хороший мастер с юга, уж больно аккуратные стежки на верхнем шве. Да еще и узоры красивые сделал. Жесткой подошвы у туфель не было. Кусок козлиной кожи мехом внутрь свернули в виде стручка и сшили сверху. Вот и вся работа, казалось бы. Но туфли стоили очень дорого и подносились женщине как «утренний дар»[35]. Она раньше о таких и мечтать не могла, простая служанка ведь. Она до самых холодов босой бегала, а когда становилось совсем невмоготу, обматывала ноги тряпками и надевала простые кожаные поршни.
За последний год она отодвинула в сторону и всех наложниц, и эту глупую корову Аудоверу. Муж охладел к жене окончательно, чего та старательно не замечала, занимаясь троими сыновьями. Королева и до этого к мужу была довольно равнодушна, да и о какой любви может идти речь, если он спал с ней с двенадцати лет, и никакой радости ей этот факт не приносил совершенно. Сейчас король стал куда реже ее донимать, так, заглядывал раз-другой в месяц, да и все. Аудовера даже радовалась про себя, ведь последние роды уж очень тяжело прошли, она чуть богу душу не отдала. Так что, как ни странно, отношения со служанкой у нее складывались вполне дружелюбные, и та по-прежнему пересказывала ей все сплетни, приводя доверчивую как ребенок госпожу в немалое изумление своей осведомленностью.
Фредегонда, которая отличалась волчьей хваткой и наблюдательностью, аккуратно управляла своим господином, делая ему тонкие намеки так, чтобы он искренне считал, будто это его собственные мысли. Она была любезна и улыбчива, что в сочетании с броской красотой и остроумием, делало ее в глазах короля самой желанной из всех его женщин. Фредегонда всегда оказалась весела и доступна, ничего не просила прямо, никогда не ныла и не жаловалась на других наложниц. Ему было легко с ней. И именно это неумолимо тянуло к ней Хильперика.
Они вполне обжились в Суассоне, заняв старый дворец Хлотаря. Королевство было небольшим, бедным и дико скучным. Из развлечений – только свадьбы в семьях знатных франков, которые заключались в еде от пуза, пьяном пении, деревенских танцах и мордобое. Еще король объезжал города и села, где можно было собрать невеликую дань и накормить вечно голодную свиту за чужой счет. Север страны не шел ни в какое сравнение с богатейшими южными городами, которые достались братьям короля. Здесь не было риторических школ, как в Орлеане, Бордо, Лугдунуме или Марселе. Тут не водилось ученых людей, которые могли вести умные разговоры, а весь досуг знати заключался в ведении хозяйства, охоте и пьянстве. Но Фредегонде этого оказалось вполне достаточно. Она обживалась в новой роли и аккуратно расчищала себе место под солнцем. Оболганных соперниц, которых она посчитала опасными, с позором изгоняли или выдали замуж за воинов. А остальные были нужны ей скорее для того, чтобы оттенять ее красоту и легкий характер. Избавляться от других наложниц Фредегонда не посчитала нужным. Хильперик был тот еще кобель, а потому пусть все происходит под ее контролем.
Она сидела у очага и смотрела на огонь так, как это делали сотни и тысячи поколений ее предков. Огонь ее успокаивал, ей хорошо думалось в этот момент. Наивную, доверчивую Аудоверу она устранит, и уж тогда король окажется в ее руках. Надо только поскорее сына родить, чтобы можно было на долю в наследстве рассчитывать. Но тут уж как бог даст, она-то как раз изо всех сил старается. Но у королевы три сына, и с этим тоже надо будет что-то делать. Она решит эту проблему, тут нет сомнений, просто нужно время. Фредегонда продолжала смотреть, как пляшут языки пламени. Суассонское королевство и так маленькое, а если его на четверых поделить, то это же просто смех один. Уделы получатся крошечные, как у старых королей франков, которых еще великий Хлодвиг перерезал. Слишком он силен тогда стал, а они слабыми оказались в сравнении с ним. Вот и погибли или пошли под его руку. Ежели ее сын слаб окажется, то и его, как тех маленьких принцев, зарежут. Старший из них, который монахом стал, в прошлом году умер. Говорят, святой человек был. Даже странно, в этой семейке только волки рождались, один другого злее. Она эту историю про убитых принцев хорошо усвоила и не допустит такого со своими детьми.
Удивительно, но простая служанка, которой она до сих пор оставалась, собирала информацию, беседуя с купцами и бродячими монахами, и укладывала в хорошенькой головке факт за фактом, имя за именем. Она сопоставляла сказанное одним с тем, что слышала от других, создав свое мнение о каждом из франкских королей и об их приближенных. Она понимала, что ей придется вступить с ними в схватку, потому что ее король оказался не слишком умен. Нет, даже не так. Ее Хильперик жесток и хитер, и он вовсе не трус. Но, к сожалению, он крайне недальновиден и горяч, а его замыслы не идут дальше следующей недели. Сигиберт был отважным воином, Гунтрамна поддерживали все епископы королевства, а Хариберт – самый богатый из королей, владелец земель от Руана до самых Пиренеев. Мыслимо ли, целый месяц нужно ехать с севера на юг, через богатейшие земли, и все это принадлежит ему одному. А ведь у него и сыновей нет, только дочь. А если нет сыновей, значит, после его смерти вновь будут делить земли, и тут ей уже никак нельзя растеряться. Фредегонда недавно с одним купцом познакомилась, из самой Империи[36]. Тот обещал в следующем году хороший яд привезти. Она, Фредегонда, найдет ему применение.