В моей жизни наступает тактическое затишье. Именно так Мари назвала этап нашего плана, по которому необходимо дать Богдану время найти флешку, прочитать мою рукопись и свыкнуться с мыслью, что его бывшая подруга – молодой писатель. А дальше, если верить подруге, все пойдет как по маслу. Нужно только дождаться, когда Богдан сам приползет ко мне с извинениями и предложением помочь.
Мари в своей стратегии уверена на все сто. А вот я особых надежд с таким планом не питаю… Что странно, если вспомнить, кто из нас пишет романтические сказки.
Но в чудо слабо верится даже тогда, когда на почте замечаю новое письмо от издательства. Около недели назад я ответила редактору, что планирую рассылать книгу блогерам для рекламы, и «Знаку» такое решение понравилось. Они составили договор, а теперь мне осталось лишь поставить свою подпись в нескольких местах.
Распечатываю бумаги и зачарованно смотрю на свое имя, рядом с которым в скобочках – псевдоним. Лина Ринг. Новое имя – новая жизнь.
Прикусываю губу и взглядом впиваюсь в короткое и звучное сочетание букв. Неужели это имя совсем скоро будет смотреть на читателей с обложек книг?
Беспокойство не дает усидеть на месте. Откладываю неподписанные бумаги и беру с полочки фотоальбом, старенький и потрепанный. Некоторые странички настолько часто перелистывали, что они едва держатся.
Мы давно не распечатываем фотографии и не заводим новых альбомов. Но каждый раз, когда беру в руки этот, будто возвращаюсь в беззаботное и светлое детство. Ведь кое-кто очень важный для меня отныне живет лишь в этих старых фотографиях.
Бабушка была для меня самым близким человеком. Она присматривала за мной, пока родители пропадали на работе. Всегда была на моей стороне, даже если я знала, что в чем-то провинилась. Она никогда не повышала голос. Даже когда я в детстве случайно перевернула аквариум, убив десятки рыбок и испортив ковер, бабушка лишь вздохнула: «Ой-ой-ой. Неси ведро и тряпки. Будем убирать».
Я до сих пор не знаю человека, который был бы добрее, чем она. Никого, на кого хотелось бы равняться так же, как на нее. Порой мне казалось, что бабушка не способна испытывать ни гнев, ни злость. Она просто не знает, каково это, – светлый человек, чье тепло заразительно.
Бабушка сочиняла для меня сказки, которые часто рассказывала на ночь. Главную героиню, сбежавшую принцессу, звали Александра. Она взрослела вместе со мной, и ее проблемы тоже менялись. Каждый раз, когда мне нужен был совет, бабушка превращала мою жизнь в новое путешествие Александры.
Сказки никогда не давали четкого ответа, но они говорили со мной, а я всегда слушала.
Последней сказкой, которую бабушка успела рассказать, была история о бале, на который юную Александру позвал принц Борислав. Принц опозорил Александру, высмеяв ее чувства перед подданными нескольких королевств. Александра, гонимая стыдом, сбежала и заблудилась в лесу. Там ее нашел таинственный незнакомец, который оказался колдуном. Он предложил проводить Александру обратно во дворец или к Бориславу, но принцесса не хотела жить так, как раньше. Она мечтала стать сильнее, чтобы вернуть уважение королевств и стать независимой от Борислава. Тогда колдун отвел Александру в школу магии.
Что было дальше, от бабушки я так и не узнала. Уехала в деревню вместе с Мари, а когда вернулась, бабушки уже не стало. Ее сердце сдалось в возрасте восьмидесяти двух лет.
Сначала я ненавидела родителей за то, что они не позвонили, не сказали, что случилось. Я бы вернулась в город, я бы простилась с ней у гроба, бросила горстку земли в могилу… Но уже потом, стоя напротив могильного камня, с которого мне улыбалась живая и здоровая, моя любимая бабушка, поняла – так будет лучше.
Так я буду помнить ее живой и улыбчивой, с добрыми сияющими глазами, внутри которых живет само солнце. Так в моей памяти она навсегда останется живой.
А я сделаю все, чтобы жили и ее истории.
– Ее издадут, представляешь? – Проведя подушечкой большого пальца по краю фотографии, где бабушка держит меня, еще малышку, на руках, я сквозь слезы улыбаюсь. – Нашу историю об Александре напечатают на бумаге!
Фотография не отвечает. Бабушка улыбается все так же искренне, так же счастливо.
Глотаю рыдания и вскидываю голову, чтобы сдержать слезы. Но они все равно катятся по щекам и шее, и я хнычу, поддавшись жалости к себе.
Эта книга – единственное, что не дало мне задохнуться от тоски, когда бабушки не стало. Когда я писала, когда вспоминала все наши посиделки, в которые вместе вели Александру сквозь приключения, мне казалось, что бабушка еще жива.
Она живет в моей рукописи. Она – приоткрытая дверь, сквозь которую до сих пор я могу общаться с бабулей, просить совета и каждый раз находить его в своих же строках.
Наших строках.
И как я могла даже думать о том, чтобы отказаться от издания? Как могла напугаться всего одного слова – «продвижение»?
Творчество для меня – больше, чем просто хобби. Издание – не способ потешить самолюбие, не игра в популярность.
Это память и мое «спасибо», которое так и не успела сказать.
Утерев слезы, кладу альбом на место. Ставлю свои подписи в договорах, даже не обратив внимания, что название в бумагах значится то же – «Магический дебют». Я совсем забыла придумать новое, а теперь слишком взбудоражена, слишком воодушевлена, чтобы что-то менять.
Делаю сканы бумаг и сразу же отправляю редактору. Оригиналы закидываю в рюкзак, быстро натягиваю легкое летнее платье и тороплюсь на почту.
Теперь все точно по-настоящему. И я больше не испугаюсь. Не отступлю.
– Ты молодец. – Мари встречает меня, почти с разбегу заключая в объятия. – И правильно! Подписанный договор точно нужно отметить!
– Тебе лишь бы повод найти. – Я корчу рожицу и показываю подруге язык.
– Неправда. Мне и искать не нужно. Каждый новый день – уже повод для радости и праздника!
Она берет меня под руку, и мы, шагая в ногу, направляемся вдоль проспекта. Солнце уже клонит к горизонту, у входов в кафешки и магазины загораются уютные огоньки гирлянд. Возле ресторанчиков из колонок льется музыка. Люди, сидя за столиками, тихо переговариваются, улыбаются, смеются…
Разгар лета. И мое сердце полнится надеждой – впереди столько возможностей! Постараюсь каждую поймать за хвост!
– Китайская кухня или сладости? – спрашивает Мари, когда мы останавливаемся между двумя соседствующими заведениями. – Ты у нас виновница торжества, тебе и выбирать.
В ресторане азиатской кухни окна от пола до потолка, а за ними – матовая темнота. Ничего не видно, кроме нашего с Мари отражения. Она в обтягивающем розовом платье со шнуровкой на бедрах, я – в воздушном нежно-голубом, с рукавами-фонариками. И наши копии в этом зеркальном окне выглядят как-то одиноко и печально.
Зато у кофейни жизнь бьет ключом! Сквозь подсвеченные гирляндой окна виднеются нарисованные на меловой доске сладости и выведенное от руки меню, витрины с пирожными и столики, на каждом из которых – вазочка с декоративными цветами из дерева. Внутри немноголюдно, уютно, и многие столики как раз свободны.
– Сладости! – Я хватаю подругу за руку и тяну в сторону «Чао-какао».
– Не слишком дорого и вкусно. Хороший выбор!
Запах кофе и горячего шоколада окутывает, как мягкий плед. Вдыхаю полной грудью, а глаза уже разбегаются. Витрины подсвечены так, что каждый кусочек торта кажется произведением искусства.
– Ты уже была здесь? – Я смотрю на аппетитный медовик, едва сдерживаясь, чтобы не облизнуть губы. Ну уж нет! Я так старалась, чтобы красиво накраситься сегодня!
– Пару раз, – нехотя признается Мари, и по ее интонации понимаю, что правда звучит как «пару десятков раз».
– Что посоветуешь?
– Сложный вопрос. – Мари с видом знатока постукивает пальчиком по острому подбородку и задумчиво проходит вдоль витрины.
Время подумать о том, что заказать, еще есть. Парень на кассе обслуживает большую компанию. Помощника ему явно не хватает. И это я не из-за вывески «требуется продавец» решила.
– У них все вкусное. Даже не знаю, что самой взять. Наверное, тирамису…
Пока Мари вслух перечисляет, что из меню она успела попробовать, мой взгляд упорно возвращается к одному десерту. Белый и темный бисквиты чередуются между собой и пропитаны кремом из сливок и молочного шоколада. Сверху кусочек торта полит соленой карамелью и украшен грецким орехом.
В животе ворочается голод, а из кошелька выглядывает жадная жаба, готовая удушить за последнюю копейку. Слишком дорого!
Мари о чем-то лепечет, даже не замечая, каким грустным стал мой взгляд. Затем касается моего плеча и тихонько говорит:
– Я отойду в уборную, ладно? Ты пока выбирай.
– Угу…
– Побалуй себя! Ты так редко это делаешь! А повод…
– Да, помню. Повод есть. – Я вспоминаю про отправленные в издательство подписанные договоры, но Мари качает головой и заговорщически улыбается:
– И не один. Есть еще победа, агент Ринг! Расскажу, как сядем за столик. Займешь?
Она уходит, а я остаюсь один на один с тортом, который выбрала не кошельком, но сердцем. Черт. Может, и правда нестрашно, если один раз потрачусь?
– Добрый вечер! Что-нибудь подсказать?
Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с парнем по ту сторону витрины. Его карие глаза глубоко посажены и имеют такой темный бархатный оттенок, что радужки почти сливаются со зрачками. Это так не похоже на мои светло-голубые глаза, которые я привыкла каждый день видеть в зеркале, что невольно заглядываюсь на бариста. Всего секунду медлю с ответом, но парень, кажется, считывает этот немой комплимент.
– Если вы еще не сделали выбор, могу подождать. – Он улыбается, в один миг становясь почти точной копией Дамиано Давида.
Его улыбка – искра, что коснулась во мне незримого фитиля. Огонек ползет быстрее, становится ярче, и мне почему-то совсем не хочется выглядеть перед этим бариста нерешительной дурочкой.
– Можно вот этот кусочек, пожалуйста. – Сквозь стекло витрины я указываю на дорогой торт в самом центре полочки.
Парень кивает и отворачивается за тарелкой. Я же едва не глохну от внутреннего вопля: «Дура! Купилась на обаяние и грамотную расстановку товара!»
И действительно… Стоит бариста забрать с витрины мой кусочек торта, на его место парень ставит другой, с кокосовой стружкой. И, блин, похоже, то место на полке заколдовано, иначе я не знаю, как пояснить, почему сладость, в сторону которой даже смотреть не хотела, теперь выглядит так аппетитно.
Парень вновь отвлекается, чтобы взять для меня столовые приборы. Я же наклоняюсь к витрине, едва не ударяясь носом о толстое стекло. Зато замечаю подвешенные внутри лампочки, чей свет, точно прожекторы, направлен в основном в центр. Там же разложены декоративные кофейные зерна и палочки корицы.
Порой фантик продает конфету лучше, чем ее вкус.
– Уже выбрали, какой кофе будете? – Бариста снова улыбается и делает это так заразительно, что уголки моих губ невольно приподнимаются.
Вместо ответа задумчиво смотрю на меловую доску с меню. Выбираю, что подешевле, потому что на тот же трюк, что и с тортом, больше не куплюсь. Все равно не особо разбираюсь в кофе, так что и латте вполне сойдет.
– Хороший выбор. Добавим сироп?
Его улыбка на фоне смуглой кожи – взбитые сливки в тирамису. Понимаю, что это дежурная вежливость, но пульс все равно учащается.
– Кокосовый можно?
– Разумеется.
Бариста подходит к кассе и вбивает мой заказ. Все это время стараюсь не глазеть на парня и не думать о том, что его темные волосы, чуть прикрывающие уши, похожи на волны во время надвигающегося шторма.
– Как вас зовут? – вдруг спрашивает он, и я даже оборачиваюсь. Вдруг бариста обращается не ко мне?
Но возле кассы больше никого. Его кофейный взгляд касается моего лица, а щек – жаркий румянец.
– Ангелина. – Я заправляю за ухо светлую прядь. – А вас?
Улыбка бариста вдруг становится шире, и я понимаю – вот теперь она настоящая.
– Филипп, – представляется он. Смотрит на меня из-под густых черных ресниц, чуть наклонив голову… а затем берет стаканчик для кофе и маркером начинает выводить мое имя.
Лучше бы под моими ногами прямо сейчас разверзлась бездна. Даже прыжок в лаву кажется лучшей участью, чем просто продолжать стоять перед Филиппом в напряженном молчании и думать о том, какая я глупая!
Это же кофейня. Здесь стаканчики гостей подписывают их именами! А я уже надумала…
– Гель, – рядом возникает Мари, – я заняла сто… Капец. Ты чего такая красная?
Она ловко поворачивает меня к себе, будто я всего лишь манекен. Перед глазами успевает мелькнуть лицо Филиппа с плотно сжатыми от едва сдерживаемого смеха губами.
Ну, хотя бы рассмешила бариста. Можно поставить в ежедневнике звездочку за одно хорошее сделанное дело!
– Жарковато как-то. – Голос чуть дрожит от волнения и стыда, но Мари подвоха не замечает.
– Тогда не стой тут. Иди за столик, он как раз рядом с кондиционером.
Слежу за кивком подруги и замечаю небольшой круглый стол в самом углу кофейни. Сумка Мари стоит на одном плетеном стуле, а второй, обращенный лицом к залу, как раз ждет меня.
Почти бегом направляюсь туда. Едва сев, растекаюсь по стулу дрожащим от волнения желе. Хорошо, что кондиционер работает – остужает не только тело, но и мысли, в которых полный беспорядок из-за беснующегося стыда.
Из своего угла слежу за тем, как Филипп готовит мне кофе, а затем принимается за заказ Мари. Они о чем-то говорят, затем подруга берет свои лакомства, а Филипп – мой кофе и забытый на кассе торт. Оба направляются ко мне.
– Приятного аппетита. – Филипп ставит передо мной картонный стакан и десерт, а затем уходит.
Я еще несколько секунд смотрю в его удаляющуюся спину, но, когда Мари усаживается напротив, отдергиваю взгляд от Филиппа, как руку от раскаленной плиты.
– Короче. Новость! – без прелюдий начинает она. – Богдан начал читать твою книгу.
– Откуда знаешь?
– Я подписана на него, – говорит она гордо, будто это что-то невероятно сложное. – И сегодня он выложил пост о том, что читает одну пока что неизвестную книгу. Тут без вариантов, Гель. Он нашел флешку. Птичка в клетке.
Не верю, что все получилось так легко. Не мог глупый план пойти столь гладко! Да и стал бы Богдан вот так сразу писать в соцсети о «Магическом дебюте», даже не поговорив со мной? А где же все эти вопросы: «Что? Ты пишешь книги? Как давно? А почему я не знал?»
Я ждала этого момента нервно, но с предвкушением. Наивно полагала, что, может, хотя бы тогда мы с Богданом наконец поговорим о том, что случилось между нами. Но слова Мари отрезвляют, как град посреди июльской жары.
– Может, он говорил о другой книге?
– Другое неизданное фэнтези о девушке магичке? – уточняет Мари так, будто подобный сюжет – нечто крайне редкое.
Я красноречиво заламываю бровь, а Мари шумно вздыхает:
– Я уверена, Гель! Все сработает как надо.
Задумчиво кручу горячий стакан. Касаюсь картонной поверхности одними кончиками пальцев, поворачивая его до тех пор, пока не вижу надпись, сделанную броским почерком: «Ангел».
В груди рассыпаются обжигающие искры Млечного Пути. Они становятся все больше, горячее, и перед глазами вспыхивают осколки воспоминаний.
Ангел.
Меня так называла только бабушка.
– О, у меня сначала было такое же лицо, когда пост увидела! Да, я тоже удивлена. – Подруга улыбается, убирая от губ стаканчик. Между тонкими пальцами проглядывает надпись – «Мари». – Немного по-другому мой план выглядел…
– А теперь что дальше? – Я делаю усилие и отрываю взгляд от стаканчика. Поворачиваю его так, чтобы Мари не увидела надпись.
– Будем ждать. Пусть влюбится покрепче, – смеется она, а я с улыбкой качаю головой.
– Даже не знаю, влюбится ли Богдан в «Дебют»…
– Стой. Ты что, не заменила название? – Глаза Мари округляются, и на секунду я жалею, что мы сидим в углу. Сбежать отсюда будет не так-то просто!
Развожу руками с виноватой улыбкой, а подруга закрывает ладонью глаза и страдальчески стонет. Пользуюсь моментом и стреляю взглядом за спину Мари. Против воли смотрю на Филиппа, который обслуживает других клиентов.
Хочу отвести взгляд, но не успеваю и проигрываю дуэль. Филипп поворачивается к кассе, и наши глаза встречаются.
– Черт, – роняю я тихо и опускаю взор в тарелку. Пульс глушит ругательства Мари.
Мне требуется время, чтобы отойти от детского и глупого смущения, которое во мне родилось от простой игры в гляделки.
– Черт? И это все, что ты скажешь в свое оправдание? – рвет и мечет подруга. – Ты не понимаешь, что название так же важно, как сама история? Это ведь первое, что видит читатель!
– Вообще-то сначала читатель видит обложку, а потом…
– О, первые светлые мысли! Ученик скоро превзойдет учителя…
– Простите, сенсей! Это больше не повторится! Я готова внимать вашей мудрости!
– Мудрости, – прыскает Мари. – Я всего лишь умею серфить по книжным каналам.
– Кстати, я сегодня начала вести свой.
– Серьезно? Когда успела? Почему мне не сказала?
– В очередях на почте время течет совсем иначе, а в голову приходят странные мысли, – проговариваю я таинственно, уже копируя в телефоне ссылку для Мари.
Мы сидим в кафе около часа, за который еще несколько раз сталкиваюсь взглядом с Филиппом. И хоть внутри сгораю от странного смущения, виду не подаю. Болтаем с Мари о книжных новостях, которых обе нахватались в интернете. Обсуждаем блогеров, ведь уже обе знаем многих из них. Потом долго выбираем фотку для аватарки профиля, а затем Мари мечтательно рассказывает о новых стратегиях продвижения. Все они мне кажутся слишком сложными, почти неосуществимыми.
Например, по одному из планов я должна выступить на книжной ярмарке с презентацией своей книги. Но на презентацию еще нужно как-то пробиться. А даже если это случится, кто придет к автору-новичку?
Все эти разговоры такие наивные, местами глупые… Но когда я искренне улыбаюсь и вместе с Мари предаюсь мечтам, то вдруг понимаю, что ощущаю себя счастливой.