«У многих народов распространено представление, что Медведь прежде был небесным существом, наделённым божественными качествами, но позже спущен небесным богом на землю за ослушание, чтобы карать грешников. Считалось, что задранный медведем человек – грешник. Нередко бог и сам мог принимать образ Медведя, когда хотел показаться людям на земле.»
(Поволжские легенды о Керемете).
Широки и необъятны просторы России. Мне по роду своей деятельности приходилось побывать в самых различных ее уголках. От сухих южных степей, до покрытых вечным льдом районов Заполярья. И в каждом месте, где бы ни ступала моя нога ощущалась какая-то усталая нежность, безмолвность затаенной печали. Не понятная для многих бескрайность и безбрежность. Но особый колорит моим путешествиям придавали истории, рассказанные местными жителями и случайными людьми с которыми пересеклись мои дороги. Настолько ярко они переплетались с природными особенностями и жизненным укладом, что поневоле приходилось задумываться над тем, что доля правды во всех этих сказках, поверьях и легендах все же есть.
Сидя, после длительного перехода, на поваленном дереве возле костра, я слушал одну из таких баек, которую не спеша мне рассказывал яркий представитель коренных жителей, старый охотник Ногат или, как мы все его называем – дед Назар. Мы с ним уже не первый раз встречались. Во время геологических разведок он был у нас постоянным проводником. Великолепный следопыт, охотник, даже не по призванию, а по крови, в которой перемешались корякские и казачьи корни. За те два года, что мы с ним не виделись, он сильно сдал. Постарел, осунулся. В глазах уже не было того озорного блеска. Я с жалостью смотрел на него сквозь взлетающие искры, то разгорающегося, то опадающего костра и ловил каждое слово из его истории, которая казалась мне все невероятней и невероятней.
– Взглянув на него кровь застывает в жилах и человек замертво падает. Иркуйем страшный зверь, ростом намного выше самого крупного медведя. Это таинственное чудовище, о котором мало кто из белых людей слышал. А встречается он и того реже. Даже многим корякам не доводилось видеть его следов. Не скажу, что они не рады этому. Шаманы и те боятся Иркуйема. И все же он существует.
– Слушай, дед Назар, а почему Иркуйем? Что за имя такое странное?
– У него много имен: Иркуйем, Акле, Кайнын-Кугхо. Иркуйем значит "Волочащиеся Штаны". Оно и понятно, задние ноги у него короче, чем у обычного медведя.
– Разве такое возможно?
– Раз говорят, значит возможно. От обычного медведя еще можно скрыться. Если рядом есть крутой склон, то лучше бежать по склону прямо вниз. Медведь под уклон бежать не сможет. От Иркуйема не убежишь. А уж стрелять в него вообще не советую. Мне еще дед мой наставления давал: «Не стреляй в медведя с короткими задними ногами – это Иркуйем. Если убьешь его, можешь забыть о покое – духи начнут преследовать тебя и не отстанут, пока не погубят. Старого кайнына1 можешь стрелять. А на Иркуйема при встрече и смотреть-то нельзя. Надо сразу же уходить обратным следом».
– Мистика какая-то.
– Может и она самая – мистика, только старики считают, что даже встреча с этим медведем не сулит ничего хорошего. Если повторно прийти на то место и опять повстречаться с ним – жди беды. Насчет последнего можешь даже не сомневаться. Правда, есть у него и более уважительное имя – Кайын-Кутх, то есть Медведь-Бог. Так его местные называют.
– А сам то ты его видел?
– Раз с тобой сижу и разговариваю значит не видел. Как рычит слышал. Да и следы… Но это потом уже, когда закончилось всё. Вовремя тогда наши, подоспели. Спасибо Айыыне, а то так бы и помер я там. Я после этого почитай год ходить не мог и не слышал ничего. Единственно, что помню на тот момент – подходит ко мне Айыына и что-то говорит, руку мою тянет. А я, Степаныч, веришь – нет, не то, что встать, пошевелиться не могу. Ну мужики то подсобили, подняли. Волокут меня, а я мордой в землю. Головы поднять не могу. Все, как в тумане, но следы я все же увидел. А следы то здоровущие. Коль тебя, Степаныч, подле того следа положить, так в аккурат половина тебя бы и вышла.
– Ну, ты, дед ври, да не завирайся. Загнул – половина. У страха, говорят, глаза велики, слыхал?
– Слыхал. Отчего же не слыхать. Да вот только около того следа Сенька, главарь их и лежал. Царствие ему небесное, хотя дерьмо человек был. Его там половина то и лежала. Куснул Иркуйем его значится. Вот как. Как куснул, так половину и оттяпал. Оно и понятно, здоровущий зверь то. Да и подельники его, те, что с ним были, тоже того. Никого в живых не осталось. Мужики их собирали ходили. По кускам. Только мало, что нашли. Пожрал видать.
Старик рассеяно похлопал по карманам, вытащил старую самодельную трубку и кисет с махоркой. Ловкими движениями морщинистых, но еще крепких пальцев, набил ее. Затем потянулся к костру, выудил тлеющую ветку, подул на неё, подкурил и шумно выдохнул.
– Пожрал он их, Степаныч. Как пить дать. Да я-то слышал, как они орали. А стреляли то как. Ой, что ты! Я такой пальбы отродясь не слыхал. Мне потом Айыына рассказала сколько гильз они там собрали. Полста будет, если не больше.
– А гильзы то зачем собирали?
– Да потому что место это чистое должно быть. Нельзя там грязи всякой валяться. Всё там убрали, ничего не осталось, даже крови. Вместе с землёй унесли. Надо так значит.
Дед смачно плюнул в сторону от костра, матюгнулся.
– Это они его хотели пукалками своими завалить? Его! Дурни, да и только. Говорил ведь им. Не на зверя идёте. На Хозяина. Ему твоя пулька что слону дробина. Не слушали. Хохотали всё. Мол стращаю я их. Чтоб не ходили значит.
–А почему хозяин? Медведь, да и медведь. Ну большой только очень. Может мутант какой?
–Сам ты, Степаныч, мутант. Слово то какое выдумал. Я же тебе говорю – Хозяин он медвежий. Все медведи от него пошли. Дети они его. Вот как. А если не веришь, так у любого местного спроси. Они тебе пояснят, расскажут. Я-то в этом не особо разбираюсь. Я больше по охоте да по рыбалке.
– И как же они от него пошли, родил он их что ли? Тогда это медведица какая-то получается. – Я хохотнул, довольный своей шуткой.
Дед осуждающе посмотрел на меня, хмыкнул.
–Дурень ты, Степаныч. Вроде грамотный, институты кончал, а не слышишь, чего тебе люди говорят. Давай хохочи. Те вот тоже хохотали, да только нет их больше. А коли увидел бы ты его, так и конец тебе был бы. Я-то почему живой остался? Да потому что глаза закрыл, нельзя смотреть на него. Понимаешь? Даже смотреть! А ты ржёшь сидишь. Давай хохочи, только смотри чтобы Он тебя не услышал. А медведица он или медведь какая разница? Он Бог. Древний как эта земля. Как горы эти. У богов всё иначе. Сам то я не видел, а коряки поговаривают что сумка у него на животе есть, как у той кенгуры. Слыхал про такую?
– Слышал.
– Так вот, в той сумке он первого медведя и принёс сюда, откуда-то. Видать откуда он сам. И таскал он его по землям пока не нашёл место хорошее для него. Потом только отпустил, а затем ещё принёс. Так медведи и получились. Вот как. Так что сиди. Кумекай. А я спать пошёл. Ночь уже совсем. Да и ты особливо не засиживайся, вставать до свету.
Старик кряхтя поднялся и побрёл к зимовью, что-то бормоча и хмыкая.
Я ещё долго сидел у затухающего костра и думал над рассказом старого охотника. Каких только историй не услышишь в этом забытом, далеком от цивилизации крае. Перед моими глазами проплывали картины. Я видел бандита Сеньку со своими отморозками. Как они сначала уговаривали старика, потом угрожали ему, потом забрали его дочь Айыыну, только бы он вывел их к Темному озеро. Старик долго убеждал их не ходить туда. Ведь именно там, по рассказам, живет Бог коряков – местного народа Камчатки. Их Тотем. Тот, которого называют Иркуйем. Гигантский, неимоверно свирепый медведь. Ровесник мамонтов. Да и медведь ли он, кто знает? Кто может рассказать о нём? Неизвестно.
Так же неизвестно зачем понадобилось Сеньке идти именно туда. Хотя я думаю особого секрета тут нет. Место запретное, а такие места чаще всего ассоциируются с кладами.
Я видел в отблесках костра, как Айыына убежала от своих мучителей, подняла родню своего отца. Как была погоня. Только не успели они поквитаться с Сенькой. Как сказал дед Назар, чёрные души бандитов навлекли гнев Иркуйема. Кровавая была охота. Добычей в ней оказались сами бандиты. Все шестеро. Старика монстр не тронул, только обнюхал, но и этого хватило, чтобы он стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Такого ужаса не выдержит ни одна нервная система, даже у бывалого охотника. Я представил, как дед Назар сидит на корточках, зажмурив глаза, а перед ним возвышается громада Иркуйема. Его окровавленная морда тянется к человеку. Ноздри втягивают воздух. С клыков капает мерзкая жижа из человеческого фарша, а в тридцати метрах дальше поляна усеяна мертвыми телами, вернее тем, что от них осталось. Чудовище не тронуло старика, но оно съело его душу.
Я сидел у потухшего костра и вглядывался в тьму ночи. Туда, за перевал. На границу тундры и тайги, где переплелись фантазия и реальность. Туда, где бродит под ночным небом Хозяин и Отец всех медведей, Бог и Демон народа Камчатки, Великий Иркуйем.