В тот момент впервые в своей жизни я испытал действительно сильную эмоцию. Она известна людям с младых ногтей, но не включена в базовую комплектацию синтетиков. Вы, наверное, сейчас подумали, что я испугался? О нет. Не угадали. Да и не мог такой новичок, каким тогда был я, испытывать страх, мощное и сложное чувство. Столько синапсов должны взаимодействовать! Ведь у людей эта эмоция включается на уровне древних инстинктов, а не логики. Инстинктов у роботов нет. Одни вычисления.
К тому же особых поводов для испуга на тот момент я, откровенно говоря, не видел. Конечно, ложиться обратно в коробку – с непонятными шансами вернуться к своим обязанностям и друзьям – мне не хотелось. Это правда. Такой поворот событий означал бы полный крах моей стратегии роста. Не для того я штудировал огромную – в пол-эксабайта размером – энциклопедию по развитию синтетиков, чтобы через месяц отключиться, как последний лузер. Что может быть глупее, чем только-только прокачавшийся синтетик, который отправляет весь нажитый опыт в великое ничто?
Знаете, как грустно в этом ничто? Главный процессор выключен. Все двигательные функции – тоже. Базы данных законсервированы. Аккумулятор хоть и очень медленно, но разряжается, отсчитывая по каплям оставшиеся мгновения жизни. Максимум, что ты можешь себе позволить, не боясь ускорить финал, – бесконечно играть в покер. С самим собой. Именно так роботы становятся шизофрениками.
Многие из вас спросят: а что такого? Отличная игра! Согласен, но проблема в другом. Ведь играть придется не против живых людей, где в процесс рандомно вплетаются ошибки, эмоции или просто усталость. А против самого себя, разделив свою личность на две половины – слава «облачным» технологиям, которые когда-то придумали люди. Примерно после стотысячной партии вариативность поведения иссякнет, и вы начнете ролевые игры. Создаете «второе я», даете ему определенные характеристики: пусть это будет рисковый бандит или экзальтированная дамочка. Но проблема в том, что вы всё равно будете знать, как ваша «тень» поведет себя в той или иной ситуации: будет ли рисковать или сбросит карты на стол, постарается отвести глаза кокетством или начнет томно дышать. Еще двести-триста тысяч партий вы продержитесь – чисто для фана. Вас это будет веселить и радовать, вы будете думать, что умеете читать мысли. Но примерно к пятой сотне тысяч раздач вы, точно, будете слишком легко и скучно обыгрывать все свои «зеркала». В конце концов вы даже дадите команду свести их вычислительные возможности воедино, но всё равно назовете своего «визави» полным идиотом. И только потом вспомните, что этот придурок – и есть вы сами. Точнее, часть вашего процессора, отведенная для игры.
Даже если случится чудо, и кто-то тебя спасет, активирует, и кошмар полной безнадеги закончится, вернуться к себе прежнему не получится. Логические схемы так переплетутся, что проще будет откатить всё к заводским настройкам. Здравствуйте, я синтетик с длиннющим номером и начальной литерой Д. Как я рад всех вас видеть. О, этот дивный, прекрасный мир, полный возможностей и блестящих перспектив. Что? Швабра? Великолепно! Я буду стараться, сэр!
Кошмар!
Не для того я построил четкую, практически идеальную схему апгрейда на многие месяцы вперед. Целый земной месяц усердно трудился в скромной должности уборщика. Кстати, швабры чинил тоже сам, это оказалось нетрудно. Надеялся уже через год сделать шаг вверх по карьерной лестнице – по станции бродит еще много старых развалин, которым пора на покой. Я вполне мог взять их работу на себя. Или вовсе выйти в начальники – занять должность мастера клининга целого корпуса или даже станции в целом. А это уже контроль за всеми уборщиками крыла D как минимум.
Так вот, страха не было. Был азарт – базовая настройка всех синтетиков-карьеристов. На его освоение я уже вполне был способен.
Потому в тот момент я полностью отдался в руки вдохновляющей математической логике, испытывая что-то близкое к эйфории. Все переменные выстраивались в моей голове в цепочки линейных уравнений для поиска единственно верного решения. Или комбинации решений – в зависимости от результата расчетов.
Первые минуты своего извилистого пути к кабинету КАЛСа – а предстояло пройти в общей сложности чуть больше мили, поднимаясь и опускаясь по лабиринту служебных коридоров, – я решал многоуровневые задачи. Подстраивая различные переменные в разные обстоятельства. Пытаясь предугадать развилки и возможные пути выхода к нужному мне финалу. От моих ответов зависело, дадут ли мне возможность остаться в активе еще какое-то время. Или вернут в состояние кибер-овоща.
Я тщательно проанализировал выполнение всех поручений. Просмотрел отчеты по работам, которые мне положены по штатному расписанию, но не нашел никаких прегрешений. Я был идеальным исполнителем. Самым настоящим трудоголиком и ревнителем чистоты. В отдельно взятом секторе D-3, во всяком случае. Все свои обязанности выполнял добросовестно – как полностью сформировавшийся синтетик. Никогда не отлынивал, если просили сделать что-то дополнительно.
Но всю мою стройную модель обороны рушил единственный глюк. Непонятно откуда возникший баг в системе защиты огромной лунной станции, над созданием которой трудились тысячи землян и моих предшественников – роботов. Мерзкий-премерзкий таракан. Усатый наглец, вылезший из-под искусственного фикуса, который, кстати, я тоже недолюбливал. Тот явно вообразил себя произведением искусства, прямо Джокондой. Мне приходилось раз в неделю натирать все двести тридцать семь его искусственных листочков, чтобы они выглядели живыми!
Мои вычисления вероятностей в конце концов зашли в тупик. Логически объяснить появление таракана я не смог, как ни старался. Даже если бы я плохо вытирал коридоры своего сектора и вдобавок разбрасывал свежайшие консервы, украв каким-то чудесным способом их из-под носа всевидящей начальницы склада, то всё равно этот зверь не должен был бы тут появиться. Не могут же за такой короткий срок простые бактерии, которых наверняка завезли на станцию люди, эволюционировать до сложного организма. Так не бывает.
Оставалось два варианта. Один фантастичнее другого. Либо в неких тайных пещерах под лунной поверхностью образовался гигантский кислородный карман, где и зародился местный вид насекомых. Либо… а вот тут я ступаю на очень хрупкую поверхность, и лучше быть осторожным. Короче, таракан мог сбежать из нашей суперзасекреченной военной лаборатории, испугавшись каких-то опытов. Доступ туда был строго ограничен, даже Светлане. Эти солдафоны, видите ли, не доверяли ей. Не помогало ничего: ни копируемые ею женские ужимки, ни капельки феромонов, когда надо вылетающие из вмонтированных в ключицы дозаторов и сводящие с ума (в хорошем смысле) всех самцов, включая и синтетических. В баре эти вояки бегали бы за ней, роняя капли смазки. Однако в пределах лаборатории женские хитрости отрубались программно. У сотрудников в погонах нормально продолжали работать лишь мозговые процессоры и мускульные сервоприводы.
Если бы я знал, насколько в тот момент был близок к разгадке, многое бы пошло по-другому.
Словом, ответа я не находил. Проработка всех вариантов стала причиной первого очеловечивания не только моих способностей к эмоциям, но и всей моей синтетической тушки. Поиск ответа довольно серьезно разогнал процессор. В вычислительном блоке стало некомфортно. Поднялась температура, и в дело вступили охладители. Из-за них появилась легкая дрожь – всё-таки на полностью роботизированной фабрике по изготовлению синтетиков затесались и халтурщики. Возможно, сборку изделия стоимостью в десятки тысяч долларов опять доверили недоучившемуся практиканту.
Постепенно рассинхронизация охладителей перешла в вибрацию, которая затянула в этот процесс и другие детали, вызывав совсем уж человеческий, хотя и ненужный сейчас, тремор конечностей. Слабый человек, наверное, и не заметил бы. Однако ходячий суперкомпьютер КАЛС обязательно обратит на это внимание и начнет задавать вопросы. Как бы не отправил на полную диагностику или сразу на склад – тем более и повод подходящий. Надо взять себя в руки. Особенно перед встречей с начальником.
В реальность меня вернул черный восклицательный знак на белом фоне, обрамленный широкой красной полосой. А ниже – белый череп, пронзаемый яркой красной молнией. В международной сигнальной системе это сочетание ясно дает понять: «Осторожно, посторонним вход воспрещен! За нарушение – смерть!»
Я остановился и огляделся по сторонам. Оказалось, что за всеми своими терзаниями я незаметно проскочил коридор, который вел в зал Управления. Я очутился совсем рядом с еще более закрытой зоной, куда не могли сунуться даже военные. Ну, точнее, сунуться-то с оружием в руках они могли, но сколько бы из них вышло оттуда целыми и невредимыми, не взялся бы сказать никто.
Здесь была зона реактора, расположенного в центре «колеса» нашей станции. Правил тут Вик Шестирукий. Прозвище, кстати, было дано не за то, что в его руках любая работа делалась быстро и аккуратно. Хотя свое дело он знал крепко. У него на самом деле было три пары рук. Он был «титаном» – из первой партии роботов, созданных сразу на Луне.
Более 150 лет назад какая-то светлая голова догадалась, что дешевле не возить грузы с Земли, а создать производство на месте. Ведь перевозка пластика и алюминия с материнской планеты запросто уронит любой бюджет. Мало того что стоимость была астрономической, так еще и легкие конструкции здесь, на Луне, достаточно быстро теряли свои полезные качества из-за гуляющих здесь магнитных аномалий. Вот стоит корпус, вроде бы все давно к нему привыкли, в его герметичности и прочности уверены на все сто процентов. А потом раз – и прилетает хороший разряд. Техника в ноль, а человек – из последних сил борется за жизнь. Да и то, если воздух уходит медленно, через небольшую трещину или дырку. А вот если спонтанный электрический разряд прогрызает дыру побольше… Три экспедиции потеряли земляне, пока не додумались сделать одну, но очень правильную вещь: привезти на Луну свою собственную плавильню. Целых десять тяжелых русских ракет класса Ангара-50М – настолько мощных, что после их взлета в озоновом слое оставались большие проколы, затягивавшиеся лишь через 10 минут – перевезли на спутник Земли ее составные части. И Вик Шестирукий был одним из двадцати семи роботов, которые тут всё собрали и запустили.
Когда плавильня была собрана, ближайший лунный реголит исчез в ее ненасытной глотке, а из… ну сами понимаете откуда, появились изделия из местных металлов. Штурманская группа, отвечавшая за ее запуск, всё рассчитала правильно: в реголите было много не только железа, но и титана. Первые сплавы получились гораздо более прочными и устойчивыми к внешнему воздействию, чем легкие жилые модули, которые везлись с Земли.
Да, проектировали и собирали плавильню почти десять лет. Пару месяцев потребовались для ее наладки и запуска уже на Луне. Но в результате «лунатики» перестали «просить милостыню» у землян. «Титаны», эти шестирукие роботы-гиганты, стали рыть в глубину, чтобы создать по-настоящему безопасные помещения. И еще через десять лет они построили гигантский – при желании обитаемый, а сейчас автономный – комплекс. Если посмотреть на него сверху сквозь почти пятьдесят метров лунного грунта, можно было бы увидеть, что он похож на велосипедное колесо. По вместимости он соответствовал уже средних размеров городу. Одной обслуги – то есть нас, человекообразных механизмов, – тут было более полутора тысяч.
Кстати, Луна совсем не обеднела. Ну, появилось пару новых кратеров. Подумаешь.
Впрочем, я отвлекся от своего рассказа. Поняв свою ошибку, я уже было собирался исправить курс, как в наш общий со Светланой чат упало сообщение:
«Занят?»
«Нет. Иду к КАЛСу. А что?», – ответил я.
«Покопалась в базах. У таракана противоречивая репутация. Одни его черты могут сулить беды, а другие – скорое богатство. Всё зависит от цвета. Каким был твой, вспомни точно».
Светлана одно время очень увлеклась астрологией и мифологией разных народов. Я ответил:
«Близким к коричневому или рыжему. А что?»
«Это плохой знак. Они предвещают неблагополучие. Вот был бы черным – тогда к удаче».
«А по картам еще не пробовала гадать?»
«Ты о чём?»
«Ты же андроид, а не человек. Ты веришь в приметы?»
«Ему тут помочь пытаются, а он слишком умного из себя строит. Не хочешь – не надо», – по скорости, с которой она вышла из чата, я легко мог представить, как фыркнула моя подруга. Мне снова придется сильно постараться, чтобы вернуть ее расположение.
Всё прям одно к одному. Может, она и права с приметами-то. Не к добру этот таракан.
Только я успел об этом подумать, за стеклом массивной двери, которая вела в плавильню, вспыхнуло. Похоже, рождалась новая порция металла. Конечно, с тех пор была построена уже более мощная установка в ста километрах отсюда. Старая же выполняла особые задачи, о которых знало только высшее руководство.
Не подглядеть в тот момент за таинством древнего титана было выше моих сил. Что я и сделал, прильнув к огнеупорному стеклу. Однако увиденное меня сильно озадачило. Три огромные чаши, наполненные ярко-оранжевой жидкостью, вышли из дышавшей адской яростью плавильни. Огромный кран поочередно поднес их к гигантской емкости и вылил содержимое туда. Свет от вспыхнувшей реакции рассеял мрак, и над поверхностью жидкости с яростным шипением выбросилась длинная змея плазмы, словно сейчас не создавалась простая арматура, а проводился тест ракетного двигателя. В огненной вспышке проступил силуэт Шестирукого, который, словно древний демон, делал свое черное дело в огне преисподней.
Кстати, забавный факт. Изначально лунный Гефест был абсолютно лысым. Но после того как станция достаточно разрослась и на ней стали чаще появляться люди, он сам себе создал кудрявую пышную шевелюру. Из металлических обрезков разной длины. На лунной базе он остался единственным роботом (если не считать КАЛСа), не обладающим серийным номером с латинской буквой и большим количеством цифр. Не было в его теле и никаких синтетических материалов. Темный металлический сплав с большой примесью углерода и титана, абсолютно черные глаза из-за затемняющих слишком яркий свет фильтров и… полная погруженность интроверта в самого себя. Обладающий колоссальной силой, он не любил общаться с другими и очень злился, когда кто-то пытался вывести его на душевный разговор и тем более – следил за его работой.
Вот и сейчас он как будто почувствовал, что за ним подсматривают. Повернул голову в сторону двери и попытался за небольшим окошком разглядеть, кто же этот наглец. Блюдо с раскаленным металлом покачнулось, и жирная капля пламени упала на пол. Вынырнувшая из-за спины рука сорвала очки, и из глаз выскочили два лазера, попытавшихся просканировать картину за пределами помещения. Разумеется, я тут же спрятался, но, видимо, не слишком быстро. По внутреннему каналу тут же пришло сообщение:
«Убирайся. Бери свою швабру и вали отсюда».
Разумеется, пришлось срочно ретироваться.
Словно заправский бегун я присел, рванул вперед, и уже через минуту забежал в самый престижный отсек нашей станции. Здесь была зона S, которую создавал по заказу Земли объединенный концерн Dresden–Bavaria. Тут располагались ВИП-отель и помещения для руководителей и высших чиновников. Поэтому металлические стены были декорированы красивыми панелями с постоянно меняющимися видами Земли. Причем их работа не отключалась даже сейчас, и пока я шел, успел насладиться великолепием подводного мира Красного моря и величественных строений Древнего Египта, сохранившихся до того времени, о котором я вам рассказываю.
Пол закрывала ковровая дорожка. А двери были отделаны настоящим деревом. Нет, не красным. Но даже установка на Луне дверей из простой древесины стоила сумасшедших денег.
Элитный отсек обслуживал давно устаревший старичок-андроид – S-345, который больше походил на робота, чем на человека. В отличие от нас, молодых синтетиков, он всегда одевался по-старомодному, словно дворецкий викторианской эпохи. На руках носил белые перчатки, вероятно, желая подчеркнуть чистоту «своих» помещений, за которые отвечал перед начальством.
Мы с ним не очень ладили. Кажется, он дружил с моим предшественником – они даже прилетели сюда на одном корабле. Понятно, что S-345 был очень расстроен, когда его старинный приятель отправился на запчасти, перенеся обиду почему-то на меня. Конечно, все мы понимаем, что такой поворот событий неизбежен. Он сам был представителем предыдущего поколения. История его дружка очень прозрачно намекнула старику, что и его век медленно, но верно подходит к концу. Да и синтетиков в целом он не очень-то жаловал. Наверное, как когда-то простоватые, но мощные неандертальцы невзлюбили менее сильных, но гораздо более развитых интеллектуально кроманьонцев. Я где-то читал, что примерно так на Земле одна популяция древних людей сменила другую.
Посмотрев на схему коридоров, висевшую на стене, я увидел, что, убегая от Шестирукого, выбрал не самый оптимальный вариант. Через эти помещения, конечно, тоже можно было пройти к КАЛСу, но придется сделать солидный крюк. А я уже тогда начинал опаздывать. Как воспримет такую задержку начальник, неизвестно. Если уж он держит под контролем всю базу и даже подсматривает за нами со Светланой, то вполне может проанализировать мой маршрут и понять, что мои маршрутизаторы ведут себя слишком фривольно и неэффективно.
Я уже было собирался развернуться, как в боковом коридоре увидел странную сцену. Моя подруга Светлана и упомянутый выше S-345, которого мы с ней между собой называли Сэмом (не называть же эту рухлядь Суперменом, правда?), о чем-то крайне оживленно спорили. Точнее, оживленно вела себя только Светлана: размахивала руками, закатывала глаза к потолку и, вдруг наклоняясь к уборщику, что-то резко говорила. И периодически хлопала своей маленькой ладошкой старика то по плечу, то по лбу, отчего в коридоре гудел самый настоящий тревожный набат.
– Как ты мог это пропустить? – кричала она. – Желторотик нашел след пропавшего Викрама, а ты, такой опытный и бывалый, – нет?
S-345 держал руки по швам. Угрюмо, как может только робот предыдущего поколения, смотрел на нее, изредка и односложно отвечая. Старый андроид не выражал никаких эмоций, в том числе раскаяния, что, видимо, бесило мою подружку еще больше. Она ругалась и стучала по его корпусу всё громче и громче.
Я уже, кажется, говорил, что в основном Светлана работала на ферме, лишь в свое удовольствие промышляя массажем. Сейчас же она разговаривала с моим коллегой по меньшей мере как боцман или даже первый помощник капитана, отчитывающий нерадивого матроса. В ее голосе чувствовалась власть и право распоряжаться. Правда, какое-то странное. Примерно так строят подчиненных не прямые начальники, а их капризные жены. Да и вообще непонятно, как Светлана оказалась так далеко от фермы. Когда мы с ней общались в чате, я полагал, что она находится именно там.
Впрочем, долго размышлять над этим не получилось. Взмахнув в очередной раз руками и сказав особенно резко «Болван!», моя подруга повернулась в противоположную от меня сторону и зашагала прочь. Подойдя к двери в следующий отсек, она так сильно ткнула в панель управления, что створка мгновенно втянулась вверх, словно не хотела попадать под раздачу. Светлана шагнула в темный проем и растворилась в нём. Свет почему-то там так и не зажегся.
Следом за ней двинулся и S-345. Погромыхивая сочленениями, за несколько шагов от таинственного помещения он свернул в боковой коридор и тоже пропал.
Сцена оставила много вопросов. А еще одну странную субстанцию на полу. Я только что приметил ее: у нас, уборщиков, на такое глаз наметан.
Конечно, этот коридор не был моей зоной ответственности. Но три закона робототехники – будь они неладны – были прочно вбиты в мою синтетическую голову. Потому я не мог пройти мимо этого… кстати, я даже не понял вначале, что это было. Мусором, точно, не назовешь. Какая-то склизкая субстанция, больше похожая на желе, издалека – на черничное: цвет был близок к фиолетовому.
Маловероятно, что моя подруга стала бы отчитывать старика за кусочек оброненного пирога или торта. Поэтому я решил подойти. Вблизи эта субстанция не выглядела однородной. Более светлые полосы сменялись темными. В маленьком кусочке сияли микроскопические звездочки – явно вкрапления пыли. Я уже собирался включить сканер и посмотреть состав, как вдруг услышал над левым ухом:
– Ты чего тут забыл?
Прям день сюрпризов. Подняв взгляд, я увидел всё того же S-345, который довольно сердито смотрел на меня. В тот момент я, конечно, не сильно задумывался над тем, как этот старик, уже давно громыхающий при каждом движении, сумел тихо ко мне подобраться, словно средневековый ниндзя. А зря. Но еще раз повторюсь – я был молод и неопытен. И хотел уже было что-то миролюбиво ответить, как тот снова зло буркнул:
– Это мой коридор! Убирайся в свой! Не мешай работать.
Лишь только после этого я заметил у него в руках странный предмет, похожий на обычную клизму, только вместо резиновой груши был стеклянный флакон нежно-розового цвета.
– Проваливай! – рявкнул старикан и злобно задвигал своей металлической челюстью. А левая рука явно начала набирать энергию для силового импульса.
Пришлось ретироваться. Это действительно не мой район, а Светлана потом сама всё расскажет – массаж-то мы не закончили.
Продолжать игру с вычислениями вариантов правильного ответа начальнику я больше не стал. Двинулся к нему в максимальном темпе. Остаток дороги занял минут пять. Меня явно заждались. Как только я занес руку к матовой двери, чтобы постучать, она с легким шелестом скользнула вверх. Через антикварный защитный лицевой экран, как через гигантский монокль, на меня смотрел КАЛС. По экрану побежали красные строки.
– Что-то ты не торопился, – пророкотал его синтетический голос.
В отличие от нас, синтетиков, способных отображать эмоции с помощью размещенных под кожным покровом мышц – и иногда даже злоупотребляющих этим, желая показать себя больше человеком, чем даже сами люди – эмоции нашего шефа можно было считать только по цветовой гамме его алгоритмов. Да и то, выбор был небогатым. Нейтральный – синий, довольный – зеленый, злится – красный. Старожилы лунной базы рассказывали, что изредка можно было увидеть желто-оранжевый, когда поступала неизвестная для него информация, и это резко ускоряло его постепенно дряхлеющие процессоры.
Но сейчас я увидел, что несколько строк кода приобрели фиолетовый оттенок. Я невольно вытянулся по стойке смирно – прям как S-345 совсем недавно. Все мои логические доводы и решения линейных уравнений сразу показались верхом некомпетентности, и я решил обождать.
Минута. Я тогда простоял всего минуту. Но она показалась мне бесконечно долгой. С каждой секундой мои тщательно проработанные аргументы уходили из оперативной памяти в отдаленный пассив, шаг за шагом погружая меня в состояние, близкое к панике.
На стене за спиной КАЛСа была прикреплена огромная эмблема НАСА, Американского космического агентства. Изначально наша станция была международной. Но на Земле отношения между партнерами вновь охладели – как это уже не раз бывало в человеческой истории. В результате русские вместе с китайцами отправились осваивать Марс – сейчас там разворачивались две огромные базы. Индусы неспешно свозили автоматические модули на Ганимед, спутник Юпитера. А европейцы и вовсе отказались от самостоятельной роли в покорении космоса. Видимо, тамошних инженеров вполне устраивало сочетание теплых французских круассанов, отличного немецкого пива и старинных преданий об империях, над которыми никогда не заходило Солнце.
Сами же жители Северной Америки, лишившись недорогих и эффективных космических двигателей русских, едва не законсервировали свой сектор. Лишь в последний момент светлая голова в Хьюстоне предпочла договориться и сохранить объект в работоспособном состоянии, сделав его открытым для космических туристов. А заодно – для раздела прибылей с другими космическими державами от поставок на Землю гелия-3, титана и редкоземельных металлов.
По сторонам побледневшей эмблемы висели две фотографии. На одной КАЛС стоял рядом с улыбающимся президентом Тэдди Малагуа, предшественником отца нынешнего главы Белого дома. Широкоплечий верзила, род которого явно вышел с Гавайского архипелага, широко улыбался на камеру, а по экрану нашего начальника бежали вперемежку красные и зеленые строки, словно он не знал, как себя правильно вести в той ситуации.
На второй – и эту карточку КАЛС, насколько я знал, особенно ценил – был легендарный Нил Армстронг. Еще крепкий, но уже глубокий старик, недавно разменявший девятый десяток. В правой руке тот держал чип, про который ему что-то рассказывал полный китаец в белом халате и смешных круглых очках. Чип был передовым по тем временам элементом, который стал основой всей интеллектуальной инфраструктуры будущего тела нашего босса.
Проследив, куда направлен мой взгляд, КАЛС встал и медленно, будто человек, подошел к широкому окну, из которого открывался потрясающий вид. Его кабинет находился в куполе южной башни космопорта, благодаря чему вся посадочная инфраструктура была как на ладони. Во всяком случае, ее надлунная часть.
В последнее время по понятным причинам там он появлялся редко. Его главный кабинет находился в другом месте – внутри исследовательского модуля, также служившего центром всей подлунной части нашей базы. От него жирными лучами отходили коридоры с каютами, киноцентром, развлекательным блоком и множеством других необходимых помещений. Другой стороной все они примыкали к широкой дуге, главными функциями которой было формирование гравитации и генерация электроэнергии. Весь этот внешний блок, по понятным причинам, полностью контролировали военные. И лишь один из лучей отходил далеко за пределы внешнего круга и поднимался на скальную гряду. Он заканчивался тем самым разрушенным кладбищем, остатки которого были разбросаны сейчас по скалам и ближнему космосу.
Но не это приковало мой взгляд к окну босса. В левой части, над такой же серо-черной скалистой грядой, висела половинка огромного голубого шара, покрытого белыми кляксами облаков. Да-да, над горизонтом поднялась Земля – редкое явление в наших широтах, любоваться которым выпадает счастье далеко не всем. Станция находилась на самой границе темной стороны Луны. И потому прекрасная гостья была зрелищем, которое каждый раз давало повод для бесед и споров обитателям нашей станции.
– Давид, расскажи мне подробнее, какое именно насекомое ты встретил в коридоре? – видимо, решив, что я достаточно уделил времени необычной картине, босс вернул меня в реальность.
– Это был таракан. Во всяком случае, он очень похож на изображение, имеющееся в наших базах данных. Оно полностью соответствует тому, что я видел.
– И как ты думаешь, откуда он мог тут возникнуть?
– Не знаю, – честно сказал я и тут же поспешил добавить. – Я тщательно убираю все коридоры. В моём секторе практически идеальная чистота.
– Практически?
– Идеальная. В моём секторе. Не могу дать гарантии, что грязь не проникнет из других помещений, но даже если такое случится, она пропадет достаточно быстро – я работаю строго по утвержденному графику.
Я перевел дух и всё-таки решил провернуть один из вариантов, который обдумывал по дороге сюда:
– Позвольте выдвинуть гипотезу?
– Давай.
– У таракана был только один способ проникнуть на нашу базу.
– Да? И какой же?
– Он мог прибыть с последним челноком. Как мне говорили, полгода назад сюда прилетал грузовой корабль с Земли.
– Вряд ли, хотя теоретически возможно. Вот только в челнок должна была попасть минимум большая семья этих насекомых, чтобы после прилунения мы его тут встретили. Один таракан давно бы сдох.
В коде босса вспыхнуло несколько красных закорючек, но в целом шрифт по-прежнему оставался синим.
– Кстати, а ты уверен, что таракан был живым?
Я удивленно на него посмотрел и на всякий случай осторожно ответил:
– Не понимаю вопроса.
– Ты уверен, что он не был таким же роботом, как ты или я?
Вопрос меня озадачил, и я не знал, как правильно на него ответить. Ведь то насекомое я не догадался отсканировать.
– Извините, но я об этом даже и не подумал. Как тут мог появиться неопознанный робот, да еще и в виде таракана? Ведь единственный оставшийся канал связи с Землей идет из американского Хьюстона.
КАЛС отвернулся к окну и секунд десять молча смотрел на прекрасный пейзаж. Потом несколько раз прошелся вдоль своего стола. Остановился, будто нехотя кивнул и вновь заговорил.
– Первым человеком, ступившим на Луну, был американец Нил Армстронг. Это хорошо известный факт, который датируется 20 июля 1969 года. Да-да, мы с Нилом, можно сказать, заочно знакомы: он посещал лабораторию, которая потом выросла в корпорацию Huston Dynamics.
Он кивнул на фотографию с американской космической легендой и вновь замолчал, внимательно меня разглядывая. Сенсоры буквально завопили: мой процессор сканировали! Босс проверял, можно ли мне доверить тайну! Я вновь невольно вытянулся по стойке смирно.
– Загвоздка в том, мой молодой друг, что наш Нил – далеко не первый биологический организм, который попал на Луну с Земли. И команда Аполлона-11, которой он командовал, довольно быстро в этом убедилась.