Когда мне исполнилось шестнадцать, отец вызвал меня на серьезный разговор. Оказывается, когда он убегал от волчьей лихорадки, то забыл забрать свидетельство о моем рождении. Потом спохватился, отправил слугу, но тот принес весть, что поселок сгорел, вместе с Храмом, архивом, домом градоправителя и всеми записями. И сейчас у меня нет никаких документов. Папа подготовил бумаги для удочерения, но для этого мне придется ехать с ним в Сухой стебель. Закон гласит, что каждого ребенка до пяти лет должны обследовать поверенные императора на предмет магии и сделать соответствующую запись в метрике.
– Ты понимаешь, что видящие сразу увидят твою радугу? – сокрушался папа. – Они проверят, видишь ли ты магию, потом, умеешь ли отделять лучи, а потом разденут и обследуют каждый участок тела, выискивая канал…
Да… проблема.
– Пап, а зачем мне документы? Буду жить так, как жила до этого.
– Лив, ты не сможешь постоянно прятаться. Я не вечен. А когда умру, сюда придут гвардейцы. Выселят всех из поместья, заберут в казну и земли, и замок. Я не дал тебе нормального образования, ограничил круг общения стариками-слугами. Поэтому, пусть у тебя хоть будет титул и приданое.
– Ты не умрешь, – нахмурилась я, – по крайней мере, пока я здесь, с тобой.
– Это со всеми случается, родная, – папа грустно улыбнулся. – Рано или поздно.
Тренировалась я упорно. Переплетала лучи, резала их, прижигала концы. Но они держались всего несколько секунд, а потом канал опять прорывался. Его нужно было чем-то запечатать. И однажды я скатала лепешку из сочетания сиреневого и серебристого лучей. Тогда получилось. Правда, все нужно было делать очень быстро. Буквально за несколько секунд. Сначала я отрезала маленькие участки камня и света, скатывала их в плотный шарик, оставляла на время в стороне. Потом брала малиновый, круговым движением подрезала пучок лучей и сразу же закупоривала его шариком. Пятно было видно, если осмотреть ладонь, но если надеть перчатку, то меня нельзя было отличить от обычного человека.
Правда через две недели я начинала себя странно ощущать, словно была наполнена пузырьками, энергия била через край, я буквально летала над землей, а следом канал разрушал заплатку и вырывался на волю. Тогда я принялась сбрасывать магию раз в десять дней плюс минус.
Рассказала отцу о том, что получилось. Он обрадовался, но оставалась еще одна проблема – поверенные императора – видящие, они обязаны будут раздеть меня и осмотреть тело, выискивая канал. И конечно увидят большое блестящее сиреневое пятно в центре ладони.
Папа предложил несколько идей. Он наймет людей и устроит пожар или взрыв, чтобы отвлечь поверенных, когда меня будут проверять.
– Ага, – не согласилась я, – они или отложат проверку на потом. Или найдут тебя и отправят на каторгу. Мы не можем так рисковать.
– Тогда я подкуплю женщину-поверенного. Дам взятку. Последние десять лет я по чуть-чуть собирал золото. Для тебя. Сейчас у меня внушительная сумма. Она согласится. Поверенные – обычные видящие, работающие за жалование.
– Тоже опасно, – мотнула головой я, – она может взять деньги и отправиться в столицу. За источник император все равно даст больше. Или шантажировать тебя всю жизнь. Что тоже нехорошо.
Мы надолго задумались. Вдруг мне пришла в голову идея.
– Нужно меня покалечить! – воскликнула я. Отец нахмурил брови. Я продолжила: – если на руке будут грубые шрамы, то мы легко замаскируем канал. Несколько месяцев назад, когда я только начинала тренироваться его прятать, то пошла по самому простому пути – клеила на ладонь кусочек свиной кожи. Его было заметно, слишком она гладкая и нежная. – Я показала розовую ладошку. – Но если кожа будет бугристой… Плюс у Марики осталась пудра.
Раньше, до того, как я вылечила ее шрамы, кормилица пыталась их прятать под косметикой. Получалось, если честно, так себе.
– Да и присматриваться особо не будут, скажу, что стесняюсь, – добавила весело.
Папа покачал головой.
– Чтобы нормально замаскировать, шрамы должны быть глубокими, значит, тебе будет очень больно.
– Потерплю, – отмахнулась я легкомысленно, – все равно лучше, чем быть рабыней императора.
Если бы я знала, что меня ждет, то подумала бы десять раз, прежде чем соглашаться. Время поразмыслить было – до восемнадцати, совершеннолетия, оставался год с небольшим. Но тогда, как назло, ничего не приходило в голову.
Отец предложил огонь, Марика – кипящее масло. Я выбрала масло. Однажды я видела старый шрам у поварихи от него. И до того, как я его вылечила, рука выглядела отвратительно.
Я разогнала всех. Даже отца выгнала, оставила на кухне лишь бывшую кормилицу. Сначала она капала мне на кожу по одной капле раз в несколько минут. Боль была не только очень сильной, но и растянутой во времени. Подумав, что мы так будем до вечера возиться, я резко окунул всю руку в котелок.
Наверное, я потеряла сознание, потому что, очнувшись, увидела вокруг себя и папу, и Марику, и всех наших слуг. Рука горела огнем. Даже не так. Мне казалось, что с нее содрали кожу и сверху посыпали солью. Причем боль распространялась не только на кисть, она вгрызалась в плечо, грудь, долбила молотком в голову, стискивала клещами сердце. Я боялась посмотреть налево. Видела, как смотрит папа, как слезы текут у него из глаз, а он их не замечает.
Меня подняли, смыли масло, обложили руку льдом и отнесли в спальню. Чувствовала я себя ужасно. Поднялась температура, жутко лихорадило, на несколько дней я впала в забытье. В итоге, папа категорично приказал лечить себя, иначе боялся, что я лишусь не только руки, но и жизни.
Дрожащей правой рукой я направила зеленый луч на рану, и увидела, как светлеет и выравнивается кожа. Сразу же убрала. Зачем было проходить через такую боль, чтобы все пропало впустую? В конце концов, руку оставила в покое. Лишь подлечивала себя, направляя луч то в грудь, когда болело сердце, то в голову, когда она кружилась, то в живот, когда тошнило.
Заживала рука долго. Зато когда полностью зарубцевалась, кожа стала грубой, бугристой и темной. Папа принес штук десять лоскутков из кожи разных животных. Лучше всех подошла лягушачья спинка, вымоченная в уксусе. Приложив ее к заплатке, я обрадованно выдохнула – почти не видно. Марика помогла приклеить кожевенным клеем, замаскировать косметикой края и припудрить, чтобы сделать одинаковый тон. Теперь можно было идти к градоправителю за документами.
Господин Торп очень удивился новости, что у его давнего торгового партнера, крупнейшего землевладельца провинции, есть дочь. Правда, против закона не пошел – выписал отцу внушительный штраф за то, что не оформил документы раньше. И приказал ждать поверенных.
Видящие не сидели на одном месте. Как я потом узнала, два мага, работающие в нашей области, постоянно были в разъездах. Нам пришлось ждать почти две недели, пока они приедут в Сухой стебель. К их приезду выстроилась небольшая очередь с детьми от одного года до пяти. Я в этой очереди выглядела странно.
– Смотри, детки маленькие, – прошептала я папе на ухо, когда поверенные начали вызывать, – они их и раздевают. Я уже взрослая, может быть, меня не будут оголять? Просто спросят и все?
– Возможно, – так же тихо согласился папа, – считается, что быть магом в империи престижно. Особенно для небогатых семей. Вряд ли, кто-то намеренно станет скрывать свою сущность.
Пока стояла в очереди, придумала, как себя обезопасить. При проверке просто не увижу поток (значит, не видящая), не стану выдергивать нити (значит, не мастер), а пятно Марика красиво заклеила. Разглядеть края можно было лишь приблизившись к ладони вплотную. А если еще уговорю себя не раздевать…
В общем, когда вызвали майеров Керн, я пребывала в приподнятом настроении, из-за чего и поплатилась.
Мы с отцом вошли в полутемный кабинет. Поздоровались и замерли посреди комнаты. Видящие императора – мужчина в летах и молодая женщина лет до тридцати спокойно сидели за столом. Перед ними были разложены писчие принадлежности, бумага, документы, а сбоку, у самого края, стояла небольшая шкатулка, абсолютно простецкая, деревянная, без украшений.
– Почему раньше не прошли проверку? – строго спросил мужчина, рассматривая предварительную метрику, выданную градоправителем, где указано имя, род и дата рождения.
– Я только недавно узнал, что у меня есть дочь, – папа принялся вешать лапшу на уши, озвучивая придуманную ранее легенду, – бывшая любовница не сообщила мне. Она уехала в Рогран беременной, где и умерла полгода назад. Я служил там, на границе, в молодости. – Эту историю можно было легко проверить. – Добрые люди написали письмо, и я отправил за дочерью слуг. – Отец не мог отлучиться на месяц из замка, его видели и арендаторы и собиратели податей. А слуг никто не станет проверять. – И вот. Дочь у меня, правда, без свидетельства о рождении. Вы же знаете, в Рогране не так строго относятся к документам, как в империи. И обязательных проверок для магов у них нет.
Рогран вообще все делал наперекор. Даже законы принимал противоположные нашим. Именно с ним у нас были постоянные конфликты на границе, именно там стоял самый большой гарнизон солдат. Вражда между государствами началась много лет назад, никто не помнил из-за чего. То ли мы оттяпали у них кусок земли, то ли проигнорировали предложение о помолвке наследников, то ли наши волки убили их дипломата на охоте… А может и все вместе.
– Знаем… – пробурчал мужчина.
– Что-то не похожа она на вас, май Керн, – вдруг произнесла женщина тонким голосом, кокетливо поправляя прическу. Я с удивлением отметила, что она флиртует с моим отцом.
– Думаю, любовница Вас обманула, – продолжила она игриво. – Подсунула чужого ребенка.
Отец пожал плечами и ответил с нажимом:
– Я верю Даяне. Ливи пошла в нее, та была темноволосой.
Раньше меня тоже волновала наша непохожесть. В детстве я часто искала и не находила в зеркале папины черты. Но он меня успокоил, сказав, что я пошла в маму, и я ему верю.
– Ваше дело, – почему-то раздраженно фыркнула видящая и тут же перевела взгляд на меня: – май Оливия, подойдите к столу.
Я подумала, что меня зовут подписывать метрику, но нет – после того, как я шагнула вперед, женщина вдруг резко открыла крышку шкатулки. Я ахнула от неожиданности – внутри шкатулки рос восхитительный цветок с разноцветными лепестками и золотой сердцевиной. Он не был похож ни на розу, ни на лилию, ни на фиалку. Диковинный, сказочно прекрасный и… живой. Он изогнулся в стебле и низко мне поклонился.
– Ух ты… – я ошарашенно округлила глаза.
И лишь после сухих слов мужчины «видящая», я поняла, что сейчас произошло. Я увидела то, что видеть категорически было нельзя. Действительно, откуда в Сухом стебле поток, который поверенные будут использовать для проверки? Не повезут же они детей в Олмак? Значит, проверять будут чем-то другим. Игрушкой или цветком… Я попалась на элементарном.
Потом, уже дома, я спросила у отца, что он видел. Папа ответил – пустую шкатулку. Настроение испортилось сразу же. Перед тем, как женщина закрыла шкатулку, я заметила, что ее внутренние стенки выложены плитками сиреневого цвета с коричневыми и золотыми прожилками. Значит, сиреневый не только превращает в камень, он может и консервировать? Ну да, я же им запечатываю канал…
– Пройдемте со мной, – позвала женщина. – А Вы оставайтесь здесь, – это отцу.
Я прошла с ней в другую комнату. Там стояли два кресла, диван, а в центре – небольшой ящик на ножках. Женщина откинула крышку, и внутри обнаружилась, как я и ожидала, часть потока. Его лучи были чуть толще моих. Стенки ящика были полностью устланы сиреневым цветом.
– Протяни руку и попытайся взять луч, – скучающим тоном произнесла видящая.
Эта часть проще всего. Плюс – после первого прокола я стала относиться к проверке серьезнее. Нехотя протянула руку, уткнула пальцы в золотой луч и пошевелила ими, как бы показывая, что пытаюсь, но ничего не выходит. Золотой, чтобы вытащить из потока, нужно было обхватить всей ладонью и обязательно сомкнуть пальцы. Это я подметила, когда тренировалась еще в юности.
– Не получается, – обиженно пожаловалась я. Видящая выразительно закатила глаза, давая понять, что и не сомневалась. Мастеров в империи было по пальцам пересчитать, и все они рождались в аристократических семьях.
– Тогда следующая проверка – просто формальность, – заявила она сухо. – Раздевайся.
– Но зачем? – деланно удивилась я. – Если я не мастер, то источником уж точно быть не могу.
– Порядок такой.
Соскочить не вышло… Я тяжело вздохнула, отошла к кушетке и принялась медленно раздеваться. Разделась до нижнего белья и вопросительно повернулась к видящей.
– Полностью, – бросила она равнодушно. И через секунду: – Что с рукой?
Заметила таки перчатку. Внимательная. Стало тревожно. Перчатка была телесного цвета из тонкой овечьей кожи. Она плотно прилегала к руке и была практически незаметна в тусклом свете лампы.
– Обожгла на кухне, – ответила осторожно.
– Почему не вылечили?
Я хмыкнула и ответила уже более уверенно:
– Вы же в курсе, что мастера не берутся за такие простые просьбы. Да и очередь на лечение для обычных людей огромная.
Перед нашей поездкой отец специально съездил в Олмак и попробовал попасть на прием к мастеру. Его даже к главному секретарю не пустили, второй заместитель объяснил, что очередь на лечение пять лет, а подать прошение – несколько месяцев. Женщина угрюмо кивнула.
– В курсе. Перчатку тоже снимай.
Пришлось снять. Понадеялась на то, что вид моей кошмарной руки отобьет у видящей желание ее рассматривать более тщательно. Зря боялась. Женщина ко мне даже не подошла. Заставила покрутиться вокруг оси, показать ступни и приказала одеваться.
– Все маги обязаны выучиться в Академии Безымянных, в провинции Асота, – начала говорить она, пока я натягивала на себя платье, – затем отработать положенный срок на благо императора. Тебе же уже восемнадцать?
Я кивнула. Про магическую Академию я знала, в газетах иногда печатали статьи о ней. Расставаться на год с семьей, ехать в дальнюю даль не хотелось, поэтому и планировала «не увидеть» поток. Но вышло, как вышло.
– У тебя месяц, чтобы начать учебу, – губы женщины изогнулись в саркастической усмешке, – потом семью штрафуют.
Папа в соседней комнате встретил меня встревоженным взглядом. Я чуть заметно кивнула, показывая, что все в порядке. Женщина села за стол, взяла мою метрику и сделала запись «Видящая». Протянула ее отцу.
– Ваша дочь должна отправиться в Академию Безымянных. Занятия начинаются в первый день осени. В следующий набор май Керн уже будет девятнадцать. И Вас оштрафуют на сто золотых. С каждым годом штраф будет удваиваться.
– Ясно, – быстро кивнул папа.
Он явно желал убраться отсюда подальше, как и я, в общем. На улице поджидал градоправитель. Увидев нас, он выскочил из открытой кареты и бросился навстречу.
– Проверили? И как?
– Видящая, – нехотя выдавил из себя родитель.
– Это же замечательно! – воскликнул господин Торп. Ну, хоть кто-то рад этому событию. – Приглашаю Вас отобедать. Мой сын Бетан жаждет познакомиться с Оливией. Она ему очень понравилась. Да еще и маг, оказалась.
И когда же он успел меня разглядеть, если я первый день в Сухом стебле?
– Извини, друг, мы спешим, – ответил папа, подхватывая меня под руку и направляя в сторону нашей кареты, ожидающей на противоположной стороне улицы, – может быть, в следующий раз…
– Конечно! – заулыбался градоправитель, – теперь, когда мы узнали, что у Вас есть дочь…
Дальше я слушать не стала, быстро юркнув внутрь. Какой-то сын нарисовался. Да, в Сухом стебле мы одни имеем титул. И приданое у меня приличное, конечно, по сравнению с остальными жителями Пустоши.
– Теперь я завидная невеста? – невесело усмехнулась папе, когда он сел напротив и приказал трогаться. Папа пожал плечами.
– Тебе еще год учиться в Академии, а потом пять лет отрабатывать на императора. Свадьба может и подождать.
Я облегченно выдохнула.
– Тем более что в Академии ты познакомишься с другими магами, – вдруг продолжил он, – выберешь лучшего. Ты у меня такая красавица. Все парни будут у твоих ног.
Ну-ну.