– Неужели мысль о браке со мной настолько противна тебе? – наконец, нарушил тишину жених.
Помолвочное кольцо на руке, когда-то принадлежавшее моей матери и являвшееся символом любви и чистоты, теперь давило, вбирая в себя все самые неприятные ассоциации. Зато мужской перстень, подаренный мне демоном, согревал всю дорогу. Жаль, что не проявлял признаков жизни и никак не сообщал о состоянии своего владельца.
Ямин, где ты? Всё ли в порядке? Сердце разрывалось от тревоги, и я прикусывала губы, чтобы сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Вечер, который мы провели в загородном доме, теперь казался миражом: прекрасным, волшебным, романтичным, но несуществующим. Недосягаемой картиной, которую я прокручивала в голове заново и заново, боясь поверить в её реальность.
Он был так близко… наши губы разделяли считанные сантиметры, а потом мы пили вино и разговаривали… о боги, как сдержаться от смущения, едва я вспомню, что говорила ас-алердину?
Однако здесь и сейчас со мной был не Ямин, а Роффе, который по-прежнему ждал от меня ответа:
– Ты вынуждаешь меня согласиться на брак с тобой, шантажируя благополучием брата. Как ты думаешь, с какими эмоциями я должна идти под венец?
Роффе ухмыльнулся и, прикрыв глаза, отвернулся к окну. Так было лучше, потому что даже смотреть на кузена мне было противно. Сейчас я особенно осознала, сколько грехов таилось в моей семье, из-за которых Абикард больше десяти лет волновали междоусобицы.
В Брошвиль мы въехали уже ближе к вечеру. Я пыталась мысленно успокоиться и разложить по полочкам всё, что творилось в моей душе.
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я вернулась. В этом городе не изменилось ничего, но изменилась я сама, поэтому даже лица случайных прохожих стали роднее, ближе, знакомее. Хотелось узнать судьбу каждого горожанина, спросить об их делах, выслушать их истории.
Мне было интересно всё.
За прошедшую неделю случилось многое. Его величество Роффе, мой кузен, сделал мне предложение, от которого я не посмела отказаться, поэтому теперь ношу помолвочный перстень нашей семьи. В тот же день я узнала, что была обещана отцом другому мужчине – демону из Рагная, ас-алердину, что на их языке означало «первому наследнику». Но и ему, и мне эта помолвка была навязана против воли, поэтому мы собирались её расторгнуть.
Но что теперь? Я не знаю, жив ли Ямин. Он бросился на помощь Тамиму, и теперь я была в пугающем неведении о судьбе этих двоих. Даже монтри с новостями не спешит.
Чудилось, что весь мир против меня. Горячо любимый старший брат, которого я последние шесть лет считала погибшим, оказался живее всех живых. Но увы, это не добавляет мне радости, ведь его жизнь висит на волоске. Его везут в закрытой карете, усыпленного, и отныне судьба наследника Абикарда в руках его величества Роффе.
И неужели замужество с ним такая уж большая цена за жизнь и свободу родного брата?
Наша процессия разделилась. Часть стражей вместе с пленными свернули в городскую тюрьму, а мы продолжили движение прямо. Я волновалась за Рика, но единственное, что могла сделать для его безопасности, это быть послушной.
Наконец, карета подкатила ко дворцу через кованые ворота. Роффе вышел и подал руку. Я ухватилась за неё, неотрывно глядя в глаза королю. У меня вырвался вопрос, суть которого всю дорогу не давала мне покоя:
– Значит, в прошлый раз Джули тебе всё рассказала, но ты не стал ловить нас, решив выследить?
– И узнать, с кем связан Фредерик, – кивнул Роффе. – Сейчас я знаю все имена. В дома мятежников отправлены отряды. Бежать некуда, моя дорогая Грета.
Руку отпустила, разочарованная ответом. Мне было больно знать о предательстве подруги, ведь я только начала верить в её преданность. Но разве я должна удивляться подобному? Здесь, в Абикарде, подлог, науськивание и доносы стали обычным делом. Как же мне хотелось все изменить.
– И не собиралась, – спрыгнув с подножки кареты, так и не воспользовавшись помощью нежеланного жениха, процедила я.
Пора мне перестать быть милой и добродушной Гретой, глупышкой, воспитанной в другой стране. Пора становиться хитрее, мудрее, изворотливее. Но смогу ли я? Айлина Кифая прививала мне добрые начала, но разве они помогут, когда все вокруг лгут и обманывают?
Мне навстречу, подхватив юбки, уже бежали фрейлины. Впереди всех – Сивилла. В темно-зеленом платье, которое прекрасно контрастировало со смоляными волосами и бледной кожей, и с отпечатком беспокойства на лице. Она внимательно осмотрела на меня, будто желая убедиться в целости и сохранности моего высочество. Мы встретились у подножия лестницы, и девушка присела в реверансе.
– Ваше высочество! Мы так волновались, – в её словах была лишь искренность, но сейчас, уязвленная предательством, я могла ответить лишь нейтральным кивком.
– Всё хорошо. – Я окинула взглядом двух своих других фрейлин, также присевших в реверансе. – Разговоры отложим на потом. У нас еще много дел по подготовке завтрашней церемонии. Но сначала ванна и ужин.
Девушки расступились, чтобы я поднялась по лестнице. Джули отводила взгляд, а я кипела злостью внутри, поэтому старалась не смотреть на неё лишний раз. Казалось, хотя бы одна фраза от неё – и я сорвусь, накричу, выскажу всё, что о ней думаю. Если бы она только держала язык за зубами, то мой брат бы не сидел сейчас в клетке, парализованный и обездвиженный, лишенный всего, в том числе воли и свободы.
Хотя несправедливо винить во всем её одну. Фредерик тоже хорош. Как он мог натравить на Тамима мантикор? Как он вообще может быть связан с ними? А что, если десять лет назад, когда свергли моего отца, все было не случайно? Что, если именно из-за его связи с мантикорами знать подняла бунт? Тогда моя семья не такая уж невинная. Многое произошло из-за них, в том числе и эти десять лет кровопролитных междоусобиц. А если… всё из-за Фредерика? Если отец взял его вину на себя?
На все эти вопросы сможет ответить только наследник, но если наше с Роффе соглашение сбудется, то ему сотрут память и правда канет в небытие. Но так ли нужна правда? Пожалуй, только для моего беспокойного нутра, но на самом деле всё это пустое по сравнению с сохранностью жизней. Правда… смешная, глупая иллюзия, которая на самом деле не является истинной. Да и мало что является истинной.
– Что было, пока я… отсутствовала? – спросила тихо у Сивиллы, пока мы направлялись в мои покои.
– Король велел никого не выпускать из дворца, – ответила фрейлина. – И… нас допросили. – На щеках Сив вспыхнул румянец. – Мы ведь ничего не знали, поэтому и не смогли дать никаких ответов. Я… очень переживала за вас, ваше высочество. Не исчезайте так бесследно.
Я даже остановилась, взглянув на Сивиллу серьезнее, чем когда-либо. Из-за своих переживаний о предательстве я совершенно забыла, что есть и другие люди, готовые встать за спиной и молча следовать за мной. Это заставило меня устыдиться собственных переживаний, поэтому я улыбнулась – на этот раз со всей искренностью, на которую была способна. Нельзя мерить каждого человека по одному сломанному лекалу.
– Я благодарна тебе за прямоту. Вчера случилось нечто непредвиденное… прости, я не смогла вас предупредить. Не могу обещать, что подобного больше не повторится, но постараюсь быть менее скрытной. Надеюсь, вы не сильно испугались?
Теперь я бросила взгляд на Ниллу и Джули. Вопрос был риторическим, и отвечать на него никто не спешил, лишь выдавили приободряющие улыбки.
– Ваше высочество, всё в порядке? – подрагивающим голосом спросила Нилла.
Она была еще таким ребенком… О ней хотелось заботиться. И все-таки она нашла в себе силы спросить у меня, не просто стояла позади, плыла по течению, а пыталась разобраться во всем не смотря на свои страхи. Именно поэтому я и приняла их с Сив. Именно они тогда прошли мое небольшое испытание, сказав правду.
Увы, я им всю правду раскрыть не могла. И не потому что не хотела, просто эта правда могла им навредить. Неведение – это защита.
– В полном. Я – счастливая невеста. Завтра моя свадьба… это повод улыбнуться, – я приподняла уголки губ и дотронулась до ручки двери своих покоев. – Оставьте меня ненадолго. Я приведу себя в порядок. Встретимся через час в малой столовой.
Едва фрейлины меня покинули, я вошла в свои покои и бросилась к бюро. Я достала из рукава пустые листы и активировала один из тайных шифров. Знаки тут же проявились, преобразуясь во второй экземпляр. Вот где он был все это время. Мы с Ямином могли забрать его еще в первый раз, если бы я только сразу догадалась. Фредерик опытнее меня, он сразу понял, что хранится в тайнике. И он знал отца и его приёмы куда лучше.
Нужно срочно связаться с Ямином.…
Я осеклась. Сердце пронзила стрела страха. А если с ним случилось самое ужасное? Нет-нет, я отказывалась думать, что его может уже не быть в этом мире. Он жив, жив! И никак иначе. И всё-таки я жаждала услышать подтверждение своих надежд, поэтому подхватила «шкатулку». Мироиз тут же отозвался на зов хозяйки и превратился в переговорный артефакт – крышечка отъехала и перевернулось дно с причудливым кристаллом, благодаря которому и осуществлялась связь.
– Тамим Сапфирокрылый, – шепнула я и с затаенным дыханием начала ожидать, когда демон ответит.
Но кристалл молчал. Я видела, что он активировался, ищет адресата, но так и не находит. Мироиз Тамима оставался глух. Это пугало. Путь от родительского поместья до Брошвиля занял по меньшей мере часов восемь, и за это время должно было хоть что-то проясниться. Если Тамим и Ямин вступили в бой с мантикорами, то всё уже должно было закончиться. Почему же мироиз молчит?
На глаза навернулись слезы. Я отказывалась верить в то, что с одним из демонов могло случиться нечто страшное. Но если связаться с Тамимом не удается… как насчет моего навязанного жениха?
Ямин… что же будет с его отцом, если я выйду замуж за другого? Неужели проклятие исполнится?
– Ямин Сереброкрылый, – шепнула в мироиз и с замиранием сердца ждала ответа.
Но то ли ас-алердин не пользовался новейшими разработками, то ли его артефакт также был отключен, потому что мироиз отвечал мне всё такой же тишиной. Вздохнув, я взяла шкатулку и прошла к софе. Тревога снедала меня.
– Я так волнуюсь, – пробормотала я. – Ямин, пожалуйста, если слышишь, ответь.
Мироиз мигнул и через мгновение в нем показалась довольная мордочка… монтри!
Едва не выронила артефакт из рук от неожиданности. Всмотрелась в объемное изображение маленького прохвоста, с облегчением осознавая, что хотя бы с ним всё в порядке, и дрожащим голосом спросила:
– Глеб! Где Ямин? Что с ним? А Тамим?
Я смутилась, что спросила о друге в последнюю очередь. Сердце не обманешь – за ас-алердина я подсознательно беспокоилась больше, именно его образ всплывал в моей голове чаще остальных.
Монтри попытался что-то сказать, но не смог – изображение пошло рябью, а после погасло. Я потрясла свой мироиз – но без толку, ничего не появлялось. В сердцах выругалась, выбросила артефакт на мягкую подушку кровати и обиженно сжала кулаки.
Дурацкая разработка! Недоделанная! Ну почему не работает?
Не выдержав, вновь бросилась к артефакту, но сколько бы ни пыталась достучаться до Ямина или Тамима – ничего не выходило. Надеялась, что Глеб объявится собственной персоной, пройдет по тропам, но Милославский явно не желал награждать меня своим присутствием. Пока злилась на князя, поняла, что есть еще один дорогой мне… не совсем человек. Демоница.
– Айлина Кифая Аметринокрылая, – произнесла я, и мироиз вспыхнул.
Через мгновение появилось лицо наставницы, выражавшее крайнюю степень изумления. Она явно не ожидала, что воспитанница свяжется с ней по демоническому артефакту. Собственно, и зачем было утруждаться письмами? Хотя письма – это особый ритуал, вряд ли мироизу удастся его когда-либо вытеснить.
– Грета, девочка моя! Что случилось? Как ты…
– Связалась по мироизу? Тамим обеспечил, – ответила я и наклонилась. – Скажи, у тебя есть какие-нибудь новости о нем и о Ямине Сереброкрылом?
– Ямине Сереброкрылом? – изумилась наставница и нахмурилась. Я прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнего. – Девочка моя, что у тебя происходит? При чем здесь ас-алердин Рагная?
Ох, как же долго объяснять… В своем письме я не упомянула о брачном соглашении. Я вообще старалась не волновать наставницу – мне и так, судя по её последнему письму, еще оплачивать маникюр… боюсь представить, если бы у неё от страха поседели или, того хуже, выпали бы волосы. Да я бы разорилась на зельях по восстановлению шевелюры!
Если без шуток, разориться я не боялась, а вот лишний раз потревожить любимую тетушку – да. Пусть у нас с ней нет общей крови, она была лишь лучшей подругой моей матери, но я её горячо любила. Она та, кто воспитала меня, и стала мне второй матерью.
– Грета! – теперь уже в голосе айлины Кифаи слышались не только переживание, но и гнев. – Живо рассказывай, что происходит, иначе…
В дверь постучали, и я тут же услышала тонкий голос Отилии. Поняв, что ни в коем случае нельзя раскрывать перед предательницей-горничной переговорный артефакт, я шепнула, дотронувшись до крышки мироиза:
– Мне пора. Узнай о нынешнем состоянии Тамима… Если хоть что-то станет известно, расскажи вечером. Я позвоню.
– Грета…
Дальнейшие ругательства, а последовали бы именно они, без сомнения, я уже не услышала, закрыв крышку шкатулки. Вернув её на прежнее место, открыла пришедшим горничным. С их помощью приняла душ, переоделась из вчерашнего платья и была готова к предстоящему раннему ужину.
Но оказалась совершенно не готова к встрече с Джули. Я не знала, как вести себя с бывшей подругой. Между нами образовалась пропасть. Сказала бы, что переживала по этому поводу, но… нет. Сейчас у меня возникли куда более насущные проблемы, чем сложные отношения с любовницей моего жениха.
Джули вошла в комнату неожиданно, без приглашения, словно победительница. Но я понимала, что такое её поведение скорее защита, нежели нападение. В глубине души она раскаивалась, но не хотела выпивать этот кубок вины одна, решила разделить его со мной… точнее, выплеснуть его на меня, чтобы самой не было так больно.
– Оставьте нас, – приказала я горничным и поднялась с пуфа, гордо подняв голову.
Адаез и Отилия, даже не переглядываясь, быстро покинули покои. Мы с Джули остались наедине, и эту звенящую тишину можно было даже услышать, настолько напряженными были наши взгляды и так сильно бились сердца. Когда-то моя лучшая подруга, сейчас же… я не знала, кто она. Годы разделили нас, а я, вернувшись, слепо поверила в то, что всё будет как прежде. Словно детскую наивную дружбу после десятилетней заморозки можно сохранить во взрослом возрасте.
Наивная… какая же я наивная!
Джули не пыталась начать разговор, поэтому я позволила ей быть ответчицей:
– Что же тебя привело ко мне без приглашения? Или уже вообразила себя хозяйкой дворца? Спешу разочаровать: рано. Пока предложение сделали мне, а тебе оставили лишь участь постельной грелки.
Сурово, да. Грубо и некрасиво. Но неужели я должно притворяться и лебезить, когда из-за неё моего брата едва не убили?
– Порой постельная грелка имеет больше прав, чем законная жена. Я хотя бы вольна в своих решениях, – прищурилась Джули.
– Ты права, – вынужденно согласилась я и Джули собиралась что-то добавить, но я её предостерегла: – Довольно этого пустого яда. Мы достаточно боли причинили друг другу, самое время остановиться. Лучше скажи… почему? Ты ведь обещала быть моей фрейлиной с самого детства.
Джули дернулась, как от пощечины, и сделала полшага ко мне, готовясь к обороне. Неужели я надеялась, что она извинится? Нет, я слишком плохо знала нынешнюю Джули.
– Это вы первой нарушили наш договор, – вскинулась фрейлина и сжала кулон на своей шее, будто он мог придать ей сил. – Это вы бросили меня в загнивающем Абикарде. Поэтому даже не смейте перекладывать вину на меня. Я лишь выживала в тех обстоятельствах, в которых вы меня оставили, ваше высочество.
Титул она выплюнула, словно он был грязным, вонючим, противным. Ну ничего, скоро он сменится на «ваше величество» и, может, его ей будет произносить приятнее? Ведь этот же титул носит и её любовник!
– Отец усадил меня на корабль без моего согласия, – напомнила я. – Все случилось слишком быстро. Тогда, десять лет назад, он думал, что не сможет отбить штурм. Мне было восемь. Я не могла…
– Пустые оправдания. Ты не забрала меня с собой.
– Я была ребенком…
– Ты им и остаешься! У тебя было достаточно времени, чтобы узнать, как там моя семья, что со мной случилось, как я жила все это время…
– Я писала тебе письма. Ты не ответила ни на одно!
– А что я должна была тебе отвечать? Как мне здесь плохо, как умер мой брат, защищая его величество, твоего отца? Как погиб мой отец, пытаясь вызволить твою семью из заточения? Ты и твоя семья уничтожила всех мужчин в моей жизни! А ты и не думала помогать. Ты должна была сама всё узнать, сама помочь. А твои письма… лишь раздражали. Ты была там. В сытости, обогретая, без страха, что в любой момент тебя могут отправить на плаху. В эти моменты я ненавидела тебя, Грета, так жгуче, что это выжигало всё внутри меня. Не я предала тебя… это ты вынудила меня это сделать.
Я? Как удобно обвинять в низости и порочности собственного ума кого-то другого.
Мне было жаль Джули. Картинки её детства и юности так и стояли перед глазами. Ей действительно удалось вылить на меня часть вины из этого проклятого бокала… и теперь я ощущала груз ответственности. Я действительно ребенок. И сделала слишком мало для неё.
Однако одно я поняла: мои письма все-таки доходили. Она могла хотя бы ответить мне. Если бы знала, я бы помогла. Но как же часто гордость и обида рушат отношения, жизни, стирают из памяти всё хорошее, оставляя лишь негатив.
– Я действительно могла быть дотошнее в письмах к тебе, достучаться до твоего сердце, но не смогла, да и не знала, как всё обстоит. Возможно, я проявила трусость и малодушие, когда хотела перевернуть страницу своей жизни под названием Абикард, но я исправляюсь. Я беру на себя ответственность. Так и ты возьми ответственность за свои нынешние поступки, а не ищи причины в прошлом, – я видела, насколько Джули не согласна с моими словами, как она хочет возразить, как сжимает руки, поэтому я решила отступить: – К тому же я не виновата в том, что здесь происходило. Виноваты те люди, которые пытались захватить власть…
– Так ли святы твои родственники? Не идеализируй их! Они причинили слишком много боли Абикарду и мне в частности. Ты ненавидишь Роффе, но на самом деле он – хороший человек. Он спасает Абикард, как может, всеми силами, даже готов взять тебя, – последнее она выплюнула, её голос нарастал с каждым словом, – в жены, лишь бы спасти это гребаное королевство!
Джули кричала. Вены на её шее вздулись, а цепочка с кулоном-луной, за который она тянула, казалось, сейчас порвется. Я во все глаза смотрела на свою подругу и не могла понять: как же я могла так ошибаться? И действительно ли я ошибалась? У каждого своя правда, своя истина, и теперь уже сложно найти правых и виноватых.
Но мне придется во всем этом разобраться.
– Мне жаль, что так вышло.
– Тебе жаль? Жаль?! – голос Джули предательски срывался, и слезы покатились из её глаз. – Не смей меня жалеть! Это мне тебя жаль. Ты так слепа. Не видишь истины. Не понимаешь, как тебе повезло! И этим ты меня бесишь еще больше. Я ведь хотела стать тебе подругой, честно хотела!
– Не нужно было становиться ею, нужно было ею остаться, – выделила я последнее. – Ты шпионила за мной.
– Ради твоего же блага. И блага всего Абикарда.
Кто же из нас прав? И существует ли правда в природе? Наверное, нет. Есть просто истории. У каждого они свои, каждый воспринимает их через призму собственных эмоций, умозаключений и опыта, и из этого делает выводы о правоте. На самом же деле есть только наши желания и возможности, наши жизненные ориентиры, исходя из которых мы и принимаем решения.
Она приняла своё. Я – своё. Нам с Джули Пастворт не по пути.
– Ты любишь его, – тихо произнесла я. – Роффе. Так выходи за него. Может, ты сможешь выпросить у короля милость за меня.
Джули стушевалась и отчего-то начала издалека, словно оправдываясь за свои чувства, тихо и спокойно, будто и не было всплеска эмоций:
– Роффе спас мою семью от голода и нищеты. Семнадцатилетней девочкой я пришла сюда, моля о помощи, и Роффе дал мне её, обогрев и приютив, дав возможность нормально существовать моей матери. Что ты понимаешь в жизни, Грета? Ты просидела за пазухой подруги своей матери, оберегаемая, лелеемая. Так что не смей меня обвинять. Не смей! И замужество мне не пророчь, ведь это не я родилась с красной магической отметиной, – он метнула взгляд на мои волосы, – так что народ признает легитимность исключительно твоего наследника. Не моего!
В глазах девушки застыли слезы отчаяния, как и в моих. Мое тело словно парализовало заклинанием, я не могла сдвинуться. Кажется, поняв, что ответа от меня так и не дождется, первая фрейлина поклонилась и вышла, гордо подняв голову. Цепочку она так и не порвала, и я была уверена в личности её дарителя – Роффе.
Ямин Сереброкрылый
Все тело молодого ас-алердина нестерпимо горело, но даже этому он сейчас радовался. Если чувствует боль, значит, жив. Он приподнялся на локтях и тут же застонал. Чьи-то руки уложили его обратно и знакомый голос произнес:
– Лежите, молодой господин, лежите. Вы еще слишком слабы.
Голос придворного целителя успокоил его. В руках Сефьяна он в безопасности. Вспышкой пронеслись последние воспоминания: усмешка Фредерика, прощание с абикардской принцессой, переход тропами, бой с мантикорами и ранение. Он помнил, как летел, думая, что уже не выживет.
– Грета, – выдохнул Ямин и на мгновение открыл глаза, – что с ней? Что с Тамимом и… моим отцом? Сколько прошло времени?
Если слишком много, то… он мог не успеть. Грета должна была выйти замуж… хотя, учитывая нынешнее положение дел, вряд ли она это сделает. Все-таки у неё есть брат, пусть и плененный. Наверняка она возле него и во дворец не возвращалась.
– Ваш отец жив… пока, – добавил Сефьян тихо, но ас-алердин прекрасно его услышал. – Тамим тоже, его спас подоспевший алердин Диндара. Об остальном не волнуйтесь, мой господин. Отдыхайте.
– Сефьян… где Глеб?
– Тут я, тут, – буркнул монтри и примостился на тумбочку рядом. – Сказали же, лежи, не трать силы.
Говорить и правда было сложно. Каждое слово давалось через боль. Но слишком много было вопросов в голове ас-алердина и слишком много тревог, в том числе за маленькую абикардскую принцессу. Она прочно поселилась в его мыслях и теперь не желала оттуда уходить.
– Глеб… расскажи обо всем.
– Да что тут рассказывать-то? Абикардский говнюк, то бишь их законный наследник, наслал мантикор на Тамима, потому что тот нес сферу с доказательствами его причастности к темной магии. Ты ринулся спасать…
– Ближе к сути, – рыкнул Ямин и прикрыл глаза от боли. – Сколько прошло времени?
– Не больше суток, – отмахнулся Глеб. – И вообще не перебивай меня. Ты теперь мне жизнью обязан. Я ведь вовремя успел привести айлина Ансара, который спас вас двоих. Иначе бы всё – не было бы наследника у Рагная.
Как же много он болтает… Ямин бы поморщился от излишней словоохотливости монтри, но даже на это не было сил. Он просто решил терпеливо ждать продолжения рассказа.
– А он как проснулся – ни словом о своем великолепном спасителе! То есть обо мне. «Как там Глебушка? Что с моим Глебушкой? Как я ему благодарен, любимый мой, родненький князюшка», – изрек желанные фразы монтри. – Так нет же, как проснулся, все речи о принцессе. А она, между прочим, не ровен час замуж выйдет…
Ас-алердин распахнул глаза и все-таки приподнялся на локтях. На этот раз даже Сефьян его останавливать не стал, хмуро следя за изменениями на лице наследника. Ямин прищурился и, превозмогая боль, переспросил:
– Замуж?
– Замуж, замуж. Я захаживал тропами в Брошвиль… Фредерика держат под стражей и собираются казнить, а Грета выходит замуж за его величество Роффе.
– Нет, – выдохнул Ямин, осознав весь ужас ситуации. – Грета… она не может. Ей угрожает опасность.
– Ты хотел сказать твоему отцу?
Ас-алердин поднялся на ноги. Голова раскалывалась от боли, тело ломило. Он смог сделать лишь шаг перед тем, как вновь потерял сознание. И последней мыслью был страх, что он не успеет!