…
Так началась череда непростых дней.
Снова и снова я лишала себя обеда и носила еду пленнику. Но он только окидывал меня прожигающим душу взглядом. А потом вовсе опускал голову, переставая реагировать, будто меня не было в камере. Если я всё же пыталась протянуть тарелку, то ирбис грубо отбрасывал её – печёная репа неизменно оказывалась на полу.
Там она сиротливо лежала, оледеневшая от холода. Даже мыши её не ели – словно звериным инстинктом чувствовали в Дейваре опасного хищника и не рисковали приближаться к его камере.
Но для меня подобное было роскошью. Я была обязана разбить лёд между нами. Любым способом. Раз с едой не получалось, то я пыталась завести разговор – но получала в ответ лишь холодный пристальный взгляд – такой, словно ирбис хотел проникнуть в мою голову и понять – какие цели я преследую.
И на вопросы не отвечал, будто говорить со мной было для него равносильно беседе с неразумной молью. Тишина, что повисала в такие моменты, меня страшила – она нашёптывала вкрадчивым голосом демона, который нет-нет, да выглядывал из полированных влажных камней, которыми был выложен пол темницы.
“Ничего не получится, Элиза, – твердил демон отражений. – Ты не сдвигаешься с мёртвой точки. Просто возьми из хранилища меч и пронзи его гнилое сердце – разом всех осчастливишь. Или хотя бы готовь план побега, пока не стала жертвой резни”.
Чтобы заглушить этот дурацкий голос, я, как могла, разговаривала ирбисом. Задавала вопросы, чтобы наладить связь (это мне Тия подсказала). Дейвар неизменно молчал, и это превращалось в глупый сбивчивый монолог:
“Как ваше самочувствие, господин ирбис? …подозреваю не очень? Вижу, что не очень… Наверное, и спать неудобно. Я могу придумать что-то с подушкой, но… Вы, наверное, её порвёте в клочки. Но если нет – то кивните. Хм… Не киваете. Так я и думала. Кстати, на улице сегодня такая вьюга – аж с ног сбивает. Смотрительница говорит, это святая Ньяра злится, что не все её заветы соблюдают. Но по мне – это глупость, по заветам Ньяра желает всем добра, даже преступникам, с чего бы ей тревожить людей. Ой… А в кого вы верите?”
– Это такая изощрённая пытка? – хрипло предположил ирбис на третий день, когда я снова с порога начала рассказывать про погоду. – Лучше позови своих дружков. Пусть прихватят хлысты и гвозди. Позже и они всё это опробуют на собственной шкуре. А вот заговорить тебя до смерти будет проблематично. Может, пытка молчанием тебе пойдёт больше?
Это был самый длинный его монолог за всё время, так что я даже онемела на мгновение. Обрадовалась, потом ещё раз прокрутила в голове то, что сказал Дейвар, и вежливо спросила:
– А можно обойтись совсем без пыток?
– Можно, – задумчиво сказал ирбис.
– А без смерти? Без смерти – можно? – попытала я удачу.
Дейвар не ответил, только обжёг взглядом.
На этом наш разговор был окончен.
Но я порадовалась даже такому успеху. И стала перебирать в уме варианты, что ещё можно сделать. Прежде всего мне хотелось позаботиться о ранах пленника.
Из-за антимагических кандалов они заживали плохо – особенно на ладонях. Хотя Дейвар (в уме я пыталась называть его по имени) вёл себя так, будто он и в сырой холодной камере остаётся королём мира – на самом деле страдал от сильной боли. Я угадывала это по состоянию его мощного тела. На висках и упрямом лбу блестела испарина, у глаз темнели круги, а его пальцы непроизвольно подрагивали. Было похоже, что у мужчины лихорадка – всё из-за воспалившихся ран.
Поэтому на четвёртый день я раздобыла лечебную мазь и воду, чтобы промыть его раны – но стоило мне приблизиться к ирбису, как он вскинул взгляд и произнёс:
– Ещё шаг – и ты умрёшь, птичка.
Тон у него был такой – что я сразу поверила – так и случится.
И не рискнула подойти.
Потом он повторял эти слова каждый раз, когда я собиралась приблизиться.
Я даже запомнила тут прямоугольный камень на полу, где начинало звучать это предупреждение. Это был камень – до края которой он мог дотянуться.
Я мысленно нарекла его “границей”, и решила для себя, что моя задача – сдвинуть её ближе. Но в итоге за следующие дни не продвинулась и на миллиметр – только теперь на границе сгрудились вещи: плед, деревянная миска с водой, кристалл для очищения, мазь от ран, чистая ткань для перевязки и засохшая уже булочка – та самая, которую дала мне повариха.
Каждая из этих вещей для меня была маленьким сокровищем.
Миску я вырезала и засмолила сама – мне подсказывала Тия – её мама раньше делала такие. Плед был у меня единственный и теперь я спала в тулупе, чтобы не окоченеть от холода. Мазь от ран отдал Янтар – верно решил, что я прошу для себя, а освежающий тело кристалл я выпросила у Фаиры – она поделилась им в обмен на то, что я помою за неё окна в правом крыле. Я драила их всю ночь, радуясь, что сестра вообще пошла навстречу.
Но для Дейвара все эти вещи были мусором, который не стоили его внимания.
С каждым днём я всё отчётливее осознавала – он знает, что здесь ненадолго. И что все, кто живёт в храме – обречены. Он и на меня смотрел, как на мертвеца, который зачем-то продолжает дёргаться, хотя давно уже можно просто лечь и расслабиться в ожидании конца.
С момента, как я вошла в камеру Дейвара, прошла почти неделя. А между тем сон о нападении на обитель продолжал сниться мне каждую ночь.
В нём почти ничего не менялось. Почти…
И это “почти” заключалось в малюсеньком нюансе…