*** Элиза
– Ох, Элиза… Ты серьёзно хочешь поговорить с тем ирбисом, которого привезли три дня назад?! Ты совсем ненормальная? Кто ж тебя пустит в темницу? А если разрешат – это будет ещё хуже! Да я бы в обморок упала только от его вида! Они страшные! Уродливые! – шептала маленькая Тия, натягивая одеяло повыше. Её волчьи уши испуганно прижались в человеческой голове, и хоть хвоста я не видела, но уверена – он тоже поджался.
– Ну не знаю… Он показался мне скорее красивым, – ответила я, снимая со швабры грязную тряпку.
“Пугающе красивым”, – добавила в уме.
– Ни за что не поверю! Они воплощение кошмара!
– Тебе и мышь покажи – в обморок хлопнешься, – заметила я, полоская тряпку в ведре. Потом насадила её на деревянную швабру и с нажимом провела по полу. Протянула вдоль ряда коек с пациентами, собирая пыль.
Через окна проникал дневной свет. Запах мяты от лекарств смешивался с неизменным гнилостным запахом болезни. Тишину разбивало дыхание пациентов и редкие высказывания Тии.
Здесь была палата для сложных пациентов.
Многие из местных молча смотрели в окно, не реагируя на окружающий мир. Другие почти всегда спали или отвечали односложно. Но Тия была иной. Разговорчивой, хотя и очень пугливой. Одним словом – ребёнок. Ей было от силы десять. И она застряла в частичной трансформации.
– Конечно, упаду! – тут же вскинулась Тия, и её волчьи уши встали торчком, а в глазах заблестели испуганные слёзы. – Мыши – переносчики чумы! А ещё скверны. Знаешь, как опасна скверна? Сначала заболеешь – не заметишь, а когда поймёшь – поздно будет. Она уже высушит твою душу. Эмоций не останется, будешь как сухой колодец. И тогда обратишься в зверя, и зверь будет чёрный как ночь. Кинешься на тех, кто рядом. Загрызёшь родных и даже не заплачешь.
– А чего плачешь ты?
– Не знаю, – утёрла слёзы Тия и громко всхлипнула. Печально посмотрела на меня волчьими глазами. Чёрный зрачок окружала рыжеватая радужка.
– Вспомнила что-то? – спросила я, отставляя швабру к стене и присаживаясь на её кровать.
– Нет… – девочка помотала ушастой головой.
Дело в том, что у Тии почти не было памяти о прошлом. И не только о давнем, но даже меня она забывала, стоило не зайти пару дней. А сейчас – запомнила, всё же я заходила очень часто. Она была немного странной – порой даже страннее меня. Всего боялась. Вот и сейчас вдруг уставилась куда-то мне за спину и задрожала, будто увидела взведённый, направленный на неё арбалет.
Я обернулась на окно… По раме полз паук. Самый обычный, тот, что ловит мелких насекомых.
– О нет, – гробовым голосом прошептала Тия.
Вздохнув, я подошла и подставила руку. Паук осторожно коснулся моей ладони ногой, а потом переполз.
– Видишь, не кусается, – сказала я.
– Он может переносить скверну, – затравленно шепнула девочка, натягивая на себя одеяло.
Я пожала плечами. Отошла и ссадила паучка подальше. Ему же безопаснее.
– Ты не боишься, – обиженно заявила Тия, насупившись, – потому что ты ведьма. Злая ведьма, вот почему!
– Хм… – задумалась я.
Возразить было нечего.
Я снова взялась за швабру, чтобы домыть дальнюю часть палаты.
– Нет, подожди… – забормотала вдруг Тия, голос её задрожал, волчьи уши вздрогнули, а большие глаза снова наполнились слезами. – Я… ты ведь не обиделась? Ты ещё придёшь? – она было потянула в мою сторону тонкую руку с когтистыми пальцами, но потом быстро спрятала её под одеяло. Закусила губу.
Её острый подбородок задрожал.
Тия смотрела на меня глазами, полными страха, словно её мог сломать любой громкий звук.
Совсем ещё ребёнок.
Где её родственники? Бросили? … как и мои бросили меня?
– Приду, не волнуйся, – сказала я как можно более успокаивающе. И улыбнулась, насколько умела.
***
Фаира стояла у дверей палаты и в очередной раз наблюдала картину, от которой кровь стыла в жилах.
Элиза сидела на кровати девочки, застрявшей в частичной трансформации, и разговаривала с ней…
Три года назад отец Тиары – высокородный оборотень-волк – заразился болезнью ледяной пустоши – скверной. Сойдя с ума, он напал на собственную семью. Выжила только его дочь… Вот только из-за шока и травм она впала в глубокую кому и так и не пришла в себя.
Сейчас глаза Тии были закрыты, маленький бледный рот не шевелился, и тем более жутко было то, что Элиза делала паузы, будто ей отвечали, и кивала, словно реагируя на слова. А потом и вовсе встала, подошла к окну, взяла паука и перенесла… И снова ответила спящей недвижимой Тие, будто они вели диалог.
– Одним словом – безумица, – пробормотала Фаира. И, передёрнув плечами, вошла в палату.
– Сестра! – встрепенулась Элиза, вскинув взгляд.
– Я видела, как ты прохлаждалась, – сразу объявила Фаира, скрестив руки, – а если бы старшая зашла?
– Я только на секунду присела. Поговорить… – тут же начала оправдываться безумица.
“И ведь искренне верит, что с кем-то беседует. Взгляд прямой и чистый. Не бывает таких глаз у тех, кто лжёт”, – неодобрительно решила Фаира. Но всё же вслух сказала, не скрывая сарказма:
– Ну да… по-го-во-рить… – и многозначительно посмотрела на спящую Тию. А потом снова на Элизу, которая невинно хлопала пушистыми ресницами. Если не знать, можно подумать, что сама доброта. А между тем в прошлом она делала худшее – управляла людьми силой крови, заставляя их совершать ужасные вещи. По крайней мере, так Фаира слышала.
Служительница неприязненно скривила губы, но потом напомнила себе, зачем пришла и попыталась примиряюще улыбнуться. Осторожно спросила:
– Элиза… ты говорила старшей про бинты? Ну… то, что я отдала их тебе на стирку?
– Нет, – ответила девушка. И снова этот чистый взгляд. Она правда не понимает?
– А можешь и дальше не говорить?
– Хорошо, – простой ответ.
“А ведь могла бы что-то потребовать за своё молчание, – раздражённо подумала служительница. – Особенно за то, что видела нас с Янтаром. За подобное старшая высекла бы меня до крови… если бы он не вступился, конечно. Но Ян бы этого не сделал. Ведь тогда ему пришлось бы признать меня и взять в жёны. А уж этого я от него не жду… “
Печаль кольнула сердце.
Оборотни-волки признают только истинные пары. А Фаира истинной ему не была. И никому не была. Её целебная магия была довольно слабой, а те люди, кто становятся истинными для оборотней – почти всегда носители сильного дара.
Поэтому Фаира знала горькую правду – она для Янтара развлечение на срок, пока он выздоравливает здесь. А потом даже имя её забудет.
Но не успела она порадоваться простоте безумицы, как девушка вдруг сказала:
– Я тоже хочу попросить тебя кое о чём, сестра Фаира…
– О чём? – насторожилась та.
– Тебя ведь поставили носить еду пленному?
Служительница с подозрением вскинула бровь.
– Откуда знаешь?
– Тия сказала, – ответила Элиза, глядя прямо.
От этого её пронизывающего взгляда у служительницы волоски на шее встали дыбом.
– Ну да, конечно, – пробормотала Фаира, потерев шею. – И что ты хочешь?
– Я хочу ходить в темницу вместо тебя. Носить еду ирбису.
Вот это было и правда неожиданно.
– Зачем тебе это?
Элиза наклонила голову, на миг поймав глазами луч солнца, падающий из окна. И её голубая радужка будто засветились изнутри. Голос её звучал мелодично и мягко:
– Чтобы искупить вину… Я хочу быть полезной.
Первый порыв был отказаться. Но служительница прикусила язык.
На самом деле ей совсем не хотелось спускаться в темницу к этому монстру из пустоши и проверять, правда ли пристальный взгляд ирбиса способен заразить скверной.
Старшая наказала никому там не появляться, кроме Фаиры. Потому что считалось, что люди скверной не болеют – только оборотни. Но как говорила бабушка Фаиры, и волк раз в год может стать кроликом… Или человек – подхватить скверну.
Однако задание требовалось исполнять.
Раз в день носить еду – ничего сложного.
Но за три дня Фаира так и не решилась спуститься. Оборотень без еды может жить долго. Однако вечно откладывать это было нельзя…
Если бы Элиза не попросила, позже Фаира сама бы попыталась спихнуть на неё эту неблагодарную работу. Слишком жутко всё это… а ей хочется побольше побыть с Янтаром, пока он здесь.
Что плохого случится?
Барс крепко скован.
Элизе, как говорят, заблокировали магию…
Служительница провела ладонью по своим тёмным волосам, а потом кивнула.
– Хорошо. Но ты должна отплатить мне за доброту. За то, что я тебе это позволю, – осторожно начала она.
– Как? – и снова бесхитростный вопрос, будто не от девушки двадцати лет, а от ребёнка, которого легко можно обвести вокруг пальца.
“Это обманчиво”, – напомнила себе Фаира.
– Про меня старшей ни слова, – вслух сказала она, погрозив пальцем. – Если она тебя поймает, то я прикрывать не буду. Скажешь, что ты сама это придумала, а я знать не знаю.
– Но врать… это грех, – наклонила голову Элиза. – Язык может отсохнуть.
Ну и откуда она такая взялась, доверчивая?
– А ты не ври, – махнула рукой служительница. – Просто на всё лишнее не отвечай. Молчи или говори: “Я хотела как лучше”. Повторяй и повторяй. Это же правда?
– Да…
– Тогда договорились! Я сейчас на кухне сестёр предупрежу, возьмёшь у них в обед порцию для заключённого. И отнесёшь. Страже я тоже скажу, что ты меня подменишь. Там как раз друзья Янтара дежурят. Они не будут против. Главное близко к этому чудищу не подходи. И в глаза не смотри!
Элиза активно закивала.
Удивительно – в её светлом лице не было страха. Только радость.
“Безумица…“ – снова подумала Фаира, ощущая, как неприятно сжимается желудок. Качнув головой, она двинулась к выходу, как вдруг Элиза позвала:
– Фаира…
– Что? – служительница обернулась.
– Обещаю, я всё исправлю. Всё будет хорошо! И с тобой, и с ним.
– С кем? – нахмурилась Фаира. – С Янтаром?
– И с ним тоже, – кивнула девушка. – Я очень постараюсь – правда.
И снова этот взгляд. Открытое лицо.
Будто её слова – нормальны.
Фаира не стала ничего отвечать, только поскорее вышла в коридор. И сразу очертила у груди защитный круг – от зла. Невольно прошептала молитву. И только потом перевела дыхание.
“Да уж, – нервно подумала она. – С такими “сёстрами” верующим недолго стать”.