На кухне пахнет горячими булочками.
На тумбе
пустая тарелка с крошками.
С удовольствием съела б домашнюю булочку, с маслом!
– Я не могу закрыть воду.
Женщина
сжала в кулак узловатые пальцы,
крутит рукой.
– Краны такие тугие.
Думаешь, просто? Для меня все равно что подкову согнуть.
С этим чертовым краном мне нужен помощник —
какой-нибудь красавец-силач;
приходил бы сюда каждый день,
уж мы бы с ним покрутили!
Она подмигивает, хихикает,
ведет меня через кухню
по коридору,
затем в туалет,
а там ванна
вот-вот переполнится,
выльется на пол.
Выдергиваю пробку, закрываю кран.
Вода бурлит и уходит.
Моргает лампочка.
– Хотела постирать тюль.
Но знаешь, я его, пожалуй, выкину.
Лучше выкину, чем стирать.
Кому он нужен?
Гора тюлевых занавесок, не очень-то белых,
высится в раковине.
– Мне пора.
Я отступаю на пару шагов,
гляжу на входную дверь.
Женщина склоняет голову набок.
– Может, останешься?
Я накрою стол на двоих.
Вдруг у тебя дома нечего кушать?
– Что? Да нет, у меня дела, – хочу отказаться,
но не двигаюсь с места,
тело думает за меня:
денег нет, идти некуда…
Уйду – придется бродить под дождем.
Женщина улыбается,
мелкие желтые зубы, широкий рот.
Изучает мое лицо.
– Больно?
Я касаюсь обожженной щеки.
– Да, – говорю. – Немного.
Не очень-то похоже, что ей жалко меня, но она предлагает:
– У меня есть чем смазать. Сейчас найду…
Ковыляет обратно на кухню,
роется в шкафчике
и протягивает мне крем от солнца, 30-кратной защиты.
– То, что нужно?
Я читаю этикетку, улыбаюсь.
– Хм. Не совсем по погоде, пожалуй?
Она вдруг злится,
будто я ее обвиняю.
Желудок сжался от голода.
– А можно мне булочку?
– О, конечно,
ты, похоже, заходишь, когда голодна.
Она выдвигает стул.
– Садись.
Иди сюда, садись.