В своей менее выраженной и более часто встречающейся форме пиковые переживания можно назвать вдохновением. Состояние вдохновения дает позитивные эмоции, позволяет получать и плодотворные результаты. В состоянии вдохновения более целостно воспринимается мир, более глубоко и проникновенно, вовлекая интуицию. Например, один из санкт-петербургских психологов установил, что даже простое прослушивание стихов, переключение на поэтическое восприятие мира усиливает провидческие способности. Оказывается, когда люди читают стихи, у них как будто что-то пробуждается, очищаются какие-то важные каналы, связывающие душу человека со всем миром.
На сегодняшний момент все в большей степени развеиваются сомнения в том, что искусство, талант, вдохновение, интуиция, успешность в современном мире – это вещи, взаимодополняющие друг друга. Ведь искусство может служить чрезвычайно эффективным настройщиком, учителем человеческой души. Оно обучает ее самому главному – состоянию вдохновения. Это происходит и в те моменты, когда человек слушает по-настоящему гениальную, талантливую музыку, когда созерцает гениальные картины, на создание которых было потрачено много усилий, которые сами создавались в состоянии вдохновения, какого-то пика, взлета человеческого духа, победы, совершенства, и когда настраивается на восприятие любых проявлений человеческого мастерства. Всё это помогает взлететь, внутри себя прожить особые состояния.
Отчасти дело здесь может быть в том, что человек способен развиваться, подражая другим. Сегодня эта концепция получила дополнительное подтверждение в ходе изучения так называемых зеркальных нейронов. В мозге активируются те же самые клетки, как если бы человек сам выполнял те действия, за которыми он наблюдает. Однако сомнительно, что все можно свести к процессам прямого подражания. Сейчас очевидно, что людям доступны глубокие уровни эмпатии, контакта, проникновения. Когда человек видит, слушает, воспринимает мир особым образом, а обычно люди отучены от этого типа восприятия, тогда пробуждается вдохновение и включаются эмпатия, интуиция. Произведения искусства – парадные двери, порталы, ведущие в мир возможностей, раскрывающие потенциал человека, все его способности.
Среди ученых, кто всерьез одним из первых стал изучать эту роль искусства, можно отметить Карла Юнга. Благодаря его трудам язык искусства стал восприниматься как лекарство, необходимое для души современного человека, как язык целостности, язык важнейшей информации, которая должна восприниматься как руководство. Здесь мы не будем заострять внимание на сложных понятиях, введенных аналитической психологией Юнга: индивидуация, архетипы, коллективное бессознательное, символы, Самость. Но в целом, главное – когда мы настраиваемся на восприятие красоты, переживая, ощущая ее, идет процесс развития всей нашей целостности, индивидуальности, сопричастности к миру. И раскрываются крылья вдохновения, открываются каналы интуитивного знания.
Почему? Прежде всего, давайте обратим внимание на существенные различия между так называемыми первичными и вторичными процессами. Это различение было сделано еще Зигмундом Фрейдом и остается как значимое для современных исследователей. Вторичные процессы – то, что человек осознает, планирует, контролирует. Это некая упрощенная версия реальности, «карты мира», по которым обычно живут люди. Вторичные процессы ограничены самим типом социальной коммуникации, требующей однозначной интерпретации знаков.
Чтобы понять ограничения вторичных процессов, можно привести в пример сновидения. Смысл сновидений с трудом поддается нашему пониманию. С точки зрения сознания, в мире сновидений все становится неоднозначным, запутанным, нерациональным. Если и есть в этом мире сновидческих грез какой-нибудь смысл, то воспринимается он только как отдаленные намеки, ассоциации, аналогии, скрытые метафоры, смешения. Зачем такая игра человеку, науке, стремящейся к ясности и очевидности?
Как уже говорилось, первым ввел понятие первичных процессов Зигмунд Фрейд, но он считал их более примитивными по сравнению с сознанием. Действительно, на языке первичных процессов говорят симптомы, болезни, иррациональные страхи.
Для Карла Юнга первичные процессы стали не только симптомами и аффектами бессознательного, но интегрирующим в целостность языком искусства, музыки, поэзии, живописи. Символы первичных процессов выражают то, что выходит за рамки ограниченного круга восприятий, позволяют передать невыразимую простыми знаковыми средствами мудрость целого. Можно сказать, что в первичных процессах заключается тайна интуиции, творческих озарений, способ ведания самой жизни в ее наполненности бытием.
Системный аналитик Грегори Бейтсон, отмечал, что «простая целенаправленная рациональность, не поддержанная такими феноменами, как искусство, религия, сновидения и т. п., неизбежно патогенна и разрушает жизнь. Ее вирулентность возникает главным образом из того обстоятельства, что жизнь зависит от взаимосвязанных петель обуславливания, в то время как сознание может видеть только дуги таких петель, настолько короткие, насколько этого требует человеческая цель»25.
Сознание, с точки зрения Бейтсона, которое не имеет поддержки бессознательного или первичного процесса, всегда должно тяготеть к ненависти, и не только потому, что уничтожить «того парня» весьма здравая мысль, но и по более глубоким причинам. Видя только дуги петель, индивидуум постоянно удивляется и неизбежно озлобляется, когда его тупоумные деяния возвращаются к нему как бедствия.
У сердца, или бессознательного, есть собственные рассуждения, о которых рассудок не имеет ни малейшего понятия. Эти алгоритмы сердца, с точки зрения Бейтсона, закодированы и организованы способом, тотально отличным от алгоритмов языка, такой доступ открывается, например, в сновидениях, искусстве, религии.
Искусство учит воспринимать мир по-настоящему, ближе к реальности первичных процессов, ближе к реальности мира. То есть чувствовать то, что обычно скрывается за ограничениями знаков и стереотипов. Искусство учит существовать на границе первичных и вторичных процессов, синтезируя их в непостижимую целостность.
Но бесполезно подходить к произведениям искусства с обычным, мирским способом восприятия. Этот обыденный способ видения мира, как его назвал Артур Дейкман – «объектный режим», не позволяет почувствовать целостность и сложность, скрытую гармонию связей и отношений.
Такое упрощенное, можно сказать, стереотипное видение мира функционально в том плане, что оно экономит ресурсы восприятия, делает мир понятным и социально согласованным. В то же время оно как бы велит нам не смотреть глубоко и проникновенно, ничего не знать лишнего о важных вещах, имеющих сложную природу. В усиленном виде стереотипное восприятие – психология городского жителя, который перегружен информационными сигналами. К сожалению, из-за этой информационной перегруженности (стереотипизация мира – одна из форм психологической защиты) мы отвыкаем смотреть глубоко, устанавливать контакт, прислушиваться к интуиции.
Представьте себе, что вы находитесь в картинной галерее. Отстояли очередь, например, в Эрмитаж, зашли в этот музей, и теперь нужно быстро просмотреть как можно больше экспозиций. В конце концов, такое времяпровождение может закончиться головной болью. Многие психологически устанут, и их эстетическое начало не получит подходящей ему «пищи», «божественной сомы» вдохновения.
А было бы более полезно задержаться возле заинтересовавшей вас картины. Потому что когда человек внимает, не торопясь и спокойно ожидая, тогда он может выйти за упрощенные формы поверхностного схематичного восприятия. Перед созерцающим вдруг открывается нечто более глубокое, то непередаваемое словами, простыми знаковыми средствами, что можно назвать психологической атмосферой, энергией, какое-то живое и целостное восприятие мира, когда мир видимой реальности наполняется незримыми формами и связями. Отчетливо начинают ощущаться общее настроение, «подводные» течения энергии, цвета, формы. И чем дольше вы смотрите, тем больше открывается вам этой глубины и целостности.
Талантливые художники передают через специальные изобразительные средства свои необычные способы восприятия, как бы помогая войти в них, и в этом заключается особая магия искусства – разрывать сковывающую силу стереотипов, заново обновляя восприятие, подобно мифическим героям Джозефа Кэмпбелла, возвращая застывающим формам ума гибкость и многозначность первичных процессов.
К сожалению, наша современная индустрия развлечений, да и образовательная культура приучают людей скользить по поверхности. Быстрее, больше поглотить материала, информации, знаний. Непонятно только, для чего нужно такое количество информации, нагромождений фактов, не синтезированных вдохновением. И психика современного человека защищается от такого хаоса и переизбытка информации.
В то же время есть другая возможность больше видеть, слышать, предчувствовать, но для этого следует уметь остановиться и настроиться на глубокий контакт и в таком контакте, как говорил Уильям Блэйк, увидеть вечность и бесконечность в одном мгновении.
Эта торжествующая сила восприятия незримо присутствует практически в каждой талантливой стихотворной строчке, музыке, живописи, танцевальном движении. Смысл такого глубокого проникновенного контакта пытался понять и передать Константин Бальмонт – русский поэт Серебряного века:
«Я откроюсь тебе в неожиданный миг,
И никто не узнает об этом,
Но в душе у тебя загорится родник,
Озаренный негаснущим светом.
Я откроюсь тебе в неожиданный миг…»
Современная культура – во многом массовая культура, уводящая от глубины к шуму повседневности, эрзац продуктов, как писал Бодрияр, культура соблазна, гиперреальности, соборов потребления и неизбежного разочарования. Таковы мы, современные люди, пытающиеся восстановить контакт с чем-то очень важным, энергетийным, раскрывающим крылья способностей и талантов.
Совершенно другой тип восприятия мира характерен для состояния вдохновения. Я хочу обратить ваше внимание на современные исследования малоизвестной, таинственной связи времени и восприятия. Когда мы воспринимаем мир как необычный, свежим взглядом, как дети, которые впервые смотрят на что-то, течение времени для нас замедляется. Наоборот, привычность и стереотипность как бы сжимают психологическое время. Это печально, но так с возрастом все больше сжимается «шагреневая кожа» психологического времени. Как показывают социологические опросы, все, начиная со студентов, чувствуют это. Большинство людей начинают замечать ускорение времени ближе к тридцати годам26.
Отметим пока, что когда исчезает новизна и свежесть восприятия, все кажется знакомым и привычным, тогда время психологическое течет очень быстро. И в результате человек не успевает ничего, что мог бы сделать.
А вот когда вы выходите за рамки обыденного, стереотипного восприятия, когда вы входите в эту глубину, тогда время начинает идти медленнее, его запасы у вас увеличиваются. И это вы можете обнаружить по простым феноменам. В незнакомой местности кажется сначала, что как будто времени стало больше. Столько событий происходит за небольшой промежуток. Потом потихонечку все исчезает куда-то. Новое становится привычным. Самое простое «злое волшебство», которое происходит с человеком.
Современный человек живет в очень сжатом, быстро несущемся времени. И это делает его неспособным улавливать какие-то тонкости, наслаждаться жизнью. И на самом деле ресурсы времени в стрессе и напряжении ограничены. Парадоксально, но вместо того, чтобы спешить, было бы лучше ввести себя в состояние созерцания, тогда времени на все – для мыслей, ощущений, чувств, обработки информации – станет как бы больше. Поэтому когда вы не спешите, находите время, чтобы остановиться и глубже воспринимать, вчувствоваться, установить контакт, вы получаете дополнительный «бонус» – ресурсы времени. Волшебство новизны и глубины восприятия.
На эффекты замедления времени в особых состояниях обращают внимание многие спортсмены, достигшие мастерства. Об этом времени говорят как о нахождении в «зоне»27. «Создается впечатление, что время необъяснимо замедляется, как будто все вокруг начинает двигаться в замедленном темпе. Кажется, что у меня сколько угодно времени, я могу наблюдать, как ресиверы бегут по своим маршрутам… Я точно знаю, как мощно и быстро движутся эти парни, но все их движения кажутся мне похожими на танец или замедленное кино». «Если ты бежишь сотку правильно… эти 10 секунд растягиваются в 60».
Схожие эффекты замедления времени характерны для сновидений, их ближайшего «родственника» – художественного творчества, сверхвнимания, восприятия и переработки больших потоков информации, сообщает ученый Стив Тейлор.
Искусство обучает важным вещам. С одной стороны, выходить за рамки ограниченного, стереотипного восприятия к прямому контакту с первичными процессами. С другой стороны – пробуждать интуицию, ощущать целостность мира и устанавливать отношения именно с глубиной, а не поверхностью. И третье, что важно, у вас появляются ресурсы времени. Философ Пауль Тиллих определил такие моменты насыщенного времени, в соответствии с древнегреческими представлениями, как Кайрос.
В Древней Греции существовало несколько понятий, передающих контакт со Священным. Теменос – место встречи с богами и Кайрос – особый благоприятный момент удачи, особый момент полноты времени, время, как писал Пауль Тиллих, исполненное смысла. Только для абстрактного, отстраненного ума время является всего лишь пустой формой, способной вместить любое содержание. «Но для того, кто осознает динамический творческий характер жизни, время насыщено напряжениями, чревато возможностями, оно обладает качественным характером и преисполнено смысла»28. В эти мгновения окружающий мир, Вселенная как бы благоприятствуют нашим намерениям, идущим из глубины интуитивной мудрости, открывая «зеленую дорогу» счастливым совпадениям, получившим название «синхронизмы».
Глубокий контакт с произведениями искусства, их сжатой, потенцированной энергией – это самый, может быть, простой и доступный для всех способ обрести крылья вдохновения, опыт пиковых переживаний. Известный ученый, исследователь гипнотических состояний Л.П. Гримак считает, что «всякое произведение искусства, красота которого родилась в состоянии творческого экстаза, бывает навечно отмечена особой аурой», воздействует на каждого, кто с ним непосредственно соприкасается»29.
Но как уже обсуждалось, важно не просто смотреть, слушать, ощущать, важно выйти из обыденного, повседневного режима восприятия.
Интереснейшие эксперименты по способности высочайших произведений искусства (картин художников, классической музыки в исполнении гениальных исполнителей) обучать высшим творческим состояниям были проведены в конце двадцатого века советским психологом, гипнотизером Владимиром Райковым30.
Как считает Райков, состояние сверхвосприятия, сверхсознания легче возникает при соприкосновении с каким-нибудь по-настоящему великим произведением (Рафаэля, Леонардо да Винчи, Рембрандта).
«Человек, созерцая картину, начинает чувствовать какое-то удивительное состояние “духовного тепла и благорасположения”. Эта реакция при лицезрении прекрасных картин происходит как инсайт, как озарение, как какое-то внутренне очень приятное и радостное ощущение, так вам нужное и так для вас близкое… Возникает какое-то удивительно странное ощущение, как будто вы мгновенно и сразу, каким-то непонятным образом стали вдруг за несколько минут и душевно богаче и внутренне наполненнее и почему-то лучше…
…Лучшие художники и музыканты в той или иной степени всегда чувствовали это. Они как бы иллюстрировали это своим творчеством и создавали мироощущение, вызывающее замечательное чувство благожелательности, просветленной доброты и любви к людям и жизни. Они показывали, что именно это путь наилучший и единственный, зовущий и к совершенству, и к спасению, к вневременному и вечному» 31.
В исследованиях Райкова по мобилизации творческой активности участвовало 25 студентов различных московских вузов. Им предлагалось находиться в пассивном состоянии релаксации и слушать классическую музыку. Слушали произведения Бетховена, Шопена в исполнении Сергея Рахманинова, Иосифа Гофмана, Артура Рубинштейна, Владимира Горовица. Как результат эксперимента, испытуемые открывали новые возможности восприятия, начинали видеть все в новом свете. Многие испытуемые подчеркивали, что уже после двух таких сеансов начинали переживать удивительное ощущение «замечательности», «гармоничности» и «позитивности» окружающего мира и желание что-то делать, как-то воплотить эти творческие ощущения нового восприятия.
Здесь мы приводим выдержки из самоотчетов студентов, участвовавших в эксперименте Райкова, отмечая элементы, характерные для пиковых переживаний.
Костюкова О. (апрель 1997 г.)
«После второго сеанса. Сейчас – ощущение свежести, легкости, как в горах, как будто дышала горным воздухом. Такое ощущение однажды было – много-много синего неба и чистого воздуха. После прошлого сеанса, вечером, когда закрывала глаза, появлялись удивительно четкие картинки – цветы, но не живые, а как на полотнах импрессионистов, узоры – очень необычные и приятные ощущения. Вообще на этих сеансах мне как будто открывается ощущение радости и свободы, как в детстве, путь к себе, к источнику света, тепла, радости внутри меня, уходит холодный контроль, мешающий, строгий надсмотрщик.
После последнего сеанса чувствую себя хорошо, спокойно. Интересное чувство отсутствия переживаний по мелочам, чрезмерной, навязчивой критичности к себе, ситуаций, которые раньше вызывали неприятные чувства и в частности скованность, сейчас неприятных реакций почти нет или они для меня безразличны. Чувство спокойствия и приятной расслабленности получается вызывать произвольно, если представляю себе цветы.
Общее восприятие стало тоньше, повысилась чувствительность к музыке, цвету, вообще интерес к миру. Для меня это совершенно ново, неожиданно и очень интересно. Внутри – постоянное ощущение тепла, хорошее настроение, хочется улыбаться. И это особенно знаменательно, т. к. последние 3 месяца настроение у меня было все время неважное. Сегодня у меня был тяжелый день, и раньше под конец дня, кроме физической усталости, была и головная боль, плохое настроение. Сегодня, несмотря на легкую усталость, ощущаю подъем. Улучшилась способность обрабатывать информацию, делать выводы».
Будалов Д. (апрель 1997 г.).
«Ощущение после первого сеанса. Прекрасные чувства, ощущение полноты жизни, сократился сон на несколько часов. На следующий день после сеанса учил весь день анатомию, что со мной редко наблюдалось, чувствуется большая сосредоточенность. Мироощущение улучшилось, стало меньше депрессий.
Ощущение после второго сеанса. Необыкновенное чувство легкости, радости. Такое ощущение, как будто весь организм очистился, заполнился каким-то светом, жизненной энергией. Картины воздействуют очень сильно, замечаю сильную энергию, красоту, исходящую от них».
Коротков И. (апрель 1997 г.)
«Во время прослушивания ощущал невыразимое чувство умиротворенности. <…> После окончания музыки я ощутил свое возвращение в мир, но с радостью обнаружил какой-то сильный прилив энергии, несмотря на то, что я сегодня не выспался. Появилось также чувство легкости и готовности к новым событиям сегодняшнего дня.
Мне сложно говорить о глубине и смысле музыки, но она произвела несколько другое впечатление, чем до сеанса. Я полностью «вошел» в музыку, мне понравилась ее красота и глубина. Я не могу передать все свои ощущения, но они очень необычны. Даже сейчас вся эта серость и мрачность за окном воспринимаются по-другому. Да и просто настроение стало лучше.
Контраст ощущений до и после сеансов заключается главным образом в том, что после, да и во время сеанса, появилась большая глубина и полнота красок, появилось ощущение, что я в какой-то мере слился с музыкой: или я «вошел» в музыку, или она – в меня. Появилось ощущение легкости и работоспособности.
После сеанса я как будто в первый раз увидел картины на стене. Можно сказать, что, когда я вошел в эту комнату, я даже не заметил эти картины. Как-то совершенно по-новому и намного глубже стали ощущаться цвета, насыщенность красок, возникать ассоциации. Кажется, что получаешь совершенно другие впечатления от увиденного. Видишь и восхищаешься тем, что раньше не замечал и даже не подозревал о его существовании. Ощущается какая-то полнокрасочность, мудрость и величие этих картин. Это просто чудо!!!
После 4 сеансов я стал гораздо меньше спать, хотя 4–5 часов в сутки мне вполне достаточно, чтобы выспаться и отдохнуть. Стал также меньше кушать, хотя чувство голода не возникает. Учиться стало гораздо легче, в том плане, что улучшилась память, появилось чувство интереса к предметам и самому процессу обучения. Появилось чувство постоянной мобилизации. Стал чаще слушать музыку и чаще брать в руки гитару, и иногда даже появляются новые мелодии, на которые ложатся стихи. Остается чувство готовности к каким-то будничным задачам и проблемам. Память улучшилась так, что, если постараться, можно вспомнить в мельчайших деталях те события, которые произошли, например, 1,5 года назад. Появилась какая-то тяга к искусству. Находишь смысл в тех вещах (например, картины, музыка, или маленькая статуэтка), на которые смотрел раньше, как на обыкновенную повседневность».
Григорьевская З. (апрель 1997 г.)
«Когда я только вошла, все картины на стенах показались мне просто бессмысленной мазней. Теперь, после сеанса, в голове появилось ощущение какой-то глубины. Я воспринимаю все цвета совсем по-другому. Картины как будто входят в меня, и я вижу их глубину и продуманность. Я будто сама погружаюсь в них и испытываю от этого чувство блаженства. Раньше я никогда такого не видела».
Коваленко Л. (апрель 1997 г.)
«Сначала я видела музыку в виде тонкой струны, жгута, несколько изогнутого. Этот жгут вворачивался в меня, я сама как бы оборачивалась вокруг него (скрипка), я ощущала его.
Пианино, рояль: музыка в виде фрагментов, похожих на листья, лепестки которые кружились вокруг меня, исходя из меня (из моей головы, груди), наоборот, входили в меня. Ярко чистые, до белизны, лепестки, похожие на бабочек.
Я не могу припомнить, испытывала ли я когда-нибудь такое наслаждение от музыки, такое удовольствие.
На работоспособность не обратила внимания, но память определенно улучшилась: за 2 дня выучила пол-учебника гистологии.
Во время сеанса. Мне казалось, что музыка – это я, мои эмоции, то, что я говорю, пытаюсь выразить. Хотелось даже жестикулировать, чтобы полнее выразить эмоции. Видела белый, красный цвет. Чувствовала, что гуляю по саду. После сеанса – покой, умиротворение».