Амелия
Никогда не думала, что бал может быть таким… таким гадким. Пожалуй, «гадким» было даже очень мягко сказано. И дело вовсе не в Рейнарде Аттисоне. Вернее, не только в нем. Ну хорошо, на самом деле именно в нем. Ибо, скажите на милость, как можно ехать знакомиться с невестой, имея лишь описание платья? Прекрасный же мне достанется муж. Интересно, а в спальне он будет искать меня по описанию сорочки?
Теперь мне стали понятны легенды, где во время брачной ночи госпожу заменяет служанка, а жених не замечает подмены. Похоже, граф Аттисон не заметит, даже если я в сорочку обряжу бегемота.
А ведь был еще этот гадкий Годфри. Вот уж кому действительно не повезло с браком, так это Мейбл. Жирный самодовольный старик, что может быть хуже? Он смотрел на мою соседку так, что мне очень хотелось повторить несколько слов, которые я иногда слышала от деревенских ребят. Но воспитание все-таки не позволяло использовать эти знания.
Потому я просто мученически терпела.
Конечно, я танцевала, но делала это без удовольствия. Краем глаза заметила, что Рейнард почему-то танцует с Мейбл. Бедолага явно зациклился на платье.
Я вздохнула и поспешила принять очередное приглашение на танец. По окончании партнер проводил меня к соученицам и отправился на поиски лимонада. Видя, что граф Аттисон вместе с Мейбл направляются к нашей компании, я поспешила затеряться в толпе, не желая портить себе настроение еще сильнее.
Как только часы пробили полночь, нас заставили спуститься в холл и вновь рассадили по каретам.
– Еще бы туфли проверили, вдруг кто-то оставил на лестнице, принцу на радость, – пробормотала я, когда одна из наставниц заглянула в экипаж, желая убедиться, что все мы на своих местах.
– Уж тебе-то грех жаловаться! – фыркнула Лизетта.
Еще одна выскочка. Я уже открыла рот, чтобы отчитать зазнайку, когда Мейбл предупреждающе подняла руку:
– Пожалуйста, у меня очень болит голова!
Она действительно выглядела крайне расстроенной, и я, невольно сочувствуя соседке, не стала спорить с Лизеттой. Впрочем, та тоже с жалостью посмотрела на подругу.
– Он очень старый… – тихо сказала Лизетта.
– И что? Думаешь, окочурится сразу после свадьбы? – фыркнула я. – Судя по его виду, старикашка проживет еще достаточно долго, чтобы сделать жизнь своей жены невыносимой!
Лизетта ощутимо двинула меня локтем в бок.
– Думай, что говоришь! – по-змеиному прошипела она, указывая глазами на Мейбл.
– А что, все ваши уверения, что старик долго не протянет, лучше? Между прочим, две жены он уже похоронил, Мейбл – третья!
– Ты это к чему? – соседка по комнате вынырнула из своих мыслей.
– К тому, что этот старикан может пережить нас всех… и потом, это его желание завести наследника…
Мейбл вздрогнула и отвернулась, делая вид, что всматривается в мелькавшие за стеклом огни уличных фонарей. Лизетта зло сверкнула глазами, я прикусила губу, размышляя, чем помочь соседке по комнате. Не то чтобы мне было так уж сильно ее жалко, но все же мы оказались некоторым образом товарищами по несчастью.
С этими мыслями я и вышла из кареты, выслушала очередную отповедь по поводу своих манер от мадам Клодиль и наконец направилась в свою комнату.
Мейбл уже лежала в постели, отвернувшись к стене, и делала вид, что спит. Я не стала окликать ее, быстро разделась и юркнула в собственную кровать. Потушила свет и еще долго всматривалась в темноту ночи, думая, что же нам всем делать.
Утренние занятия начались на час позже обычного. Позевывая, воспитанницы собирались в классе. Стараясь избегать сочувствующих взглядов, Мейбл заняла самое дальнее место, у окна. Я же предпочла присесть ближе к преподавательскому столу.
Словно в насмешку, сегодня занятия начинались как раз с урока мисс Клавдии – высокой сухопарой матроны, которая учила нас, что жена должна угождать всем желаниям мужа. При слове «всем» наставница мечтательно закатывала глаза, отчего мы дружно хихикали. Сегодняшнее занятие не стало исключением.
– Доброе утро, леди, – поздоровалась учительница, входя в класс.
– Доброе утро, – нестройным хором отозвались мы.
Мисс Клавдия довольно улыбнулась.
– Как я понимаю, вчера вы весело провели время, а некоторые из вас познакомились с будущими спутниками жизни?
Выпученные глаза остановились на мне, затем учительница перевела взгляд на Мейбл. Та послушно кивнула, а я, пользуясь тем, что все внимание приковано к соседке, фыркнула. Но тут же приняла самый одухотворенный вид: закатила глаза и оскалила зубы, изображая счастливую невесту.
Мисс Клавдия вновь посмотрела на меня и вздрогнула. Ее рука сама потянулась вверх – сотворить оберегающий знак. Но наставница тут же спохватилась и сделала вид, что поправляет прядь волос, выбившуюся из тугого узла на затылке.
– Итак, девушки, – произнесла она. – Сегодня мы побеседуем о спальне. А именно о том, что необходимо говорить супругу в столь интимной обстановке, в особенности в самую первую ночь. Да, мисс Трудей?
– А как мы узнаем, что настал момент говорить? – прогнусавила толстушка, сидевшая в первых рядах.
Насколько я знала, у нее были не слишком состоятельные родители, которые просто выбивались из сил, чтобы их дочь училась в пансионе и в результате удачно вышла замуж.
– Не волнуйтесь, вы его не пропустите хотя бы потому, что ваш супруг будет полуодет… – Мисс Клавдия мечтательно закатила глаза, чем заслужила еще несколько сдавленных смешков. Она тут же поправила очки на переносице и продолжила более громко: – Итак, запомните, а еще лучше – запишите. Мужчины – существа с тонкой душевной организацией, их успехи напрямую зависят от одобрения окружающих, посему их необходимо хвалить! При этом ваша похвала должна быть неординарной, чтобы супруг считал, что вы говорите совершенно искренне. Итак, задание: придумать похвалу. Кто первый? Мисс Элли?
Кукольная блондинка вскинула изумленные глаза на учительницу.
– Я… я не знаю, – пропела она. – Вчера нам говорили про длину…
– Длину чего? – мисс Клавдия слегка покраснела, а девочки снова захихикали.
– Стиха…
– Поэзия – это прекрасно, и, возможно, ваш супруг продекламирует вам в спальне какие-нибудь вирши. Но я советую вам похвалить его генофонд, – подсказала мисс Клавдия, нетерпеливо поглядывая на ученицу. – Попробуйте!
Элли взмахнула ресницами, имитируя восторг:
– Какой у вас длин… огромный генофонд?
Смешки сменились откровенным хихиканьем.
– Уже лучше, – вздохнула мисс Клавдия, махнув рукой. – Садитесь.
– А генофонд не помешает исполнению супружеского долга? – спросил кто-то за спиной (оборачиваться я не стала, чтобы не привлекать внимания наставницы, а то еще заставит придумывать эпитеты к слову «генофонд»).
– Не думаю, – отозвалась учительница.
– А что помешает? – вдруг спросила Мейбл.
Она повернулась и с какой-то обреченностью взглянула на преподавательницу. Взгляд последней слегка смягчился.
– Самое главное: ни в коем случае не упоминайте головную боль. Мужчины этого не любят. В вашем случае, моя дорогая, я бы ссылалась на астрологические прогнозы. Например, вы могли бы объяснить супругу, что Дева находится в седьмом доме Стрельца, а это не лучший месяц для зачатия, ибо велика вероятность рождения нездорового ребенка или – еще хуже – девочки!
– В случае с Мейбл, сколько бы Дева ни бродила по домам, вероятность рождения ребенка очень мала. Но у старикана все равно взыграет желание продемонстрировать генофонд… – фыркнула я. – И тогда Деве останется полный Стрелец!
– Леди де Кресси! – строго одернула меня наставница.
Я послушно встала.
– Мисс Клавдия?
– С чего вы делаете такие выводы? – учительница посмотрела на меня поверх очков.
– Если бы вы видели этого Годфри… не думаю, что какая-то Дева, особенно если она в седьмом доме, сможет остановить этого борова!
– Вам не стоит так отзываться о мистере Годфри! – строго одернула меня наставница.
Я пожала плечами:
– Я могу о нем вообще не отзываться, но, к сожалению, его внешность и, главное, манеры от этого не изменятся.
Мейбл вздохнула, часто заморгала и отвернулась.
– Может быть, Мейбл надо надеть пояс верности! – подсказала одна из учениц. – И сказать, будто она потеряла ключ.
– Боюсь, что в этом случае просто позовут слесаря, – фыркнула Мейбл, украдкой смахнув слезинку. – Не думаю, что ему будет интересно услышать про генофонд.
– Слышать про генофонд приятно всем, – возразила мисс Клавдия. – Кстати, совершенно не исключено, что генофонд слесаря окажется более впечатляющим.
– Это зависит от возраста слесаря, а также от его умения владеть своим инструментом, – подсказал кто-то с задних рядов.
Последние слова потонули в дружном хохоте, а наставница покраснела.
– Девочки, тише! – призвала к порядку она. – Итак, помимо похвалы вы можете показать интерес к увлечениям мужа. Например, если он увлекается оружием, можете попросить супруга продемонстрировать коллекцию.
– Главное – не просить вытаскивать кинжал из ножен! – снова хихикнул кто-то. – Особенно в спальне.
– А может быть, Мейбл стоит попросить положить меч в супружескую кровать? – оживилась Лизетта, вспомнив древние легенды. – Говорят, этот магический обряд должен уберечь от беды…
Я громко фыркнула: ну скажите на милость, кому и когда мешала огромная железяка? Да этот Годфри со своим толстым пузом ее даже не заметит! Мейбл, словно читая мои мысли, лишь горько усмехнулась.
– По-моему, Мейбл поможет лишь яд, – заметила я.
Девочки испуганно притихли, чтобы спустя мгновение взорваться:
– Амелия, ты что?
– Ты хочешь, чтобы Мейбл…
– Да как она его подсыплет?
– Или она сама должна его выпить…
– Леди де Кресси, – строгий голос учительницы перекрыл гвалт. – Поясните свою мысль.
– Все и так ясно, – пожала плечами я. – Давайте не будем отрицать очевидного: наверняка джентльменов в их школах тоже учат тому, какие отговорки придумывают женщины… Да и сами они не дураки. Отговорками можно лишь отсрочить неизбежное…
– Довольно! – оборвала меня мисс Клавдия. От досады она даже раскраснелась. – В любом случае жена должна угождать мужу во всем! И если вам неприятно присутствие мужа в спальне, просто постарайтесь отвлечься. Думайте о новом наряде или украшении, которое вы получите, если супруг останется доволен!
– Ну… – протянула Лизетта. – Платье можно и самой купить, все равно муж обязан будет оплатить все счета жены…
– А потом выпороть за расточительство, – пробурчала я. – Говорят, это нынче модно.
– Леди де Кресси! – взорвалась мисс Клавдия. – Вы… вы дерзкая и невоспитанная девчонка!
– Возможно. Но уверяю вас, мисс Клавдия, я не буду хвалить супруга за несуществующие достоинства. – И, вспомнив о Рейнарде Аттисоне, мстительно добавила: – Да я вообще не буду его хвалить, раз уж его успехи так зависят от мнения окружающих… особенно в спальне!
Девочки ахнули, а наставница нахмурилась.
– Леди де Кресси! К завтрашнему дню вы подготовите мне эссе на тему «Супружеская спальня. Правила поведения и приличия»! – непререкаемым тоном произнесла она, вновь поправив очки на переносице. – Более того, вы покажете свою работу госпоже директрисе!
Я хотела язвительно возразить, но тут в комнату заглянула одна из служанок и сообщила, что леди де Кресси ожидает ее жених. Отказаться было невозможно.
Под завистливое шушуканье девочек мне пришлось проследовать за ней в специальную комнату для свиданий. Будто мы не в пансионе, а в борделе живем, честное слово!
Граф Рейнард Аттисон уже находился там, нетерпеливо прохаживаясь вдоль деревянной решетки, разграничивавшей комнату на две части. С обеих сторон от решетки стояли неудобные скамьи из темного дерева.
Как правило, визитеры садились на одну скамью, пансионерки – на вторую, но мой жених пренебрег этой вековой традицией. При виде меня он подошел к решетке и остановился, покачиваясь с носка на пятку и нетерпеливо похлопывая перчатками по ладони. Похоже, этот человек просто не мог стоять на месте спокойно.
Я, напротив, замерла, как и положено скромной девушке, оскорбленной поведением мужчины. Из-под опущенных ресниц я рассматривала своего жениха, пытаясь найти в нем хоть что-то положительное, что бы скрасило мое замужество.
Достаточно высокий, широкоплечий и подтянутый, граф Аттисон обладал приятной наружностью. Признаться, в костюме для верховой езды и начищенных до блеска сапогах он выглядел весьма привлекательно. Темные волосы уложены с нарочитой небрежностью, золотистый загар и голубые глаза, опушенные длинными темными ресницами. Я почти поддалась этому очарованию. Пришлось строго напомнить себе, что передо мной стоит человек, который даже не удосужился попросить описание своей невесты и готов был взять в жены любую девушку, одетую в белое платье.
– Леди де Кресси.
Мой жених старательно поклонился.
– Ваша светлость. – Я присела в заученном реверансе. – Чем обязана?
– Я бы хотел извиниться за свои необдуманные слова на балу, – ответил граф Аттисон, и, видя, что я не понимаю (точнее, делаю вид, что не понимаю), пояснил: – Я назвал вас авантюристкой.
– А, это, – отмахнулась я. – Не берите в голову. Я сразу же забыла про это.
– Вы великодушны.
– Просто не обращаю внимание на дур… глупости.
– Вы считаете меня ду… глупым?
Он прищурил глаза. Я лишь пожала плечами и, как нас учили в пансионе, сделала вид, что занята оборками своего платья.
– Я жду ответа, – резковато напомнил мой собеседник.
Я подняла на него широко распахнутые очи:
– Согласитесь, не слишком умно идти на бал знакомиться с невестой, имея лишь описание ее платья?
– Ваши родители уверили меня, что вы будете именно в нем!
– И вы не подумали, что я могу иметь собственное мнение? Хорошую же жену вы ожидали заполучить!
– Я подумал, что вы послушная юная леди и не станете перечить родителям!
– Я и не перечила.
– Вы не надели платье!
– Неправда! Платье на мне было. Ну а то, что оно не оправдало ваших ожиданий, так, может быть, и с браком будет так же?
– Простите?
– Он тоже может не оправдать ваших ожиданий, – охотно пояснила я. – И что тогда вы будете делать? Заведете любовницу? Бросите меня одну чахнуть от тоски и будете ждать, пока я умру?
– Что? – ошарашенно переспросил граф, но я уже вошла в раж.
– Я буду медленно угасать, пока окончательно не ослабну, и тогда, одетая в белое платье, то самое, я буду возлежать на родовой кровати Аттисонов. Вас известят, но, увы, вы опять запомните лишь описание платья… а потом станет слишком поздно, и вы всю жизнь будете мучиться, что погубили юную деву…
– Что за бред! – воскликнул мой жених. – Вы не собираетесь умирать! А я не собираюсь заводить любовницу!
– Вас не интересуют женщины? – ахнула я. – Тогда все еще хуже, чем я предполагала.
– Меня интересуют женщины… тьфу! – Он нервно прошелся по комнате. – У меня от вас голова идет кругом!
– Вы сказали «женщины», значит, их было много?
– Да какая вам разница! Вы вообще об этом знать не должны! – возмутился граф.
– То есть вы будете скрывать от меня свои связи? А потом какая-нибудь несчастная женщина подкараулит меня у крыльца и протянет мне плод вашей с ней любви…
– О господи, – почти простонал Аттисон. В его глазах читался ужас.
Я из последних сил сдерживала довольную улыбку: если мой жених решит, что я ненормальная экзальтированная барышня, то, возможно, откажется от свадьбы. Увы, он оказался крепче, чем я думала.
– Такое вряд ли случится, – холодно заметил он. – Полагаю, мне придется приложить некоторые… гм… усилия, чтобы эти мысли больше никогда не беспокоили вас.
– Интересно, как вы собираетесь это сделать.
Я заметила, что глаза жениха опасно заблестели. Кажется, план сработал даже лучше, чем мне представлялось.
– Очень просто: надрать вам уши, – пояснил граф Аттисон.
Это была не совсем та реакция, какой я добивалась, но я, скрывая собственное разочарование, фыркнула:
– Значит, я не ошиблась: вы действительно из тех мужчин, кто получает удовольствие от насилия…
Судя по выражению лица жениха, если до этого он и не получал удовольствия от насилия, то теперь придушил бы меня с большим наслаждением.
– Если вы так настаиваете, я постараюсь не разочаровывать вас, – процедил он сквозь зубы таким тоном, что я невольно вздрогнула и на всякий случай покосилась на решетку: выдержит ли.
– Она достаточно хлипкая, – граф перехватил мой взгляд. – Так что на вашем месте я бы поостерегся от дальнейшей беседы в таком тоне.
– В этом случае, граф, мне не о чем больше говорить с вами! – прощебетала я и, не дожидаясь ответа, поспешила прочь.
– До скорой встречи! – зловеще прозвучало за спиной.
Я лишь повела плечами, давая понять, что мне все равно, но сердце тревожно стучало в груди. Несмотря на все мои старания, граф Аттисон не намеревался отказываться от своих притязаний.
Мейбл
После бала прошло несколько дней, а я все никак не могла успокоиться. Приятные воспоминания, сколь ни горько, отошли на второй план. Их вытеснило одно-единственное событие: знакомство с мистером Годфри. И осознание, что свадьба состоится в самом ближайшем будущем.
У меня пропал аппетит, я мало спала и весьма посредственно относилась к занятиям. К счастью, наставницы относились к этому факту снисходительно. Все понимали, что мне недолго оставалось ходить в ученицах. Понимала это и я, но скорое освобождение из пансиона не радовало.
Я давно уже не хватала с неба звезд (в переносном смысле; в прямом я была бы как раз не прочь, учитывая недюжинный интерес к астрономии). Я была морально готова к тому, что мое положение никогда не будет таким, как прежде. Отсутствие свободных денег, собственного дома, необходимость работать, безбрачие – все это я вполне способна была принять. Но жить под одной крышей с мистером Годфри и полностью от него зависеть – этого я даже представить себе не могла. Хотя тщательно пыталась. Говорят, если как следует представишь некие обстоятельства в своем воображении, то перестаешь их бояться. Мне это упражнение не помогало. Чем сильнее я напрягала собственную фантазию, тем более пугающим казалось будущее. Я даже попыталась изобразить нас с женихом на бумаге. Мне неплохо даются рисование и черчение. В итоге эта работа заставила меня занервничать еще сильнее, настолько, что пришлось срочно изображать между нами кирпичную стенку.
Словом, мое душевное состояние было, если можно так выразиться, шатким. Положение усугубляло еще и то, что меня все сильнее раздражала соседка по комнате. Мы оказались товарищами по несчастью, что в принципе могло бы нас сблизить. Обе в скором времени выходили замуж, и обе не по своей воле. Но я все равно считала, что ситуация Амелии кардинально отличается от моей. Как можно страдать, да еще и столь открыто, если твой жених – Рейнард Аттисон? Да, понимаю, Амелия не испытывает к нему нежных чувств. Допустим, о любви речи не идет. Но что с того? По моему глубокому убеждению, страсть совершенно не обязательна для благополучного брака. Рейнард – хороший человек. Умный, достойный, воспитанный. Он привлекателен внешне. У него подходящий для жениха возраст. А в придачу ко всем этим достоинствам он еще и богат, и занимает высокое положение в обществе… да к тому же прекрасно целуется.
Чем ее не устраивает такой брак?
Рейнард даже приходил к нам в пансион. С Амелией встречался, со мной – нет, и я, признаться, здорово ей завидовала.
Но самое странное – я постоянно натыкалась на соседку, которая при виде меня делала вид, будто идет по своим делам. Признаться, это меня слегка озадачивало.
Я уже начала подозревать, что граф Аттисон рассказал своей невесте и о нашем разговоре, и о поцелуе. Амелия пыталась поговорить со мной, но, признаться, я была не готова к откровениям и потому решительно пресекла эти попытки.
Словом, назвать нас соперницами, по-хорошему, было нельзя, но и беседовать с соседкой по душам меня не тянуло. И когда в моем мозгу созрело окончательное решение, я не обмолвилась ей ни словом, а вместо этого обратилась к старой, проверенной подруге.
– Бежать?!
Лизетта затихла, когда я приложила палец к губам, а затем заговорила, ощутимо понизив голос.
– Но это же опасно! И потом – куда? Домой, в поместье?
– Да что ты! – отмахнулась я. – К мачехе? Какой смысл? Она просто запрет меня в комнате и напишет мистеру Годфри. Недели не пройдет, как нас прямо там и обвенчают. Нет, домой нельзя.
Лизетта поджала губы, уставилась в пол, покрытый простеньким плетеным ковром. Такие лежали во всех наших комнатах, абсолютно одинаковые, только цвета разнились: у кого-то синий чередовался с фиолетовым, у кого-то – оранжевый с желтым.
– К моим тоже нельзя, – сокрушенно покачала головой подруга. – Выдадут. Как пить дать выдадут. Не поймут. И меня бы не поняли, а ты для них – чужой человек.
На помощь родственников Лизетты я и не рассчитывала, так что совершенно спокойно кивнула.
– А куда же тогда? – растерянно спросила она.
– Я уже все продумала. – В моем голосе было больше уверенности, чем я испытывала в действительности. Для кого я в тот момент держала лицо, для себя или для Лизетты, сказать трудно. – У меня есть троюродная сестра, Анита Белстоун. Мы с ней когда-то были очень дружны. Правда, с тех пор прошло немало лет, но это единственная моя надежда. Придется пойти на риск. Попрошу у нее убежища. Буду помогать по дому, ребенка нянчить (она не так давно родила), счетные книги вести, если доверят, шить… В общем, все что угодно. Авось не прогонят. Отца моего Анита в свое время любила как родного дядюшку, а мачеху она в глаза не видела. Словом, попытаю счастья.
– Какая же ты смелая! – восхищенно воскликнула Лизетта, обнимая меня в порыве чувств. – Я бы, наверное, никогда так не смогла. Решили бы выдать меня замуж – пошла бы молча, как корова на заклание… А ты молодец, ты берешь судьбу в свои руки! Только так и до`лжно поступать!
– Это от отчаяния, – призналась я, с опаской оглядываясь: от переизбытка эмоций подруга опять забыла о конспирации.
В комнате мы были одни: соседка Лизетты ходила в этот час на дополнительные занятия музыкой. И все-таки боязно: мало ли кто мог подслушивать там, за дверью. На всякий случай я встала с застеленной кровати, на которой мы прежде сидели вдвоем, сунула босые ноги в домашние туфли и на цыпочках подошла к двери. Распахнула, никого с той стороны не увидела и успокоилась.
– Самое главное теперь – понять, как все правильно сделать, – зашептала я, возвращаясь на прежнее место. – Дело в том, что Анита живет далеко отсюда, в Броукли.
– Это же на самой северной границе! – поразилась подруга.
– В том-то и дело. Я примерно представляю себе, как добраться туда почтовыми каретами, хотя путь, конечно, предстоит неблизкий. Но не прямо же отсюда. Сначала надо попасть либо в столицу, на центральную почтовую станцию, либо на Западную заставу.
Военных действий в наше время не велось, и упомянутая выше застава давно перестала быть укрепленным пунктом. Но с прежних времен там сохранилась крепость, а вместе с ней и название. Сейчас в тех краях можно было нанять экипаж почти в любом направлении.
– Тогда мне придется сменить карету всего два, в крайнем случае, три раза, – продолжала рассуждать я.
Увы, нанять персональный кеб, который сразу помчал бы меня непосредственно в Броукли, возможным не представлялось. Учитывая большое расстояние, это слишком дорого стоило. Поэтому приходилось пользоваться теми экипажами, которые набирали по четыре пассажира и двигались по фиксированным маршрутам. Если дорога выдавалась долгой, все путешественники, включая кучера, останавливались переночевать в придорожных трактирах, а наутро в прежнем составе продолжали путь.
– А знаешь, тут я, наверное, смогу тебе помочь, – проговорила Лизетта, поднимая голову. – Есть один человек… В общем, я смогу договориться, чтобы за тобой приехал кучер и довез прямо до столичной почтовой станции. Бесплатно. И держать язык за зубами тоже будет.
– Спасибо!
Настала моя очередь броситься подруге на шею. Все-таки как хорошо Лизетта меня понимала! Осознавала, что решение я приняла самое что ни на есть рискованное, но не стала отговаривать, неодобрительно качать головой, сеять панику. Нет, она внимательно меня выслушала, поняла, сколь серьезно я настроена, и сосредоточилась на том, чем может помочь. Именно такими должны быть настоящие подруги. Жаль, что нам придется расстаться, но, надеюсь, это не навсегда. К тому же существует почта, и у меня хватит денег на то, чтобы иногда отправлять письма по ускоренному, магическому, каналу.
– Мне потребуется два дня, чтобы обо всем договориться, – прикинув, сообщила Лизетта. – Но остается еще одна сложность. Как ты выберешься из пансиона?
Обсуждение этого вопроса заняло чуть больше времени, но и тут мы сумели найти перспективное решение.
Три дня спустя, в шесть часов вечера, я стояла на пересечении двух безлюдных улиц и стряхивала с капюшона капли дождя. Кованый забор, огораживавший территорию пансиона Святой Матильды, остался совсем недалеко; я и сейчас отлично видела железные прутья, отчего-то наводившие на мысль о тюрьме. К счастью, с той стороны меня разглядеть не могли: на этом участке вплотную к ограде подступали высокие деревья, не позволявшие всяким проходимцам заглядываться на прогуливающихся по парку пансионерок. Впрочем, вряд ли кому-то пришла бы мысль выйти на прогулку сейчас, когда потемневшее небо спустилось, казалось, к самым крышам, а тучи грозились пролиться очередным обильным дождем. Предыдущий закончился совсем недавно. Струи все еще гулко бежали по водостокам, а на дороге изобиловали лужи, некоторые из них – весьма грязные и глубокие.
Я нервно вздохнула и постаралась закутаться поплотнее. Обменяться плащом с одной из наших горничных, чтобы потом под видом прислуги выскользнуть за ворота, оказалось совсем не сложно. За это даже приплачивать не пришлось. Мой собственный плащ стоил значительно дороже, и, продав его, девушка получала хорошую прибыль. Вообще же схема с переодеванием была, как выяснилось, неплохо отработана. Некоторые пансионерки посмелее бегали таким образом на свидания или даже просто в модные лавки.
Словом, пансион я покинула с большей легкостью, чем ожидала. Проблемы начались на следующем этапе. Вернее, одна большая проблема. Карета, которая должна была забрать меня с перекрестка и доставить до почтовой станции, все не приезжала. Я ждала здесь уже очень долго, до неприличия долго для молодой девушки, если говорить откровенно. Сначала солнце еще выглядывало из-за облаков, потом зарядил дождь, от которого меня худо-бедно спасали ветви разросшейся у дороги липы, потом он прекратился. Изредка мимо проезжали экипажи, еще реже пробегали незадачливые прохожие под зонтами со стальными каркасами. Все спешили по своим делам, и никто не обращал внимания на одинокую женскую фигуру. Оно бы и к лучшему, но, главное, никто не снижал скорости и целенаправленно меня не искал.
Не знаю, сколько я так простояла, кутаясь в плащ на промозглом ветру. Часов у меня не было: этот предмет вообще отчего-то не полагался благопристойной девушке. Видимо, в обществе считалось, что следить за временем должны исключительно мужчины. Так или иначе, я успела увериться, что карета за мной не приедет. Произошла какая-то ошибка, быть может, кучер перепутал адрес или просто не смог выбраться: он ведь рабочий человек и наверняка не всегда располагает своим временем. Сама я раз пятнадцать проверила таблички с названием улиц, и все пятнадцать раз они идеально совпадали с данным мне адресом. Словом, я уже стала подумывать о том, чтобы вернуться в пансион. Но от этой мысли делалось так тоскливо, что я все стояла и стояла под темным небом, между уличным фонарем и старой липой, стояла, уже ничего не ожидая, просто оттого, что некуда было идти.
Когда мимо проехал очередной экипаж, я даже особенно не отреагировала. Он, как и прочие, двигался быстро, да и был совсем не похож на тот, что описала мне Лизетта. Роскошный, дорогой, с резными рисунками на дверцах. В придачу на задке был пристроен огромный сундук. Ясное дело, карета не пустовала. Я даже отвернулась: взгляд привлек свет, загоревшийся в одном из окошек. В этот момент колесо кареты проехало прямо по луже, и меня щедро окатило грязью.
Я вскрикнула и успела вовремя отскочить: заднее колесо в точности повторило путь переднего, но теперь на мой плащ попали лишь совсем мелкие брызги. Я принялась брезгливо отряхиваться, отлично, впрочем, понимая, что ничего, кроме основательной стирки, одежду не спасет. Кучер грубо проорал что-то про баб, которые не смотрят, куда идут. Отчего-то в подобных ситуациях люди всегда склонны винить кого угодно, но только не себя. Впрочем, я и без того была настолько расстроена, что неодобрение постороннего человека огорчить еще сильнее уже не могло.
Карета успела проехать лишь несколько ярдов, когда кучер внезапно натянул поводья. Пара остановилась, недовольно всхрапывая. Я внутренне подобралась, готовая в случае необходимости спасаться бегством. Этот болезный что же, еще и отношения со мной надумал выяснять? Но почти сразу стало ясно, что заминка была не его инициативой. Дверца кареты распахнулась, и на улицу, пригнув голову, выбрался мужчина в наспех наброшенном плаще. С опаской взглянул на небо, справедливо ожидая от собравшихся туч самого худшего, но капюшон надевать не стал. Вместо этого торопливо зашагал ко мне, впрочем предусмотрительно обходя злополучную лужу. На всякий случай я отступила поближе к фонарному столбу, хотя вряд ли этот предмет имел шанс хоть как-то мне помочь при неблагоприятном развитии событий.
– Леди, вы в порядке? – обеспокоенно спросил мужчина.
От испортившегося вконец настроения так и тянуло едко спросить: «Неужели я похожа на леди?» В самом деле, в плаще горничной, основательно перепачканном в грязи, после нескольких часов стояния на улице, я вряд ли выглядела прилично. В отличие от своего, если можно так выразиться, собеседника: он-то как раз был одет как джентльмен. Белая рубашка, темно-синие брюки и такой же сюртук, и даже галстук на месте. Правда, узел немного ослаблен, но это в дороге вполне простительно.
Так и не дождавшись ответа, незнакомец снова заговорил:
– Не сердитесь на моего слугу. Он неплохой парень, но совершенно не умеет признавать свою неправоту.
– Отчего это не умею? Очень даже умею, – донеслось с козел. – Когда не прав, тогда не прав. Но вот ежели, к примеру…
– Гарри, помолчи! – рявкнул хозяин кареты.
И, извиняясь передо мной, развел руками. Кучер кашлянул, что-то буркнул себе под нос, но спорить на сей раз не осмелился.
– Мне нет никакого дела до вашего слуги, – наконец раскрыла рот я, и сама удивилась, осознав, что голос дрожит от холода.
– Я могу вам как-то помочь?
Он был сама любезность, но в той глупой ситуации, в которую я попала, это скорее злило, чем радовало. Вдобавок мужчина попытался воплотить свое предложение в жизнь и отряхнуть мою одежду, в результате чего я испуганно отшатнулась.
– Моему плащу поможет разве что хорошая стирка, – отрезала я. – Только не говорите, что незамедлительно этим займетесь.
– Не буду. – Он криво улыбнулся, и тем не менее улыбка отчего-то вышла приятной. Я позволила себе чуть-чуть расслабиться. – Я, знаете ли, в этом не силен. И все-таки я не могу оставить вас вот так, без всякой помощи. Может быть, скажете, как вы оказались здесь одна?
– Экипаж не приехал, – призналась я, вздохнув.
– Так это же проще простого, – оживился незнакомец. – Давайте я вас подвезу.
– Это далеко, – усмехнулась я.
– Не страшно.
– Нет, тут лучше бы разобраться, – снова вмешался кучер. – Подвозить-то, чай, будете не вы, подвозить будет старина Гарри да наши бедные клячи.
Я невольно перевела взгляд на достаточно упитанных и красивых серых коней, запряженных в карету, они многозначительно промолчали.
– Лучше не начинай! – Хозяин резко обернулся к кучеру. Тот насупился, но промолчал.
– Неважно, – покачала головой я. – Мне совсем далеко, вы такой крюк делать не станете.
– Давайте проверим.
– Хорошо: что вы скажете насчет Западной заставы? – ехидно осведомилась я, с некоторым удовлетворением наблюдая, как у моего собеседника вытягивается лицо.
– И вправду далековато, – признал он наконец.