– Ну, милочка, то, что вы мне сейчас рассказали, это знаете ли.... Просто не в одни ворота. Ну, сами подумайте – какие могут быть голоса в вашем возрасте? Мне кажется, что вы просто меня пытаетесь разыграть.
– Нет, доктор, нет! Я прекрасно помню все то, что они мне сказали. И я не сумасшедшая. Я осознаю себя вполне цельной личностью, и как бы сейчас сказали вши коллеги – никак расщеплений сознания. Ни признаков сумасшествия, ни других признаков заболевания личности.
– Ну, хорошо. Что тогда вы хотите от меня?
– Я хочу предотвратить катастрофу! Несколько дней назад, эти самые голоса предупредили о том, что грядут грозные и страшные времена, и если ничего не сделать, то зло вырвется на свободу, отчего погибнет много невинных людей.
– Допустим. А чем я могу вам помочь?
– Доктор, помогите мне достучатся до наших властей. Сделайте так, чтобы поверила милиция, что бы просто захотели меня выслушать. Они же все думают, что я сумасшедшая! Доктор, а я не такая! Поймите, если этого не сделать, погибнут люди!
– Хорошо, я помогу вам. – Доктор, в белоснежном халате стоял у окна, и почти сливался с солнечным светом, потому фигура и лицо расплывались. Но вот его фигура уже не просвечивает, набирает черного, непрозрачного цвета, сутулится уродливым горбом, одежда трещит и рвется, обнажая острые иглы, росшие на уродливом горбу. А кожа его, вовсе не кожа, а будто черные металлические полосы, плотно соединенные на позвоночнике, и расходящиеся на груди, имитируют своими движениями дыхание. И лицо.... Это уже не человек, кожа его черна, будто сгоревшая, а вместо приветливой улыбки, ужасная маска страха и непереносимой боли, и желания смерти. – Хорошо, я помогу вам. – Повторяет монстр слова доктора. – Но и вы помогите мне. Отдайте свою жизнь!
Как настанет Страшный суд,
Никого уж не спасут
Воздыханья да молитвы.
Видишь, демоны глядят, —
Ждёт расправы весь их ад,
Словно волки – лютой битвы.
Быть и вам у них в когтях…
Инна проснулась от того, что кричала. Липкий противный пот заливал глаза, а сердце грозило выпрыгнуть из груди. В её голове все еще звучал набатом стих испугавшего её монстра, успевший буквально в догонку втиснуть в просыпающееся сознание.
– Кошмар! – В испуге воскликнула она. – Это всего лишь кошмар! – Она спрятала лицо в ладони, разрыдалась. Последнее время кошмары стали сниться чаще, и это её начало беспокоить. К доктору девушка не хотела идти, справедливо опасаясь, что ради того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, доктора захотят заглянуть под черепную коробку. Советская медицина хоть и была передовой, но не все еще могла, а её кошмары как раз были из той области, в которой врачебная наука хромала, причем на обе ноги.
– Снова кошмары. – В комнату вошел Федор. Он, в последнее время, буквально стал тем лучиком света, за которым она тянулась, а может быть он сам, стал ненавязчивым локомотивом, что тащил её, словно вагон, груженный железобетонными проблемами обратно в жизнь.
– Да. – Она растерла лицо ладонями, призывая обильный кровоток к коже и пряча недавние слезы бессилия, заставляя выступить алый багрянец. – Ничего, скоро кончиться сессия и все само собой пройдет.
– Да, это нервы. – Согласно кивнул Федя. – И накручиваешь себя с этими экзаменами.
– Ничего и не накручиваю. – Обиженно надула она губы. Хотя прекрасно знала, что её маниакальное стремление к высоким оценкам всегда влияло на её настроение, самочувствие и в целом на восприятие жизни. И очень часто плохое настроение являлось причиной ссор со знакомыми и друзьями, чего не скажешь о хорошем. В хорошем настроении она была готова простить всем, кого случайно или намеренно обидела, находясь в плохом. Да, она всегда была эгоцентричной сволочью, что не мешало ей пользоваться успехом у мужчин. Такая девушка-вамп, или проще говоря стерва. Но не так было с Федором. С ним не выходили её женские штучки, и очень часто он, как-бы невзначай, делал её саму виноватой во всех её бедах. Она, вначале злилась за это на него, но, потом чувствую свое бессилие перед его мужским очарованием, какой внутренней силой и уверенностью, уступала. Сдавала неприступный форт на милость победителя, и никогда не жалела о своем решении. Вот как сейчас, будь кто другой, она непременно бы устроила разнос незадачливому ухажеру, но только не Феде. Он был один такой, сумевший обуздать её внутреннюю дьяволицу.
Пора было вставать, сегодня у Ленки крещение.
***
Инна шла в церковь и думала:
– Бога нет и не может быть! Только так категорично можно утверждать простые и очевидные истины для тех, кто все еще питает надежду в его существовании. А как же может быть иначе, когда сама партия говорит об этом? Да и как оправдать его существование, если главное утверждение и бездоказательный довод у церкви – это вера. Получается некая тавтология – верте в веру, потому что так надо богу. Какая неоправданная чушь! Наука, если бы так оправдывала свои гипотезы, то была бы вовсе не наукой, а так – шарлатанством, а в медицине заправляли и вовсе шаманы и ведуны. – Она усмехнулась этой мысли. – "Вот, пожалуйста, вам припарочка от вашего склероза, поможет – не поможет, не важно, но и вряд ли вспомните для чего она вам". – Проиграла она забавную ситуацию. – А, что, очень удобно, втюхивать необразованному населению микстурки из лягушек. А необразованному потому, что в самом образовании будет, как и везде – воля божья. Выжил или умер – воля божья, научился читать – чудо, а если и дальше так думать, то и огонь – проявление ангельских или дьявольских сил, на усмотрение какого-нибудь толстого попа, с золотой цепью до пупа. Хорошо, что десятину не просят, хорошо, что наша партия не дает этой пиявки жировать на народе! – Так думала Инна, подходя к беленым стенам церкви. На этот день её хорошая подруга Ленка решила окреститься, по наущению родителей. Ленкины родители были из деревни, и там так было принято. А если бы не окрестилась, то пригрозили не благословлять её на будущий брак. А для Ленки это было очень важно, уж больно она хотела жить самостоятельно.
Подошли к входу, надели, как того требовал обычай, платки на голову и вошли вовнутрь, Ленка перекрестилась, Инна не смогла себя заставить. Да и как заставить, если это стало бы ложью? Как соврать себе, а еще хуже, если бог есть на самом деле – соврать ему? Нет, нужно быть последовательной в своих решениях и твердой в своей позиции.
В церкви пахло сандалом и хлорной чистотой. Желтыми кисточками пламени выделялись пятнами горящие свечки. Они иногда потрескивали, проплавляя неверный, с инородными вкраплениями, парафин. Вот, как и она, инородным, не принадлежащей этому месту, человеческим вкраплением была здесь. Одно радовало, что присутствовать придется недолго.
Инна посмотрела вверх, там одни ангелы распевали хвалебные песни молодому человеку с короткой бородой и грустными глазами, другие же угрожающе нацеливались указывающими пальцами на грешников, что стояли внизу с преклоненными головами. Вон как та старушка, что так неистово молиться, беспокойно шевеля губами. Она видимо просит прощения за свою прожитую жизнь, за чужие жизни, за всех, кого знает, помнит. Просит прощения. Да что она могла такого натворить, эта старушка – божий одуванчик, что так надо убиваться? Умолять кого-то невидимого, ей лично не знакомого. Есть ли такие грехи, что в совокупности настолько тяжелы, что склоняют её голову в покорности и, возможно в страхе? Интересно, чего боится эта старушка? Боится своей веры? Боится, что не попадет в рай? Страшиться того, что обещанное ей в вере не сбудется? Это как же надо было врать людям, что они добровольно страдают, добровольно готовы пройти эти муки, хотя ни в чем не виноваты? Девушке стало интересно, и он решила подойти к старушке и возможно услышать, о чем она просит бога. Инна тенью проскользнула к алтарю, возле которого стояла старая женщина, разместилась у той за спиной, прислушалась.
– Господи! По воле своей прими мою измученную душу, подари царство свое.... – Заканчивала молитву старушка. Возле неё особенно пахло сандалом и громче потрескивали свечи. Неожиданно Инну что-то привлекло сверху, вроде прошло движение. Она посмотрела туда – ангелы на фресках сдвинулись, их головы повернусь и теперь все они смотрели вниз! Но теперь те, что раньше восхвалял своего бога, гневно смотрели прямо на неё, а те что угрожающе указывали перстами, искажались лицами в гневе, готовы были покарать. Наказать её! Но за что? В чем она провинилась перед всеми ими?
Голова девушки закружилась, ей стало дурно, и боясь своей реакции, она выскочила из помещения на улицу, глубоко задышала полной грудью, вентилируя легкие.
– Не по вкусу тебе их бог? – Проговорил незнакомый голос. Инна оглянулась в поисках говорившего, рядом никого не было. – Требует, осуждает. Но ничего не дает взамен, только обещает.
– Кто вы? – Инне становилось страшно.
– Твой самый близкий друг. Попробуй мои дары. Это даром. И никто тебя не осудит. Я не требую подчинения, безоглядной веры. Мне ничего не нужно, но я многое могу дать.
– Нет. Мне не надо.... – Инна еще хотела сказать, что он, этот голос, эхо того, что она сейчас видела. Что это скорее клиника, чем осмысленный диалог с невидимым собеседником. Хотела сказать, чтобы катился он на саночках по летнему песочку куда подальше, но не смогла – Инна потеряла сознание.
Она очнулась – уже вечерело. Над ней склонилось обеспокоенное лицо Лены, и та увидев затрепетавшие ресницы своей подруги, обрадованно заулыбалась и замахала, подзывая рукой кого-то сейчас не видимого. Подошли сразу двое: один в белом халате, другой в черной рясе, оба посмотрели на неё оценивая, заговорили:
– Как вы себя чувствуете? – Начал в белом халате, и получив утвердительный ответ, продолжил. – Я думаю, что причиной обморока стало банальное переутомление, а плюс к тому же переживание перед летней сессией – вот самые объективные причины. В моей практике так часто бывает. – Он заглянул ей в лицо. – Вы вот что, милочка, как придете в себя, непременно загляните ко мне в поликлинику, я осмотрю вас и выпишу рецепт, чтобы больше с вами подобного не случалось. – В ответ она слабо кивнула головой.
Подошел второй, и так же заглядывая ей в лицо, заговорил:
– С непривычки так бывает, особенно от сандала. Вы в следующий раз, как соберетесь в церковь, надевайте обязательно крестик, он сможет вас защитить. У современной молодежи совсем плохо со здоровьем, а тут еще и настолько впечатлительная натура оказалась. – Он осуждающе посмотрел на неё, словно бы винил в худой пастве. – Но, когда вы будете готовы, обязательно возвращайтесь – бог любит всех своих детей, даже-таки.... – На последнем слове человек в черном осекся. – Обязательно возвращайтесь. – И он растворился на фоне неба. Снова появилось улыбчивое лицо Ленки.
– Ну ты как, подруга?
– Нормально. – Пробубнила Инна. – Жить буду.
– Это точно!