Дневник начинался с этих слов:
– Что же такого произошло, что она поверила ему? Поверила тому странному голосу, что рассказал об этом месте. Возможно, это просто игра на противоречии? Все дело в сопротивлении быть той, которую ожидает видеть общество, стать похожей на других, стать предсказуемой? А, впрочем, почему она должна идти по начерченному кем-то для неё пути, если это ей совсем не подходит? Что случиться, если она станет немного не такой, а, возможно и вовсе другой, чем от неё ожидают? Вдруг она откроет новый физический или химический элемент, или, скажем, найдет признаки существования инопланетян на Земле? Вдруг контакт уже состоялся, а никто из людей этого не заметил! Может же быть такое? Как не раз было в истории открытий – бац, и людям стало известно о гравитации. Или – оба! Появился пенициллин. Так может и у неё такая судьба, а не та, что напророчили ей люди? Да и откуда знать им, этим самым людям о её судьбе, когда они только и думают о всех, но совсем не уделяют внимания одному человеку. Для индивидуума. А ведь именно один человек и есть двигатель прогресса. Один человек двигает остальные массы! Для этих масс он один станет гордостью и знаменитостью, именно из-за него заговорят о всей стране, о целом народе, а его достижения станут преподавать в школах и институтах. Так почему же ей не найти свой путь?
– Как же не прав был тот поп, или кто он был? Дьякон? Батюшка? Священник? Без разницы. Этот человек в черном ответил за них всех – "Даже такой, как ты", переиначила она сказанное, но Инне показалось, что смысл фразы от этого не поменялся. Что он имел ввиду? То, что я не подхожу для ИХ церкви? Что я чем-то отличаюсь от остальных прихожан, которые там, стоя униженные в молитвах, поклоняются тому, кого на самом деле нет? И вообще, кто дал право этому человеку в черном определять, кто подходит, а кто нет? Какими характеристиками он пользовался в определении? – Инна задумалась на секунду и попробовала сама ответить на этот вопрос. – А вдруг я действительно не такая? Вдруг есть что-то, что сразу увидел тот священник? Он, конечно, хоть и не имел право так говорить, но его желание стало сильнее его терпимости, и я услышала о себе некую, пока не известную мне тайну. Возможно, она скоро откроется, а может и не скоро, но все же я узнаю то, что знает этот человек, и сама пойму, что я не такая. Приму это знание, как единственно верное.
– А тогда какая я? – На этот вопрос она не смогла найти ответа.
И пока она так размышляла над сегодняшним событием, её нога, спустилась с последней ступени и встала на неровный земляной пол подвального помещения. Света не было, видимо извечная проблема всех сорокапятиваттных ламп была присуща и этому месту. Инна огляделась. Голос ей говорил, что нужно пройти по правому тоннелю, а после свернуть в боковой ход, и там она сама поймет, куда идти дальше. Она не стала рассматривать стены и полы, ища знакомые символы – по всей стране везде было одно и тоже. Сразу выбрала нужное направление и пошла по знакомому всей стране маршруту. Было темно и влажно, под ногами что-то шевелилось мягкое, и она уже хотела отказаться от этой затеи – её ноги постоянно это "ЧТО-ТО"задевали на полу, и бывало так, что ОНО противно и пронзительно пищало, разбегаясь в стороны, скребя коготками бетон пола. Но вдруг девушка, неожиданно для себя, увидела брызнувший справа электрический желтый свет.
– И все же кроличья нора существует! – Обрадованно и немного ошеломленно воскликнула Инна. Она совсем не ожидала, что вопреки разумному, не поддаваясь общепринятой логике, сможет найти этот тоннель! Ведь его, если немного понимать в строительных проектах, не могло здесь быть. Ни при каких обстоятельствах! Хотя нет. Было одно – если этот дом принадлежал правительству, что было вряд ли. Подобные пятиэтажки соответствовали новому социальному веянию партии – "Все для народа", но никак не полагались самим партийным верхушкам, ни по стилю, ни по исполнению, ни, тем более, качеством.
Девушка не стала долго раздумывать, сразу свернула в, спираль закрученный, спускавшийся вниз, тоннель. И почти моментально оставшиеся звуки города и самого дома пропали в ватной тишине, будто здесь была своя атмосфера.
– Атмосфера. – Зацепилась за слово Инна. – А какая здесь атмосфера? Вдруг тут газы, а я и не чувствую их, и если эти газы ядовитые. – Она принюхалась, ожидая новых, не знакомых для себя запахов, но ничего подозрительно не распознала. – А есть ли тут воздух, в доступном всему человечеству составе? Дышу ли я этим воздухом? – Вновь забеспокоилась она, но потом признав все страхи несущественными, отмахнулась от них и смело пошла вниз, туда вел таинственный ход.
Уже через шесть витков этого таинственного серпантина, состоявшего из ступеней нескончаемой лестницы, неровных бетонных стен, что окружали её и пустоты посредине, не отделявший её идущую, от провала перилами или иными ограничителями, услышала странное биение, и почти сразу, вслед за биением истеричные вопли, сменяемые смехом, и после плачем. Девушка в очередной раз засомневалась в правильности своего выбора, но решив, что раз и навсегда нужно закрыть этот вопрос, иначе она станет потом жалеть об этом всю свою жизнь, решила идти до конца. Да и как можно было отказаться от того, чего для остальных людей не могло быть, а она это видит прямо сейчас, и мало того, еще и идет по, официально несуществующему. И возможно там, внизу, будет еще больше интересного, необычного, в цену настоящего мирового открытия.
– Возможно и прав был тот мужчина в черном, говоря, что я не такая, как все. Ну кто еще в здравом уме и твердой памяти по своей воле пойдет в эту дыру. Да и еще слыша все эти ужасные, пугающие звуки. – Но потом вспоминала героическую самоотверженность советских женщин, и не только в годы Великой Отечественной Войны, но и в мирное время, успокаивала себя, буквально заставляя устыдиться своего малодушия.
– Да и чего тут бояться? Ведь может быть так, что люди, там внизу, просто дурачатся, а мне тут, дуре, всякое кажется. Как иногда я похожа на того священника, который вот так же не зная, осудил меня. Это не только малодушие, но и еще узость взглядов, не способность принять чужую жизнь, отрицание всего, что в человеке чуждо его "нормальному"пониманию. Да, все же он прав, я другая, хочу быть другой, не такой, как все они. Все эти люди будто пчелы, в одном улье, получают приказы, выполняют их, живут одной целью, строят одно и тоже. – И она продолжала идти вниз, упрямо преодолевая в шагах ступени лестницы. И вся лестница, словно волшебная фабрика, штамповала и подкладывала ей под ноги новые ступени, и как на той фабрике, имеющей одну литую форму, все ступени были абсолютно одинаковыми, имевшими один цвет, форму, шероховатость, выбоины и выпуклости. Поэтому их невозможно было посчитать, как и количество самих шагов. Впрочем, Инну это меньше всего волновало, девушка все чаще думала о тех людях, что так страшно сейчас кричали внизу. Думала о том, нужна ли им её помощь, и что с ними могло такого случиться, что они так кричат.
И все же лестница имела окончание, и она привыкшая к ставшими механическими шагами, настроившие на определенный лад и подарившие несколько минут уютной рефлексии, неожиданно будто очнулась от волшебного сна, и немного разочарованно осматривая новое незнакомое место. Это место было весьма интересным, представляя собой некий большой круглый холл, отгороженный со всех сторон багровыми драпировками. На стенах закрепленными пятнами поверх ткани, пробивались выпуклые прямоугольные электрические светильники, освещая знакомым желтым светом уложенную складками ткань, бетонный пол, немного пространства вокруг себя, но не потолок. Потолка не было.
Она вышла в центр, вопли сумасшедшего усилились, и от них становилось не по себе, но Инна все решила, и теперь она точно дойдет до конца. Подошла к драпировке стен, отодвинула одну часть – за ней бетонная стена, после прошла дальше, отодвинула – снова стена. Она пошла вправо, ища что-то похожее на дверь, и у неё ничего не выходило – нигде не было входа, и когда, пройдя круг, подошла к тому месту, откуда начала, возникло ощущение, что входа просто не было. Но как тогда она слышала все эти вопли, если везде непробиваемая бетонная стена? Возможно, она что-то упустила? Тогда девушка пошла влево, рассчитывая на то, что натолкнется на незамеченный ранее вход. За спиной зашуршала одежда и она буквально кожей почувствовала нехороший взгляд. Резко развернулась. Перед ней стояло дерево, больше похожее своей изувеченной формой на те, что искусственно выращивают в Японии. Она попыталась вспомнить. Бонсай! Кто его сюда принес, как оно попала сюда – не понятно, но почему-то ей казалось слишком странным это дерево. Во-первых, на нем не было совсем листвы. Ни листвы, ни иголок, ни чего-то иного, возможно свойственного островам Японии. Во-вторых, не было кадки, в котором это дерево должно быть посажено. Оно будто выросло прямо сквозь бетон. Но этого не могло быть, потому что буквально минуту назад здесь ничего не было, никакого намека на бонсай. Но, тогда как? Возможно в полу есть специальное отверстие, искусстно спрятанное, и поэтому ей не замеченное, а после, сквозь него просто подняли заранее выращенное дерево, а ей это кажется чудом. Она пошла в центр, где стоял этот странный бонсай, и чем ближе подходила, тем отчетливее понимала, что это вовсе не дерево. Но что тогда?
На каком-то этапе, сделав буквально один шаг, с глаз будто пелена спала, и она поняла, что это. Дерево было человеком! На нем был облегающий серый в коричневую полоску костюм, камуфлирующий настоящую фигуру человека. И его так противоестественно скрутило, раскинув руки в стороны, левую – вниз, правую – вверх, с растопыренными пальцами, а голову поджав и вывернув влево, что издалека он мог быть похожим на дерево. Человек не шевелился, и его лица не было видно.
– Возможно он просто йог? – Она как-то смотрела передачу про невероятную, полную чудес Индию, и вот в ней рассказывали как-раз о таких людях, с феноменальными способностями.
Тогда Инна обошла его с боку, отмечая про себя необычную одежду "появившегося". Странный облегающий костюм, скрадывающий фигуру, плотно прилегающий капюшон к голове, на лице гипсовая белая маска какого-то средневекового героя. Она присмотрелась к ней и узнала – Пьеро! Девушка подошла ближе, хотела снять маску, увидеть лицо под ней. Но что-то останавливало. Инна прислушалась.
Было слышно легкое потрескивание, она стала искать источник звука, поднесла голову ближе и сразу отпрянула – трещали кости, сухожилия и хрящи человека! Он, исковерканный в позе, пытался закрутиться еще больше, но само теле не давало ему совершить это безумие. Снова заглянула в маску ища глаза, наткнулась на них и ужаснулась. В глазах человека, скрученного в болезненной позе, отражались ужас, невероятная боль и еще что-то. Что-то ей пока не знакомое, но чем-то понятное. Она попробовала отгадать. Жертвенность. Точно! Человек готов был принести себя в жертву, умереть, лишь бы больше не испытывать этого. Такая сволочная принуждаемая жертвенность!
Она не могла больше этого терпеть, бросилась к Пьеро, схватилась за край гипсовой маски, крепко потянула на себя, пытаясь сорвать. Фигура даже не пошевелилась. От злости у Инны брызнули слезы, она вновь схватилась за маску, но тут человека скрутило еще больше, раздался страшный хруст, а после из-под маски раздались те самые сумасшедшие вопли, переходящие в дикий смех. В испуге девушка отпрыгнула от человека, оступилась и потом, найдя опору, бросилась бежать. В выбранном направлении, под складками материала совсем не нашлось стен, хотя недавно, кроме них ничего не было. Похер.
Она бежала, не выбирая направления, не следя за поворотами и ответвлениями, просто бежала, что поскорее покинуть это страшное место, не слышать крики человека, которому не могла ничем помочь, не могла спасти. Но это не её вина! Это она никак не могла взять на себя, хотя и сгорала от стыда, и порой порывалась вернуться, но страх был сильнее чувства вины. И Инна бежала. И уже много позже, после того как она давно перестала слышать страшные крики, и она запоздала это осознав, остановилась, судорожно хватая ртом воздух, будто пытаясь пить его как воду из ледяного источника в летний зной.
– Что.... Что это было? – Спрашивала она себя, опершись руками в колени и успокаивая бешено скачущее сердце. – Кто это был? Как сюда попал, и за что.... За что ему такое наказание? – Но ответа не было. Да и откуда он мог появиться в этом месте, где все шиворот-навыворот. – Это точно кроличья нора. Не хватает еще остальных персонажей. – Инну передернуло. Вот уж точно, о чем она не думала, так о том, что настолько будет страшиться оказаться в сказке наяву.
Она выпрямилась и осмотрелась. С двух сторон высились и пропадали в подсвеченной серости стены тоннеля, но они уже не были просто бетонными. Теперь их покрывало вещество своей структурой, напоминавшее сажу, но не пачкавшую руки, и в произвольном порядке складывающиеся в сложные орнаменты, издалека напоминавшие бутон розы. А в некоторых местах, выступающими черными венами, выпячивались полупрозрачные трубки, в которых загустела гелем черная жидкость. Было видно, что эти трубы достаточно давно не прокачивались, возможно про них просто забыли, а может бросили это место. Ушли куда-то дальше. Но кто ушел? Когда ушел? Для чего нужны эти трубы, и что за таинственная жидкость в них неизвестного происхождения? Возможно, она и дальше стояла бы тут, рассматривая странные стены, загадочные трубы и орнаменты, если бы....
Звук, казалось, появился сразу отовсюду: справа, слева, снизу и сверху, хотя сверху это и невозможно было из-за отсутствия потолка. Инна было дернулась бежать дальше, но и впереди, как и сзади шли те же звуки. Казалось, что множество хитиновых панцирей сотен насекомых разом раскрылись, освобождая прозрачные крылья, пробуя их силу. Но не это пугало больше всего – звук приближался! Не решаясь выбрать направление, девушка заметалась взглядом по стенам и недалеко впереди, ранее не замеченный, разглядела небольшой ход справа. Она кинулась к нему – ход был неглубоким, но ей хватало для того, чтобы скрыться с основного хода, и возможно избежать новой опасности.
Через несколько секунд звук, приблизившись, стал нестерпимым. В панике она зажала голову руками, желая лишь одного, чтобы это скорее закончилось, и будто услышав её, звук действительно исчез. Не поняв этого сразу, она еще долго сидела, зажимая руками уши, пряча голову меж коленей. И когда, все же поняв, что все закончилось, разжала руки, девушку оглушила тишина. Тишина была оглушительной, со звоном в ушах, непривычной. Подобной тишины она не встречала даже в деревенском доме у бабушки на утренней заре, когда еще спали самые ранние петухи. Она осторожно выглянула из своего укрытия, осмотрелась и вначале не заметив ничего подозрительного, двинулась в путь, в туже сторону, в которую бежала.
Боковое зрение вовремя предупредило, зацепилось репьем за мимолетное движение, зажгло в голове кроваво-красную тревожную сирену. Инна резко обернулась на движение – монстр, с длинными, никак не меньше трех метров каждая, руками и ногами, зацепившись ими меж стен и потому похожее на огромного кузнечика, вывернув на сто восемьдесят градусов голову, премерзко ухмылялось ртом, полным гнилым зубов, из которого вытекала тягучая черная слюна. И это чудовище раньше было человеком, но место под Домом на Красной 67 изменило его до неузнаваемости. Выпученные глаза, смотрящие в разные стороны, беспокойно вращались по орбитам, иногда обнажая чудовищные бельма, изрезанные кровяными жилами. На монстре, кроме жалких обрывков одежды, висящими лоскутами, не было ничего и потому сразу стало понятно, что чудовище в прошлой своей жизни было мужчиной.
Инна в ужасе бросилась от него, получилось, что она опять бежала вперед, вглубь и вниз уходящего тоннеля. Но ей некогда было задумываться о направлении, ей нужно спасти себя! Ей этого не позволили. Убегая, Инна постоянно оглядывалась назад, особенно жутко её напугал вновь появившийся звук хитиновых панцирей – это монстр, широко расставляя в стороны конечности, издавал звуки. Погоня за жертвой оказалось недолгой – чудовище, похожее на изувеченную саранчу, выплюнуло изо рта длинной отросток с расширением посередине, видимо бывшим некогда желудком, попавшим убегающей Инне в спину, присосалось к ней, будто паук к пойманной мухе, и прокусив, сквозь одежду кожу, видимо на отростке все же были здоровые зубы, впрыснуло яд. Яд подействовал моментально, Инна потеряла сознание.
Медленно сознание просвечивало пятном ясности перед ней:
Вокруг неё что-то белесое шевелилось, медленно перебирая отростками, издавая уже знакомые звуки хитина. Инна сумела приоткрыть один воспаленный глаз – действие яда ещё не прекратилось, и когда смогла сфокусироваться, её вырвало. "Что-то белесое"оказалось огромной прозрачной тлей, которая все это время ползала у рта девушки, и после того, как её стошнило, они дружно бросились собирать ножками и усиками исторгнутое желудком девушки. А потом, набрав достаточно жижи, уносили её прочь, в ту сторону, которая пока не видна была Инне. Девушка постаралась сдвинутся в сторону и постараться развернуть голову таким образом, чтобы увидеть куда же тащат эти странные насекомые свою добычу. Преодолевая боль и слабость, ей все же удалось. Огромные тли услужливо сбрасывали пищу возле того самого чудовища, которое погналось за ней и отравило ядом. Только теперь оно лежало на бетонном полу, в центре чистого пространства, которое Инна окрестила "полянкой", вывалив пищевод и желудок из отвратительной пасти, и всасывало принесенное желто-зеленое. Отвратительные раскосые глаза тупо уставились в потолок. Вокруг монстра всюду в беспорядке валялись пустые шкурки крыс, кошек и собак. И, возможно, девушка сильно надеялась, что в этом нет ничего непоправимого, рабочая форма городского ЖЭКа. Инну замутило, по горлу прокатился рвотный спазм, и тут же вся свободная тля бросилась к девушке, беспокойно шевеля лапками и усиками. Они ждали новую порцию пищи!
– Так вот для чего я ему нужна! Вот для чего нужно было травить меня ядом! Мерзость!
Неожиданно на импровизированной "полянке"прошло движение, прозрачная тля беспокойно заметалась из угла в угол, и было похоже, что она искала спасения. И монстр, все это время преспокойно поглощавший пищу, неуклюжи и как-то глупо зашевелил конечностями, но потом, вроде ожил, и с невероятной скоростью, цепляясь всеми четырьмя конечностями за стены, устремился прочь, поднимаясь все выше и выше. Инне тоже стало не по себе – монстр, который легко мог расправиться с ней, улепетывал от еще более страшного чудовища!
Казалось, что зацокали сразу несколькими серебряными туфельками, и настолько этот звук выходил мелодичным, что девушка удивилась тому, что чудовище могло испугаться этого чудесного звука. Почему-то девушке сразу вспомнилась Элли с маленькой собачкой по кличке Тотошка. И тут её подхватили чьи-то сильные ледяные руки, подняли так высоко, что у Инны перехватило дыхание, и положили на такую-же ледяную, как и руки, площадку.И только потом, она вскользь успела разглядеть эти "руки", когда, опустив её, они опустились в стороны. Это были две огромные, будто витые из нескольких толстых веток, отростки, острые вначале и быстро утолщающиеся потом и врастающие в некий черного цвета полукруглое туловище невидимого ей пока существа. Отростки плавно изгибались, обнаруживая странную, противоестественную гибкость. Площадка, на которую её положили, плавно тронулась, и все вокруг Инны поплыло. Девушке вновь стало дурно, и она потеряла сознание.
В этом месте рассказ прерывался тем, что несколько страниц отсутствовало, а история продолжалась следующим:
– Что же это за место такое? Здесь нет неба, нет Солнца, однако тут нет и потолка, и если посмотреть наверх, то нельзя и увидеть источник света. А ведь он должен быть, точно должен! Иначе что тогда подсвечивает эти клубящиеся массы серости? Кстати, эта серость, что это? Туман? Марь? Водная дисперсия, хотя нет, это и есть туман и марь. Но по ощущениям ни на то, ни на другое ЭТО не похоже. Возможно, это знакомое вещество, которое, именно тут, приобрело новые, незнакомые мне свойства. Хотя, если подумать, возможно не только свойства, но и функции. – Она усмехнулась вздорности мыслей. Впрочем, если все вокруг, что она видела до сих пор, смогло её удивить, и остаться не узнанным, то почему не могло быть новых функций? Хотя нет, действительно, должен быть некий разумный предел, возле которого стоит остановиться, не перешагивать его, иначе вот так можно додуматься до лилипутов, заселивших Луну.
Инна снова оглянулась, пытаясь узнать в окружающем что-то знакомое, но единственное, что ей удалось опознать, и то с великим допущением, эта вон та фигура, что стояла в центре некого постамента. Именно к нему она все это время пыталась приблизиться, но ей все время что-то мешало. Сначала её задержали те престранные фигуры, что были весьма похожи на людей, но при этом совсем не похожи. Как это могло быть? Она так же искала оправдание своему странному определению. Вот что вышло:
Фигуры на стенах напоминали человека вот по каким признакам: у них был рот, нос, глаза, что-то вроде ушных раковин (самих ушей не было), относительно круглая голова, руки и ноги. А вот относительно всего остального она не была уверена. Нет, конечно было туловище, но оно подходило под это описание, под некое общее понятие того, что есть у других людей, условно. А все потому, что оно состояло из множества изогнутых пластин, которые сегментами заходили друг на друга. Видимо это служило этим фигурам, гуманоидного вида, кожей и костями. То есть, как если бы это был жук, у которого все внутренние органы крепятся к внешнему скелету – его панцирю. Да, очень похоже строение на жука. Но при этом, есть некое преимущество, судя по строению этих пластин и их креплению к общей конструкции, об этом можно догадаться, если внимательно посмотреть на защитный панцирь с боку (со спины не получалось по той причине, что спиной странные существа врастали в импровизированную стену), тело могло удлинятся, изгибаться в разные стороны и имитировать дыхание, раздуваясь в тех местах, где у гуманоида могли быть легкие.
– А хотя почему они должны быть гуманоидами? – Спросила себя Инна. – Почему бы им не называться, например, суррогаты – копии человека, или гомункулом? Или вовсе эмбрионом? Хотя нет, про эмбрионы пока рано. – Девушка хихикнула про себя, и тут же удивилась сама себе – интересно, что помогало ей сохранять душевное спокойствие, и воспринимать это странное место, как реальность? А вдруг это сон? Она постаралась припомнить, как сюда попала, и ей сразу вспомнился тот ужасный Пьеро, которого скрутила чужая злая воля в подобие японского дерева бонсай. Её передернуло, вот уж действительно ужас. Хорошо, это был ужас, но почему тогда здесь, среди этого внеземного погоста, ей не страшно, и она даже умудряется посмеиваться над своими мыслями? Может потому, что под маской Пьеро скрывался реальный человек, у которого в глазах был написан ужас и боль? Отчаяние. А здесь всего лишь инопланетный разум, не подвергающийся объективной оценке.
Тем временем она вышла на широкую площадку, или даже лучше сказать – площадь, на которой в разных её углах были расставлены, как казалось, в хаотичном порядке, подобные центральной фигуре, статуи. Она посмотрела наверх, там клубилась и колыхалась ленивыми волнами серость, и все так же не было видно Солнца или иного источника света. И все так же она удивлялась гигантским размерам этого мегасооружения. Еще совсем недавно, когда она только попала сюда и видела того странного механического краба, который сдирал мертвых гуманоидов со стен и нес их в машину, которая перерабатывала тех в некую питательную среду, что бы это черное желе пустить по трубам, к другим таким же гуманоидам на стенах (вот еще одна странность – готовить пищу из одних мертвецов, что бы накормить ею других), Инна думала, что попала на борт огромного космического корабля инопланетян, которые хотели захватить Землю. Но теперь ей абсолютно стало ясно, что это не так. Не могло быть настолько больших кораблей! Хотя у девушки все еще сохранялось подозрение о том, что это были злобные инопланетяне, желающие захватить её планету, только вместо корабля, ей представлялась огромная подземная база, в которой подготавливали тот самый захват. А она, теперь так получалось, была тайным агентом, раскрывший секретные планы.
Наверху все так же продолжало медленно перекатывать волны море серости, а здесь, внизу, где она одна среди всех этих странных фигур гуманоидов-сурогатов, было тихо, совсем без движения. Все тут говорило о том, что странная смерть пришла к этим существам давно. И как бы ей не хотелось, вряд ли она сможет расшифровать послание мертвецов. И так, пока она обдумывала эту странность, она случайно столкнулась с одной из этих статуй, что стояли на площади. От неожиданности девушка вскрикнула и тут же зажала рот ладонью, запоздало поняв, какую оплошность она совершила. Где-то вдалеке что-то лопнуло, и звук напомнил вскрытие гнойного нарыва, в воду упало тело и там же раздались звуки очень похожие на вздох облегчения. Прежде чем броситься бежать, Инна осмотрелась и увидела в противоположном конце новый виток ходов, так же, как и другие, созданного из огромных членистых костей, на которых был натянут полупрозрачный материал грязно-красного цвета, сквозь который пятнами проступал окрашенный в серое свет. Она посмотрела на ту статую, с которой столкнулась и отпрянула – лицо статуи выражали эмоции! Страх и невыносимую боль, безнадежность и принуждаемую жертвенность. Неужели в этом мире это единственно, что нужно увековечивать в скульптурах? Что же это за цивилизация такая, что в мерзостях ищет искусство?
Девушка кинулась в сторону свободного хода, безрассудно, не раздумывая, и где-то на уровне бессознательного призывая сбыться надежду, безрассудно веря в верность выбранного пути. Но что-то её отвлекло, задержало, будто дернув за край верхней одежды, останавливая. Она сбилась на шаг, а после и вовсе остановилась, оглядываясь. И тут заметила, как центральная фигура, та, к которой она так опрометчиво и глупо шла, ожила! Медленно задвигало изогнутыми черными пластина, мимикрируя под живого человека, который дышал! А её глаза.... Глаза этой статуи загорелись огненно-рыжим огнем, а потом, фигура, ранее мертвого гомункула, или все же статуи, сейчас не важно, дернула шеей, повернула голову в сторону Инны, и отрыла рот, еще больше искажая "лицо"ужасом и болью. Жертвенностью. Статуя встала, распрямившись на узловатых черных ногах, и повернулось всем телок к ней. Полосы на туловище сжимались и разжимались, имитируя человеческое дыхание. И все это происходило почти беззвучно, если не считать хруст костей и, если они конечно были у существа, хрящей. Звуки показались девушке знакомыми, потом она вспомнила, что слышала их от того страшного Пьеро, которого скрутила чья-то воля. Но тогда это был человек, сейчас, неведомая сила ломала суррогата.
И все же она не выдержала, бросилась в свободный тоннель и больше старалась не оборачиваться, не задерживаться. Её спасала физическая подготовка, не дававшая ей сбиться в дыхании, верно выбирать путь и опору ногам, чтобы не растянуть мышцы, не оступиться. Она знала, что подобный бег не скоро сможет её утомить, и скорее всего ей удастся убежать от этой опасн....
Это существо стало новым, неожиданным, пугающим. Подобного она не видела на всем пути, пока бродила по этим тоннелям, и даже тот краб не был таким ужасным. Это существо, гуманоидом она не могла его назвать, исторгающее из своего тела отвратительную черную слизь, под которой сложно было определить его конечности, высилось перед ней и выражало.... А что оно выражало? Гнев, агрессию, злость, или как те мертвые суррогаты – страх и боль? Ничего не ясно. Не ясно еще и потому, что оно, это существо больше не двигалось, не пыталось её напугать, или воздействовать физически. Ничего. И тогда она медленно отступать, прижавшись спиной к стене из материала тоннеля, который теперь стал похож на человеческую кожу. Существо так же медленно двинулось за ней, не выражая никаких эмоций. Не предупреждая и не пытаясь напугать.
И тогда она бросилась бежать! Бежать туда, где была эта распроклятая ожившая статуя! Может эти двое не поделив жертвы, начнут выяснять меж собой, чья она, а Инна тем временем, сможет ускользнуть из этого, ставшего таким страшным, места. Но нет, ей этого не позволили!
Сзади отвратительно забулькало и зачавкало, мысленно она успела представить омерзительное существо, пускающее струи скользкой, вязкой, словно недоваренная карамель, субстанции, а на спине, там, где соединялись уже известные ей черные полосы, но в этой твари невидимые из-за слизи, надувались полупрозрачные пузыри. А после, отчего-то резко стало тепло спине, и она почувствовала, как по ее коже потекли отвратительные потоки той самой слизи. От омерзения и невозможности что-либо поменять, она беззвучно закричала. Это единственное, на что она сейчас была способна, на остальное не осталось сил – её мучитель не позволял ей другого. И теперь до девушки дошло! Все те маски ужаса, невыносимой боли, безнадежность и принуждаемую жертвенность – все они были рождены этим существом, которое, будто кошмарный слизняк, прилипло к её спине, все так же продолжая испускать струи слизи. Она и обернуться не могла, чтобы рассмотреть напавшее на неё существо, с другой стороны, Инна не была уверенна, что хотела бы видеть эту мерзость.
Но это был не конец, Инна почувствовала, как её ноги отрываются от пола, и все поднимаются и поднимаются выше. Она скосила глаза книзу, и увидела, что площадь, на которую она стремилась убежать, спастись, теперь под ней, а все те фигуры, что она видела прежде, и особенно та, что по центру, образовали странный орнамент, похожий на бутон, раскрывающийся розы. Все статуи выражали прежние эмоции ужаса и невыносимой боли, а вот центральная фигура. Её больше не было, она пропала! Инна как могла, в пределах того, что позволяла страшная, противоестественная хватка монстра, державшего её, осмотрелась по сторонам, но нигде не смогла обнаружить странную фигуру. Но как и куда могла исчезнуть статуя? Не в самом ли деле она ожила?
Где-то высоко наверху нестерпимо засияло местное светило, пробиваясь лучами сквозь волны моря серости. Инна нутром почувствовала – что-то грядет опасное, хотя куда опаснее могло быть её теперешнего положения. Затрясло кисти рук, бесконтрольно, сильно и после тремор передался волнами, через её руки выше, к телу. Её трясло все сильнее и сильнее, и сознание, бывшее и без того на грани, стало пропадать, сужая свет, сначала в тоннель, а после и вовсе в точку. Мелкая дрожь переросла в неконтролируемое биение, её рот исказился в крике ужаса, а мозг пронзила невыносимая боль. Инна умирала, но её не давали этого облегчения, вместо того ждали, когда она попросит, будет умолять о жертве. Принуждаемой жертве. Но и на это не оставалось сил. Возможно бы она и сказала эти слова, попросила о смерти, но в голове заслоняли сознания вспышки новых болевых ощущений. Она умереть не могла и принести себя в жертву не могла. И тогда появился голос:
– По своей воле отдай мне свою измученную душу. Прими меня, как господина своего и возблагодари за это.
Голос был глубоким, мощным, успокаивающим её лихорадку. Остужающим, словно вечерний морской бриз, после полуденного зноя. Ей очень хотелось сказать: "Да", но у Инны просто закончились силы, закончились эмоции. А так нужно было что-то сказать, это так нужно. И тогда она стала говорить, сама не зная о чем, и вовсе не понимая слов:
– Изгоняю тебя, дух всякой нечистоты, всякой силы сатанинской, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион. Повелеваю тебе склонится перед моей волею, а не склонившись, трепетать и бежать под моим взглядом!
И тогда голос исчез, как само присутствие зла. Хватка монстра, продолжавшего испускать отвратительную слизь, ослабла и её медленно и аккуратно опустили на пол, в центре площади. Исчезнувшей статуи нигде не было, хотя все остальные присутствовали и все так же беззвучно кричали. Хотя, почему-то она сейчас так решила, в этих статуях могли быть заключены настоящие люди, испытавшие все то, что только сейчас было с ней. Но ей каким-то чудом удалось спастись. Вконец освободившись от склизкого захвата, девушка резко повернулась, ожидая увидеть отвратительное существо, но вместо него была пустота, хотя о его прежнем присутствии и говорила лужа слизи у её ног.
Инна встала, хотя ноги и не слушались, сохраняя в себе ватную предательскую слабость, а в руках, как эхо, откликалась недавний тремор. Но было лучше много лучше, и теперь она резко осознала, что приход в это ужасное место было большой ошибкой. Она еще раз огляделась, нашла тот тоннель, через который попала сюда, и решив больше не рисковать, вошла в него.
Её руки неожиданно поднялись против её воли, схватили сначала за горло, пытаясь задушить, сжимая изо всех сил, а после изменили свой убийственный план, проникли в рот грязными пальцами, на которых оставались остатки слизи, раздвинули губы и в уголках и не останавливаясь. Намерение стало сразу очевидным – её руки желали изувечить её, разорвать рот, а возможно, что и хуже. Снова вернулся тот голос:
– Тьма не снаружи, не вокруг. Она в тебе. Помнишь того глупого мальчишку, что разбился у тебя на глазах? Помнишь. Как ты пила его смерть. Какое это наслаждение. Кровь. Его кровь. Она в тебе. Отдай мне её, и тогда ты увидишь настоящую смерть, она подарит тебе вечную свободу. Отдай мне свою душу.
Руки Инны больше нет рвали её рот. Вместо этого невидимая сила швырнула девушку на пол, раскидывая ноги в стороны и одновременно подгибая их в коленях, а руки судорожно зарыскали по полу в поисках неизвестного предмета.
– Что же ты не соблюдаешь заповедей. Где твоя хваленая чистота и внебрачие. Маленькая шлюшка, ты помнишь, как похотливо стонала под тем мальчиком, которого после сбросила с крыши. Что тебе больше доставило удовольствие – грязный секс с ним, или смотреть, как его мозги растекаются по асфальту? А со мной тебе так же будет хорошо?
Инна почувствовала обжигающий холод на своих бедрах, и как этот холод поднимается выше, под юбку. А потом еще выше, забирается в трусы. Она забилась, запертая в своем теле, беззвучно закричала "Нет". Казалось, все это лишь разжигало невидимую волю.
– Мы проверим. – Она поняла, что не контролируемая правая рука нашла предмет, похожий на булыжник, почувствовала, как берет тот, поднимает над головой, размахивается и с силой бьет себя в промежность. Инна закричала от неожиданной, обжигающей боли. В глазах поплыли кровавые головастики. Её рука вновь поднялась с булыжником и вновь, с размаху ударила туда же. Боль была невероятной, по бедрам обильно потекла кровь, и та, сначала горячая, остывая становилась густой и липкой. У Инны бесконтрольно брызнули слезы. – Тебе нравиться? – Последовал новый удар. Девушка разрыдалась, она готова была сказать то, что приказывал этот монстр, на все готова, лишь бы прекратилось это издевательство и мучение. Но случилось то, чего она меньше всего ожидала от себя.
– Изгоняю тебя, дух всякой нечистоты, всякой силы сатанинской, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион. Повелеваю тебе склонится перед моей волею, а не склонившись, трепетать и бежать под моим взглядом!
– Ну уж нет, шлюшка! Второй раз у тебя не выйдет. – Вновь удар, от которого она почти потеряла сознание. Внизу её тела хлюпало и было горячо от крови.
– Изгоняю тебя, дух всякой нечистоты, всякой силы сатанинской, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион. Повелеваю тебе склонится перед моей волею, а не склонившись, трепетать и бежать под моим взглядом!
– Ну ты и тупая, шлюшка. – Существо издевалось. – Надеешься, что тебе это поможет? Нет. Это я скорее всего тебя затрахаю до смерти.
– Изгоняю тебя, дух всякой нечистоты, всякой силы сатанинской, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион. Повелеваю тебе склонится перед моей волею, а не склонившись, трепетать и бежать под моим взглядом!
Описать последствия борьбы с демоном. Нужен мотив для того, чтобы объяснить причину, по которой Инна согласилась на то, чтобы демон оставался в ней. Вселение демона, условно можно считать тем, что было описано выше. То есть, демон, перестав оказывать сопротивление, смог остаться в ней, при этом не управляя ее сознанием, вроде темницы.
И все! Больше ничего не происходило, вроде и не было посягательства на её индивидуальность, не было этой ужасной борьбы, когда она хотела сдаться, но её внутренний защитник не позволил. Что же это было? Инна с большим трудом встала, пах саднил и горел огнем, по ногам текла кровь, но было странно легко и просто от того сознания, что её тело принадлежало только ей. Она оглянулась назад, там на площади все так же стояли застывшие статуи, немо кричавшие от ужаса и невыносимой боли.
– Вот что меня ждало здесь. – Инна оперлась рукой о стену и попробовала сделать аккуратный шаг, он дался ей очень болезненно. Ноги тряслись и были слабы, по рукам все еще передавалась дрожь, но она настойчиво сделала еще один шаг – нужно было выбираться отсюда. – Как же все они сюда попали? – Думала она про статуи, странные фигуры застывших мертвых гуманоидов на стенах, которых после странный "Краб"переносил в еще более странную машину для переработки в пищу для мертвых существ на стенах. Все было очень странно до тех пор, пока в неё не попыталось вселится то ужасное существо, о котором она подумала, что это и была пропавшая статуя из центра площади. Очень было похоже на то, что после ее пропажи, её овладела чужая воля. – Было бы неплохо выбравшись отсюда, рассказать все это милиции, чтобы она нагрянула сюда. Что бы разгромила это проклятое место. – Она не осторожно наступила на округлый предмет, вскрикнула от боли. Предмет оказался тем самым камнем, что причинил ей невероятную боль и ужас, и он был весь в её крови. В отчаянии и злобе она с силой пнула его, от этого движения внизу живота её молнией пронзила резкая боль, отчего она еле удержалась на ногах. – Тихо, тихо. – Стала успокаивать Инна себя. – Камень не виноват, камень не причем. – Она резко задышала, вентилируя легкие и насыщая кислородом легкие, как в свое время учил её учитель физкультуры для того, чтобы не потерять сознание. – Надо постараться, надо дойти. – Она с усилием сделала еще шаг.
– Как ты это сделала? – Знакомый голос существа, который недавно мучил её, снова появился в голове.
Инна остановилась и прислушалась, после неосознанным движением поднесла руку к животу. В нем, глубоко под кожей, билось второе сердце. Хотя ей это могло и показаться, особенно учитывая то, что здесь с ней случилось.
– Как ты это сделала? – Вновь проговорил тот самый голос. Теперь она точно была уверена, что он ей не мерещился.
Инна хотела сказать, – "Что сделала?", "С кем сделала?"и "Кто ты?", но промолчала, испытывая неконтролируемый ужас перед голосом, страшась, что её мучитель вновь начнет издеваться над ней.
– Как ты смогла запереть меня? Как ты это сделала? – Теперь в голосе послышались нотки злости и паники. – Шлюха! Выпусти меня! Слышишь! Немедленно выпусти меня!
Инна решила не отвечать, сделала еще один мучительный шаг, и тут вспомнила ту мантру, что спасла её, вновь начала повторять её:
– Изгоняю тебя, дух всякой нечистоты…
– Нет! Нет! Выпусти меня! Выпусти меня! – В бессильной злобе бился голос.
– …всякой силы сатанинской, всякий посягатель адский враждебный…
– Выпусти! Выпусти!
– …всякий легион. Повелеваю тебе…
– Прекрати! Прошу тебя, прекрати!
– …склонится перед моей волею, а не склонившись…
– Умоляю! Проси чего хочешь, только прекрати!
– …трепетать и бежать под моим взглядом!
– Любое желание! Только прекрати!
– Сейчас же вытащи меня из этого места! – Приказала Инна голосу. Она понимала, что самостоятельно она может и не выйти отсюда – кровь, вместе с жизнью, покидала её тело. Ну а если существу и действительно было настолько больно, и оно и вправду было могущественным, то для него не составит труда вызволить её.
В голове щелкнуло, перед глазами все закружилось, меняя верх с низом, смешивая цвета и почти сразу все вернулось на место. Инна стояла возле стальной двери в подвал подъезда номер один, выкрашенной в бордовый цвет. В несколько десятков метров от нее белела табличка на углу дома гласившая:
ул. Красная 67