Анна и Мирон не осознавали, что их жизнь после столкновения уже не может быть прежней. Они держались за устоявшиеся привычки и мировоззрения, не допуская мысли о возможности раскрыться навстречу живым эмоциям. Удобно не впускать в душу всё то, что противоречит обыденности.
Он ‒ в палате клиники, она частично обездвиженная, но не сдаются. Что может быть слаще слепого упрямства? Сколько энергии! Сколько потенциала! Такие уверенные в себе и одновременно беспомощные перед волной предназначения.
Пётр Сергеевич возник в палате Мирона так же неожиданно, как участковый в квартире Ани. Мирон, со всеми своими сложностями и анализами ситуации, для него являлся ребёнком.
– Ничего не хочешь мне рассказать? ― выключив телевизор, строго спросил Апостол.
– Она опасна и не стоит ей давать возможность просыпаться! ― категорично заключил Мирон.
– Обоснуй! ― Апостол, повесив пиджак на спинку пластикового стула, сел напротив своего сотрудника.
– После нашего с вами разговора я пошёл проверить возможность внедрения и проанализировать степень инициации. Ни одна из моих схем, прорисованных на бумаге, как план операции, не сработала. Отсюда вывод: она скидывала меня с хвоста, понимая, что на неё объявлена охота. После того, как я приблизился достаточно близко к логову, энергия у меня была откачана, произошёл откат в памяти до триггера. С затиранием результатов терапии и самоконтроля.
– Имеет место быть, ничего не расскажешь больше? ― Апостол подошёл к окну.
– О чём? ― Мирон сосредоточенно вглядывался в начальника.
– Детали. Мне нужны детали. То, что ты надумал в своей голове ‒ не факты.
– Я осмотрел место доступа к объекту, исследовал место обитания. Дальше дождь, воспоминания, ― Мирон пытался поймать суть вопроса.
– Тебе не кажется, что ты пытаешься вложить в работу предвзятое отношение к женщинам? ― Апостол смотрел на Мирона с высоты своего роста.
– По уставу ‒ это профнепригодность. ― Мирон поднялся с кровати.
– На сегодня наш разговор окончен. Поправляйся. Дело передам другому сотруднику. Более опытному. ― На момент общения с Мироном, Апостол уже знал от участкового о травме Анны.
Для Мирона упрёк от Петра Сергеевича в больничной палате не был мимолётным. «Профнепригодность, нехватка опыта» – прозвучало вызовом.
Апостол пытался понять ситуацию. В надежде на то, что подчинённый поможет раскрыть завесу тайны, пришёл в клинику. Ответа он так и не получил. Сделал для себя вывод, что не стоит доверять версии сотрудника. Непредвзятое отношение всегда срабатывало на пользу следствию. Общение с участковым после проверки документов для Петра Сергеевича стало загадкой: почему девушка травмирована вечером? Именно в тот момент, когда Мирон находился на задании? Неужели в их рядах, в лице Мирона ‒ оборотень? Играет роль сотрудника только с целью накопить потенциал? Тогда понятны приступы с тремором, образ жизни в заточении и чрезмерное рвение к работе. Почему не рассказал о столкновении?
Всё было бы проще. Внесли в папку «новые обстоятельства», назначили другого сотрудника. В любом случае, Объект нуждается в наблюдении, дело необходимо передать. Но как исцелить себя от возникших подозрений по поводу Мирона? Закрывается, не даёт новых обстоятельств процессу выяснения. Апостол принял решение. Обозначить в операции форс-мажор, выяснить статус «Объекта». Не исключено, что она сильна настолько, чтобы посеять раздор в отделе. Скинув белый халат при входе, Пётр Сергеевич достал свой смартфон.
– Через час жду в гости!
Если в схеме Мирон – Анна возникли сомнения, стоит включить в связку третье лицо. Рассеять узел напряжения. Почему из рядовой ситуации образовалась путаница? Сначала в папке оказывается другая женщина, потом при исследовании места жительства возникает два травмированных участника. Теперь и вовсе неприятное ощущение несоответствия сотрудника. В срочном порядке надо искать точки соприкосновения и держать дело под личным контролем. Госпитализация Мирона своевременная, как и изоляция Анны, есть время подумать.