Что вы знаете о боли?
Это ледяные глаза канцлера Фроста.
Что вы знаете о смерти?
Это нескончаемая череда божественных страданий.
Что вы знаете о любви?
Это мое спасение.
Лазурная гвоздика, стоявшая в сияющей хрустальной чаше, увядала.
– Я умираю, подойдите ко мне, дочери мои, – проговорила королева Агния.
Трое девушек присели подле нее, склонив головы с красиво уложенными локонами. В их русых волосах сверкали диадемы с жемчугами, рубинами, сапфирами. Юные принцессы не привыкли себе в чем‑то отказывать.
– Может, я бы и хотела, чтобы королевой стала одна из вас, – сказала худощавая женщина на смертном одре, – но этому не бывать. Вы мои наследницы, но вы не наследуете мне. Грааль всегда призовет ее, свою королеву, где бы она ни была, понимаете?
Девушки, потупив взгляды, отвернулись от умирающей матери.
– Когда я вернусь к вам, вы будете уже гораздо старше и, надеюсь, мудрее. Слушайте меня внимательно – я доверяю вам тайну избрания королевы. Совет Хранителей Грааля уже наготове, они знают, что я умру с минуты на минуту. Они ждут. И я чувствую приближение… Инкарнации.
– Инкарнации? – спросила старшая из дочерей, Даная, с надменным изгибом бровей и тонкими, поджатыми губами. – Что вы говорите, Ваше Величество? Что это значит?
Принцессы обменялись тревожными взглядами, и от Агнии это не ускользнуло. Должно быть, они считали ее умалишенной. Каждая из них хотела бы сесть на трон, но это было, к их величайшему сожалению, невозможно. Или к счастью.
Принцессы не владели силой и светом Грааля, они не знали всего, что знала она, поэтому и наследницей могла стать… только она сама. Как это всегда случалось уже долгие столетия. В ее памяти хранилось множество инкарнаций, но все они скорее напоминали дым. Кровь истинной королевы должна была возродиться вновь, но не так, как могли бы подумать дочери.
– Когда я умру, – вновь заговорила Агния, – моя душа перейдет к девочке, рожденной, как и всегда, в течение сорока дней после моей смерти. Моей последней волей Граалю, конечно же, будет защита Монсальваж. Я не могу знать, сколько продлится мое покровительство, но вы должны продержаться. Восемнадцать лет… вам следует охранять королевство восемнадцать долгих лет, пока новая королева не наберет силу и не откроет Грааль.
– Как мы узнаем ее… точнее, тебя? – спросила младшая из сестер, Элейна, всегда такая смышленая.
– У сорока девочек будут магические отметины – Хранители позаботятся об этом. – Королева Агния посмотрела на одиноко стоявший в чаше цветок, который будто бы приближал ее собственный уход.
– Но от кого нам нужно защищаться, матушка? – спросила Кларисс, средняя сестра, с присущим ей простодушием. – Монсальваж – самое безопасное место во всем мире.
– Это так, мои дорогие. Было так. Пока жива королева, Всадники не могут проникнуть за наши стены. Как и их Король.
Агния хотела рассказать им больше, куда больше, но ее время пришло.
– Берегите королевство. И Грааль. А когда я вернусь, будьте милосердны. – Так королева дала им последний завет.
Ее глаза закрылись – она умерла слишком спокойно, испустив дух так легко, что дочери сперва решили, что матушка задремала.
Но когда стало ясно, что грудь ее больше не вздымается, Даная поднялась с королевской постели и подошла к дверям.
Чаша, что осталась за ее спиной, потускнела, лишившись своего чарующего сияния.
– Сестры, – прошептала Кларисс с некоторой долей отчаяния, – Грааль… он уснул. Неужели мы остались без капли магии? Что мы скажем народу? Они же не смогут без нее! Мы не сможем…
Даная бросила на сестру недовольный взгляд и распахнула двери.
– Королева умерла! – объявила она громко.
Справа от нее, шурша юбками, появилась младшая дочь, Элейна, и тихо шепнула сестре:
– Нам понадобится новый канцлер. Старик Ваймер мне порядком надоел своими разглагольствованиями.
– Тьма или свет? – спросила Даная, обернувшись и взглянув на плачущую возле матери Кларисс.
– Конечно, свет, – усмехнулась Элейна.
– Тогда пусть будет яд.
Элейна прыснула со смеху.
– А что ты тогда загадала на тьму?
Даная не ответила, лишь изогнула губы в улыбке и шагнула за пределы королевских покоев.
– Да здравствует королева! – прошептала она так тихо, что не расслышала даже сестра.