Начиная эту главу, я боюсь упасть с головой в собственную детско-родительскую травму. Параллельно с размышлениями она все-таки звучит в голове и долбит по вискам, поэтому я решаю рассказать вам о ней.
Неоднократно заменяя меня на другую девушку на работе, отец заменил меня полностью и в своей голове. "Хоть какая-то часть отцовской любви может мне принадлежать по праву? Или только трудясь и работая, я заслуживаю уважения и похвалы?" – думаю я. Меня так и подмывает его спросить: "У тебя теперь очередная "другая" дочь?" Когда я вижу это, чувствую, а как только не вижу, то и думать, соответственно, незачем.
Что это за чувство – "отцовство для дочери"? Чем оно так "срывает башню" папам, особенно после 46 лет? Обладание, власть, не проявленная ранее любовь?
Это прям плен какой-то, в который попадают все мои друзья и знакомые этого возраста. Тюрьма, которая держит в узниках не только мужчин, но и их спутниц. А, может быть, это страх старости и одиночества, и поэтому срочно надо сделать еще одного ребенка, завести еще одни близкие отношения. Ведь кто подаст воды там, у одра?
Эти мысли возникают, как правило, только на этапе создания нового. Но потом получается, что эти страхи приводят к тому, что дети бегут как от огня от такой навязанной ответственности. И не факт, что в тот самый момент, даже если жажда и возникнет, кто-то из детей готов будет стоять рядом. Они могут жить в других государствах, им могут не дать визу. А может быть и такое: "Налей себе воды прямо сейчас, ни в чем себе не отказывай".
Почему люди не могут любить безусловно? Не за что-то, а просто потому что?
.
.
.
Я пытаюсь понять, как вообще создаются ужасные отношения отца и дочери, которые совершенно не понимают друг друга. Не принимая эту безучастную, на мой взгляд, позицию отца, я сама влипаю в похожие истории.
Оправдываю себя тем, что сначала я готова была поменять все с каждым из партнёров, а потом смирилась. Мне хотелось эмоциональной разрядки, заботы, просто чтобы слышать вопросы "Как ты?" или "Как дела?" А на самом деле мне не хватало, не хватает и не будет хватать спокойного мудрого отца. И мне бесконечно мешают все эти бесчисленные бабы, которые лезут в его жизнь нескончаемым потоком: по работе, с проблемами, по своим делам. Он как проходной двор, и у него никогда нет там места лично для меня.
Я тоже толкусь в этой общей массе, и имею право только на минуточку. Чтобы меня услышали, увидели, поняли, в моем распоряжении только минуточка, за которую я должна выразить все и тут же услышать: "Ну кто там следующий?". Это, знаете, как при диарее. Наверное, поэтому я просто терпеть не могу "словесный понос", когда люди тараторят все подряд без разбора. А, может быть, это моя скрытая потребность "быть просто так" и "говорить то, что есть внутри, просто так, не думая, а не постоянно сверяться и выбирать то, что хотят услышать".
В борьбе за это право быть услышанной я утратила любое желание делиться, я стала инфантильной и бесчувственной в этом плане. Я была в паре метрах от полной безразличности, как я это понимаю. Мне было все равно, что чувствую я и что чувствуют окружающие меня близкие люди. И все это было из-за усталости. Усталости бороться за свое место и за свое право быть и существовать.
Усталость здесь рассматриваю в контексте выгорания. И об этом будет целая глава.