Глава 3
– Взять их! – зычно скомандовал главарь.
Лиходеи подступали со всех сторон, наемники жениха встали над обмершей Котей каменными изваяниями с обнаженными мечами и факелами. В сумерках враги замерли на какое-то время, словно стая волков.
– Уходите! Золота у нас нет. Только женские тряпки, – отозвался один из провожатых.
– К Хаосу ваше золото! – прохрипел самодовольно главарь. – Мы и без тебя знаем, что у вас нет золота. Зато есть девка.
«Знают… Знают! Как будто поджидали именно меня», – ужасалась Котя. Вблизи ее бедного селения никогда не орудовали разбойники, обычно они подстерегали путников на больших трактах. Но теперь перегородили узкую лесную дорогу, окруженную непролазной чащей; на ней бы и две телеги не разъехались. К тому же они заранее повалили дерево, значит, знали, куда понесутся запряженные вороными сани.
Испуганных коней уже хватал под узцды один из разбойников. Они храпели, кусались и нестройно плясали на месте, отчего сани тряслись из стороны в сторону. Котя же сидела в глубине и видела перед собой только торчащую стрелу и спину покойника, еще теплого, но обмякшего и неподвижного, заливавшего кровью шкуру. Хотелось выбраться из тесноты саней, ринуться прочь. Только быстрые ноги не унесли бы от злых людей, взявших в плотное кольцо.
– Отдайте нам девку. Вы же такие же «честные люди», как и мы, – заигрывал с охраной главарь, огромный косматый мужик в некогда дорогом драном кафтане и шкурах. – Что вам дороже – жизнь или слово хозяину? Уйдете от своего, найметесь к нашему!
– Наемник отличается от разбойника тем, что не предает хозяина, которому служит, – отвечал неуклонно старший из провожатых.
И в тот миг Котя невольно зауважала его. Если еще совсем недавно ее и все селение напугали три человека, продававших свой меч за деньги, то теперь кровь стыла в жилах от обступившей лесной братии. Они не ведали никакого закона, никакой чести. В сумерках их силуэты напоминали диких зверей, они почти бесшумно крались по снегу.
– Ну, как знаете! – махнул главарь после недолгих переговоров.
И тут же вскипела ожесточенная сеча.
Один из разбойников запрыгнул в сани со стороны спинки, отчего Котя отчаянно взвизгнула. Прямо над ней свесилось грубо высеченное чумазое лицо с горящими безумными глазами. В руках разбойник сжимал нож, которым не успел замахнуться: молниеносным движением его сразили мечи наемников. Он сполз в сани, и Котя тихо застонала, потому что теперь ее придавливали сразу два мертвых тела. Не к добру она смерть вспоминала, не к добру зов слышала, и уж совсем не к добру чудилось ей создание Хаоса. С самого утра ее собирали будто не на свадьбу, а на похороны. Но кто бы предрек ей бесславную погибель среди леса?
Воздуха не хватало, едва удавалось следить за мечущимися огоньками факелов. Клинки лязгали о клинки, разбойники тыкали копьями, свистели стрелы, но главарь приказал им:
– Опустить луки! Вы попадете в сани, олухи!
Наемники и правда защищали сани с двух сторон и пытались отбить коней, чтобы развернуться и ринуться прочь. Хотя им не давали и подступиться, силы оказались неравны. Вновь лязгала сталь, донесся чей-то предсмертный стон.
Взлохмаченный множеством ног снег вокруг саней уже не белел, а чернел от проливавшейся крови. Котя никогда не видела столько красной руды, сока жизни. Но не ужасалась этому, куда больше страшил ее исход стремительного поединка. Она хотела, чтобы ее окутало смутное состояние нереальности, неверия, но разум оставался ясным и слишком отчетливо передавал картины происходящего, от которых бросало то в жар, в то в холод.
Вот старший наемник кинулся рысью на противника и вспорол ему живот. Пояс тулупа треснул и разлетелся, как и человеческая плоть. И вместе с лоскутами материи посыпались дымящиеся внутренности. Но Котя не испугалась, а обрадовалась – уже не дюжина, уже меньше оставалось лиходеев. Она очень плохо считала, но понимала, что их теперь не больше девяти.
Старший наемник рубился с закалкой бывалого воина, прошедшего не одну битву, уклонялся от стрел, нырял под копьями, отводил от себя клинки. Более молодой ставил на скорость: он верткой куницей юркал за спины нападавших и одним ловим движением легкого меча наносил колющие и режущие удары.
И все же натиск оказывался неравным: лес уже погрузился в кромешную тьму, а врагов не делалось меньше. Они и не думали отступать, не давая шанса на побег. Постепенно они оттеснили охранников от саней и окружили. Котя видела, как воины встали спина к спине, а их со всех сторон тыкали копьями. Но они обрубали древки с наконечниками, стремясь пробить оцепление.
Вдруг более молодого все-таки зацепили, он приглушенно охнул и схватился за правый бок. А потом с яростью безумного кинулся вперед, прямо на копья, снося сразу две разбойничьи головы. Через миг он повалился ничком на снег, из тела его высунулись обломанные копья, курящиеся на морозе окровавленными остриями.
Котя только сдавленно ахнула, когда поняла, что у нее остался всего один защитник. Старший из наемников вырвался и кинулся к саням. Котя увидела, что к ней уже лезет не в меру торопливый разбойник. Тогда она вспомнила о кинжале, которые все еще сжимал в руке мертвец. Пришлось постараться, чтобы скинуть с себя два трупа. К тому же руки и ноги нещадно дрожали, но в пальцы правой вскоре уверенно лег кривой нож, легкий и острый. Таким не рубятся в поединках, а подло колют в сердце или живот. Котя схватила его и спрятала под платком. Тут же перед ней выросла черная тень разбойника.
– Что, девица, не хочешь идти с нами? – пропел он, угрожая кривым клинком.
Сзади доносились звуки тяжелого неравного боя, последний уцелевший наемник отчаянно ругался и призывал нездешних духов в помощь. Дыхание его вырывалось хрипом, с каждым разом все тяжелее. Котя же видела перед собой широкое грязное рыло. И никто бы не пришел ей на помощь.
Разбойник потянулся к ней, почти не угрожая клинком. Котя сжалась и приготовилась, точно маленькая рысь перед прыжком. В руках ее хватало силы, не просто так с детства приучили к нелегкой работе. Она вспомнила, как праща ее поражала кроликов, вспоминала их разбитые головенки. Пушистые и ласковые зверьки вызывали порой сожаление, но уж очень хороши они оказывались в супе и на вертеле. А здесь же сочувствия никто не пробуждал.
В мгновение удара Котя не видела перед собой человека, не верила, что именно такое создание когда-то слепили из глины мудрые духи. Эту черную тень даже Хаос бы не выплюнул. Рука не дрогнула, и Котя нанесла удар, когда разбойник потянулся к ней и невольно открыл живот.
– Хаоса тварь! – взвыл он, а потом добавил еще несколько более крепких слов, схватившись за рану.
В лицо Коте брызнула кровь, окропляя некогда белый платок. Разбойник еще дергался, он замахнулся ножом, и Котя, не помня себя, нанесла еще один удар почти в то же место, всаживая нож по самую рукоять. Она знала, как разделывают мясо, знала, что надо приложить усилие.
Убийство? Она не понимала этого в миг невозможной опасности. Нож вырвался из тела, но пока разбойник двигался, Котя продолжала пронзать плоть, дырявя толстый тулуп. Варежки она потеряла, руки покрылись кровью, нож скользил под пальцами. Но она не могла остановиться, пока враг, ее личный страшный враг, не повалился на бок, испуская дух в последнем хрипе.
– Беги! – вдруг донеслось из-за спины, и она увидела, как ее последнего защитника насаживают на самодельные охотничьи копья, буквально поднимая над землей. А потом его кинули на снег и поставили на колени, держа копьями, вонзенными в спину.
– Хороший меч! – ухмыльнулся главарь, завладев оружием сраженного врага. И через миг снес ему голову.
Котя уже не видела этого, лишь слышала глухой взмах, рассекающий воздух, и влажный звук, после которого некий предмет ударился о снег. Голова… Голова.
Котя кинулась из саней раньше этого страшного момента, она наступила на труп поверженного врага, ее валенки пропитывало нечто скользкое и вязкое. Она кинулась куда-то в чащу, не разбирая дороги. В руках она сжимала два разбойничьих ножа, отнятых у мертвецов.
Ужас первого убийства не приходил к ней, все застилала необходимость спастись. Любой ценой! Как угодно! Она верила, что сумеет добраться до деревни. Может, не своей, может, совсем чужой, но хотя бы до любого жилья честных людей. Доберется – твердила она себе. Тем более, что ряды лиходеев поредели, их осталось не больше шести. А ведь сражалось с ними всего двое мужчин! И еще одного уничтожила одна девушка, которая теперь царапала лицо о кустарник.
Ноги проваливались в сугробы, слишком длинный праздничный сарафан мешал. Котя размахивала руками и, выбиваясь из сил, неслась прочь. Ей казалось, что она быстрее оленя, но постылые разоренные сани почему-то все не отдалялись.
– Куда побежала? – донеслись из-за спины голоса.
Слишком близко! Она поняла, что засаду подготовили в таком месте, где чаща смыкалась непролазной стеной. Через нее бы проскользнул разве только мелкий зверек, но не человек. В тот миг Котя пожалела, что не умеет обращаться в разных созданий по своей воле, как чудовища из Хаоса. Уж лучше быть чудовищем, чем беспомощной загнанной девчонкой. И не спасли ее даже два кривых ножа. Очень скоро ее обступили кругом оставшиеся разбойники.
– Далеко ли собралась, девка? Вхаро проводит тебя, Вхаро лучше знает, где тебе будут рады, – ухмыльнулся их главарь.
Ровные желтоватые зубы напоминали оскал, клыки выступали, точно у дикого зверя. На худом заросшем черной щетиной лице выделялись безобразные длинные шрамы. Главарь был одет в шкуры, точно дикарь, не знающий огня. Говоря каждое слово, он будто глухо утробно рычал.
«А не он ли тот монстр Хаоса?» – перепугалась Котя, но совсем не узнавала в главаре черты странного зверя. Она не могла объяснить, но почему-то связывала далекий призрачный зов с появлениями двух оранжевых глаз.
Только теперь она поняла, что эта неуловимая песня без музыки и слов не пугала ее, а успокаивала. Но в присутствии некого Вхаро ее окутывал только страх, подгибающий колени. Жадно блестели ярко-желтые глаза разбойника, в руке он держал добытый после ожесточенной стычки меч. А откуда он пришел – из мира людей или из-за Барьера – не столь и важно.
– Вхаро, да что ты с ней церемонишься? Нам ее не велели никуда доставлять, – загоготали его ватажники, оттесняя к стволу дерева. Они сжимали плотным кольцом.
– Сказали: делайте, что хотите. А известно ведь, что мы хотим! – присоединились к возразившему несколько голосов.
– Назад! – срывающимся голосом, воскликнула Котена. – Я зарежу вас! Всех вас!
Она вскинула ножи, держа их обратным хватом, хотя обе руки дрожали. Любой бы понял бесполезность сопротивления, но сдаваться на жестокое поругание не хотелось. Может, взыграла южная кровь далеких стран, может, накопленная за все годы унижения ярость. Но Котя замахнулась ножом, гневно закричав, хотя вышел жалкий девчачий визг.
– О, какая страшная, – рассмеялся Вхаро, жадно принюхиваясь длинным горбатым носом, будто к добыче.
Но ее намеревались не съесть. Котя предпочла бы стать добычей медведя или стаи волков в те страшные мгновения.
– Давай еще, девка, дюже ты забавная, – давился бешеным хохотом главарь.
Котя вжалась спиной в ствол дерева, посмотрела украдкой за него – лес, непроходимый лес. Ее бессмысленное сопротивление сломило не нападение, а этот глухой издевательский смех. Она вдруг поняла, что совершенно беспомощна перед страшными людьми. Руки неверно задрожали, когда она замахнулась для удара. Вхаро поймал за запястья, сдавил их, заставляя выронить ножи, а потом придвинул к себе, рассматривая.
– Забавная, но что с того? И ради нее-то Вен Аур прогневал самого Моля? – вдруг пробормотал нечто неразборчивое главарь и крикнул своим разбойникам: – Вяжите ее.
Через мгновение руки Коти выкрутили и стянули грубой веревкой за спиной; запястья горели, на пальцах все еще скользила и застывала кровь. Котю повели к тем же постылым несчастливым саням. На облучке уже устроился возница в рваном кафтане. Поваленное дерево общими усилиями убрали с дороги.
– Что, девка, не нравятся мои люди? Не нравится эта встреча в лесу? Но это было предрешено. Судьба и все такое! Не веришь в судьбу? А я когда-то верил, – ухмыляясь, прошептал Вхаро, закидывая несчастную Котю в сани.
Теперь ее сторожили не двое крупных мужчин, а по трое с каждой стороны. Все вместе они едва не выпадали из саней, ужасно сдавливая бока на поворотах. Временами казалось, что лесная братия ее совсем сплющит, а когда Котя жалобно стонала, ей скабрезно отвечали:
– Привыкай к нам, сестрица, мы парни горячие!
Котя только глядела прямо перед собой, она не замечала в кромешном мраке, куда ее везут. А Вхаро, сидящий рядом с возницей, как будто видел сквозь темноту.
«К кому я попала? За что? За что? За что?!» – только тихо всхлипывала Котя. И красивые картины листопадной осени с образами смерти отступали куда-то далеко, она ощущала себя не сакральной жертвой, а чем-то более неприглядным – разорванной мертвой тушей, истерзанной, никому не нужной. Постепенно к ней возвращался образ первого убийства, и от того мутило. Но она бы без колебаний нанесла разящий удар каждому налетчику, если бы у нее хватило сил.
Жаль, мечты о возмездии слишком часто оставались лишь мечтами, слишком многие так и пропадали в лесах. И не приходили к ним в заступничество добрые духи. Котя не могла считать себя какой-то особенной или избранной для их великой милости.
Но она не собиралась сдаваться. Другая девушка давно бы лишилась чувств, Котя же сидела и мужественно сжимала онемевшие кулаки за спиной. Она давила слезы и томящийся в груди крик, рассматривая несущийся навстречу лес, безрезультатно силясь запомнить дорогу. И даже зубы не стучали, разве только от холода: в суматохе с нее слетел и теплый платок, и женский убор. По плечам только метались две косы, за которые временами с силой дергали разбойники. Похоже, их это забавляло. Они наслаждались удачной добычей, уже примеряясь к сундучку с приданым.
– Золота у них нет. Проверим, что у них есть, – жадно хохотали они.
– Дележка по моему приказу! И только по моему, олухи, – гаркнул на них Вхаро.
От его голоса все притихли, а Котя и вовсе сжалась.
– О, так ему невесту везли, – дотрагиваясь до двух кос, вдруг заключил разбойник, переводя тему нехитрого разговора.
– Для чего, думаешь, мы засаду делали? Дурень, Хаос тебя возьми, вечно не слушаешь, – смеялись его приятели.
В скором времени они достигли лесной стоянки – укрепленной землянки в окружении редкого частокола. Котю бросили плашмя на вытащенную из саней шкуру. И при этом завязали рот обрывком ткани, наверное, опасаясь, что она закричит. Непримиримая пленница еще пыталась лягнуть врагов, за что получила ощутимый удар по голове, на некоторое время выбивший из нее дух.
Когда она очнулась, разбойники уже развели костер и жарили мясо, негромко переговариваясь и рассматривая добычу, вытащенную из саней. Вскоре кто-то заметил шевеление пленницы. Тут же Вхаро довольно скривился:
– Хороша девка. Крепкая. Должна всех нас выдержать.
– Так давай ее сюда, – воодушевленно гикнули разбойники.
И Котя почувствовала, что ее нутро сворачивается тугим узлом и цепенеет, отзываясь невыносимым отвращением. Теперь она в полной мере осознала, что с ней намерены сделать разбойники. От них не удалось бы откупиться, а в далеком лесном остроге не нашлось бы никакой подмоги. Котя судорожно поискала глазами выбитые у нее ножи – они бы пригодились. С их помощью, она бы перерезала веревки, попыталась снова сбежать. А если бы догнали – заколола бы себя, как в страшных старых сказаниях. Только в легендах никто не чует жуткий запах немытых тел, не слышит во всех подробностях мерзких разговоров.
– А через недельку отправим к муженьку. Вот уж «невеста» придет Игору Щелезубому. Думал, мы не найдем, как отомстить ему? – перебрасывались фразами разбойники.
– Да-да, зато наученная всему! Будет нас вспоминать на ложе с ним, – заливался лающим хохотом ватажник.
– Сначала поедим и добычу разделим. Девка никуда не денется, – мрачно оборвал его Вхаро, отделяя ножом куски жареного мяса. – А если понравится, так и не через неделю.
– Что, Вхаро, себе оставить хочешь?
– Может, и оставлю. Но вы-то ничего не потеряете! Все мое – ваше, – отзывался главарь, скаля клыки.
– Это верно, брат!
На какое-то время они погрузились в жадное поедание мяса. Котя тоже проголодалась за тяжелый день, но нараставшее смятение мешало это понять. Ее лишь мучила жажда, она кусала снег, насколько позволяла ненужная тряпица, режущая края рта. Приходилось до боли упираться гудящей головой в твердую землю, увитую переплетениями корней – лишь бы не разрыдаться. Любой стон или плач послужил бы для разбойников верным сигналом. Ведь им так нравилось терзать и мучить беспомощных созданий.
– Давай жребий, что ли, тянуть, кто первый попробует. Передеремся же. Девка-то, небось, непорченая еще, – предложил разбойник.
– Жребий? – угрожающе глянул на него страшный предводитель.
– Вхаро, понятно, первый, ты же главарь, – тут же выставил перед собой руки ватажник, с испугом улыбнувшись.
– Почитай, кто первый будет, тот и ее «муженек», – усмехнулся другой.
И они снова взорвались гадостным хохотом, от которого Котя зажмурилась, желая закрыть уши. Она с огромным трудом боролась с тошнотой и прошибающим насквозь нервным кашлем.
– Кто их, девок, поймет, – завел рассказец какой-то разбойник. – Знавал я одну в молодости: все-то строила недотрогу. Красивая девка была, плечи ровные, зубы белые, груди большие, – он даже изобразил руками фигуру, начертив ее по воздуху. – Ну, так я всегда был парень не промах, подкараулил ее у сарая как-то вечером, зажал там. Думал, первым буду, она вроде как и не сопротивлялась. А у нее там… Колодец, словом. Тьфу, может, даже женился бы, если бы не зажал!
– Вот бы тебе сюрприз был, – снова рассмеялись лиходеи, жадно чавкая кусками жареной оленины.
– Так и придушил ее – и в лес. Вот с того дня я и понял: сначала пробуй, потом женись, – отозвался разбойник, жутко довольный своей убогой остротой. – А лучше не женись вообще, если можно пробовать так.
И они снова взорвались отвратительным гоготом. От каждого их слова Котю все больше мутило, она закрывала глаза, чтобы не зареветь. Она сильная, она же сильная – так она сказала себе в деревне. Ох, а раньше-то главной ее бедой казалась старшая жена. Кто же ведал, что все познается в таком страшном сравнении.
– Эй, ты, – вдруг обратился к ней Вхаро, – поешь, что ли, а то загнешься еще.
Он подошел к ней и развязал рот, а когда она не смогла откусить и кусочка, крупный палец главаря протолкнул мясо, едва не ломая передние зубы. Котя только глухо охнула, заставляя себя работать занемевшими на холоде челюстями. Жесткая оленина не лезла в горло, но под пристальным взглядом Вхаро делалось слишком страшно.
– Ты нам живая нужна. С мертвыми пусть чудища Хаоса развлекаются, – заметил один из разбойников, который выглядел старше остальных. К тому же на нем лежала печать какой-то изможденности: под глазами наливались алые мешки, а все лицо покрывали шрамы и рытвины.
– Что? Правда развлекаются? – заинтересовались разбойники и временно оставили в покое Котю.
Она выплюнула оленину и вновь схватила чистый снег, холодящий горло. Потом главарь снова завязал ей рот.
– Да кто их знает. На Отвергнутом Архипелаге вообще такое творится… Ох… – продолжил разбойник и вдруг вздрогнул всем телом.
– А ты был там? Это же край света!
– Был. Как же.
– Брешешь! – вторили хором ему остальные лиходеи. Но сами замерли от интереса, только Вхаро небрежно скалился.
– Я одного прирезал, сына князька Молниесвета, кажется.
– У, опасно это! За такое разве не казнят сразу?
– Отец его, беды ему на голову, решил, что смерть – это милосердие. Давно это было, я сам мальчишкой был. И вот меня выслали туда, за Охранные Камни! Прямо к разрыву Барьера, – сбивчивым голосом продолжил рассказчик. – Там ведь люди живут все еще. Но странные: водятся с монстрами, жертвы им приносят, поклоняются им. В одном племени даже в жены выдают им своих девок… Да какой девок – и мужиков заодно. Монстрам разницы нет. Кого выберут, того и забирают. Живой ты, мертвый. Баба ли, мужик…
При упоминании об этом по банде прошелся шепоток отвращения. Похоже, рассказы о крае света пугали даже самых худых людей. Они-то творили беззаконие только в своих дремучих лесах.
Родина Коти – Соединенные Княжества Ветвичи – находилась в самом центре их мира, вокруг теснились среди северных сосновых лесов и южных степей соседние государства, и никто не слыхал о порядках, заведенных в далеких страшных местах.
Говорили, что Барьер в двух местах треснул в незапамятные времена, якобы задел его когтями огромный Змей из Хаоса. Тогда настала пора великой боли, множество людей погибло от хлынувших через разрывы монстров. Но пришли отважные маги-мореплаватели, которые оградили уцелевший мир Охранными камнями. С тех пор те высились неприступными рифами, которые не сумело пересечь ни одно чудовище. Но за их пределами все-таки остались проклятые земли, далекие острова. Что творилось на них, никто не ведал, но высылали туда на верную смерть самых страшных лиходеев. Это все рассказывал давным-давно отец. Котя и не думала, что наткнется на человека, который воочию видел разрыв Барьера.
Впрочем, истории ее не занимали в те страшные мгновения, они лишь давали отсрочку. Котя по-прежнему не собиралась сдаваться, она судорожно рассматривала лагерь разбойников в поисках самого маленького ножика или хотя бы острого камня. Но когда ничего поблизости не нашлось, она попыталась потянуться руками к дереву, стереть веревки, даже если вместе с запястьями. Но ее тут же опрокинула обратно набок сильная ручища Вхаро, похожая на лапу медведя. Лицо снова уткнулось в шкуру и снег, шершаво царапнувший щеку.
– Смирно лежи, – приказал главарь, дополнительно надавив сзади на шею.
Котя глухо зашипела от боли, но замерла, чтобы ей не сделали еще хуже.
– А монстры вокруг плавают в океане и из Разрыва выползают свободно, как к себе домой, – продолжал рассказчик, размахивая руками у костра. Глаза его при этом стекленели и переполнялись трепетом.
– Как же ты выбрался? – спрашивали заинтересовавшиеся разбойники, кажется, воспринимая историю как очередную небылицу.
– Как-то. На дырявой лодчонке. Не знаю, как в море чудищ выплыл, пил соленую воду, ел сырую рыбу. Только это лучше, чем стать кормом змея или еще кого. Они же непонятные такие! Не звери, не люди, не растения – все вместе и все сразу! Лучше уж смерть, чем жизнь на том острове.
– Да брешешь ты все! С края света не возвращаются, – отмахивались от него порядком притихшие разбойники.
Котя же уже толком ничего не слышала, потому что лапища Вхаро жадно перебирала ее косы и все сильнее давила на шею.
– И вообще захлопни варежку, а то от твоих россказней с девкой тешиться не захочешь, – вздрогнул другой разбойник, подсаживаясь к костру.
От его слов к горлу Коти снова подкатила тошнота, она вновь украдкой рассматривала лагерь в поисках спасения.
– Верно, радоваться надо! Такая добыча! Такое приданное с ней везли! Ты погляди, непростая девка-то, откуда у нее в сундуке золото из-за Круглого Моря?
– Добычу по моему приказу делить! Кто-то забыл? – тут же вскочил Вхаро.
– А мы не делим, мы только смотрим, – виновато пробормотали разбойники, копаясь в сундучке с приданым.
Из него покидали в грязь бережно сложенные матерью вышитые рушники, несколько сарафанов, красивые уборы, теплые пуховые платки… Зато добрались до самого дна, и там их заинтересовали поблескивающие предметы.
Котя и не подозревала, что у нее есть какое-то добро, оставшееся после побега отца. О золоте она вовсе никогда не слышала и только в руках разбойников впервые увидела тяжелые тугие браслеты, горящие желтым свечением в пламени костра. Четыре разных обруча, тяжелая крупная фибула, длинное ожерелье – все пламенело драгоценным металлом. На них змеились разноцветные узоры из яшмы и бирюзы. Но дорогие побрякушки не могли купить свободу.
«Нельзя было отдать их? Не простили бы долг?» – со злостью подумала Котя, злясь уже на мать, но тут же вспоминая, что не по ее вине она оказалась в лапах разбойников. Впрочем, если бы в качестве платы приняли ее заморское приданое, то всей этой истории и вовсе бы не случилось. Она бы уже давно заснула на жесткой лавке, а наутро пошла бы в коровник и курятник, возилась бы с безответной скотиной, разбрасывала зерно птицам, слушала горланящего дурным голосом старого петуха. И жизнь текла бы и текла по своему руслу, монотонно, серо, но безобидно.
Теперь же Котя лежала со связанными руками на шкуре, снег забился за шиворот и в растрепанные косы. Вскоре к ней двинулась огромная тень главаря. Лиходеи уже закончили дележку добычи, посетовали, что ее недостаточно.
– Добра мало с тобой оказалось, но ничего, откупишься собой, – ухмыльнулся Вхаро, наклоняясь над Котей и одним движением переворачивая ее на спину.
Она невольно вновь брыкнулась, выгнулась всем телом и закричала под тряпицей, перетянувшей рот. Если бы не кляп, то попыталась бы и укусить.
Вхаро же сдавил ее шею и низко нагнулся над ней, а потом мерзкий влажный язык провел по мочке правого уха, главарь выдохнул шепотом:
– Если будешь смирной и понравишься мне, может, отгоню своих парней, останешься только моей. Подумай об этом.
Но Котя ни о чем не желала думать, она еще никогда не испытывала такого трепета и омерзения. Ей захотелось, чтобы огромное черное небо раскололось, и Барьер впустил всех самых страшных созданий Хаоса. Лучше уж пасть их жертвой, чем терпеть прикосновения грубых жилистых рук, покрытых сажей и кровью.
Вхаро жадно потянулся к ее сарафану. Котя снова истошно закричала, хотя знала, что в лесу ее никто не услышит. Никто не придет! Перед глазами заплясали разноцветные узоры, неправильная вышивка. Накликала средняя жена – сгубили неверные стежки, не дали защиты. И под сердцем отчего-то нестерпимо жег девичий венчик. Кто она теперь? Не жена, не невеста – горькая пленница без заступничества духов.
Над ней только горели желтые глаза Вхаро, и все больше казалось, что он не человек. Котя была на грани потери сознания от отчаяния, тело ее заледенело, когда Вхаро все-таки дотронулся до нее, медленно сдавив бедро, пока сквозь одежду.
– Хороша. Не терпится испробовать, за что Вен Аур покинул Хаос. Но не дождется он своего приза, как не дождался я. В этом мире ожидания не оправдываются, – ухмыльнулся Вхаро, вновь бормоча нечто непонятное, да не как безграмотный разбойник.
О ком он говорил? Почему? Он словно совершал свою собственную месть. Но Котю не интересовали ничьи жестокие игры! Она бы с радостью в них не участвовала.
Внезапно сквозь заросли метнулась некая тень, разбойники подскочили со своих мест, запалили в костре факелы, озираясь. Тень вновь метнулась, кружа возле лагеря. Коте на мгновение почудилось, что она узрела знакомые оранжевые глаза и корону из ветвей на фоне развевающейся длинной шерсти.
– Вхаро, что это? – забеспокоились разбойники.
– Зверь. Волк, наверное, – беззаботно отозвался Вхаро, но тут же бросил Котю и обнажил меч.
Спустя миг один из разбойников истошно завизжал недорезанной свиньей – тень резко дернула его за ноги и утащила в темноту одним неразличимым рывком. Вскоре из-за деревьев донеслись звуки короткой борьбы, а потом на поляну в костер вылетела отгрызенная окровавленная ступня в лапте, точно предупреждение остальным.
– Волк, говоришь?! – разом ухнули в оцепенении разбойники.
Двое наугад пустили из луков стрелы, еще двое метнули копья, один замахнулся факелом.
– Хаос тебя возьми! Ты подпалил нашу землянку! – выругался на него другой, когда соломенная влажная крыша занялась огоньками пожара.
Но вот вновь через тусклые блики пламени метнулась тень с горящими глазами, и новый разбойник рухнул навзничь с перегрызенным горлом.
– Взять его! Взять! – зарычал Вхаро, размахивая мечом. – Эй, зверь! Выходи! Сразимся как мужчины!
«Мужчины… Кто из вас сражался как мужчина? Нападаете, как свора одичалых собак», – со злостью подумала Котя, и она радовалась, лицезрея смятение на перекошенных рожах.
Главарь же будто и не испугался, а его ватажники сжались у костра, словно считая, что пламя защитит их. Поздно – все духи давно отвернулись от бесчестных лиходеев.
– Это тварь не нашего мира… За нами пришел… Хаос! – дрожащим голосом пробормотал разбойник, которому удалось сбежать с Отвернутых островов.
– К Хаосу из какого мира! У тебя есть клинок! – оборвал его Вхаро и со страшным оскалом кинулся в темноту.
Казалось, скоро полетит и его рука или нога, но нет, очевидно, он сцепился с тенью и как-то выдерживал ее молниеносные атаки. Зверь же не сдавался и не уходил, он хрипел и выл, словно шаг за шагом пробиваясь к лагерю.
«А что если он охранял меня все это время?» – подумала Котя, вспоминая, какое странное умиротворение ощущала каждый раз при появлении оранжевых глаз среди чащи, пусть потом и тревожилась. Но теперь она желала победы безвестной тени, загадочному пришельцу. Из зарослей же доносилось жадное рычание и звуки борьбы. Разбойники не видели, что там творится, но вот один из них крикнул:
– Надо помочь Вхаро!
И они ринулись вперед, размахивая клинками и мечами. Котя тем временем кое-как сумела встать на ноги. Ее бросили без присмотра, и она не раздумывала, что происходит за ее спиной – доносились крики, лязг оружия и страшный рык. Почудилось, будто уже не одного, а двух диких зверей.
Котя добралась до костра и схватила оставленный кем-то короткий кинжал, тут же принялась торопливо резать веревки. Вскоре постылые путы отпустили ее, она вытащила тряпицу изо рта, глотая воздух полной грудью; стремительно схватила пуховый платок и два золотых браслета из выпотрошенного сундучка. И кинулась в неизвестность, в противоположную сторону от разбойников.
Звуки борьбы доносились из-за спины, но ее больше никто не хватился. Ноги подкашивались, вязли в глубоком снегу, Котя заставляла себя бежать, быстрее и быстрее. Несколько раз хотелось упасть и умереть, заснуть в снежной постели навсегда – слишком больно пекло в груди, ледяной воздух ободрал горло и растрескавшиеся губы, на глазах замерзали слезы. Но беглянка непреклонно двигалась вперед, вновь сжимая в правой руке кинжал, на левой поблескивали бесполезные золотые браслеты. Она не ведала, куда ее увезли, и золото, возможно, помогло бы добраться до дома. Только где этот дом?
Она блуждала по лесу в кромешном мраке, перебиралась через коряги и бурелом в поисках дороги. Больше всего Котя боялась вернуться случайно к лагерю разбойников. Но что-то подсказывало ей: лиходеи не уцелели, никто из них больше не устроит засады. Но что же создание Хаоса? Не выслеживал ли монстр одинокую потерянную странницу?
Котя прислушивалась к стонам ветра в застывших ветвях, к скрипу снега под промокшими валенками – больше не доносилось ни единого звука. Во мраке глаза уже не помогали, Котя шла ощупью, натыкаясь на стволы и трухлявые пни. Один раз она едва не провалилась в мелкое болото, под ногами затрещал лед, плюхнулась лопнувшим пузырем густая жижица.
«Надо дождаться утра», – подумала странница, когда добрела до неглубокого оврага, который защищал от ветра. В нем вроде бы не обитало диких зверей, поэтому Котя устало забралась под свисавшие корни дерева. Объятья их клокастых лап немного ограждали от стужи. Но ночной холод неизбежно заползал под одежду. Усталые ноги нестерпимо гудели, колени дрожали, ступни горели, а сидеть на корточках оказывалось еще тяжелее, чем брести, прокладывая неверные тропинки.
«Как бы теперь не замерзнуть насмерть», – думала Котя, дыша на онемевшие пальцы, пытаясь шевелить ими. Пуховый платок кое-как согревал голову и плечи, но сарафан и зипун прилипли к разгоряченному бегом телу, и теперь капельки пота начали постепенно остывать, отчего пробегали волны озноба. Котя еще надеялась выбраться живой после всего, что случилось, после ее чудесного освобождения.
«Нет, спать нельзя!» – говорила она себе. К тому временами ей чудилось, что вокруг рыскают уцелевшие разбойники, этот отвратительный Вхаро.
«Кто же такой Вен Аур, и почему за ним идет какой-то Моль?» – невольно подумала Котя, вспоминая брошенные несколько раз слова. Но первое имя отчего-то воспринималось знакомым, точно так кликали какого-нибудь забытого родича или же давнего друга.
Вен Аур – словно так и шептал бессловесный далекий зов. Аур-Аур-Аур – разносилось по лесу, все отчетливее с каждым мгновением. Котя в полусне встала и выбралась из своего убежища, вытащив из-за пазухи венчик с неправильными узорами.
«Значит, веди меня», – доверилась Котя в самый темный час неразгаданной ворожбе. Она видела шевелящиеся стежки, которые точно светились в крошечной темени и велели выбраться из оврага. Вен Аур-Аур-Аур – доносился зов, отражавшийся от деревьев, звеневший тонким призрачным голосом. Котя шла и уже не понимала, спит ли, или действительно двигается. В теле появилась небывалая легкость, даже ноги уже не так ныли, не проваливались неловко в сугробы.
И вот она вышла на свободную полянку, посреди которой лежал на боку крупный грациозный зверь. Он тяжело дышал и не двигался. Котя сразу поняла, что именно его она столько лет пыталась вышить на всех рубахах и венчиках, именно его видела порой во сне. Теперь он предстал не смутной тенью, а явился во плоти, и затерянная странница осторожно приблизилась к нему.
Светлая густая шерсть струилась шелком, стать его напоминала не то волчью, не то рысью. На крупных длинных лапах покоилась вытянутая узкая морда, более изящная, чем у собак или волков. Внимательные треугольные уши венчала не шерсть, на них рос мягкий зеленый мох с крошечными белыми цветами, а вокруг вилась самая настоящая корона из сложных переплетений тонких веточек.
«Не человек, не зверь, не растение – а все сразу», – вспомнила рассказ разбойника Котя, заворожено рассматривая создание Хаоса. Но она не боялась, зверь показался ей невероятно красивым, он светился во мраке, точно воплощенный дух-заступник. От него исходил пряный аромат весеннего леса и сладкий запах свежей травы, но Котя ахнула – на левом боку серебристую шерсть окропила ярко-алая темная кровь. Она еще быстро сочилась, выходила толчками при каждом вздохе и вилась паром.
Существо приоткрыло оранжевый глаз, и Котя испугалась совершенно человеческого осмысленного взгляда. Зверь устало приподнял голову, слегка обнажив длинные острые клыки, которые еще алели недавней кровью противников, но ее слизывал длинный раздвоенный язык.
Несомненно, его привел Хаос, смешавший в своем темном чреве всех тварей земных и растения, преобразивший их на свой лад. Но только благодаря этому странному зверю Котя осталась жива, к тому же относительно невредима. Не удавалось больше называть его чудовищем. Настоящие монстры еще недавно сидели у костра, а теперь, наверное, лежали мертвыми в зарослях – и поделом.
– Ты ранен… – прошептала Котя и бесстрашно сорвала с головы платок, прижимая его к ране, стараясь остановить кровь.
– Ране-е-ен, – протянул выдохом зверь, но тут же встряхнул лохматой головой, увитой короной ветвей. – Но несерьезно. К утру пройдет, просто нужно вр-р-ем-я-я.
Он устало растягивал слова, они исходили не из приоткрытой пасти, рядом с которой вился белый пар – Котя отчетливо слышала их у себя в голове. Далекий зов наконец-то привел ее, и теперь в нем различалась речь. Но ныне больше волновал длинный след от меча на боку зверя.
– Ты говоришь, – спокойно отозвалась Котя.
Пугаться или изумляться она не намеревалась, слишком уж утомилась от всего произошедшего. К тому же зверь спас ее от ужасной участи. Еще тогда Котя догадалась, что действует он по плану, неуклонно возвращаясь и продумывая каждую атаку. Так не поступает неразумное лесное создание, страшащееся огня и факелов.
– Ты не удивлена? – спросил он, поворачивая голову и вытягивая длинную шею.
– Слишком устала, чтобы удивляться, – отозвалась Котя, прижимая платок, стремясь разорвать его на несколько полосок. – Надо тебе помочь, Вен Аур.
– Откуда ты узнала мое имя, Котена? – встрепенулся зверь, перебирая лапами и слегка выпуская длинные белые когти.
– Оттуда же, откуда ты мое, – пожала плечами Котя, словно ничего необычного не случилось.
В те мгновения она видела только кровь, переживала за терзающегося от боли зверя. Он получил эту рану из-за нее, кем бы он ни был.
Котя с силой рванула подол сарафана, отделяя несколько длинных полосок ткани от него и от нижней рубахи. К замерзшим пальцам вернулась чувствительность, ткань сопротивлялась, но силы в верных руках хватило.
– Приподнимись! – решительно приказала Котена новому знакомому, уверенная, что ее послушают.
Так удалось обмотать крепко связанные тряпочки вокруг его поджарого жилистого тела. Под шерстью выступали мышцы и ребра, как у тренированной охотничьей собаки.
Котя плотно перетянула края повязки, хотя ей раньше не доводилось лечить глубокие порезы. Все больше делала травяные отвары и прикладывала припарки, если кто-то в семье хворал. Теперь же на руках алела свежая кровь, покрывая запекшуюся, разбойничью. Те же руки, та же девушка – убивала и лечила. Коте казалось, что с ножом тогда кинулся кто-то другой, не она, впрочем, вины за совершенное она по-прежнему не ощущала, просто не успевала. Теперь она думала только о ране и вскоре отметила, что кровь больше не сочится.
– Все, достаточно, добрая девица, – вскоре выдохнул с благодарностью зверь. – Нужно просто отдохнуть. Нам обоим.
От его слов Котя поняла, насколько измучена, но с опаской спросила:
– Разбойников больше нет?
– Нет. Я убил их, – спокойно, отрывисто отозвался зверь. – Садись, ты не выберешься из леса, если замерзнешь насмерть. Раньше утра твои глаза ничего не увидят.
– Полагаю, выбора у меня все равно нет, Вен Аур, – отозвалась Котя и неловко дотронулась до лоснящейся шерсти на загривке неведомого зверя.
В ответ он боднул мягким лбом, точно домашний кот. От этого Котя даже улыбнулась, совершенно не испытывая страха. Тепло… Наконец-то тепло! А рядом защитник, пришедший из Хаоса в тот миг, когда она едва не прокляла весь свет. Котя привалилась к теплому правому боку Вен Аура, и новый друг укрыл ее длинным пушистым хвостом.
– Кто ты все-таки? – пробормотала она, подбирая ноги под тулуп.
– Все вопросы завтра.
Шерсть согревала и дарила покой, Котя глядела на бездонную переливающуюся черноту Хаоса над головой – вот и узрела она пришельца из далеких краев за Барьером. Только оказался он добрее худых людей. О намерениях его не удавалось догадаться, но Котя слишком измоталась для расспросов.
Пережитые кошмары навалились на нее тяжелыми видениями, но впервые ей казалось, что она не обязана никуда бежать, никуда стремиться. Терзавший всю жизнь далекий зов вдруг прекратился и разлился в душе спокойной мелодичной песней. Или то был лишь сон посреди заснеженного леса…