«Пещеры легко впускают, но с трудом выпускают», – сказал Тиль, в первый раз инструктируя Кая по правилам безопасности. Тогда Кай его не понял, но по мере того как пещеры и уголь заполняли разум и превращали тело в горную породу, до него начинал доходить смысл и тех слов, и своего существования. Пещеры его не отпустят, Соломон не придет, а сам он рано или поздно превратится в гнома.
Слушая шаги Кобальта и Тупэ, раздающиеся впереди гулким эхом, Кай изо всех сил старался не отстать, однако тяжелая сумка неизменно тянула вниз, замедляя скорость. Гномы взяли с собой все инструменты, какие нашли, на случай, если буровое долото слишком глубоко застряло в породе, и его придется вытаскивать вручную. Ко всему, у него оторвалась подошва сапога, когда он в темноте едва не провалился в яму-водосборник. Кай успел отпрыгнуть, но торчащий из стены прут воткнулся в носок сапога и аккуратно отделил подметку, чудом не задев ногу. А кто-то еще говорил, что гномы хорошие сапожники. «Фуфло», – подумал Кай, приматывая подошву оторванным рукавом, так как веревки поблизости не оказалось. Догонять Тупэ и Кобальта пришлось бегом, рискуя в кромешной тьме сломать шею.
Пещеры, где жили гномы, и, собственно, шахта с забоями, соединялись широким тоннелем с деревянными крепями, сохранившимися со времен, когда уголь добывали топорами и кирками. Тиль хвастал, что пропитанная каменным маслом древесина северного дуба прочнее металла, и в замене крепей нет необходимости. Ведь за весь период работы шахты на этом участке ни разу не случалось завалов. У суеверного Тупэ было другое мнение. Гном считал, что в тоннеле живут духи-стуканцы, и, если их потревожить, они начнут вредить забою. Поэтому крепи и не меняли.
Правду Кай узнал позднее – от всезнающего Фосфора. Оказалось, что породы, лежащие над тоннелем, были пронизаны водными жилами, и работы по замене крепей могли вызвать прорыв воды. В свое время тоннель освещался мощными прожекторами, а также был оборудован кондиционерами и системой водоотлива. Теперь и свет, и чистый воздух остались в прошлом. Ямы-водосборники, сохранившиеся с древних времен, были загорожены плитами, но после поломки генератора, Тиль приказал их открыть, поэтому приходилось внимательно смотреть под ноги.
Кобальт нес догорающую лампу ракушечника, и ее сухое потрескивание отдавалось недобрым шепотом от холодных известняковых стен, сочащихся влагой. Пятно тусклого света плыло далеко впереди Кая, и он старался напрягать все чувства, чтобы не свалиться в очередной водосборник. А еще в голову лезли разные мысли о стуканцах и прочей нечисти, которая, по словам суеверных гномов, населяла пещеры. Разум и логика уступили место слуху, инстинкту и интуиции. Пару раз Кай едва не свернул в боковые ветви, но вовремя замечал свет ракушечника. А затем обливался потом, представляя, как ломает шею на дне колодца или тонет в глубоководном сифоне. Однажды, когда еще работали мощные фонари, Тиль провел его в один из боковых проходов и показал галерею, состоящую из череды колодцев, соединенных между собой перелазами. Глубокие отвесы, вертикальные стволы породы, уходящей в вечную тьму, сифоны с быстрым течением и звук падающей в бесконечность воды убедили Кая, что ходить следует исключительно по одному маршруту и лучше в сопровождении кого-нибудь из обывателей.
Наконец, они вышли на относительно ровный участок, и Кай, собрав силы, догнал гномов. Тупэ и Кобальт вели оживленный разговор на излюбленную гномами тему – о том, у какой семьи рудник лучше. Кобальт перешел к Тилю Голубоглазому после того, как его родную шахту, лежащую где-то на юге, затопило прорвавшимся водным потоком.
– Говори, что хочешь, но у вас там хорошо было, – заявил Тупэ. – Мощность большая, кровля крепкая, угольной пыли и метана вообще нет. А главное – сухо!
– Сухо было только зимой, – ворчливо поправил его Кобальт. – Летом на нижних уровнях всегда заливало, обвалы из-за этого часто случались. Идешь, а тебе кусок на голову прилетает.
– А торкретирование проводили?
Кобальт фыркнул, мол, конечно, но Тупэ не унимался:
– С армированием?
Кай не любил долго молчать, а тишина тоннеля наводила на него тоску, поэтому он бесцеремонно вклинился в разговор гномов:
– Послушайте, – окликнул он их, – а если генератор починить не сумеем, как же работать будем?
– Как раньше, – отрезал Кобальт, смерив Кая недовольным взглядом. – Рыть топорами уголь, загружать его на ослов и вытаскивать на поверхность.
– А ослов, где возьмем?
– У Святой Варвары, – хмыкнул Тупэ и сунул в руки Кая лампу из ракушечника. Намек был понятен: коли болтаешь, значит, есть силы нести больше.
Кай не хотел нести еще и поклажу гномов, поэтому замолчал и хмуро уставился на тусклый брусок, отливающий серебром. Гномы принялись обсуждать буровую установку, которую предстояло тащить.
– Хорошая машина, – мечтательно протянул Кобальт. – Добрая. Я три месяца на ней пилотировал. Подумать только, у бурового жала максимальное вращение – тысяча оборотов в минуту. Бур, кстати, армирован алмазами. Они хоть и технические, но лучше их снять, чтобы не пылились. Тиль сказал, что генератор чинить не меньше месяца будем, а алмазы лучше держать под присмотром.
– Да, – подхватил тему Тупэ. – Я тоже на ней катался, правда, всего пару раз. Это же надо, столько способов бурения – и все в одной установке. Тут тебе и алмазное, и дробовое, и турбинное. Кажется, гидродинамика тоже есть. А еще роторное и вращательное, куда же без классики!
– Химическое забыл, – подсказал Кобальт – В Р88 такие реагенты имелись, что породу разъедали за секунды. А какие у малышки штанги…
К радости Кая наметившийся разговор о достоинствах бурильной машины прервался тем, что они вышли из тоннеля и подошли к клети-лифту, которая теперь поднималась и опускалась ручной лебедкой. В пещере еще витал дух цивилизации в виде мониторов пульта управления, уже успевших покрыться слоем пыли. В углу, на груде пустых ящиков с надписью «Сделано на Псиланте», храпел дежурный. Кай видел его редко и имени не помнил.
Тупэ разбудил гнома пинком, и после взаимных препирательств все трое втиснулись в клеть, которая со скрипом стала погружаться в вертикальный ствол, зияющий темнотой. Клеть была узкой, стоять приходилось тесно прижавшись друг к другу. От Тупэ исходил кислый запах браги, которую гномы варили из грибков и плесени. Впрочем, глядя сверху вниз на немытую шею товарища, Кай подумал, что прежде всего от того должно нести грязью, а потом уж другими видами зловония. Но, вероятно, запах немытых тел стал настолько общим для всех троих, что был больше не в силах раздражать ничье обоняние.
Мылись гномы редко, по крайней мере, в жизни Кая этого еще не случалось. Кай не знал, была ли его тяга к чистоте свойством всех гомункулов, или он был какой-то неправильный, но желание вымыться порой достигала непреодолимой силы. Он пытался использовать для этой цели воду из бочки для питья, которая стояла в углу спальной, но после того как его застали врасплох и, по обыкновению гномов, отлупили, прекратил опасное занятие. Через пару недель зуд в теле стал почти привычным.
Буровая установка с серийным номером Р88 выплыла из сумрака чудовищным кротом, утонувшем зубастой мордой в черном провале забоя. Сейчас Каю был виден только ее зад, но он помнил широкий многоступенчатый ряд огромных дисков, покрытых острыми, похожими на клыки зубьями. Они увенчивали вытянутый нос буровой установки, усиливая сходство с диковинным зверем.
Кай восхищенно приблизился к исцарапанному боку и задрал голову, обшаривая взглядом каждый выступ, впадину и изгиб самой большой машины, какую он только видел. И хотя его жизненным опытом нельзя было похвастаться, отчего-то Кай был уверен, что подобные машины могли захватить воображение любого живого существа, наделенного любопытством и чувством страха. Плавные, обтекающие формы Р88 уходили вверх на невообразимую высоту всего многоэтажного забоя, торжественно скрываясь в темноте, царившей где-то под потолком штольни. Кай подумал, что будь он таким же верующим, как гномы, то молился бы Р88, а не Святой Варваре, которая казалась совсем неуместным образом для поклонения в грубой атмосфере угольного рудника.
Увлекшись разглядыванием буровой установки, Кай не сразу обратил внимание на шум из боковой ветви штольни. Очнувшись, он понял, что давно стоит в темноте, рисуя в воображении фантастические детали скрытой во мраке машины, а рассеянный свет ракушечника плавно исчезает в узком тоннеле. «А где дежурные?» – с опозданием подумал Кай, пробираясь к светящемуся входу.
Долго гадать не пришлось. Едва он сунул голову в проход, как в лицо брызнуло каменное крошево, а голос Тупэ запоздало крикнул: «Берегись!». Кай проворно опустился на четвереньки и, порвав новую заплатку на штанах, подполз к Кобальту и Тупэ, которые сами сидели на пятках, спрятавшись за вагонеткой.
Вопрос о том, что здесь происходит, застрял на губах, стоило ему осторожно высунуться из укрытия. В трех метрах от них в мерцающем свете ракушечника катались в пыли два гнома, осыпая друг друга ударами кулаков. «А вот и Азот с Кальцием», – подумал Кай, вспомнив имена дежурных гномов. Оглянувшись на провожатых, он понял, что те вмешиваться не собираются. Это было предсказуемо. Из всех нехитрых развлечений рудника драка была самым горячо любимым зрелищем. Особенно ценились те кулачные разбирательства, которые вспыхивали по уважительной причине.
Пошарив глазами по каменному полу, Кай очень скоро эту причину нашел. Она валялась недалеко от места, где устроились зрители. Обычный нож с рукояткой, обмотанной промасленным шнуром. Впрочем, когда он разглядел рукоять, все стало ясно – она была пластмассовой. Тиль мог сколько угодно рассказывать про золото и алмазы, но Кай, наблюдавший за гномами три месяца, сделал собственные выводы. Что бы там ни происходило на поверхности, но самоцветы и благородный металл ушли в прошлое. Пластик – быстро исчезающий из-за высоких налогов Старателей и тем самым резко набирающий популярность – вот, что сейчас ценилось дороже жизни.
Убедившись, что вся четверка гномов поглощена дракой, Кай осторожно подполз к вещице и, спрятав ее в карман, вернулся к буровой установке. Усевшись на ступеньку, ведущую в кабину пилота, он достал нож и принялся вертеть в руках, пытаясь проникнуться его ценностью. Увы, оружие не впечатляло. Тусклый клинок, поцарапанная рукоять красно-бурого цвета – вся в трещинах и сколах, грязная, ненужная шнуровка. Кай не любил пластик и во время обеда всегда уступал пластмассовые кружки, за которые обычно шли споры, с удовольствием меняя их на стеклянные стаканы. Нож ему тоже не понравился, но, повинуясь интуиции, сунул его во внутренний карман куртки. Пригодится. Вором Кай себя не чувствовал. По суровым законам гномьего царства, вещь, брошенная на пол, становилась собственностью того, кто подобрал ее первым.
Подумав о том, что из-за драки они займутся буровой машиной не раньше, чем через час, он решил вздремнуть. Люди Тиля Голубоглазого вставали рано, ложились поздно, и сна ему всегда не хватало. Повозившись на жесткой ступени, Кай, наконец, нашел удобное положение и приготовился вернуться туда, где, по его мнению, пребывали все гомункулы, когда спали. Такое большое и уютное место, со знакомым запахом и приятным прикосновением, одним словом – родное. Когда-то он был там, но, увы, с каждым днем воспоминания становились все бледнее, словно звезда, умирающая на рассвете.
Кай привычно втянул голову в плечи, стараясь плотнее закутаться в куртку. В пещере было зябко. Неожиданный звук, раздавшийся сверху из темноты, в которой растворялась громада буровой установки, заставил его открыть глаза и пристально вглядеться во мрак. С таким же успехом можно было пытаться разглядеть свое отражение на поверхности покрытого копотью кухонного котла.
В следующую секунду ему на нос шлепнулась тяжелая холодная капля. Недоуменно привстав, Кай смахнул воду с лица, но тут на него приземлилась вторая капля. А за ней третья. Почуяв неладное, он открыл рот, чтобы крикнуть, и едва не захлебнулся в потоке мутной воды, мгновенно вытеснившей воздух из легких. Успев подумать о том, что, когда он просил местных духов послать ему воду для мытья, то не рассчитывал на такую щедрость, Кай потонул в бурлящей пучине.
Его спасло то, что на двери кабины, имелась прочная ручка, за которую цеплялись пилоты, карабкаясь к пульту управления. Схватив ее и с трудом подтянув тело вплотную к холодному боку машины, Кай пополз наверх, передвигая поочередно руки по стальному стержню и чувствуя, как ноги выплясывают чудовищные ритмы, безвольно болтаясь в стихии. И хотя ему казалось, что до кабины пилота он карабкался вечность, все произошло за секунды. Второй раз ему повезло в том, что стекло на дверце оказалось опущенным. Кабина сильно нагревалась, а кондиционер не могли починить из-за отсутствия какой-то детали, которая вдруг исчезла с рынков – поэтому стекло и не поднимали.
Кай втянул мокрое тело внутрь, отметив, что его заветная мечта – побывать в кабине пилота буровой – была исполнена таким же способом, как и желание помыться. В поле зрения мелькнули тусклые экраны, загадочные зеркальные поверхности и армия рычагов, торчащих из стен, пола и даже потолка. В центре этого великолепия возвышались три кресла с шлемами и ремнями. Кай как раз уткнулся лицом в подножие одного из них. Впрочем, рассматривать чудо техники было некогда, к тому же теперь оно было мертвым.
Завозившись на скользком полу и не обращая внимания на боль в лодыжке, которая попала под тяжелую струю, Кай все-таки добрался до окна. Как завороженный, он уставился на лампу ракушечника, застрявшую в стене меж камней и освещавшую картину подземного ада. Сердце стукнуло, пропустило удар, а потом загрохотало так, что заглушило звук хлещущей с потолка воды.
Мощная струя водопада, бьющая как раз в том месте, где он сидел, загораживала обзор, плюясь брызгами и мокрым каменным крошевом. Пол исчез в мутных потоках, а границы грязного озера, разлившегося на месте одного из самых богатых забоев, неуклонно приближались к окну кабины.
«Вода должна уходить!», – отчаянно подумал Кай, высматривая гномов. В то, что поток, хлынувший в узкую горловину тоннеля, где находились гномы, скорее всего, расплющил всех о камни, он не верил. Кай ненавидел Тупэ, не переваривал Кобальта и не уважал Азота с Кальцием, но все обиды испарились, исчезли, словно след грязи, смытый водой. Им овладело мощное, неизведанное ранее чувство, полное эгоизма и первозданного страха. Ему не хотелось оставаться в этой пещере одному – даже на короткое время. Страх одиночества неожиданно оказался сильнее страха смерти.
Наконец, Святая Варвара, или дух буровой установки, или кто там еще покровительствовал шахтерам, ответили на его невысказанные молитвы. В грязном водовороте показалась каска, и к счастью она была не пустой. Сначала Кай подумал, что у Тупэ оторвало голову, и вода швыряет об стены лишь каску со страшным содержимым, но тут гном пришел в себя, и над поверхностью показались руки.
– Сюда, плыви сюда! – закричал Кай, с трудом различая собственный голос. В порыве отчаяния он сорвал собственную каску и швырнул ее в сторону гнома, надеясь, что не утопит того окончательно. Удивительно, но каска шлепнулась в нужном месте. Рука Тупэ, бешено молотящая по воде, стукнулась о ее каркас, гном лихорадочно завертел головой, ища тело, и их глаза встретились.
Когда Кай помог ему взобраться в кабину, гигантские колеса буровой уже скрылись под водой. Кай не знал, сколько времени нужно потоку, чтобы добраться до опущенного стекла и хлынуть в кабину, но надеялся, что пара минут у них есть.
– Азот, Кальций, Кобальт? – выкрикивал он имена гномов, держа за плечи кашляющего Тупэ. Бровь гнома была глубоко рассечена, заливая лицо кровью, но других ран Кай не заметил.
– Все там, – Тупэ махнул рукой туда, где находился тоннель. – Я ведь за тобой пошел, когда прорвало… Думал, заставить тебя ремни крепить, пока мы ребят разнимать будем. О, Калюста, спаситель!
Тупэ тяжело облокотился о колени, опустив вниз голову. Из-за рева воды Кай точно не мог слышать, как капли крови из рассеченного лба гнома, разбиваются о пол кабины, но ему казалось, что они падали с оглушительным грохотом.
– Можешь плыть? – прокричал он ему на ухо. – Надо найти вход и подъемную клеть. Там вертикальный ствол, вода не затопит его полностью. Дежурный нам поможет!
– Дежурный нас похоронил, – мрачно заверил его Тупэ. – Ты чем инструкцию по безопасности читал? Задницей? При таком прорыве все входы сразу блокируют.
– Но как же так? Вода ведь не поднимется быстро. Может, нас еще не успели закрыть? – не сдавался Кай, но тут пол под ногами дрогнул, и он рухнул на Тупэ, подминая его своим весом. Гном возмущенно забарахтался, но встать на ноги у них не получилось. Бросив взгляд в окно кабины, Кай увидел, как к ним стремительно приближается подсвеченная ракушечником стена пещеры. «Надо же, вода оторвала буровую от пола!», – с невольным восхищением подумал он, и закрыл голову руками, защищаясь от водопада осколков, брызнувших с разбитого лобового стекла.
Их с бешеной скоростью закрутило, снова швырнуло об стену, словно буровая до последнего вздоха выполняла свою главную миссию – крушить породу, а потом раздался оглушительный лязг, похожий на тот звук, который рождается, когда лезвие ножа попадает на наковальню. У гномов была кузница, и Кай хорошо знал ее звуки.
– Хана нам, в потолок врезались, – вынес вердикт Тупэ и попробовал мрачно пошутить. – Знаешь, если случится обвал, я буду даже рад. Как-то это почетнее, чем в воде захлебнуться. Что думаешь?
Кай не думал – он был в бешенстве. Спокойствие гнома вызывало негодование. Может, Тупэ и нечего было терять, ведь он жил не какие-то там три месяца, как некоторые. Но ему, Каю, еще нужно было успеть многое. Смерть в его планы не входила. Свет ракушечника тускнел с каждой секундой, не в силах пробить толщу мутной воды, но он уже и не требовался. Кай почувствовал, как ног коснулась холодная влага – вода стала заливать кабину.
– Быстро! – скомандовал он. – Надо выбираться из этого гроба.
– Полезли, – вздохнул Тупэ без энтузиазма. – Но по мне так лучше умереть спокойно. Чем тебе эти кресла не нравятся? К тому же, скоро метан пойдет, зачем дергаться?