Два часа рыскаю по особняку, заглядывая в каждый угол. Пытаюсь отыскать чёртову божественную длань. Натыкаюсь на жену графа – она зачем-то тихо подходит ко мне и трогает за рукав. Оборачиваюсь, смотрю в раскосые чернущие глаза, но она отвечает нарочито равнодушным взглядом и идёт дальше по коридору. Что ей от меня надо?
Натыкаюсь на Танечку с метёлкой от пыли. Быстро протекаю мимо – не до девчонки сейчас. Прохожу мимо закрытой двери графского кабинета – нечёткий разговор там мгновенно замолкает, явно где-то в коридоре стоит магическое оповещение о ненужных гостях.
В особняке прыткой руки Шанкры вроде бы нет.
Час гуляю по саду, но тоже безуспешно. Приходится признать поражение: хитрая тварь меня обыграла. Я даже не знаю, в поместье ли она ещё.
Вернувшись в комнату, с головой погружаюсь в изучение своих возможностей как мага иллюзий.
Память говорит, что с момента появления в особняке Хатуровых бывший владелец тела не утруждал себя ни тренировками магии, ни развитием источника, ни укреплением каналов. Как будто ему было вообще на себя наплевать.
В подобные вещи я давно не верю и потому делаю в памяти зарубку: покопать на этот счёт. Что-то случилось с мальчишкой. Не уверен, грозит ли мне та же ситуация. Но превратиться в прокрастинирующего имбецила – последнее, чего мне сейчас хочется.
Итак. Я могу создать практически любой пришедший в голову образ. Но и ограничений немало. Иллюзии слабые. Нечёткие. Становятся совсем прозрачными, если увеличить объём и размер. Метровая паучья лапа – собственно, предел.
Оттого и баловался пацан в основном червяками в тарелках графят.
А ведь дар иллюзий – вещь полезная. В том числе в бою – если перед носом противника вдруг появится… да хоть та же болотная крыса, достигающая в холке двух метров… или просто летящее в морду копьё… или огромные сиськи…
Размер, плотность, реалистичность морока – это важно.
Несколько раз призываю-отзываю иллюзии, убеждаясь, что на поддержание морока уходит прорва сил. Так и выгореть недолго. Значит, тренировки сейчас – моё второе имя.
Решаю разнообразить тягомотное занятие и создать крохотного иллюзорного Шанкру. Именно этому жопорукому божку я обязан тем, что попал в засаду.
Помню, был ещё желторотым юнцом, когда за выдающиеся заслуги (на самом деле выдающиеся) одному из наших пожаловали божественный меч, выкованный самим Шанкрой. Увидев творение, я даже поинтересовался – из задницы у творителя руки растут, что ли?
Почему-то ребята тогда долго веселились.
А потом встретился с Шанкрой. Кто ж знал, что насчёт «из задницы» я как в воду глядел?
– Гарпячьи окорочка!
Ожидаемо, сложная иллюзия не выходит. Зато несколько секунд я любуюсь кривым одноруким гомункулом, смутно напоминающим бога битвы. И страстно мечтаю своими руками превратить его в нечто подобное.
– Надеюсь, своё ты уже получил, – рычу я.
Да, поодиночке никому из моего бывшего ордена наблюдателей божок не по силам. Но если навалиться всей толпой… Может, и отомстят ребята за своего главу.
Прерываюсь на очередной «семейный» обед, отмечаю, что кабанчика опять нет. А ведь давно должен очухаться. Тут же получаю ответ.
– Анатолий наказан, – с лёгкой печалью сообщает графиня на вопрос младшего сына. – Может быть, это вас наконец научит, что опаздывать в нашей семье не принято.
Мелочь, а приятно.
Вернувшись к себе, сажусь на кровать, скрещиваю ноги в привычной позе медитаций и обращаюсь к источнику.
Итак. Что я уже знаю. Как и в моём мире, здесь источник опирается на врождённый дар. У Никиты это иллюзии. Усиление источника и изучение техник плетения своего дара – задача любого мага. И если с техниками всё понятно – их можно отыскать, то привычное усиление источника через укрепление и очищение каналов из-за тьмы Карха не работает.
И пока я не знаю, что с этим делать. Прогнать сквозь тьму эфир источника по каналам – это хороший канализационный насос нужен, а не силы Ника.
В голове появляется безумная идея: не пытаться изгнать тьму из тела и очиститься. Наоборот. Вобрать её в источник. Сделать основой. Базой.
Проверить не успеваю, потому что в комнате (опять без стука, ежа ему в зад!) появляется Матвей. Окидывает меня взглядом, но не мешает. Видимо, асаны – строго определённые позы для раскачки источника – одинаковы во всех мирах.
Камердинер, кажется, собирает мои вещи. Тот самый «необходимый минимум». Он движется по комнате бесшумно и плавно, явно не желая отвлечь меня звуком или резким движением.
Делаю вид, что продолжаю медитировать, – просто чтобы избежать возможных лишних вопросов. Но проверять свою идею при ком-то – такое себе… Придётся ждать подходящего момента.
– Матвей! – окликаю камердинера.
– Да, Никита?
– Составь к отъезду список моих будущих сокурсников. С фотками. Братья, сёстры, старшие в роду до третьего колена. Чем владеют, родовая магия, чины при дворе, если есть. В общем, всё, что сочтёшь важным. И будь добр без лишних вопросов, – говорю, видя удивление в его глазах.
Матвей кивает и наконец уходит, оставляя у дверей собранный рюкзак. То есть вот так вот. Начинаем жизнь почти с нуля. Пара трусов, несколько спортивок и телефон – вот и всё моё новое имущество.
В очередной раз подпираю дверь стулом (за-дол-ба-ло!!!) и пробую воплотить свою идею в жизнь.
Источник – это как сердце. Его сила двигает эфир по «кровеносной системе» – каналам. Чем слабее источник, тем неразвитее «кровеносная» система мага. И наоборот: при сильном источнике маг может строить в своём теле новые каналы, увеличивая этим количество эфира. Чем бо́льшим количеством эфира управляет маг, тем… Ну, понятно.
Никита – стандартный маг. И его сказанное тоже касается.
Затем в этом теле появляюсь я. И без того слабая система мальчишки получает здоровенный кусок Карховой тьмы. Результат – перенапряжение каналов и невозможность управления собственным эфиром. Более того: источник Никиты не управляет и тьмой Карха. А значит, та в любой момент может выйти из-под контроля. Что потом? Не знаю. Скорее всего, большой бум. И как минимум одним магом в этом мире станет меньше. Мной.
Чтобы бума не произошло, надо поискать ингредиенты для пилюль на раскачку каналов. Но где? На тёмных рынках? В аптеках? В заповедных лесах? К тому же в этом мире все мои знания алхимии бесполезны – здесь другие ингредиенты. Но навыки есть. Значит, в любом случае начинать не с нуля.
А пока… Привычная асана и вхождение в медитацию. Чтобы заставить источник впитать в себя тьму, надо максимально опустошить себя.
– Птичка… Птичка… Шанкра… Снова птичка… Жопа Шанкры…
Я раз за разом творю иллюзии. Всякая мелочь: пауки, черви, мыши, птицы появляются в комнате, чтобы тут же исчезнуть и замениться новыми мороками. Через полчаса я уже насквозь мокрый от пота. Тошнит так, что я даже прерываю медитацию и на неверных ногах плетусь в ванную комнату, чтобы выблевать весь обед.
Снова мороки. Снова позывы на рвоту, но в желудке не осталось ничего кроме желчи.
А потом тьма наконец отвечает. Да так, что меня выкидывает из асаны и я лечу на пол, на четвереньки. Вены на руках вздуваются, будто по ним ползают тысячи червей. Это ощущение прокатывается по всему телу. Краем глаза замечаю свое отражение в зеркальной дверце шкафа: сейчас мои глаза тоже полны тьмы. Источник словно превращается в голодный рот, жадно впитывающий тьму Карха.
Каналы напряжены и вибрируют. В какой-то момент я думаю, что тело не выдержит такого напряжения.
Не так я хотел… Источники одарённых в этом мире заряжаются светлым эфиром. Но то, что происходит внутри моего тела сейчас, – не синтез светлого эфира и тьмы Карха. Это самый настоящий захват. Руки и ноги неконтролируемо дёргаются, пальцы складываются в неизвестные мне магические пассы – словно то, что сейчас во мне находится, приноравливается к новому телу.
А потом… всё потихоньку успокаивается.
Я сажусь спиной к кровати и откидываю на её край голову. По вискам струится пот.
Получилось? Закрываю глаза и обращаюсь к источнику. Теперь он полон тьмы. Она полностью заменила эфир. Я хмыкаю и плету морок: змею. Удерживаю иллюзию в течение целой минуты. Змейка маленькая, всего в два пальца длиной. Но она наконец-то отражается в зеркале. И я надеюсь, что это только начало.
Да, перенапряжение каналов никуда не делось. Значит, любой всплеск адреналина грозит неконтролируемым выбросом и слётом с катух. Но есть надежда со временем расширить систему каналов.
Надо принять душ. Тошнота всё ещё не отпускает. Приходится сделать ряд упражнений на расслабление и улучшение кровоснабжения. Потихоньку становится лучше.
Остаток вечера проходит по накатанной: приглашение на ужин, равнодушие графа, моё лёгкое возбуждение при виде его жены и зарядка на ночь.
Но день на этом не заканчивается. Час спустя ко мне заявляются ожидаемые гости.
Самое время проверить, что я там сегодня намагичил…
Братья Хатуровы вламываются ко мне без стеснения и сразу прутся к кровати.
Я стою за шторой, наблюдаю, как кабан упирает руки в бока, принимая горделивую хозяйскую позу.
– Ну чё, козёл, уснуть успел? – спрашивает он кучу шмоток под одеялом, сложенных в подобие человеческой фигуры. – Стаскивайте его! – командует братьям.
Ага, щас.
Вылетаю из-за шторы и резко бью Толика ногой в крестец. Он с воем валится ничком на кровать. Да, неприятно. А что делать…
Даже в этом теле я быстрее всех троих, вместе взятых. Заряжаю в ухо не сообразившему отпрыгнуть Петьке – несильно, следы мне не нужны. Он хватается за голову, оседает на пол, тоненько скулит. Поворачиваюсь к третьему.
Этот ситуацию оценил. Бежать не попытался. Явно понял, что смысла нет. Стоит, стиснув зубы, ждёт. Смотрит в упор, это ж надо.
Да не бью я таких мальков, пацан.
– Затихли все! – приказываю вполголоса.
Петька слушается мгновенно. Кабанчику с молчанием трудно, но вой делается глухим – видно, прикусил одеяло, чтобы не орать.
– Теперь слушаем. Вы мне нахрен не нужны, но вдруг я сюда вернусь. Будете такими же ублюдками – увидите не только червяков в тарелках. Мне больше скрывать нечего. А если вдруг…
Несколько уже знакомых пассов, наполнение плетения тьмой – и передо мной встаёт реалистичная иллюзия недавнего рептилоидного кота. Он прямо как настоящий.
– Взять! – командую я. Показуха, конечно, вот только кому об этом известно?
Кот открывает пасть, и оттуда вырывается утробный тихий рык. Волосы на лбу Петьки взлетают и опадают от дыхания зверя. Кот тут же растворяется в воздухе.
Всё длится не больше нескольких секунд – но и этого для меня уже слишком много. Тошнота адская, на лбу выступает испарина, и я прямо чувствую, как по спине катятся крупные капли холодного пота. В меня сейчас плюнь – свалюсь.
Ничего. Уверен, после такой демонстрации пацаны даже взгляд на меня не поднимут, не то что руку. Пусть думают, что раньше я их просто терпел. Скрывал вот силу богатырскую.
Делаю глубокий вдох, унимая тошноту, и добавляю:
– Теперь, если что, будут не только червячки в тарелках, но и всякие твари в кроватях могут оказаться. Ясно? Отвечаем по очереди.
– Ы-ы-ы! – это Толик.
Не везёт сегодня парню. А ведь мог бы ещё утром понять, что мир изменился.
– Ясно, – угрюмо говорит Петька, потирая ухо.
– Я понял, – очень спокойно сообщает Ярик.
– Поздравляю, – киваю я и подхожу к кабанчику. Не глядя протягиваю руку к Петьке. – Дай ремень.
Пацан ворочается на полу, покорно вытягивает из штанов узкий кожаный пояс. А Толик, услышавший щелчок пряжки, затихает совсем и начинает мелко трястись.
Да, тушка ты тупая, вот прямо так, при младших братьях, от ненавистного слабака. А куда деваться? Сладкая месть, угу. Ты ещё и свалился хорошо так, удобно – жопой на край…
Петька подаёт мне ремень.
Не беру. Хватит с кабанчика и испытанного унижения.
– Уймись. Руки об тебя марать неохота, – говорю, слегка пиная его в зад.
Именно Толик проходу Никите не давал, и не в иллюзорных пугалках тут дело. Первым он начал. А братья – за ним.
А ведь не только Никите от него доставалось…
Я словно слышу в голове Танечкины слова: «Дурак противный… проходу мне не даёт…»
– А теперь ты послушай меня, Толя, – обращаюсь к нему чуть ли не ласково, вкрадчиво. Вот от этого моего тона взрослые бойцы бледнели и в струнку тянулись. – Слушаешь?
– Да… – глухо отвечает кабан. Трястись так и не перестал.
– Внимательно слушай. Если ты ещё раз к горничной Татьяне подойдёшь… или скажешь ей что… или, мама тебя упаси, дотронешься до неё… Я об этом узнаю, Толя. И тогда точно вернусь. Ты понял?
– Да…
Женщин нельзя обижать. Почти никаких. Почти никогда. Разве что защищая от них других женщин. Ну, либо в постели по их же просьбе. Я Тею-то с Гаменой в последней битве пальцем не тронул, за что, честно сказать, и поплатился. Но принципами своими я не поступлюсь. Женщины созданы Вселенной не для битв и насилия, а для созидания жизни. А если бывает иначе – такими их сделали мужчины.
– Я рад. А теперь все трое – ноги в руки и брысь отсюда. Быстро!
Они вылетают из комнаты вихрем, едва не сталкиваясь в дверном проёме. Даже Толик не отстаёт, хотя после удара в крестец бегать проблемно.
Закрываю за графёнками дверь и зеваю. Вот теперь пора спать. На сегодня я с делами закончил. Разве что руку Шанкры не отыскал, но вроде никого в доме не покусали и не закопали.
Разбираю «куклу» на кровати, снова сладко зеваю и… слышу стук в дверь. Осторожный. Знакомый. Сюрпри-и-из.
Белокурый ангелочек будто затекает в комнату, когда я ещё и дверь-то толком открыть не успел. Тут же прижимается к стене и опускает голову. Упс, а фартука-то нет. И майка на ней в обтяжку. Теперь грудь видно, и там есть на что посмотреть!
Но вряд ли она за этим пришла. Хотя…
– Что случилось, Таня?
– Ничего… Никита, ты… Спасибо тебе.
В недоумении склоняю голову набок, присматриваюсь. Даже в тусклом свете ночника на столе вижу: голубые глаза горничной сверкают чуть не так же, как четыре серьги в её ухе.
Не, не графиня, конечно. Но той здесь и нет.
– За что спасибо, Танечка?
– Я попрощаться с тобой хотела. Ну…
М-да. Никита Каменский точно покорил сердце горничной.
– А в коридоре увидела, как эти к тебе идут. Ну ясно же, зачем! – с внезапным возмущением говорит она. – Уроды, блин! Вечно к тебе цепляются, а тут вижу – втроём! Думала, тебе помощь нужна.
– Не нужна, Тань, – успокаиваю её.
– Ага, я теперь знаю, – кивает девчуля и вдруг расцветает улыбкой. – Ты имба, Ник!
– Подслушивала, что ли? – наконец понимаю я.
– Ну а что делать было? Думала за Матвеем Евгеньичем бежать, а тут… такое! – с восторгом определяет она.
Улыбаюсь в ответ, развожу руками.
– Нормально всё.
– Ну да! В общем, Никита, спасибо, что заступился за меня! Я это запомню!
– Всегда пожалуйста, – отвечаю. И добавляю: – Обращайся, если что.
Тут до меня доходит: утром-то сваливаю отсюда. Но Танюша понимает это как разрешение звонить.
– Правда? Можно? Можно я звонить тебе буду?! Ну или эсэмэски слать. Или в училище мобилу отберут?! – вдруг пугается она.
Точно! Тут же смартфоны, мгновенная связь без всякой магии.
– Не должны, – утешаю девчулю. – Но ты не бойся. Этот кабан тебя больше не тронет, обещаю.
– Да я не потому! Он противный просто. А мне чего делать – хозяйскому сынку по яйцам коленкой вмазать? Вот если б это был ты… Ой! То есть я хотела сказать, что ты… Ну, ты-то ко мне вообще никогда… – бормочет она, смутившись. – А теперь вообще уезжаешь…
Хватит уже слов, милая. Я всё понял.
Но Танечка успевает первой: с силой обнимает меня за шею, прижимается, целует – да так отчаянно, словно на смерть провожает.
Отвечаю на поцелуй.
В общем, опомнился я, когда уже майку с неё стащил. Отстранил девчонку, привычно подпёр дверь стулом.
Потом возникла ещё одна сознательная мысль: сиськи Теи, ну лишь бы не девственница! Оно мне надо – такая возня?!
А потом мы с Танечкой прощаемся – почти до рассвета. Мои опасения, хвала Высшему, не оправдались. И тело у неё правда что надо: стройное, с округлыми тяжёлыми грудками и гладкой кожей. Буду рассматривать сегодняшнюю ночь как приятный бонус к новой жизни.