Не знаю, сколько я провозился, пытаясь очистить каналы от тьмы, но придя в себя, понимаю, что кабанчик так и валяется носом в пол. А если бы очнулся, пока я тут в шамана сам с собой играю? Вот из-за таких дебильных проколов и случаются всякие проблемы!
Куда ж его деть-то?
В коридор не выкинешь: наткнётся кто-нибудь на тушку у меня под дверью, объясняйся потом. В комнате тоже не оставить. Если Толик не понял меня с первого раза и опять попытается наехать, придётся снова отключать пацана. А я всё же не убийца малолеток.
А что, если?..
Кидаю взгляд на окно. Огромное, чуть ли не во всю стену, оно не прикрыто решёткой. Да и зачем они – при такой-то магической охранке снаружи.
Поднимаюсь, открываю одну из створок и выглядываю в сад.
Окна моей комнаты выходят на розарий, который довольно далеко от входа в особняк, на противоположной стороне. Никиту поселили на первом этаже дальнего крыла.
Тем лучше.
Беру кабанчика за шкирку и с немалым трудом переваливаю через подоконник. Пусть поваляется в розовых кустах, а когда очнётся – порадуется, что не в болото мордой уронили.
Выкинув «мусор», подбираю руку и иду к дверям. Но не успеваю отодвинуть стул, как раздаётся осторожный стук в дверь. Следом слышится знакомый голосок:
– Ваше сиятельство! Никита?
– Да, Танечка? – отвечаю я, с удовольствием вспоминая ночную сонную блондиночку. К слову, о магии Теи… мм…
– Тебя к завтраку ждут, опаздываешь. Господин граф ждёт.
– Скажи, что сейчас буду.
Девчуля убегает (слышу лёгкие быстрые шажки), а я торможу и оглядываюсь, думая, куда деть Шанкрову лапу. Судя по всему, забраться в комнату Ника может любой желающий. Вопрос в том, чем ему грозит встреча с божественной конечностью. Что-то мне подсказывает, что та пёрла кабанчика-Толика под кровать явно не подарки ему дарить.
Додумать не успеваю: внезапно из широкого конца Шанкровой лапы вырастают длинные тяжи, похожие на кровавые сухожилия. Растекаясь по моей руке, они оплетают её почти до плеча. Не просто оплетают – впиваются, словно тысячами шипов, прорастают внутрь. Я буквально чувствую, как подаётся внутри моя ткань, принимая в себя чужую плоть.
Тяжи змеятся по руке, впиваются, высасывают, наполняются тьмой. Во рту появляется привкус крови. Ещё немного – и я вслед за Толиком уйду в бессознанку. Приходится шипеть, чтобы не орать от боли.
Чёртов Шанкра со своими «подарочками»! Неужели и тут достал, обидчивый наш?
Где-то в окрестностях столицы
Химеринг, полуящерица-полукот, сотканный из тёмного эфира, сжался в комок перед существом, которое он знал как Хозяина.
Страх путал мысли, заставлял вздыматься чёрную чешую на загривке.
Тело химеринга опять приняло привычный туманный облик. Но в свете факелов на стене отражалась реальная тень. Лапы, способные разодрать медведя, впились когтями в каменный пол залы – очень далеко от особняка графа Хатурова.
Сколько кот себя помнил – Хозяин всегда был рядом. Учил, приказывал, кормил… наказывал. Не всегда потому, что химеринг был виноват, – часто и впрок, чтобы никогда не ошибался. Ошибка – боль. По крайней мере именно эти образы он вылавливал из телепатического общения с Хозяином.
И сейчас тот был недоволен. Химеринг чувствовал его гнев и разочарование.
Ведь до исполнения приказа оставалось совсем немного! Зверь не знал, как выразить время в днях или месяцах. Он просто видел, что тело человека, которого Хозяин приказал ослабить, ещё в прошлый раз было на грани смерти.
Тогда химеринг остановился вовремя. Не выпил жертву. Нельзя убивать, это может насторожить других человеков. А в доме, где жила жертва, их было немало. И химеринг чувствовал, что некоторые из них очень, очень опасны.
Поэтому зверь пил жизнь осторожно, по чуть-чуть. Один раз в одну луну. Оставалось всего несколько лун до момента, когда у жертвы не останется сил, чтобы сопротивляться зову Хозяина.
И вот – он ошибся.
Химеринг не мог объяснить себе, что случилось. Просто когда он привычно впился призрачными клыками в податливую плоть жертвы, в его рот потекла не чужая жизнь, а чистый тёмный эфир. И незримые цепи, сковывающие его с волей Хозяина, внезапно ослабли. Тёмный эфир был родным. И впитывая его, химеринг становился сильнее, разумнее и… свободнее. Раньше у него не было ни своей воли, ни своих мыслей, ни своих желаний.
Тогда он сделал то, чего не делал никогда в жизни: попытался поговорить. Предложить себя в обмен на кормёжку и свободу.
И… оказался не нужен.
Человек не успел отказаться, но химеринг почувствовал его сомнение. Почувствовал – и попытался надавить магией. Заставить.
А потом что-то произошло. Кот даже не успел понять, почему не сработало очарование. Но вместо того, чтобы позволить себя осушить, жертва вдруг ударила его магическим разрядом. Ударила так, что он, взрослый химеринг, вынужден был, поджав хвост, бежать к единственному существу, которому был нужен. К Хозяину.
Теперь он как котёнок пригибался к полу, бессловесно принимая наказание: удары огненной плети. Вот только гневался Хозяин почему-то не на проваленное задание, а на истончившиеся Цепи Души.
Когда экзекуция окончилась, цепи стали ещё крепче, чем были. Химеринг помнил, как предлагал себя тому человеку, но уже не мог понять – зачем. Это жертва. Добыча. Еда. Разве еда может владеть им, зверем тёмного эфира?
Он больше не отступится, нет. Потому что твёрдо знает: тот человек с такой сладкой тьмой внутри – враг Хозяина. И чтобы выжить самому, этого врага надо найти.
Ночью. Он придёт к добыче ночью. Но сначала надо подлечиться. Он подождёт, пока после науки огненным кнутом затянутся дыры в его эфирной шкуре – и тогда придёт.
Я падаю на колени. Пытаюсь оторвать от себя тяжи-сухожилия, но они лишь крепче впиваются в тело. Ползут выше, к плечу, захватывая даже часть лопатки. Я чувствую, как они скользят под одеждой. Толстовка-хаки шевелится и бугрится, будто под ней – тысячи жуков-могильщиков.
Мне остаётся только наблюдать за происходящим.
Рука Шанкры становится продолжением моей собственной руки и пульсирует в такт моему сердцебиению. Уплотняется, темнеет. Пальцы удлиняются и застывают в странном жесте. Порывшись в памяти мальчишки, нахожу что-то похожее: «мудра жизни» – ритуальное расположение кистей рук. На кончиках пальцев вспыхивает тёмное пламя.
Всё происходит в течение какой-то минуты, не больше. А потом события начинают течь в обратном направлении: тяжи-сухожилия с хлюпаньем вылетают из моего тела, втягиваются обратно в божественную длань, и она с громким шмяком, как переевшая пиявка, отваливается от меня на пол. О случившемся напоминают только брызги крови на полу, разодранная в клочья окровавленная толстовка и саднящая боль в руке и лопатке.
Не понял… Это что сейчас было? Акт вампиризма? Трансформация? Попытка меня прикончить? В любом случае повторения подобного не хочется. Надо поймать тварь и запереть – вон хотя бы в шкафу. А там будет видно.
Осторожно тычу ногой в руку.
– Эй… как тебя там. Ползи сюда.
В ответ та слабенько подтягивается на дрожащих пальцах и пытается снова утечь под кровать.
– Ну уж нет!
Подхватываю с кровати покрывало, накидываю на конечность и заматываю в несколько слоёв.
У меня есть возможность снять с неё божественные погремушки Шанкры. Но оправдывает ли это риск? Сосуществовать с такой тварью опасно. Может, в зад носорогу такие игрушки? Камень на запястье и утопить в ближайшем пруду. Нет руки – нет проблем.
Хотя ситуации бывают разные. Помню, притащил как-то приятель на горячие источники сосуд с заспиртованным мелким глистом – клялся, что это божественный змей бога торговли Дориана. Мол, тварь способна превратить в золото всё, чего коснётся. Посидели мы на тот момент уже хорошо, и кому пришло в голову отблагодарить хозяина источника лишним золотишком – уже не припомню.
В общем, вылили мы этого божественного «змея» в один из бассейнов… Только вместо золотых россыпей из термальных источников внезапно начал бить чистый спирт. То ли тварь не надо было заспиртовывать – у Дориана-то она в золотом сундучке сидела, то ли приятель чего перепутал.
Догуляли тогда знатно. Вот только змея Дориан себе так и не вернул: инквизиция быстренько признала источники народным достоянием. Там теперь даже грамота висит.
А спирт там не перевёлся до сих пор. Инквизиция сто раз озолотилась.
Но это я к чему? Никогда не знаешь, какую шутку с тобой сыграет фигня с приставкой «божественное». Тут прежде чем что-то делать, надо сто раз отмерить.
Оставлю как запасной план. В любом случае придётся найти возможность держать её на коротком поводке. Кстати, ходят слухи, что конечности Шанкры обладают зачатками разума. Если это правда – можно попытаться сделать из неё нечто большее, чем чесалка для Шанкровых колокольчиков…
Ух, опять понесло куда-то не в ту сторону.
Может, придумать ей имя?
– Никита! – снова раздаётся за дверью голос Танечки. – Александр Васильевич злиться будет! Все только тебя ждут…
Вот же гарпячий навоз… Умудрился забыть. Оглядываю разодранную толстовку. Надо бы переодеться.
– Уже иду! – кричу, поспешно открывая шкаф и рывком вытаскивая из каких-то штанов узкий ремень.
Обматываю ремнём кокон с Шанкровой конечностью, затягиваю плотнее пряжку и, найдя в глубине шкафа сумку с непривычной застёжкой «молнией», для верности утрамбовываю тварь ещё и туда. Всё равно ведь выберется… Но, может быть, хотя бы не сразу. Успею показаться на «семейном» завтраке.
Стаскиваю через голову лохмотья, выбираю и натягиваю что-то очередное безразмерное и невнятно-серое. С длинными рукавами, потому что рука до плеча – словно в следах от присосок осьминога.
Глядя в зеркальную дверь, быстро приглаживаю волосы и закрываю дверь шкафа на защёлку. Ещё одна преграда для божественной длани. Потом вытаскиваю стул из-под дверной ручки.
Всё. Ник Каменский готов к встрече с домочадцами. Интересно посмотреть на тех, с кем придётся жить. Да, в памяти Ника есть эти люди, но, как показал опыт, даже на Матвея пацан смотрел как на обычного камердинера, пусть и мага. Мне же глазами инквизитора было ясно видно, что слово «обычный» с этим человеком и рядом не стояло. Матвей – воин, причём высокого уровня.
Поэтому интересно, какие сюрпризы преподнесёт графская семья.
Пока иду в столовую, Танечка зачем-то идёт рядом. При свете дня она ещё аппетитнее. Из-за жутких этих шмоток фигуру не оценить, но фартук демонстрирует тонкую талию. Интересно, как там с грудью?..
Сиськи Теи! Да, вот на них я бы посмотрел подробнее. Не на божьи, конечно (неохота мараться, Тея даже троллями не брезговала), а на Танечкины. Не помешало бы сбросить скопившееся напряжение, да и Никита ей точно нравится…
Но сейчас не до симпатяшки горничной.
– Опоздаешь к обеду – сидишь голодный, – говорит граф, когда я захожу в столовую, и кидает взгляд на единственный пустой стул. Не иначе, кабанчику сегодня придётся голодать.
М-да, старший Хатуров точно ни разу не филантроп.
Терпеть не могу традицию питаться всем семейством. Да и привычки нет. Первое, чему учат в армейке, – это тому, что за жратвой легко выведать у врага любые секреты. Прибавить пару литров достойного бухла – и даже пытать не надо. Сам всё расскажет.
Кстати, о бухле… Что за друидское питание у меня в тарелке?! Мясо где?!
Ковыряюсь ложкой в переслащенной овсянке, искоса разглядываю чету Хатуровых.
Хозяин дома. Высокий, прямой как жердь, довольно молодой и крайне жёсткий. Генерал в отставке – после ранения. Уже несколько лет преподаёт боёвку в военном училище.
Сразу вспоминается мой наставник из военки. Тот тоже так на нас-школяров иногда смотрел, что в округе не то что жизнь замирала – даже камни от страха пи́сались.
В общем, никому не советую иметь графа Хатурова во врагах.
А вот его жену… Эту как раз иметь советую. И желательно – не раз. Только не во врагах. Обычно такие холодные стервы в постели – просто огонь!
Любуясь Марией Александровной, я напрочь забываю о горничной. Изящная шея, как и плечи, закрыта глухим воротом домашнего платья. Высокая грудь. В шёлковые даже на вид каштановые волосы так и хочется запустить пальцы, а потом расстегнуть сзади «молнию» платья, неторопливо стянуть с плеч и…
Осекаю себя, потому что ловлю внимательный взгляд чуть раскосых чёрных глаз графини. Скромно улыбаюсь в ответ.
Оглядываю столовую – немаленькую и обставленную в том же минималистическом стиле, что и многое в этом доме. Кроме как на графиню – и глянуть-то больше не на что.
Тянет зевать. Спал мало, к тому же не каждый день приходится перерождаться. Вспоминаю, чем во время семейных обедов развлекался Никита, и решаю повторить. Тренировки пока никому не помешали.
Убираю под стол левую руку. Несколько быстрых пассов – и через пару секунд на ложке Ярика Хатурова появляется жирный розовый червяк. Мысленно хекаю – не ожидал полученного отката.
Паучья лапа для Толика вышла отлично. Червяк тоже вполне хорош. Но вот на поддержание иллюзии улетает прорва сил. Словно на ложке не червяк, а как минимум дракон.
Техника, кстати, родовая и называется «Иллюзорный двойник». Наверняка со временем её можно дотянуть до чего-то приличного. Не всё ж червяками баловаться.
– Пц! – У меня таки не получается удержать концентрацию, и червяк исчезает.
Ярик, надо отдать должное, ложку не роняет. Аккуратно кладёт в тарелку и злобно косится на меня.
Ну, у пацанов шёл такой вполне себе достойный обмен: кабан Толик сделал всё, чтобы жизнь князю Каменскому мёдом не казалась. В свою очередь, Ник развлекался как мог, оставляя графёнков голодными. Даже зная, что опарыш у тебя в ложке лишь наколдованный, жрать такое не станешь. Тут нужна как минимум армейская выдержка.
– Ярослав, – говорит графиня, – доешь кашу.
Пацан придвигает к себе отставленную было тарелку и стискивает зубы так, что аж краснеет.
Один готов. Смотрю на среднего графёнка. Он трескает круассан и совсем не ожидает увидеть вместо шоколадной начинки дохлого воробья. Замечает его, уже поднеся ко рту. Рука замирает и… аккуратно кладёт булку на блюдце. Устойчивые какие пацаны!
Несколько раздражает необходимость заниматься фигнёй, но проверять свои новые способности лучше на ком-то другом. Так что время самое подходящее.
Я расслабляю пальцы и добавляю к плетению крохотный кусочек Карховой тьмы. В моём мире совмещение сил считается практически невозможным. Но я даже не знаю, какова природа тьмы Карха. Является ли она вообще какой-то силой. Потому что когда я пытаюсь касаться её, она кажется живой. Приручить бы…
Клизма Шанкры!..
Иллюзорный воробей становится заметно плотнее, чуть подрагивает и выпускает из клюва струйку крови. Буквально миг – и тушка прежняя, полупрозрачная. Показалось, что ли?
Но графёнок гулко сглатывает – да так громко, что слышно всем.
– Что за манеры, Пётр, – негромко укоряет графиня. Она как раз подливает мужу чай и на сына даже не смотрит.
А вот сам граф не отрывает взгляда от блюдца перед Петькой. Неужели видит?
Я мгновенно убираю иллюзию. Даже не так. У меня появляется ощущение, что тьма считывает моё желание и втягивается обратно. Теперь на тарелке лежит самый обычный надкусанный круассан.
Получаю тяжёлый взгляд хозяина дома. Невинно смотрю в ответ и нагло прокручиваю в пальцах десертную ложку. Ну не убьёт же он меня прямо тут?
Но никаких санкций не следует.
Однако развлекаться я прекращаю.
Больше ничего интересного за завтраком не происходит. Если не считать того, что Мария Александровна продолжает иногда посматривать на меня. Не косится, нет. Она именно что периодически смотрит – пару секунд, не больше. И отводит глаза, когда я ловлю её на этом.
Граф поднимается из-за стола первым. И тут я всё же получаю сюрприз.
– Завтра ты уезжаешь, Никита.
Мне радоваться или нет? Судя по холодному лицу графа – могут и на опыты пустить.
– Я отдал твои документы в военное училище. В Императорское высшее магическое военное училище, – уточняет Хатуров. – Завтра на рассвете тебя отвезут в лагерь для будущих курсантов. Можешь собираться. Из вещей – необходимый минимум. Список у твоего камердинера.
Киваю. Значит, всё же радоваться. Хотя моим мнением тут однозначно никто не интересуется. Да и носки Гамены им под нос! Никита так хотел свалить из этого дома, что готов был поступить хоть в кулинарку – лишь бы подальше. Не особо даже интересуют причины, почему меня отправляют в ссылку. Наоборот: меньше шансов неожиданно на чём-то проколоться.
Военное училище означает одно: я смогу заниматься тем, чем привык. Правда, предпочёл бы в товарищи обычных ребят. Магическое училище – это всегда аристократы.
Но и я теперь князь. Пусть ещё и не вступивший в права наследования – в Российской империи, где я теперь живу, совершеннолетие наступает в двадцать один год.
Выныриваю из мыслей и понимаю, что в столовой висит напряжённая тишина. Наверное, я должен что-то сказать. Ну и пожалуйста. Слова у меня пока бесплатные.
– Благодарю, Александр Васильевич, – говорю в спину уходящему графу.
Тот даже не поворачивается. Видимо, наша радость от расставания взаимна. Не любит, видно, генерал Никиту Каменского. Но так-то и не обязан. Я тут заложник за долги, даже не бедный родственник.
Никита думал, что Хатуров держит его под замком из-за родового источника магии. Чудо чудное в этом мире, доступное лишь главе рода по мужской линии. Но отец умер внезапно и не успел открыть сыну его местоположение.
Жаль. Я был бы не против этот самый источник отыскать. Посмотреть, поможет ли он мне стать сильнее.
Вернувшись к себе в комнату, первым делом бросаюсь к шкафу. Дверца нараспашку, и руки Шанкры там уже нет.
Ну что сказать – это не сюрприз.
И сумку с собой уволокла, зараза-клептоманка.