Ночь. Темнота. Если бы меня не обездвижили, я наверняка стучала бы зубами. От холода. А так… Поскольку я была в роли статуи, то даже такого сомнительного удовольствия я была лишена.
В голову лезли всякие мысли о том, что меня тут попросту забыли. Умом я понимала, что это бред, да и пофыркивание коня где-то за спиной подтверждало, что милорд Верд вернется на поляну. Но все равно было жутко.
И чем больше я прислушивалась – тем больше мне казалось, что сейчас на меня выпрыгнет из кустов кто-нибудь плотоядный. Поэтому когда Гром явно оживился, забил копытами и призывно заржал – ужас охватил меня. Не кричала я лишь потому, что не могла – милорд не только обездвижил меня, но и лишил голоса.
И вдруг я почувствовала, что тело может двигаться. Ноги подогнулись, и я упала на колени. Слезы выступили на глазах, я зашипела, стараясь не ругаться в голос. Сейчас перейти на русский – великий, могучий и беспощадный – было бы глупо. Поэтому я рычала и шипела, пережидая боль.
– Простите, – раздался рядом со мной голос милорда. Удивилась, услышав в нем нотки раскаяния. – Я задержался. Пока двадцать три человека посадишь под арест… Вы можете встать?
Я поняла, что сейчас милорд Верд просто дернет меня вверх, пытаясь помочь. И что ни к чему хорошему это не приведет.
– Не надо, – прохрипела я.
Он тяжело вздохнул, опустился рядом со мной на колено, положил мне руки на плечи, забормотал на мелодичном непонятном языке. Я его слышала много лет назад, именно этот язык, когда над Пашей и надо мной проговаривала что-то мама Рэма.
Боль, оскалившись напоследок, ушла.
– Поднимайтесь, – раздался приказ, и милорд протянул мне руку. – Надо вас закутать – вы вся ледяная. Почему вы не догадались взять из дома теплую одежду?
– У меня ее нет, – лязгнула я зубами, поднимаясь с земли и распрямляясь.
– Хорошо, что у меня есть. – Мне послышалась в его голосе насмешливая улыбка, и он закутал меня во что-то длинное и теплое. – Я взял свой плащ из академии.
Потом милорд Верд подхватил меня на руки, подошел к коню и легко закинул мое бедное тело боком на седло. О-хо-хо! Как же я завтра ходить-то буду? Не говоря о том, чтобы сидеть? Как они вообще умудряются после езды верхом с отбитым мягким местом договариваться?
Милорд Верд между тем вскочил в седло сам, придерживая меня одной рукой. И так ловко у него получалось – загляденье!
Застоявшийся конь резво взял с места бодрой рысью.
– Будет впредь вам наука оставлять мужские дела – мужчинам, – прошептал мне на ухо милорд.
– Так я ни о чем не жалею. И ни на что не жалуюсь, – отвечала я, стараясь не зацикливаться на своих неприятных ощущениях.
– И уже можете говорить.
Какое-то время мы молчали. Я пригрелась, и у меня стали закрываться глаза – и это несмотря на неудобную позу. Мне пришлось изо всех сил бороться с дремотой. Еще не хватало романтично заснуть у мужчины на руках. Я представила, как мы подъезжаем к порогу, как милорд снимает меня с седла… И все это на глазах у прислуги… Представила лица… Нет… Не стоит.
– Вы можете оставить меня у того камня, где забирали? – обратилась я к милорду.
– Хотите вернуться домой одна? Не хотите сплетен?
– Не хочу, – согласилась я. – Лучше будет, если мы вернемся домой по отдельности. Сначала вы – с парадного крыльца, как положено. А потом тихонько проберусь и я.
– Согласен. Только я сначала прослежу, как доберетесь вы. А потом появлюсь – минут через двадцать. Я, во всяком случае, теплее одет.
Наверное, это было нервное, но я захихикала.
– Что с вами?
– Простите, милорд, но все это… так нелепо.
– Слухи, порочащие репутацию, вы называете нелепостью?
– Именно так. И всегда не понимала: зачем это кому-то надо… Ну, занимайся своей жизнью и не лезь в чужую… И все будет гораздо спокойнее и приятнее.
– Возможно, – проворчал он. – Но не в нашем мире.
«И даже не в моем», – хотела сказать я, но вовремя прикусила язык.
– Как Рэм и Пауль?
– Рэм – хорошо. С чувством выполненного долга. Пауль же… В смятении. Я у него поинтересовался еще, была ли у него задача убить юного барона. Ваш сын ответил, что нет. Тогда я задал вопрос, почему он таким образом выстроил поединок? Не прощупывая противника, не интересуясь его стилем ведения боя, так рискованно… Один удар – и смертельный…
– Они в карцере заперты поодиночке?
– Естественно.
– Бедный мальчик. Он с ума сойдет от переживаний…
– Оставьте эти… стенания. Он – мужчина. И должен понимать, что делает. К тому же ему некогда переживать. У него задание – подготовить доклад по кровеносной системе. Вены, артерии. Куда бить, чтобы противник истек кровью практически мгновенно. Куда бить, чтобы не дать подняться, но не убить. Куда бить, чтобы напугать – не больше. Куда и как бить, если речь идет о дуэли до первой крови. Книги ему доставят.
Я задумалась. Паша ведь занимался спортивным фехтованием на рапирах. Они же в защите – в кевларовых куртках. Да и на острие шпаги надет специальный наконечник. Ударить надо быстро – в любую часть туловища – «кроме затылка», – так им, кажется, говорили. Вот он и сделал то, чему его учили… Где открылся юный барон – туда и ударил. А про отсутствие защиты просто забыл с перепугу…
– Прибыли, – отвлек меня от рассуждений голос милорда. Меня спустили с коня.
– Спасибо вам, – проговорила я и стала снимать с себя плащ.
– Что вы делаете? – раздраженно пророкотал мужчина.
– Мы же явились домой не вместе и с разных сторон, – холодно-то как! – следовательно, мне весьма проблематично будет объяснить, почему я пришла в вашем плаще. Держите.