Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне - читать онлайн

Евреи и греческий мир

В античном мире «потомки Авраама» представляли собой обособленный народ. От 5 до 6 миллионов из них обосновались за пределами Палестины[13]. Такова была диаспора, которая возникла задолго до двух разграблений Иерусалима Навуходоносором (598–586 до н. э.) и Великого переселения вдоль берегов Евфрата. Войны, смешение народов, развитие торговых связей в пределах греко-римского мира, способствующее объединению культур, объясняют размах этой колонизации. В Риме, возможно, насчитывалось 50 тысяч евреев из 800 тысяч жителей; в Коринфе, Антиохии и особенно Александрии, куда еврейские иммигранты прибывали мощным потоком с конца IV в. до и. э., были обширные еврейские кварталы.

Иерусалим во времена Иисуса

Эти люди забыли иврит или арамейский, говорили на греческом языке и верили в единого Бога. Их монотеистическая вера, провозглашенная пророками Израиля и ревниво исключающая возможность языческих верований, имела абсолютную власть над людьми Завета, которые считали себя единственными носителями ни с чем не сравнимого откровения, и неразрывно связывала их религиозную и общественную жизнь. Чтобы обеспечить их верность, Рим признал особый статус евреев, предоставив им значительные льготы. Евреи были освобождены от обязанности поклоняться местным богам, а также (из-за Шаббата и пищевых запретов) от воинской службы. Им была дана собственная администрация по вопросам культа, им было разрешено молиться в их синагогах (kinnereth на иврите, «собрание», «собрание молящихся»), продавать «кошерные» продукты и собирать ежегодный налог – 2 драхмы – на восстановление и содержание Храма. Некоторые, как отец Савла из Тарса, приобретали статус «римского гражданина».

В Палестине насчитывалось от миллиона до полутора миллионов жителей, но демографическая ситуация в ее областях не была одинаковой. Ее южная часть, экономически бедная и суровая Иудея, сердце старинного Иудейского царства, была наиболее однородной. Будучи землей «сыновей Давида» по преимуществу, получала все преимущества от обладания Иерусалимом, с его Храмом, единственным местом, где ЙаХВе[14] пребывал среди своего народа и ему приносили в жертву животных.

Он (Иерусалим. – Ред.) был выбран в качестве столицы Давидом, а Соломон, сын Давида, построил там Первый храм. Иерусалим, живший в основном за счет этого величественного здания, был центром высокомерной теократии, душой которой было высшее священство, и в первую очередь великие первосвященники, которые получали святое помазание, как прежде цари Израиля, и отвечали за применение Божественного закона. Сильно эллинизированные евреи диаспоры приезжали сюда на время больших праздников и останавливались в городе на постоялых дворах при синагогах. Закон обязывал всех евреев посещать Храм три раза в год, на Пасху (Песах, празднование Исхода Божьего народа из Египта), Пятидесятницу (Шавуот, праздник в память о даровании Закона на горе Синай, отмечается через пятьдесят дней после Пасхи) и Праздник кущей (Суккот, в начале осени, славящий приход Бога в пустыню). Но среди них было мало верующих, строго соблюдавших это правило. Большинство посещали Святой город только один или два раза в год. Наиболее священным праздником была Пасха, самым посещаемым – Пятидесятница, а самым радостным – Праздник кущей.

В центре находилась Самария – область с этнически разнородным населением. Она стала такой с тех пор, как ассирийский царь Саргон II в VIII в. до и. э. переселил в эти места много людей из разных народов. Языческое поклонение идолам смешивалось здесь с культом ЙаХВе. После того как Кир II Великий, основатель Персидской империи, позволил иудеям вернуться из изгнания, некоторые из евреев учинили религиозный раскол и построили на возвышавшейся над столицей Самарии, Сихемом, горе Гаризим (868 м) храм – соперник Иерусалимского. Их храм был стерт с лица земли в 128 г. до н. э. Иоанном Гирканом, первосвященником Иерусалима и князем еврейского народа, но восстановлен самаритянами, стремившимися поклоняться Богу на этой горе, которую они считали священной. Иудеи считали этих людей еретиками, «одержимыми демоном». «Кусок хлеба, данный самаритянином, более нечист, чем мясо свиньи», – гласит распространенная поговорка. Самаритяне в той же мере ненавидели иудеев. Они плевали в иудеев, когда те проходили по их земле, так что иудеи, направляясь в Галилею, предпочитали обходной путь по негостеприимной долине Иордана.

На севере Галилея, название которой происходит от еврейского guelil-al-goyin (Круг язычников, или Галилея язычников), тоже имела бурную историю. Ее жители имели смешанное происхождение: в них смешалась кровь иудеев, итурейцев, ассирийцев, вавилонян, греков. Долгое время считалось, что население этого края исповедовало иудаизм с наклонностью к универсализму, но совсем недавно археологи установили, что Галилея была скорее еврейской, чем эллинизированной (правда, неудобно противопоставлять две настолько связанные культуры). Между галилейскими и иудейскими евреями всегда существовало значительное культурное сходство: так, в обеих провинциях отмечается присутствие mikvoat в домах, каменных чаш для омовений и керамики с абстрактными изображениями. Похоронные обычаи также были одинаковы. В отличие от самаритян жители Галилеи были верны культу Иерусалимского храма и приходили в него на великие праздники⁶⁶.

Во II в. до и. э. Палестина стала предметом вожделения двух соперничающих эллинистических династий, которые возникли при разделе империи Александра между его военачальниками – египетскими царями Птолемеями и сирийскими царями Селевкидами. Она была захвачена Египетской династией и находилась под властью царей Египта в период от Птолемея II до Птолемея IV (310–200 до и. э.), затем попала под власть Селевкидов в 200 г. до н. э., но при обеих династиях имела привилегию самоуправления под властью первосвященника. Существование влиятельной еврейской эллинизированной элиты побудило первосвященника Ясона просить у царя Антиоха IV Эпифана разрешения сделать Иерусалим греческим городом. Его поступок имел большой успех среди правящей элиты, но вызвал недовольство, а затем гнев традицоналистов, которых, в частности, возмутило создание в городе гимназии. Когда Ясон был смещен и в сан первосвященника был возведен его более радикальный соперник Менелай, закономерно возник вопрос, не находится ли в опасности сама религия (172 до и. э.). Поскольку эти события сопровождались повышением налогов, собираемых в пользу царя, многие евреи бежали в пустыню и подняли мятеж. Это движение достигло большого размаха, когда сопротивление стало организованным. Это произошло на Иудейских холмах, а собрались восставшие вокруг священника Маттафия и его сына, энергичного и свирепого Иуды по прозвищу Маккавей, что значит «молот» (около 170 до и. э.). Ситуация стала настолько напряженной, что царь Антиох IV был вынужден послать войска для восстановления порядка. Попытка оказалась безуспешной. Тогда монарх решил прибегнуть к крайней, неслыханной мере: так как оба лагеря, «эллинисты» и благочестивые евреи, сражались во имя Закона, Антиох своим указом запретил его исполнение (168 до и. э.). Именно этот указ обычно называют «запрещающим эдиктом». Его следствием стала радикализация восстания и, без сомнения, те ужасы в стране, о которых рассказано главным образом в двух Книгах Маккавейских. Осквернение Храма посвящением его Зевсу Олимпийцу было лишь самым ярким эпизодом жестоких притеснений. Тем не менее с декабря 165 г. Храм был освобожден Маккавеями и снова посвящен еврейскому культу. Весной 163 г. начались переговоры евреев с новым царем, Антиохом V.

Хотя военные операции были затяжными и сложными, евреи постепенно завоевывали себе независимость. Ионафан, брат и преемник Иуды (убитого в 160 г. до н. э.), закрепился в Иерусалиме не позднее 152 г. В 142 г. Симеон изгнал последние греческие отряды из Иерусалима. При Иоанне Гаркане (134–104), сыне Симеона, стал очевиден династический характер этой последовательности государей-первосвященников из рода Хасмонеев, правителей-экспансионистов, которые распространили свою власть на соседние области и сделали обрезание обязательным для их жителей, в частности для кочевников из Идумеи, области на границе негевских степей (126 до и. э.). Они действовали нетерпимо, устанавливая везде строгое соблюдение Закона, хотя в то же время перенимали для организации и управления нового государства черты, позаимствованные у эллинистических царств. Аристобул I (104–100 до и. э.), первый из них, кто носил титул «василевс», сам себя назвал правителем-филэллином, что значит «любитель всего греческого». В их правление снова начались разногласия. Выступая против их сомнительного национализма, фарисеи упрекали их в отсутствии благочестия, безнравственности и насилии. Первосвященник из рода Хасмонеев, авторитарный и любивший роскошь Александр Яннай (106—76 до и. э.), казнил их тысячами. Его два сына, воистину братья-враги, Гиркан II и Аристобул II, опустошили свою страну⁶⁷.

Тяжесть римского господства

Обе партии звали на помощь Рим. И Рим, который вел политику внешних завоеваний под руководством триумвиров Цезаря, Помпея и Красса, поспешил вмешаться. Стремясь положить конец бичу Средиземноморья – пиратству и разбою, с которыми была не в силах справиться расколотая династия соперничавших между собой Селевкидов, Помпей в 64 г. до н. э. захватил Сирию, а в следующем году овладел Иерусалимом после трех месяцев осады. Он преобразовал остатки Селевкидского царства в римскую провинцию, а еврейское царство и соседние с этим царством небольшие арабские княжества сделал зависимыми от Рима царствами. Хасмоней Гиркан II только символически сохранил часть

Иудеи вместе с титулом этнарха и первосвященника. Настоящей властью обладал идумейский еврей, человек, имевший большой опыт контактов с римлянами, – Антипатр. Таким образом, Риму удалось обеспечить свои кладовые египетским зерном, собрать новые налоги и улучшить свое снабжение.

Ввиду новых проблем, нарушавших покой этого региона, главной из которых было вторжение парфян во всю Сирию, сын Антипатра, Ирод, долгое время помогавший отцу в его делах, получил от пришедших в этом случае к согласию Марка Антония и Октавиана титул царя Иудеи и отправился завоевывать свое царство. Это произошло в 40 г. до н. э. В 38 г. вся Палестина (Иудея, Иерея, Самария, Галилея) лежала у его ног. Единственный очаг сопротивления, Иерусалим, удерживаемый царьком, состоявшим на жалованье у парфян, в итоге сдался в следующем году. Несколькими годами позднее, около 23–27 гг. до н. э., Август увеличил свое царство, присоединив обширные территории на юге Сирии (страну Голан, Итурею, Батанею, Трахонитиду, Хоран).

Ирод получил прозвище Великий. Этот верный слуга Рима не был иудеем. Его отец, Антипатр, происходил из южных степей, из Идумеи. Его мать, Кипрос, была арабкой-набатейкой из-за Иордана. Даже после обрезания его не считали подлинным евреем. Чтобы быть признанным своими подданными, он женился на хасмонейской принцессе, Мириам, внучке Гиркана II. Не имея возможности из-за своего происхождения носить высокочтимый сан первосвященника, он доверял этот сан своим марионеткам или подставным лицам, людям продажным, ограничивая при этом их область действия и ослабляя влиятельные саддукейские семьи. Из-за этого возникло сильное недовольство среди благочестивых евреев, особенно фарисеев. Утрата евреями религиозности была еще сильнее из-за того, что обстановка в стране, как им казалось, неотвратимо ухудшалась.

Укрепив свою власть под протекторатом Антония, а затем Октавиана (которому римский сенат в 27 г. до н. э. присвоил имя Август), Ирод, отважный воин, умелый дипломат, правитель и великий государь-строитель, постепенно превратился в жестокого и кровавого тирана. В его царстве установились полицейский режим и атмосфера подозрительности. Склонный к садизму и психологически неуравновешенный, он то творил жестокие расправы, то испытывал припадки безумия и повсюду видел заговоры. Он обезглавил Гиркана II и казнил таким же образом многих своих родственников, в том числе хасмонейку Мариам, единственную из десяти своих жен, которую он страстно любил (и велел обезглавить по обвинению в неверности), свою тещу Александру и троих из своих сыновей, Александра, Аристобула и Антипатра, не говоря уже о многих офицерах своей охраны и противниках – фарисеях. Предчувствуя смерть, он приказал своей сестре Саломее умертвить всех знатных иудеев, собравшихся в Иерихоне, «чтобы заставить народ, который его не любит, надеть траур». По счастливой случайности приказ не был выполнен…

После его кончины, случившейся в его зимнем дворце в Иерихоне 1 апреля 4 г. до н. э.[15], начались сильные беспорядки, зачинщиками которых были раб Симон и пастух Атронгес. Август, желая проверить, способны ли наследники царя управлять этим сложным государством, разделил царство на части. Центральную часть, то есть Идумею, Иудею и Самарию, он передал сыну Ирода, восемнадцатилетнему Архелаю, дал ему титул этнарха и обещал царскую корону, если тот покажет себя достойным ее. Остальная часть страны была разделена на две тетрархии. Первая, куда вошли Галилея и Перея, была доверена Ироду Антипе, сыну Ирода Великого и Малтаки, его жены-самаритянки. Другая часть, а именно Итурея и Трахонитида (к востоку от Генисаретского озера), была передана его сводному брату Филиппу, сыну Клеопатры Иерусалимской. Эти княжества, со своими местными структурами, своими солдатами, своими чиновниками и сборщиками налогов, а в области религии также храмовая знать, писцы и первосвященник, были подчинены imperium romanum[16], как до этого – царство Ирода Великого. Эта система действовала через клиентские связи и подчинение. На востоке, в Трансиордани и в Сирии, девять городов были в основном греческими (Дамаск, Каната, Гиппос, Гераса, она же Джараш, Пелла, Гадара, Филадельфия, Рафана, Дион).

Вместе с Бейт-Шеаном, переименнованным в Скифополь, городом к западу от Иордана, они со времен Помпея составляли неофициальную группу городов-государств, носившую название Декаполис (Десятиградье). Евреи в них были только меныпин-ством. Даже пылкому и неудержимому Александру Яннаю не удалось их подчинить.

Неумелое правление Архелая, который, согласно Иосифу Флавию, вверг народ в «нищету и предельную несправедливость», было осуждено перед Августом приехавшей в Рим делегацией иудеев и самаритян. Еще большее возмущение подданных вызвала его женитьба на каппадокийской принцессе, побывавшей до этого замужем дважды. Начались мятежи, два первосвященника были смещены один за другим. Император не медлил. В 6 г. н. э. он лишил Архелая своей благосклонности, конфисковал его имущество и отправил в изгнание в Галлию, в город Вену. Иудея, Идумея и Самария потеряли автономию и были переведены под непосредственное управление римских властей. Они стали округом римской провинции Сирия, и управлять этим округом стал префект из сословия всадников, которого опекал легат. Перепись, организованная легатом Квиринием с целью сбора налогов, спровоцировала новое восстание под руководством Иуды Галилеянина, учителя Закона (на самом деле он был родом из Гамалы в Голане). Для благочестивых евреев того времени желание пересчитать людей было нестерпимым знаком рабства, противным воле ЙаХВе, хозяина страны и ее обитателей. Легат Квириний Вар безжалостно расправился с мятежниками, распяв две тысячи из них. С 26 г. н. э. префектом был Pontius Pilatus – Понтий Пилат. Обычно он жил в новой административной столице Иудеи, Кесарии морской, эллинизированном городе, где евреи составляли меньшинство.

Беспорядки затихли. В царствование Тиберия с 14 по 37 г. на Ближнем Востоке было спокойно («Sub Tiberio quies» – говорит Тацит в своей обычной лаконичной манере, «При Тиберии все было спокойно»). Не было ни крупных вооруженных восстаний, ни массовых казней мятежников или повстанцев. Время, когда этими землями управляли префекты и два зависимых правителя из семьи Ирода, Антипа и Филипп, было временем стабильности, Pax romana, хотя огонь и тлел под пеплом.

Мир в кризисе?

Не будучи процветающей, экономика Палестины благодаря природным богатствам страны и упорству ее жителей была благополучной, но ее плодами пользовались лишь немногие. Мир «маленьких людей», стоявших ниже класса крупных собственников и жреческой аристократии, – мир крестьян, рыбаков, пастухов, обрезчиков виноградной лозы, гончаров, ткачей, кузнецов, носильщиков и т. д. – жил обычно бедно, поскольку налоговый гнет хлестал по ним, словно кнут, во всю свою силу.

Римляне действительно ввели в Иудее земельный налог (tribitum soli), рассчитываемый на основании урожаев, и подушную подать (tribitum capitis), которую рассчитывали на основании численности населения и доходов от движимого имущества. К этому добавлялись налог на соль или налог с продаж, патенты, portorium – право таможенного сбора или дорожной пошлины за транспортировку товаров, сельскохозяйственная повинность (angaria) и платежи в пользу армии. В этой ситуации не было ничего необычного: такова была судьба всех римских провинций. Но у Палестины была одна особенность: там существовали еще и религиозные налоги: сбор в пользу Храма (shekalim, взимаемый по месту жительства), первая десятина (в пользу левитов), поставка леса, доля из первых плодов… Это были довольно тяжелые повинности.

Некоторые историки считают, что это было время тяжелого экономического и социального кризиса. Доказательствами их правоты были бы обнищание населения, искоренение крестьянского уклада жизни, отказ от больных, прокаженных и подобных им людей. Исследователи, такие как Джон Доминик Кроссан или Марианна Сависки, говорили даже о «классовой борьбе» и «рабочих классах» – совершенно неподходящие понятия для аграрного античного общества!⁶⁸ Герд Тайсен полностью отвергает предположение, что нищета становилась всеобщей, но делает вывод о реальности кризиса. Подход других исследователей, например Шона Фрейна, более взвешенный. Еще одна группа ученых, например, датчанин Мортен Йенсен, написавший в 2006 г. выдающуюся монографию об Ироде Антипе в Галилее, вообще не верят в кризис⁶⁹.

В любом случае если кризис и был, то не политический. Между двумя периодами сильнейших возмущений, временем после свержения Архелая (6 и. э.) и первым этапом Иудейской войны (66), не было никаких серьезных мятежей ни среди сельского населения, ни среди городского. Без сомнений, ситуация, в которой находились жители, не была идиллической. «Прекрасны дочери Израиля, – говорил один раввин того времени, – жаль, что бедность их уродует!» Перенаселенность подталкивала к поиску новых земель, прежде всего в долине Иордана. Но не случалось ни засух, ни ураганов, ни эпидемий, как было в I в. до н. э. Так обстояли дела во времена Иисуса. Только в 46–48 гг. н. э. разразился экономический кризис, хотя бы отчасти объяснявший социальную и политическую напряженность, которая привела к национальной катастрофе 70 г. Говоря об этом, Евангелия и Иосиф Флавий упоминают о шайках разбойников, беспокоивших сельские местности. Эти разбойники жили в пещерах, грабили путешественников, разграбляли рынки и требовали выкуп с тех, кто владел собственностью. Но сельская местность всегда была такой – небезопасной, опасность лишь становилась больше или меньше.

Самым тревожным – так как оно являлось показателем глубинной нестабильности – было психологическое состояние населения в обществе, полностью основанном на Торе[17]. Вот где был настоящий кризис. Завоеватели, опираясь, с одной стороны, на полуиностранную династию Ирода, а с другой – на первосвященников и саддукейскую аристократию, занялись внедрением в общество традиций греко-латинской цивилизации. Несомненно, быстрая урбанизация, передвижение работников по стране, усиление торгового обмена, распространение греческого языка, который был языком управления и деловых операций, расшатали унаследованные от предков принципы равновесия, существовавшие в аграрном обществе, разрушая деревенскую солидарность.

Как можно отрицать существование напряженности между сельской, традиционной Галилеей и Галилеей городской, эллинизированной, где устанавливалась рыночная экономика, которая неизбежно распространялась и во внутренние районы страны? Одни системы ценностей и культурные стандарты противоречили другим, и их противостояние становилось питательной средой для волнений местного масштаба.

Однако не стоит преувеличивать значимость этого. Как показал на многочисленных примерах немецкий ученый Мартин Хенгель, иудаизм в I в. н. э. был поистине эллинизированным⁷⁰.

«В документах той эпохи, – делает вывод историк Мартин Гудман, – нет никаких подтверждений структурного конфликта между иудаизмом и эллинизмом в эпоху Христа»⁷¹. Зато контакты с иностранцами смягчали нравы, в ущерб иудейской вере. Вот в чем был соблазн и позор поведения правителей из династии Ирода. «После двухвекового перерыва, – отмечает Морис Сартр, – мы снова сталкиваемся с явлением, наблюдавшимся в период восстания Маккавеев: как благочестивые евреи могли понять одного из своих, если он утверждал, что остается евреем, и в то же время постоянно ходил в гости к грекам и римлянам, ел с ними, приходил к ним во дворцы, принимал их в своем доме, строил храмы для их (ложных) богов и здания, где давались представления для иностранцев, посещал термы, где на тронах восседают Гермес, Геракл и многие другие идолы?»⁷²

В любой момент еврейский патриотизм и эсхатологические ожидания, связанные с верой Израиля, могли стать гремучей смесью. Религиозные чувства, обострившиеся оттого, что их легко оскорбляли римляне, были, можно сказать, на взводе. Об этом свидетельствуют события в 39–40 гг. н. э., когда едва не началось восстание из-за того, что император Гай Калигула, племянник и преемник Тиберия, хотел установить собственную статую в иерусалимском Храме. Короче говоря, возникло желание обновления. Жажда спасения смешалась со стремлением к лучшим временам, и именно этим великим политико-религиозным брожением умов объясняется успех движения крестившихся.

Мессианские стремления

В IV и III вв. до и. э. еврейские авторы мессианского и апокалипсического толка питали надежду на Мессию, благодаря которому Израиль восторжествует над другими нациями. Это ожидание, неясное и изменчивое, было, следовательно, очень давним, хотя и не всегда было сердцевиной еврейской религии. Кто такой Мессия? Это слово происходит от арамейского mechiha и еврейского meshiah, а эти слова означают «помазанник», тот, кто получил Божественное помазание маслом, освящающим царя или первосвященника. Греческий перевод этого слова – christos (от chrien, «помазать»), Christ по-французски.

Пророк Исаия и многие другие ожидали, что один из потомков Иессея, отца Давида, возродит царский мессианизм во всем его блеске:

Давид и его потомки, которые правили страной Иудиной с 1000 г. примерно по 587 г. до н. э., считались избранниками ЙаХВе, спасителями народа. Несмотря на разочарование, вызванное несколькими плохими царями в VIII в. до и. э., евреи продолжали тосковать по временам, предшествовавшим изгнанию, и ждали появления наследника этой почитаемой династии, который установил бы царство справедливости и мира. В Книге Самуила сказано, что Бог будет относиться к этому наследнику как к Своему сыну⁷⁴. В псалме 2 есть даже намек, что этот наследник будет порожден Им. Похоже, что вначале эти тексты говорили о каком-то исторически существовавшем царе или даже о собирательном образе, но в итоге их стали толковать как указания на человека, который появится в будущем⁷⁵. Но ожидание воцарения этого «лучшего Советника» угасло само по себе, и его приход был отодвинут в туманное будущее. Многие евреи больше в него не верили.

Неумелость хасмонейских царей, законность которых никогда не была полностью подтверждена, растущая эллинизация Палестины, насильственное включение палестинского иудаизма в сферу римского политического влияния и надежда народа на национальное освобождение способствовали возрождению старых ожиданий⁷⁶. Евреи снова стали внимательно вчитываться в пророческие тексты Библии, такие как Исаия (11: 10) («И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, – и покой его будет слава…») и Иеремия (33: 15) («Возращу Давиду Отрасль праведную, и будет производить суд и правду на земле»). До открытия рукописей Мертвого моря было мало известно о еврейских надеждах того времени. Но эти тексты ессейской общины Сокока-Кумран возвещают будущий приход нескольких вождей мессианского типа, описания которых иногда расплывчаты или противоречивы. Сначала должен явиться пророк – Пророк в наивысшем смысле этого слова, который будет толкователем Закона. В Уставе общины он не обозначен как mashiah, но в других текстах он «помазанник». Он предшествует двум Мессиям. Первый, Мессия Израиля, называемый также Избранником, произойдет от восьмого сына Иессея, иначе говоря, от Давида. Это будет Князь Собрания, который станет исполнять преимущественно гражданские и военные обязанности; он спасет Израиль, истребит его врагов и получит от Бога трон славы. Вторым будет Священник, или Мессия Аарона. Идеальный первосвященник, помазанник Божий, он будет иметь больше влияния, чем Мессия Израиля, потому что возведет Мессию Израиля на престол. Мессия Аарона соберет воедино святой народ и сделает так, что народ станет жить в мире; затем он возглавит последний пир Общины, пир конца времен. То «парное» мессианство двух глав народа, которое мы находим у ессеев, упоминается в некоторых библейских книгах (Иеремии, Иезекииля, Захарии, Даниила) и в книгах околоби-блейских, таких как Завет Левия и Завет Иуды, сочиненный в межзаветный период и вошедший в Заветы двенадцати патриархов.

Иногда в еврейской литературе II и I вв. до н. э. появляется другой загадочный образ. Это наполовину человек, наполовину небожитель, исполнитель Божественной воли, Мельхиседек, первосвященник и царь Салима, который, согласно Бытию, благословил Авраама за победу, данную ему Богом⁷⁷. В конце времен, после его (Мельхиседека. – Пер.) победы над Велиалом, предводителем демонов, на него будет возложена роль посредника и собирателя праведников. Праведники, иначе говоря, Сыны света, отобранные из колен Левия, Иуды и Вениамина, увидят исчезновение Царства теней и рождение нового творения, очищенного духом истины. Одно из сочинений секты, Свиток войны, рассказывает о грядущей последней битве и поражении слуг Велиала, ангела Теней, также называемого Мелкиреша. О найденном в кумранской пещере № 4 отрывке текста на папирусе, написанного на арамейском языке, писали много. Некоторые исследователи датируют его 25 г. до н. э., и он говорит о ком-то, кто «будет назван Сыном Бога и [кого] назовут Сыном Всевышнего»⁷⁸. Американец Джон Дж. Коллинз, профессор Йельского университета, толкует этот текст с мессианской точки зрения, другие считают, что речь идет об Антихристе, который занимает место Бога, третьи – о сыне и наследнике еврейского царя⁷⁹.

Фарисейская литература того времени также свидетельствует об ожидании мессии⁸⁰. В отличие от ессеев фарисеи считали, что, поскольку в Храме уже есть законные служители, нет оснований ожидать нового первосвященника, и сосредоточили свое внимание на предсказанном Исаией отпрыске царского рода Давида. Поэтому их раздражали мессианские претензии последних хасмонеев. Разве Александр Яннай, первосвященник, который принял титул царя, не чеканил монеты со звездой, как позже, во II в. и. э., делал ложный мессия Шимон Бар-Кохба, «сын звезды»? Семнадцатый из Псалмов Соломона (написанный около 63 г. до н. э., после взятия Иерусалима Помпеем) представляет грядущего Мессию как помазанника Господа, призванного собрать святой народ и восстановить потерянное царство Израиля⁸¹: «Призри на них, Господи, и восставь им царя их, сына Давидова, в тот час, который Ты знаешь, Боже, да царит он над Израилем, отроком Твоим. И препояшь его силою поражать правителей неправедных. Да очистит он Иерусалим от язычников, топчущих город на погибель…» В 4-й Книге Ездры, составленной немного после 70 г. н. э., сказано о Сыне Бога («Мой Сын, Мессия»), который родится от семени Давида, покарает своих врагов и будет править 400 лет, вплоть до своей смерти. Этот Мессия – небожитель, который поднимается с моря и летает над облаками. Такой Мессия-мститель, «один из святых ангелов», появляется и в притчах Еноха. Следует отметить, что ни один из этих текстов не говорит о Мессии, который приносит себя в жертву для искупления грехов и воскресения мертвых.

Успех и беспокойство

Прошло много месяцев с начала деятельности Иоанна в пустынной области близ Иордана. Он продолжал пользоваться необыкновенным успехом. Его движение не прекращало набирать размах и пользоваться популярностью. К первоначальной маленькой группе ревностных учеников присоединялись любопытные люди, искатели Бога и те, кто разочаровался в традиционном иудаизме. Не обращая внимания на гадюк и кабанов, быстро размножавшихся в густых береговых кустарниках, они приходили отовсюду, чтобы Иоанн погрузил их в воды Иордана. Эта популярность была так велика, что вдвойне вызывала беспокойство, так как эти паломники, по словам Иосифа Флавия, казались «крайне восторженными».

Первым забеспокоился Ирод Антипа. Проповедь Иоанна привлекла многих военных и сборщиков податей, служивших на границах Переи. Их соседство с этим ясновидцем было угрозой для Ирода. Если это движение вдруг примет политический характер, что будет с его собственной властью? Сын Ирода Великого был человеком не такого масштаба, как его отец. Ему не хватало уверенности, он был хитрым, коварным, суеверным и слабовольным. Радикальный реформизм отшельника из пустыни не мог вызывать у этого царя ничего, кроме беспокойства. Чем дольше царствовал Антипа, тем больше он отдалялся от норм и традиций иудаизма. Он, конечно, продолжал посылать дары Храму и не дерзал чеканить свой профиль на монетах, но без колебаний построил свой новый город, Тверию, на месте кладбища, отчего Тверия стала омерзительной для фарисеев и сельских жителей Галилеи. Он украсил свой дворец большими фресками, изображавшими животных, вопреки религиозному запрету на изображения⁸². Короче говоря, этот эллинизированный идумеец, подопечный Рима, царь, чью законность ставили под сомнение, одновременно боялся мятежа народных толп и восхищался Иоанном. Он хотел узнать секрет этого необычного еврейского учителя, чьей популярности завидовал. Поэтому он ввел в окружение Иоанна много своих шпионов и осведомителей.

К тревоге царя добавлялась озабоченность религиозных лидеров Иерусалима. Иоанн критиковал, хотя и неявно, Храм как культовое место, поскольку крещение Иоанна заменяло обряды покаяния, проводившиеся в Храме. Ведь каждый год 10-го числа месяца тишри (сентябрь – октябрь) отмечался великий праздник Йом-Кипур, или День Искуплений – день коллективного покаяния. В этот день первосвященник или верховный жрец прогонял в пустыню несчастного козла отпущения, символически нагруженного всеми грехами народа.

Призывая к обращению грешников и особенно совершая обрядовое погружение в воду для прощения нравственных грехов, пророк в звериной коже отделял себя от фарисейского и садду-кейского иудаизма. Это было тем более удивительно оттого, что Иоанн сам происходил из среды очень близкой к Храму. Единственный сын Захарии, священника, совершавшего богослужение в восьмую седмицу, и Елизаветы из колена Аарона, он был призван наследовать своему отцу в его священнических обязанностях, жениться и продолжить род. Священники – потомки Аарона были разделены на двадцать четыре чреды по двести-триста человек в каждой. Два раза в год на протяжении полной недели они выполняли священные обязанности божественной службы: воскурять ладан, поддерживать огонь в светильниках, закалывать жертвенных животных… Уход Иоанна в пустыню, его решительный отказ от родительского образа жизни ради бродячего существования были восприняты как серьезное нарушение сыновьего долга, и даже хуже – как дезертирство⁸³.

Влиятельные люди Храма, в широком смысле этих слов, то есть первосвященники, саддукейская знать, писцы, чья деятельность была связана с толкованием Писания, были так обеспокоены успехом Иоанна, что решили отправить к нему делегацию, которой было поручено подробно допросить этого еврея-отступ-ника. Евангелист Иоанн единственный, кто рассказывает об этой миссии, и сведения, которые он приводит, позволяют думать, что он сам был в составе этой делегации, в качестве члена богатой семьи иерусалимских священников. Возможно, это была его первая встреча со странным иорданским крестителем, с которой, еще до встречи с Иисусом, началось его обращение в новую веру. «Это происходило в Вифании (Вифаваре в синодальном переводе. – Пер.), – уточняет он, – при Иордане, где крестил Иоанн»⁸⁴.

Селение Вифания (Бейт-Ананья, «дом фиников») находилось в Южной Перее, на восточном берегу Иордана[18]. Существование Вифании засвидетельствовал в 333 г. путешественник, которого называют «паломником из Бордо», но в эпоху Крестовых походов люди ее покинули. Она была заново обнаружена в 1996 г. командой иорданских археологов под руководством Мухаммеда Вахиба из Департамента древностей Аммана.

На телле (холм, курган. – Ред.), расположенном вверх по течению, по меньшей мере в 2 км от реки, были обнаружены столбы, остатки стен, керамика и монеты I в., а поблизости от них найдены фундаменты двух церквей более позднего времени, построенных в V в. и посвященных одна Илии, другая Иоанну Крестителю (эта последняя была построена византийским императором Анастасием). Обнаружен также камень, на котором выгравирована надпись IOY ВАТТ – сокращенное написание имени Иоанн Креститель. Немного дальше находились пять бассейнов, вода в которые поступала по сложной гидравлической системе; они свидетельствуют о том, что здесь исполнялся обряд крещения⁸⁵. В пустынной и каменистой местности это место, где соединяются Иордан и маленькая долина Вади-Харрар, представляет собой оазис с пышной растительностью, заросший тамариксами и камышом. Продолжив раскопки, археологи обнаружили здесь следы одиннадцати церквей и часовен, а также пещеры, служившие убежищами отшельникам.

Допрос, который посланцы храмового священства устроили Крестителю, был зафиксирован письменно евангелистом Иоанном и был точен, как официальный протокол, составленный согласно юридическим нормам. В нем отразилась и процедура допроса, принятая у служителей Храма, и их сильная озабоченность религиозными вопросами. Чувствуется, что они обеспокоены мессианскими ожиданиями простого народа и с тревогой спрашивают себя, кто на самом деле этот предполагаемый пророк, который с ними соперничает. Какую роль он берет на себя? Какое место ему отвести среди многих предвестников эсхатологической эры?

Иоанн не причисляет себя ни к последователям какого-либо учителя-раввина, ни к традиции Закона, писцов или иерусалимского священства. Он проповедует своей собственной властью («Я вам это говорю…»⁸⁶), не ищет вне себя никаких подтверждений законности своего права на проповедь, словно получил свое послание и поручение его возвещать непосредственно от Бога, и именно это вызывает подозрения и раздражает. Это независимый учитель, и радикализм роднит его с великими пророками. Но является ли он действительно одним из них? Является ли он носителем святых обетов Израиля? Не самозванец ли он, которого важно разоблачить? Пророков не было уже 500 лет, после Захарии! Прервал ли ЙаХВе молчание?

– Кто ты? – сразу спросили его посланники Иерусалима.

– Я не Мессия, – честно ответил им Иоанн.

Они настаивали:

– Кто ты? Ты Илия?

Действительно, возвращение на землю Илии считалось знаком скорого наступления царства Мессии.

– Я не он!

Он не Илия, вернувшийся на землю, даже если своим поведением он хотел показать, что он действительно новый Илия, предсказанный Малахием и Бен Сиром⁸⁷.

Диалог продолжался.

– Ты пророк?

– Нет.

Эти отрицания, скрупулезно отмечаемые евангелистом, озадачили посланцев Храма. Если Иоанн не Мессия, не Илия и не пророк, то есть новый Моисей, появления которого ожидали в конце времен, кто же он тогда? Этим людям, воспитанным на Писании и его толковании, трудно было представить себе, что Иоанн мог сам по себе, интуитивно знать волю Бога. Креститель дал им только сбивающий с толку ответ: «Я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу». Таким образом, он относил пророчество Исаии к себе. Вынужденный говорить, Иоанн укрылся за этим пророчеством и отождествил себя с изречением Исаии⁸⁸. Оно – наилучшее краткое описание призыва, который услышал Иоанн.

Евангелист Иоанн уточняет, что эти посланцы были фарисеями, специалистами по обрядовой чистоте. Странное крещение пророка из пустыни вызывало у них любопытство и озабоченность: казалось, что оно разрушает традицию омовений и всю экономику Храма, построенную на жертвоприношениях. Они выдвигают это в свою защиту: «Что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк?» Иными словами, по какому праву ты так действуешь? Какой властью ты обладаешь, чтобы совершать настолько новый обряд?

Сын Захарии и Елизаветы дал им ответ, который точно должен был застать их врасплох:

– Я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете…

Христиане, включая Павла, видели в этом загадочном незнакомце Христа, но многие последователи Иоанна не разделяли эту точку зрения. Для этих людей их учитель остался единственным и самодостаточным образцом. Именно поэтому в течение всего I в. и позже сосуществовали группы христиан и группы учеников Крестителя.