После случайной встречи с ребятами Шубин отправился в указанном направлении – на длинный пологий холм через овраг с переплетенной растительностью. Продираться через заросли разведчику было трудно: деревья и кусты опутывали его своими гибкими ветками, будто пытались не пропустить в лесное царство.
Но Глеб упрямо шел шаг за шагом – он должен был подняться наверх как можно быстрее. Осталось совсем немного времени до встречи с остальной частью разведгруппы в условленном месте. А он так и не провел наблюдение за деревней, хотя теперь стало понятно, что в Бельцах собирается большое количество вражеских сил. И его задача как разведчика – выяснить все детали: сколько и какой техники прибыло, будет ли переброска дальше и в каком направлении? Или все-таки этот населенный пункт станет рубежом обороны?
Подъем наверх занял у разведчика больше получаса, пришлось идти, низко пригнувшись к земле, цепляясь за толстые ветки, чтобы не съехать вниз. Капитан не разрешил себе ни секунды отдыха, хотя все его тело быстро покрылось испариной. Из-за влажной покатой поверхности ему пришлось тащить себя наверх практически на руках, ноги оскальзывались и разъезжались в стороны.
Оказавшись на вершине холма, он опустился на колени и пополз к краю площадки, тяжело дыша. На высоте стало проще, теперь он был почти незаметен для немецких патрулей. Капитан расположился с биноклем на самой высокой точке возвышенности и принялся наблюдать. Ему повезло: отсюда открывался хороший обзор. А еще была возможность, не таясь, время от времени разминать затекшее тело, когда ледяная стужа начинала охватывать каменным коконом.
В деревне в это время полным ходом разворачивалась прибывшая колонна транспорта. «Ханомаги» выстроились за окраиной деревни на небольшой опушке. Над ней немцы сразу же принялись сооружать маскировку из брезента и деревьев.
Часть колонны – несколько грузовиков с оборудованием и германскими шутце – отправились по дороге в северо-восточном направлении. Глеб прикинул: значит, есть еще один пункт, куда гитлеровцы тоже перебрасывают силы.
В Бельцах сосредоточилась тяжелая бронебойная техника – артиллерия и бронированные гусеничные бронетранспортеры. Орудия также расположили на площадке, которая растянулась по окраине селения. Пушки замаскировали тщательно, используя натянутую сетку. Поверх нее насыпали сухой листвы и веток, чтобы с воздуха невозможно было рассмотреть укрытие.
Одновременно с обустройством замаскированных площадок пара десятков немецких солдат отправились рыть позиции для артиллерии. Еще в одной группе Глеб опознал минеров, которые с проводами и кучей ящиков направились к центральной дороге, ведущей в Бельцы. По всей видимости, немцы решили организовать засаду для наступающих советских сил, устроив минное поле прямо на проезжей части.
На вершине холма капитан Шубин провел остаток дня. Он наблюдал, считал, запоминал все, что видел. Лишь когда воздух начал синеть от вечерних сумерек, разведчик начал обратный спуск через заросли к оврагу. В этот раз дело шло быстрее, надо было только удержаться и не скатиться кубарем по осклизлому грунту.
Оказавшись внизу, Шубин обошел Бельцы по периметру. И в наступившей темноте по своим же следам выбрался к лесному массиву назад. Пробрался сквозь заросли к тому месту, где они разделились с остальной частью отряда. Его напарников еще не было, командиру ничего не оставалось, кроме терпеливого ожидания.
Капитан расположился в условленном месте. Хотя его клонило в сон от усталости, хотелось прилечь и провалиться в забытье хотя бы на минуту, позволить себе расслабиться разведчик не мог. Впереди их ждет долгий путь, в темное время суток его отряд должен пройти по намеченному маршруту. Может быть, на рассвете они позволят себе короткий отдых, да и то обязательно под присмотром часового.
Шубин затаился на месте, лишь изредка шевеля руками и ногами, чтобы не застыть в ночном холоде. Весенняя оттепель прошедшей ночи сменилась морозом, пронзающим до костей из-за сырого воздуха. Резкий ветер прожигал насквозь, выдувал остатки тепла из-под влажной одежды. Глебу казалось, что его словно заковали в лед, где каждая минута кажется вечностью. Руки и ноги потеряли чувствительность, лицо горело огнем от порывов режущего ветра с колючим снегом. Но он через силу заставлял себя двигаться, разгонял кровь. И в то же время настороженно вслушивался в доносящиеся звуки. Вчерашние шорохи и скрип оттаивающих деревьев сменил теперь истошный вой ветра да треск льда, в который превращалась талая вода.
Солнце уже давно закатилось за горизонт, ночь накрыла окрестности черным одеялом. Ребят из разведгруппы Шубина в условленном месте все еще не было.
Капитан начал беспокоиться, не случилось ли какого несчастья. Только проверить свои опасения он никак не мог – соваться в Бельцы снова и делать обход в поисках пропавших разведчиков было опасно и неразумно. В одиночку освободить товарищей, если их схватил патруль, капитан не сможет. Ему остается одно – терпеливо ждать, настороженно сжиматься при каждом скрипе или треске, раздающемся в чаще.
Время от времени разведчик подавал условный сигнал – три раза ухал совой. Вдруг его напарники сбились с пути в ночном лесу, а его знак поможет им выйти к месту встречи.
После полуночи Шубин решил, что больше ждать нет смысла. Похоже, ему одному придется продолжать разведку. А по возвращении доложить в штабе о пропаже разведчиков во время выполнения задания. Так бывает, не всегда рейды по территории врага завершаются удачно.
Ожидать возвращения напарников становилось все опаснее. Если ребята попали в плен, то сейчас с ними уже работает контрразведка. Капитан понимал, что с каждой минутой его положение становится все опаснее. Вдруг к условленному месту встречи уже направляется фашистская команда, вдруг молодые разведчики под пытками выдали сведения о разведывательном мероприятии?
От тихих шагов между деревьев Глеб вытянулся в струну, рука нащупала гранату на поясе. Если сейчас в просвете появятся немецкие силуэты с автоматами, он без раздумий сорвет чеку и швырнет гранату в них. Несколько секунд замешательства дадут фору – он успеет скрыться в лесу. Даже если на его захват выслали целую роту – и не с таким количеством справлялись.
Однако, к его радости, в воздухе призывно затоковал тетерев. Не могла это быть лесная птица, рано еще для токовища. Это был условный сигнал его ребят, которые наконец-то возвращались.
Лишь когда в темноте можно было рассмотреть знакомые очертания – большие серые ватники, широкие шаровары и теплые шапки-ушанки, Шубин высунулся из своего укрытия.
– Товарищ капитан. – Алтын кинулся к командиру, горячо зашептал ему в лицо: – Задержались, патрули местность прочесывали. Пришлось почти три часа ждать в укрытии на окраине.
– Ну, пускай так. Я уже думал, похуже что случилось, – выдохнул с облегчением Шубин. – Докладывайте, какие сведения удалось получить.
Первым начал Виктор:
– Я занял позицию на склоне оврага, да чуть не прокололся. Немцы туда притащили инструменты и начали рыть линию окопов. Прямо под носом у меня таскали из леса бревна для дотов. Несколько часов не то что пошевелиться, вздохнуть не мог. Зато удалось подслушать их разговор. В общем, их сюда пригнали оборонять Бельцы, потому что лесную дорогу, где техника застряла, будут использовать как основную. На обычной дороге от Бельцов до Умани будет произведено минирование, чтобы сделать полосу защиты в случае нашего наступления. Завтра на работы повезут мирное население – будут собирать со всех окрестностей, потому что в самих Бельцах людей почти не осталось. Ждут еще пополнение, чтобы лесную дорогу усилить, будут расширять проход и строить настил. Так что «Ханомаги» останутся здесь.
Сведения младшего лейтенант Волченко подтвердили догадки Шубина: часть немецких сил отправились дальше, а техника и артиллерия оставлены для обороны. Немцы намерены защищать Бельцы изо всех сил, этот рубеж крайне важен для них стратегически. Поэтому они так торопятся возвести здесь фортификации.
Почему именно так была задумана организация германской обороны на этом участке, неожиданно объяснил Алтын. Ему удалось пробраться почти до самого немецкого лагеря. В отличие от Волченко, который уже не мог выбраться из своего укрытия – слишком близко были рядом с ним строители. А вот юркий и маленький Алтын по противоположному склону дополз до ближайших построек. Так же шустро взобрался на баню, оттуда ловкий, будто кошка, перебрался на следующую крышу. Этим, верхним путем, прячась за печными трубами, он оказался в самом большом доме деревни. Там через чердачное окно проскользнул внутрь и смог подслушать часть совещания в немецком штабе. Немецкий он знал так же, как и Волченко, – хорошо, все-таки учились у одного учителя в детском доме, зубрили вместе и потом на курсах разведки.
Теперь отважный боец рассказывал о своей удачной разведке командиру:
– В Умани фашистами запланирована постройка железнодорожной платформы. Высадка личного состава и погрузка оборудования будут производиться теперь там, подальше от нынешней крупной железнодорожной станции. Из-за наших артналетов, после того как техника прибывает по железке, немцы уводят все, что на колесах или гусеницах, в лесной массив. Вот для чего они строят проходы и дороги между деревьев. Готовят ловушку для советских танков! Дорожное полотно минируют, а себе объезд сделали. Так как тридцатьчетверки не могут идти по лесу, то вся сетка дорог в этом районе будет заминирована. Так они рассчитывают остановить ожидаемую атаку нашего танкового соединения. Для себя немцы сооружают проезды между населенными пунктами. Правда, почти все офицеры ругались из-за переноса сроков по сооружению этих лесных путей – распутица их остановила. Никак не могут придумать, как сделать прочные настилы под тяжелые танки.
– Молодцы! Постарались! – похвалил товарищей командир.
Задачу они выполнили – собрали сведения о текущей ситуации в Бельцах, а также разузнали планы немецкого командования.
По приказу капитана группа отправилась дальше.
Правда, чувствовали молодые разведчики себя по-разному. Младший лейтенант Оспанов, который провел несколько часов на чердаке отапливаемого дома, был полон энергии. Он упруго шагал по лесным кочкам и рытвинам, сил молодому человеку еще хватало на ночной переход даже после суток без сна и еды.
А вот Виктору становилось все хуже: его, измученного, бил озноб. Разведчик провел больше десяти часов на ледяной земле. Ему пришлось лежать без движения в студеной жиже из грязи и холодной влаги, не замечая, как исчезает чувствительность в руках и ногах, сжимать зубы от боли, которая колючими иглами впивалась в тело все сильнее и сильнее.
После такой многочасовой пытки тело изнывало от жуткой ломоты, а голова горела жаром начинающейся лихорадки. Младший лейтенант слабел на глазах: он едва переставлял ноги, которые его совсем не слушались и предательски разъезжались на мокром грунте; то и дело сознание Виктора меркло, его охватывал черный туман; мышцы скручивало судорогой и трясучкой.
Он замирал на мгновение, выпадая из реальности, а потом приходил в себя и, шатаясь, брел дальше, едва поспевая за остальными. Каждый шаг давался ему все труднее, ноги становились тяжелыми деревянными обрубками, а пространство вокруг расплывалось, теряя очертания.
От боли Виктор и сам не заметил, как начал тихо скулить. Обреченно и бессильно из-за понимания, что пытка холодом никак не кончится. Он еще не скоро вернется к теплой печке, сможет стащить мокрую насквозь одежду, спрячется от промозглого и колючего мартовского ветра.
Командир с тревогой поглядывал на подчиненного, который то и дело замирал, спотыкался, шатался из стороны в сторону. Глеб не стал его одергивать, когда разведчик принялся тихо выть, но быстро понял – это плохой сигнал. Холод и тяжелые условия сломали парня: тот едва держится, готовый сдаться, и от того плачет из жалости к себе.
Но и командиру группы сложно было его поддержать. Шубин не мог пообещать, что скоро будет привал, или предложить вернуться назад. Впереди его группу ждал длинный путь, полный опасностей и лишений.
Через полчаса Виктор не выдержал: ноги его задрожали, подогнулись, и разведчик рухнул на землю. По его лицу потекли слезы. Он со стоном признался в своей слабости:
– Я не могу больше. Не могу. Сил нет.
Шубин попытался помочь ему встать – протянул руку, но Виктор замотал головой:
– Нет. Я не встану. Лучше сдохну здесь. Оставьте меня, я не могу больше. Не хочу двигаться. Мы даже еще не начали возвращаться, я не выдержу дорогу.
Командир схватил его за плечи и с силой встряхнул:
– Соберись! Сейчас же! Ты советский офицер!
Виктор безвольно мотался в его руках сломанной куклой.
Подошел Алтын:
– Витя, друг, крепись! Нельзя ложиться – это верная смерть. Нельзя!
Но Волченко качал головой, погрузившись в глухое отчаяние:
– Товарищ командир, простите. Сил совсем не осталось. Я ног не чувствую, все плывет вокруг. Хоть чуть-чуть прилечь, на минутку. Я больше не выдержу, не дойду. Вы идите, я не смогу.
Шубин склонился над Виктором и принялся растирать ему руки и ноги:
– Волченко! Приказываю не сдаваться! Как только смиришься с холодом, со своей слабостью, то без немцев погибнешь. Вставай! От твоей жизни, от твоей воли к жизни сейчас тысячи людей зависят.
Глеб с трудом поднял ослабевшего младшего лейтенанта и подставил ему плечо:
– Ты пойми: несколько часов твоих мучений стоят жизни сотен тысяч людей! От тебя сейчас зависят наши бойцы. Ведь атака строится на разведданных. Добудешь сведения, вернешься назад – и люди выживут. Потому что будут знать сильные и слабые стороны противника, они не пойдут под вражеский огонь наугад. От тебя зависит, останутся они живыми или умрут, понимаешь? Поэтому ты должен бороться, а не сдаваться! Соберись!
С протяжным стоном Волченко поднялся на ноги и, опираясь на руки товарищей, побрел дальше. Так, с уговорами, помогая друг другу, разведчикам удалось пройти еще десять километров.
На подходе к Умани командир приказал сделать привал. Капитан сам валился без сил, требовалась хотя бы маленькая передышка.
Алтын заботливо соорудил для больного товарища настил из еловых лап и помог Виктору улечься на короткий отдых. Сам же с ножом в руках замер в карауле, чтобы никто не обнаружил их временное убежище.
Шубин принял решение отправиться на пробную вылазку. У него было подозрение, что раз в Умани сооружают временную платформу на железной дороге, то работы ведутся днем и ночью. Скорее всего, его группа, даже при всей своей осторожности, не сможет подойти близко, ведь такие объекты немцы охраняют тщательнейшим образом.
Глеб оказался прав. Не дойдя до населенного пункта пару километров, капитан наткнулся на немецкую охрану. Разведчик едва успел нырнуть в кусты, автоматчики прошли мимо. Он с огромной осторожностью начал обходить по большой дуге населенный пункт, чтобы проверить, как далеко находятся пункты охраны друг от друга. И почти сразу же снова был вынужден укрыться. Второй патруль! Они плотным кольцом выставлены вокруг Умани, охраняя каждый метр. Огромный живой кордон из сотен вооруженных солдат. И еще какой тщательный! На его глазах автоматчики прочесывали дороги, осматривали кусты, пинали каждую подозрительную кочку, а при малейшем шорохе простреливали лес из автоматов.
Шубину с трудом удалось пройти чуть меньше трех километров, ему даже встретились два укрепления с пулеметными точками для охраны прохода к населенному пункту. Тут и думать было нечего, чтобы прорваться внутрь. Немцы тщательно подошли к охране своего стратегического объекта: патрулирование начиналось уже в лесном массиве, а что там было в глубине укрепления, сложно было и предположить. Но одно стало понятно – Умань для разведчиков оказалась неприступной крепостью, надежно скрывающей свои секреты. Прорыв через плотное кольцо охраны или попытка незаметно пробраться через заграждение – верная смерть. Тем более когда группа в таком состоянии – выбившаяся из сил, измученная холодом и долгим переходом. Пошли вторые сутки в невыносимых условиях – то метель, то сырость, то ночной мороз. И за все это время капитан Шубин не разрешал своим ребятам ни минуты сна или просто отдыха и, может быть, тем самым совершил ошибку. Ведь на вылазку с ним отправились начинающие разведчики, у которых практически не было опыта таких переходов. Они не сталкивались с многочасовыми испытаниями, когда люди теряют силы и контроль над собой. И поэтому не все выдержали проверку – вон Волченко сейчас повис тяжелым грузом на их плечах. Алтын пока держится, но он тоже очень устал.
При таком самочувствии можно легко сделать роковую ошибку – выдать себя и всю группу. Нет, бросок в глубину вражеского укрепления сейчас точно будет неразумным решением.
Но как же выполнить боевую задачу? Ведь Умань – важный объект, и нужно обязательно выяснить, что расположено за рубежом немецкой охраны.
Обратно от населенного пункта в глубину лесного массива, где остались его подчиненные, капитан возвращался в глубоких раздумьях. Шубин ломал голову: как же им все-таки добыть сведения о происходящем в Умани? Необходимо сосчитать технику, личный состав, хотя бы примерно. Не зря же здесь выставили такую охрану. Значит, пункт стратегически очень важен и не может остаться на советских штабных картах белым пятном.
То ли от холода, то ли от усталости Глеб никак не мог сообразить, как ему действовать дальше. К тому же капитан заметил, что идет с трудом – ноги не слушаются, он то и дело теряет равновесие. Нет, в таком состоянии разведка невозможна, им требуется отдых.
Оказавшись рядом с укрытием, он прохрипел осиплым голосом младшему лейтенанту, который изо всех сил старался не заснуть в карауле:
– Оспанов, выдержишь еще два часа? Мне отдохнуть надо, потом сменю тебя. Там кольцо стоит из охраны, как пробираться – непонятно.
– Так точно, товарищ командир. Продержусь! Отдыхайте, – откликнулся Алтын. У молодого разведчика глаза тоже слипались от усталости, но он готов был ради товарищей еще два часа провести на ногах.
Глеб свалился рядом с Волченко на охапку еловых лап и закрыл глаза. Веки, будто налитые густой тяжестью, мгновенно сомкнулись, и капитан Шубин провалился в сон.
Ему показалось, что он лишь на несколько секунд разрешил себе окунуться в рваную дремоту, как вдруг его со всей силы затряс за плечо Оспанов:
– Товарищ командир! Собаки! Они близко, очень близко! Слышно, как лают! Просыпайтесь!
Глеб не успел даже открыть глаза – его мозг отреагировал мгновенно. Он тряхнул за плечо Волченко:
– Наверх, забираемся на деревья! Собаки возьмут след, бежать уже некуда!
Капитан раскидал подстилку из веток, потом уперся руками в ствол, подставив товарищам спину:
– Давайте наверх! Быстрее! Забирайтесь!
Ствол вековой сосны был гладким на два метра вверх, только с середины ее коричневая бугристая кора начинала обрастать ветками. Поэтому без опоры внизу невозможно было вскарабкаться наверх.
Алтын сообразил мгновенно: он заскочил на спину командиру, вытянулся во весь рост и прильнул к шершавой коре. С живой опоры дотянулся до первых сучьев, повис на секунду и широким махом взлетел, словно белка, наверх. Оказавшись наверху, замер на толстой ветке:
– Товарищ командир, а как же вы? Как вы заберетесь по стволу, высоко ведь? Вы не достанете до них!
Но Шубин ему не ответил, он торопился как можно быстрее прикрыть своих ребят. Он изо всех сил тянул Волченко к следующему дереву:
– Давай, теперь ты. Держись! Хватайся, быстрее!
Капитан и сам уже различал гулкие, ухающие звуки – лай собак эхом разносился по лесу. С каждой минутой он становился все отчетливее, значит, цепь немецких солдат движется прямо к ним. Взяли его след или это простая проверка? Рассуждать времени не было, только действовать – как можно быстрее искать укрытие в единственно возможном месте – на дереве. На земле сейчас для них безопасного убежища не было.
Виктор забрался капитану сначала на спину, потом на плечи. С трудом, не так ловко, как Алтын, но все же смог зацепиться за нижние ветки огромной сосны. Со стоном подтянул свое тело вверх, обвил крепкую узловатую лапу руками и ногами. Несколько рывков, и он, наконец, оказался в безопасности.
Волченко с вытянутым лицом смотрел сверху вниз на капитана Шубина: что же дальше, а как командир сможет забраться по гладкому стволу? Но Глеб и не пытался этого сделать, он крутил головой, выискивая укрытие внизу. По ровному стволу ему не взобраться так быстро. Ну что ж, придется принять бой, сразиться с фашистской сворой. Оружия у него с собой немного – кулаки, нож да табельный пистолет. Этого хватит, чтобы продержаться несколько минут. Или лучше бежать, увести охранников как можно дальше от ребят? Тогда они окажутся в безопасности и смогут вернуться назад с добытыми сведениями.
Оспанов сообразил быстрее всех. Он расстегнул ремень, вытянулся на нижней ветке и свесил его вниз по кряжистой коре:
– Товарищ командир! Хватайтесь. Прыгайте со всех сил и хватайтесь! Я вас вытащу!
Глеб с разбегу ухватился двумя руками за конец солдатского ремня. Кожа вытянулась под тяжестью тела, но выдержала. Алтын со стоном потянул вверх. Он был легче, чем капитан Шубин, из-за невысокого роста и субтильного телосложения. Но близкая опасность придала младшему лейтенанту сил: всем телом Оспанов распластался по широкой ветке, двумя руками подтягивая к себе ремень. Шубин держался руками за ремень и одновременно упирался ногами в шероховатый ствол. Сапоги скользили по коре, помогая подниматься все выше.
Глеб тяжело дышал, стараясь удержаться из последних сил. Он чувствовал, как дрожат от напряжения руки Алтына, и трещит натянутая кожа ремня.
Даже сквозь шум в ушах он уже различал лай собак. Как и предполагал капитан, немцы решили прочесать лесной массив. То ли собаки подняли тревогу, то ли охрана решила подстраховаться – рассуждать было некогда. Между деревьев, обшаривая каждый метр, шла цепь, десятка два вооруженных автоматами немцев.
Глебу с огромным усилием удалось дотянуться до ближайших веток, он что есть силы вцепился в спасительную опору. Подтянулся, оседлал ветку покрепче, в следующую секунду встал на нее ногами и принялся подниматься выше по веткам.
Алтын двигался по другой стороне огромного дерева. Он легко перебирал ногами и руками, словно используя удобные ступени, привычные для такого способа передвижения. Когда-то Оспанову довелось работать целое лето в бригаде сборщиков, которые занимались шишкованием. Вот тогда-то ловкий, с гибким телом парнишка и освоил умение сноровисто забираться почти на самую верхушку.
А вот у его командира получалось хуже. Ноги то и дело скользили по тонким отросткам с плотной хвоей, а тело теряло равновесие. Капитан несколько раз чуть не сорвался вниз, но каждый раз у него получалось балансировать на хлипкой опоре.
Когда собачий рык раздался почти под ним, разведчик замер и всем телом приник к грубой коре, стараясь затеряться в густой хвое.
Даже через толщу еловых ярусов собака почуяла запах чужака и зашлась в неистовом лае. За ней затянули многоголосый хор остальные.
Мощные злобные овчарки лаяли и хрипели на разные лады, разбрызгивая пену с острых клыков. От их воя стыла кровь в жилах, а волосы ерошил инстинктивный страх.
Казалось, этот кошмар не кончится никогда, еще секунда, и немцы обнаружат разведчиков, притаившихся между веток. Стоит только одному из преследователей поднять голову и всмотреться в силуэты, замершие между ветвей…
Хозяин собаки, которая почуяла советских бойцов, выругался:
– Молодая, глупая. На каждую белку лает.
Чтобы успокоить животное, он стащил с плеча автомат и дал очередь вверх. Пули с визгом прошли совсем рядом с капитаном, ударились в ствол, выбивая во все стороны острые щепки.
Глеб прикрыл глаза: терпеть, только терпеть, чтобы не выдать себя. Стрельба, лай собак сводили с ума, он готов был сделать что угодно, лишь бы поскорее остановить этот кошмар.
Страх, боль в теле, ужас от близкой смерти – он все выдержит, преодолеет. Надо терпеливо ждать, и тогда фашисты уйдут.
Трое разведчиков затихли на своих местах, слились с деревьями, с ветром, со снегом – с природой вокруг. Собака, которая заходилась в хриплом лае внизу, наконец успокоилась, отвлеклась на что-то другое.
Цепочка автоматчиков двинулась дальше, отдаляясь от спрятавшихся разведчиков.
Алтын, который успел забраться на самые тонкие ветки наверху, прошептал:
– Они вернутся! Нельзя вниз.
Шубин кивнул в ответ – да, придется сидеть так дальше и ждать, пока не закончится рейд.
Он вдруг понял: не надо вниз! Наоборот, надо подняться еще выше, как можно выше. Обзор с вершины ели – это возможность, которую он так долго искал, чтобы получить сведения о вражеских позициях. Сверху в бинокль они смогут увидеть, что происходит на подступах к Умани. Больше никак, это самая подходящая точка для наблюдения.
Командир поднял голову и зашептал младшему лейтенанту:
– Спускаться не будем, останемся на вершине. Надо будет подняться как можно выше. С верхушки сможем вести наблюдение. По-другому никак! К поселку не подойти, там охрана по периметру выставлена на каждом метре.
Алтын согласно кивнул и тут же начал выполнять приказ командира. Он на удивление легко двинулся наверх, осторожно проверяя ногами каждую ветку. Они гнулись, раскачивались под его весом, но выдерживали.
Глеб протянул ему свой бинокль:
– Держи.
Шубин понимал, что лучше всего исполнить его замысел сможет именно младший лейтенант Оспанов. Он самый легкий и ловкий из них, по веткам передвигается легко и свободно словно цирковой акробат. А значит, поднимется максимально высоко и сможет рассмотреть расположение немцев. Да, парню придется провести еще несколько часов без отдыха и сна на пронизывающем ветру. Но это нужно сделать, чтобы выполнить боевую задачу.
Оспанов за время вылазки, казалось, научился понимать командира без слов. Он подхватил бинокль за ремешок, повесил его на шею и черной тенью скользнул еще выше. Его тонкая фигурка слилась с мохнатыми еловыми ветками и черно-серым небом и вскоре оказалась почти на самой макушке хвойной стрелы.
Там Алтын вытянулся, чтобы распределить вес, и поднял бинокль к глазам, стараясь в предрассветной темноте рассмотреть, что происходит на линии обороны возле Умани.
Шубин тихо окликнул второго разведчика, Виктора Волченко:
– Держишься?
– Угу, – буркнул тот, с трудом удерживаясь на ветке у самого ствола. От сильного озноба его ощутимо трясло, тело едва слушалось.
– Давай, крепись. Как обратно пройдут, можно будет спуститься, – предупредил его Шубин.
Он решил дать парню передышку, чтобы тот смог одолеть путь назад. А пока они с Алтыном будут вести наблюдение, по очереди забираясь с биноклем на вершину ели.
Снова вдалеке раздался лай собак. Разведчики замерли. Цепочка фашистов медленно прошла в обратном направлении. Когда стихли шаги и бряцание оружия, капитан с облегчением выдохнул – опасность миновала.
Наконец, разведчикам можно было осторожно спускаться на землю. Алтын поспешил вниз, в бинокль он ничего разглядеть не смог, кроме неясных серых теней – было еще слишком темно, чтобы вести наблюдение.
Дрожащий в лихорадке Виктор попросил:
– Давайте разведем костер, товарищ командир, прошу вас! У меня вся одежда сырая, я не чувствую ни ног, ни рук от холода.
– По-охотничьи можно, – поддержал его Алтын. – Ни дыма, ни огня не будет.
– Запах будет, – возразил капитан. – Нет, мы должны соблюдать маскировку. Вы же видели, охрана тут серьезная. Они прочесывают лес с собаками, может быть, пойдут еще раз. Собаки учуют запах костра за километр. Я понимаю, что все устали и холодно, но придется терпеть и дальше.
Волченко вдруг весь сжался и застонал, ноги у него подкосились, и разведчик рухнул на землю. Ему казалось, что не осталось сил сделать хоть одно движение. До этого Виктору не приходилось ходить в такие долгие и опасные вылазки, он впервые столкнулся с тем, что надо сутками терпеть холод и лишения.
Однако командир не дал ему пасть духом. Он попросил Алтына:
– Давай поможем ему. Надо растереть конечности. Разогнать кровь по телу, чтобы он почувствовал тепло.
И они принялись за дело – стали растирать товарищу лицо, руки и ноги. Со стороны казалось, будто два охотника пытаются добыть огонь возле неподвижного дерева.
Когда Волченко перестал дрожать, Глеб силком приподнял его:
– Давай вот сюда, на полянку. Между деревьев не будет такого ветра. Не ложись, не садись! Ходи, двигайся, шевелись! Если даже нет сил, все равно шевелись. Это твой шанс спастись.
Виктор медленно, с перекошенным лицом побрел от дерева к дереву. Он шел словно во сне – спотыкался, теряя равновесие. Сознание висело на тонком волоске, напоминая ему о том, что это не кошмарный сон, а реальность. Но самым важным было то, что лейтенант начал приходить в себя, чувствовать, как по телу бежит колючий ток согревающейся крови.
В это время его товарищи снова забрались на сосну. Они выбрали самое большое дерево, макушка которого была выше остальных. Теперь с помощью ремня Алтын пытался дотянуться до ближайшей ветки, стоя на спине у командира. С третьего прыжка ему удалось зацепиться, повиснуть на руках и потом вскарабкаться вверх на прочную опору.
Черные сапоги замелькали все выше и выше, пока, наконец, совсем не пропали из вида, скрывшись в густой хвое. Шубин подождал, пока сверху не раздался условный свист – Алтын с биноклем добрался до самой макушки. Только после этого Глеб разрешил себе закрыть глаза и прислониться к стволу. Он очень устал, он не спал уже вторые сутки и продрог так же, как и его ребята. Но он знал, на что идет: эту трудную операцию, кроме него, не выполнит никто.
Теперь у него было два часа, прежде чем он сменит на посту младшего лейтенанта Оспанова. Они с Алтыном решили наблюдать по очереди, так как на вершине очень быстро можно замерзнуть от сильного ветра.
Опытный разведчик решил использовать два часа, чтобы хоть немного согреться. Однако он не стал ходить, как Волченко, понимая: ему надо сохранять концентрацию и направленное внимание, чтобы следить за обстановкой. Поэтому Шубин начал медленно делать зарядку, прохаживаясь по небольшой территории между деревьев.
В предрассветный час в лесу на оккупированной фашистами территории советский разведчик словно заправский физкультурник на разминке делал махи, наклоны, повороты, выпады ногами. Привычные движения, которые он, будучи курсантом, делал каждое утро в училище связи, помогали: разгонялась кровь, тело наливалось теплом, сознание становилось более ясным, из головы уходил туман.
Руки и ноги двигались, а голова жила отдельно. Капитан прислушивался к каждому звуку, доносящемуся с окраины лесного участка, даже принюхивался к запахам, которые приносил ветер. Главное сейчас, чтобы не вернулись эсэсовцы с собаками. Один, без помощи Алтына он не сможет затащить на дерево Виктора, да и навряд ли Волченко удержится на тонких ветках в таком состоянии. За эти несколько часов, что группа провела в убежище, ему стало только хуже. Парень почти не реагировал на звуки – шагал, как заведенный, сам не понимая куда.
Через два часа капитан Шубин тронул Волченко, который стоял, прислонившись к дереву, и молча смотрел вдаль:
– Виктор, одежда просохла. Теперь можно прилечь на пару часов. Я тебе помогу. Сделаем что-то типа шалаша из хвойных лап, ты сможешь там согреться.
Виктор лишь кивнул и вцепился в ствол дерева, чтобы не упасть.
Пока они готовили лапник, сверху спустился Алтын. Он стучал зубами от холода, его смуглое лицо посинело от пронизывающего колючего ветра, что завывал среди еловых макушек.
– Ну, что там? – насторожился капитан.
– Тттанки, тттоварищ кккапитан, идут. Насчитал больше пятидесяти штук. – От холода Оспанова трясло.
Он с трудом попытался снять бинокль, чтобы отдать командиру, но непослушные пальцы никак не могли ухватить тонкий ремешок.
– Одну бронетехнику не пустят, значит, сейчас поддержка пойдет, – заключил Шубин. – Надо будет наблюдать до темноты. Если колонна не кончится, останемся на ночь и будем пытаться подобраться поближе. Вот что, нам надо сохранить силы. Сейчас ложитесь в шалаше. Вы сможете согреться друг от друга. Так хотя бы немного отдохнете. Я поднимусь наверх, продолжу следить за немцами.
Оспанов помог залезть командиру на дерево, потом вместе с Виктором устроился в шалаше. Немного согревшись, они мгновенно заснули крепким сном.
А капитан Шубин наверху принялся вести наблюдение. Дрожащей от холода левой рукой он вцепился в ветку, а правой прижал к глазам окуляры бинокля.
На леденящем ветру разведчик уже через десять минут окоченел. Он старался не шевелиться, чтобы не растерять последние запасы тепла под одеждой. Колючие вихри кружились вокруг него и, будто надоедливый хулиган, рвали за волосы, лезли стылыми пальцами под ватник и гимнастерку.
Шубину пришлось сцепить зубы, собрать всю свою волю, чтобы сосредоточиться на том, что он видел в окуляры бинокля.
А там по дороге, идущей через Умань, ползли черные грузовики с брезентовыми тентами. После танков через деревню шла пехота, спешили связисты с огромными катушками. Металл бинокля леденил пальцы, обода, казалось, обжигают глазницы, и все же Глеб терпеливо переносил мучительные минуты, которые так медленно слипались в долгие часы.
После обеда они снова поменялись с Оспановым местами. Глеб рухнул на еловые лапы, прижался к напарнику и будто провалился в черную яму. Сквозь пелену забытья он чувствовал, как содрогается крупной дрожью, потом, наконец, немного согрелся от лежащего рядом Волченко.
Он проснулся от того, что ему сделалось непривычно тепло – с обеих сторон к нему жались продрогшие разведчики.
– Оспанов, ты почему здесь? – Шубин вскинулся со своего места.
Сонный Алтын с трудом приоткрыл глаза:
– Так темно уже, товарищ капитан. Ничего не видно.
– А колонна прошла? Еще что было? После пехоты немцы идут через населенный пункт?
– Нет, товарищ капитан. Я, когда вас сменил, полез наверх. Там последний обоз прошел, в телегах везли боеприпасы. А потом все, больше никого не было. И охрана тоже ушла с дороги в Умань, пусто. Я вас звал, звал, не дозвался, кричать побоялся. И сидел до темноты на дереве, наблюдал. Так примерз, что вот упал и уснул. Простите уж, товарищ капитан. Сам не понял, как такое случилось. Совсем от холода башка перестала работать.
– Ты все правильно сделал. Это ты меня прости, что тебя не услышал. Ладно, передохнуть надо было. Совсем уже без сил, а нам еще шагать больше двадцати километров.
– Витя, Витя, вставай. – Алтын принялся трясти товарища за плечо. Но Волченко лишь застонал в ответ.
Лицо у него распухло и покрылось красной коркой обморожения, веки отекли так, что глаза превратились в узкие щелки. Младший лейтенант окончательно свалился в лихорадке и уже не реагировал на слова своих товарищей.
Оспанов испуганно глянул на командира:
– Товарищ командир, совсем плохой он. Без сознания, в лихорадке. Что делать будем?
Глеб и сам видел, что Виктор мечется в страшном жару, а значит, тащить его придется на себе, потому что без помощи он не придет в себя, как ни старайся.
Однако это лишь одна трудность. Не меньшая опасность – его бессознательное состояние. В бреду больной Волченко может начать кричать или стонать, а значит, привлечет ненужное внимание. Ведь им придется снова передвигаться по немецкой территории с величайшей осторожностью.
Но оставить больного товарища замерзать в лесу они не могли. Из ремней и веток разведчики соорудили подобие волокуш и отправились в путь с больным напарником.
Шубин, как более крупный, взялся тащить тяжелую поклажу. Иногда его сменял младший лейтенант Оспанов, но он был слишком мелкий, поэтому быстро выдыхался. Тащить самодельные санки по влажной грязи было тяжело. Склизкий слой чавкал и впивался липкими пальцами в самодельные сани, не давая разведчикам уйти из леса.
Из-за тяжелого груза и труднопроходимой дороги разведчики к рассвету смогли пройти лишь половину запланированного пути.