Глава 4 Облом

Вначале показалось, что они собрались бить хмурого клаучи. Но тот сразу бросился навстречу предводителю и затараторил, выгораживая себя:

– Мы его брать не хотели! Никто! И цену завысили, даже больше установленной. Выбор пал на меня, и я с него запросил целых пять золотых!

Все как-то замерли от такой суммы и с недоверием уставились на спускающегося с седла пассажира.

– И он согласился? – решил уточнить кто-то.

– Да! Сказал, что очень спешит.

– А эти золотые у него есть? – прищурился мордатый предводитель.

Поль терялся в догадках по поводу, что здесь творится и каким боком он ко всему этому причастен. О подобных деяниях извозчиков, про их конфронтацию с пассажирами он раньше и краем уха не слыхал. Но пять монет достал из специального кармашка в брюках, запоздало сожалея о потерянном у драйдов поясе: в том было ещё не только пятнадцать золотых. В портупеях и чехлах он носил два разнозначных ножа и два очень дорогостоящих пистолета любимой системы «глок», которые заставляли окружающих относиться к нему с уважением. Правда, Прогрессор обещал возместить весь ущерб, но всё равно обидно, что сразу не напомнил временному опекуну про оружие. Арсенал дэма не обеднел бы, и язык помощника не отвалился бы после просьбы, зато сейчас такой ситуации не было бы.

Воспоминание о властителе придало а’перву уверенности в себе. В данном случае ссылка на временное опекунство многое стоила, так что, отдавая деньги в подрагивающую руку укротителя, Труммер заявил:

– Срочность оплачивается дэмом, так что и претензии к излишне завышенным ценам имеют право выдвинуть только его помощники или порученцы. Моё дело лишь указать в отчёте, куда, сколько и как потрачены деньги.

Хорошая отговорка для снятия напряжения в данной ситуации. Только вот такие отношения властителя с временно опекаемым работником случались крайне редко, и в основном только с независимыми и’третами. Какой-то измазанный, пропыленный и потный а’перв в категорию избранных никак не попадал. Да и а’перв ли он вообще? По крайней мере в этом сильно засомневались обступившие пассажира типы. Мало того, они открыто заявили, что клиент врёт, пытаясь незаконно прикрыться высоким покровительством.

– Не слишком ли ты высоко о себе возомнил, лживая ящерица? – ухватил предводитель компании Труммера за плечо и силой придержал его на месте. – К тому же ты оскорбил нашего коллегу, а в его лице унизил и всё наше сообщество летунов.

– Это кто ещё кого унизил! – пытался вырваться Поль. – Ваш коллега без всяких оснований вчетверо завысил цену! С чего это вдруг такое издевательство над пассажирами?!

И тут же почувствовал унизительный пинок под зад. Затем – ещё целую серию. И при этом держащий его жлоб уже двумя руками трепал его тело, словно огородное пугало, и назидательно приговаривал:

– Не тебе нас учить, ящерица! Мы имеем право назначать любую цену, с тобой при этом не советуясь! Эти привилегии нам даны богами испокон веков, и не какому-то грязному оборванцу их оспаривать или в них сомневаться! Понял, уродина?!

В такие унизительные переделки Поль не попадал с самого детства. Подобное случалось очень давно, в период беспризорного существования вначале за Большой стеной, а потом и в Параисе. Тогда он только прибыл в ДОМ и пытался выжить в чуждом и незнакомом месте. У него не было ни друзей, ни знакомых, и в аналогичные, а то и худшие ситуации он попадал чуть ли не ежедневно. Причём тогда он быстро научился избегать подобного издевательства над собой, шустро сбегая с места событий, а чаще попросту уклоняясь заранее от конфликтных ситуаций с агрессивной шпаной.

Нельзя сказать, что и во взрослой жизни всё было так уж мирно да безоблачно. Всякое случалось: жестокие драки на кулаках, по поводу и без оного. Неоднократные попытки ограбить парня с применением холодного оружия. Крупные разборки преступных группировок с применением огнестрельного оружия, в которые он попадал не только случайно, но и по собственной глупости. Но уже давно и постоянно носимое личное оружие, на которое средств не жалел со времён первых заработков, заметно приподняло Поля в иерархии обывателей, заставило поверить в себя, привило чувство собственного достоинства и, как только что выяснилось, чувство ложной безопасности. Неизвестно, что это тут затеяли воздушные извозчики, но при верно работающей интуиции, плюс – чувстве самосохранения следовало сразу отказаться от любого контакта с укротителями, как только услышал завышенную цену перевозки.

Не оценил опасность? Решил сэкономить два часа? Слишком расслабился после чудесного спасения у драйдов? Невероятно возрадовался десяти дням ожидания награды?

Вот и получи в итоге крупные неприятности!

Вот и выкручивайся теперь теми силами и средствами, что у тебя в наличии!

А выкручиваться надо немедленно. Иначе не просто изобьют, но и покалечить могут. Потом ещё и обвинят, раз они в сговоре. Заявят, что пассажир отказался платить и сам напрашивался на взбучку. Это если ещё удастся инициировать власти к расследованию инцидента. И если удастся выйти сравнительно целым после такой конфронтации. Чаще всего по факту найденных мёртвых тел жандармерия уголовных дел не затевала. Этим следовало заниматься родственникам погибшего. Если удавалось опознать тело… А вначале, если оно ещё хоть как-то заинтересует администрацию морга… Всяких «если» много, а жизнь одна. И ни одной родной, близкой души в мире нет, кроме Галлиарды. И силы не спешили восстановиться после изнурительной миссии.

Так что, наверное, и сам Поль толком не понял, как это он решился на попытку вырваться. Резко присел вниз, сжимаясь в комок. Качнулся на спину и резко выпрямившимися ногами оттолкнул валящегося сверху предводителя злобно зарычавшей компании. Тот улетел куда-то, словно пернатый джимва. Затем а’перв так и продолжил катиться по земле, удачно избегая ударов кнутов и сбивая попутно с ног сразу нескольких укротителей. А оказавшись в какой-то из моментов на четвереньках, рванул с низкого старта, как заядлый спринтер. Может, как раз низкий старт помог, может, скученность противников спасла, которые сильно мешали друг другу. А может, изначально никто парня преследовать не собирался. Ибо, оглянувшись метров через пятьдесят, Труммер с удивлением понял, что за ним никто не гонится, и перешёл на спокойный шаг. Ещё пару раз оглянувшись, рассмотрел, как растерянные извозчики сошлись в кружок над отряхивающимся лидером и о чём-то вяло переругиваются.

Свидетелей странной стычки и шустрого побега клиента от извозчиков вокруг хватало. И по справедливости следовало отправиться к ближайшему жандармскому отделению, чтобы подать жалобу. Тем более что многие люди на него оглядывались вполне сочувственно, с пониманием. Наверняка кто-то согласился бы поучаствовать в последующих разборках.

Но стоило лишь подумать о процессуальной тягомотине, как всякое желание жаловаться испарилось моментально. В отделении не только два сэкономленных часа потеряешь, но и ещё несколько пропадёт бездарно. И не факт ещё, что удастся доказать именно свою правоту. Как бы наоборот не получилось. Вот был бы с собой регистратор, записывающий всё и вся, – можно было бы затевать тяжбу. Ещё и выиграть её, получив компенсацию.

Увы, жутко дорогостоящий регистратор не у каждого и’трета имелся! Так что…

Полю ничего не оставалось, как сжатым кулаком погрозить в сторону обидчиков, отряхнуть новые излишки пыли, да и отправиться к наземному зданию станции скоростного метро, пронзающего недра всего города.

Того самого города, который являлся самым основным официальным средоточием населения всего ДОМА. Простирался он вглубь на пятьдесят километров, до самой Малой стены, и сколько проживало людей в каждом секторе, не ведали точно даже сами властители. Бытовало мнение, что они принимали меры при перенаселении Параиса лишь в том случае, когда «на глазок» замечали слишком уж огромную скученность народа, спящего в парках, скверах и общественных садах. И меры эти, называемые шепотком «цинично-геройские», не вызывали восторга у народа, а в особенности у набившихся в Параис бродяг и людей без определённого места жительства. Зато меры оказывались самыми действенными: Ворота Малой и Внутренней стены закрывались наглухо, и объявлялась всеобщая мобилизация. После чего, не слишком-то и обучая убойное «мясо» навыкам рукопашного боя или умению маршировать, армии отправлялись на войну в какой-нибудь из отдалённых, захолустных миров.

Затем, кто выживал или тем более становился героем войны, уже на законном основании вручали регистрационную бляху и давали право жить в Параисе. При условии, конечно, если ветеран или герой не оставался добровольно в новом мире… И если сам дэм не забывал о собственной армии… Случалось и такое.

За Малой стеной располагался тридцатикилометровой полосой город Ро́змор. Точнее говоря, не столько город, как зона интенсивного земледелия и садоводства с небольшими, аккуратными посёлками. Оттуда весь урожай поставлялся непосредственно в Имения, Полигоны и частично в Крепости. Наверное, поэтому численность населения в Ро́зморе ограничивалось крайне строго. Право на проживание имели только обладатели недвижимости, хотя в некоторых районах и оседали контрабандисты, торговцы наркотой и прочая криминальная шваль. Особенно нарушители закона любили отираться на дальнем периметре сектора, возле Большой стены.

Время от времени и среди них проводили чистки, руководствуясь наводкой тайной жандармерии. Но проходило несколько лет, и много раз перепроданные, перекупленные домишки вновь оказывались в руках местного криминала. Но в общем-то Ро́змор считался вполне приличным и безопасным местом проживания. А то и вообще престижным из-за свежего воздуха, относительной малолюдности и чистоты окружающей природы.

А вот плодовые деревья, да и все пространства садов там были защищены законом и спецсредствами лучше, чем редкая знать из числа местных барончиков. Например, за простое нарушение периметра вокруг элитного сада нарушители наказывались ударом тока такой силы, что пятая часть из них погибала на месте. Ещё одна пятая помирала чуть позже, а добрая часть оставалась инвалидами с отсохшими конечностями. Плюс выжившим ещё и штраф накладывался, в счёт которого могли и недвижимость отобрать.

То есть доходило до абсурда: контрабандистам в Ро́зморе очень нравилось, а вот простые воришки довольно быстро вымирали чуть ли не естественным образом. Зато численность населения всегда держалась строго на одном уровне.

Этакий круговорот людей на периферии земель властителей.

Кто и как проживал за Большой стеной, уже никого особенно не интересовало. Назывались те земли то Вольными, то Дикими, и зависело это от нужного акцента в разговоре. Хотя там имелись сотни малых и больших королевств, княжеств, герцогств и баронств. А также тысячи Вольных городов, никому не подчиняющихся и ведущих свою независимую экономическую политику.

И всё равно те земли и тамошние люди считались дикими. Там продолжало царить средневековье. Оттуда взирали на Большую стену с восторгом и благоговением. И так уж получалось, что почти все живущие там страстно мечтали любой ценой зацепиться, а потом и прижиться именно в усеянном небоскрёбами Параисе.

Хотя именно оттуда, из Вольных пространств, громадными грузовыми потоками шло снабжение продуктами, рудой, древесиной, тканями. По многочисленным трубам с месторождений подавались газ и сырая нефть. По многочисленным железным дорогам паровозы тянули составы с углём и коксом. Без этого всего трудно было бы представить нормальное существование Параиса, Крепостей, да и самого Ро́змора.

Что характерно, гигантская, высотой за шестьдесят метров, стена, называемая Большой, практически не охранялась. Контроль за входящими людьми и поступающим товаром осуществлялся только на многочисленных воротах, где и сосредотачивался весь личный состав так называемых пограничников и таможенной службы. И во внутренности толстенной десятиметровой стены со стороны Ро́змора вели тысячи никогда не закрывающихся проходов и лестниц. Желающие могли спокойно гулять по внутренним лабиринтам, а то и настоящие пикники устраивать на гребне стены или на верхних площадках возвышающихся квадратных башен. Но! Только семь дней из восьми! В первый же день недели, называемый чистец, любой найденный в толще стены или в башнях индивидуум подлежал строжайшему, жестокому наказанию – сбросу со стены в наружный ров.

Местные обитатели об этом знали и помнили всегда. Несмотря даже на то, что акции устрашения, а правильнее говоря, уничтожения лиц без постоянного места проживания, проводились крайне редко. Порой годами во внутренние лабиринты никто из числа жандармских чинов, администрации или гвардейцев не заглядывал. Это приводило к тому, что многочисленные переселенцы, мечтающие прорваться со временем на жительство в Параис, постепенно оседали, накапливались в Большой стене да начинали верить в собственную исключительность и везучесть. Но час наказания всегда довлел над ними и наступал в самую неожиданную пору. На гарпиях налетала многочисленная армия воздушных егерей, и наступала жестокая расплата. Причём егеря, используемые для молниеносных войн в иных мирах, не щадили никого: ни детей, ни женщин со стариками. И тогда наружные рвы наполнялись гниющими, разлагающимися трупами.

Страшно и печально…

Пожалуй, самая минорная и кошмарная сторона жизни в ДОМЕ. Почему творилась такая жестокость и чем руководствовались дэмы, устанавливая такой изуверский закон, не знал никто. Слухов и мнений имелось множество на этот счёт, но все они проходили по разряду «догадки и вымыслы». Тогда как сами властители, как и чины из их близкого окружения, никогда не делали комментариев по этому вопросу.

А те люди, кто в здравом уме, не задавали подобные вопросы.

Не задумывался на эту тему и рвущийся домой парень. Ему личных забот хватало. Зато общие расстояния Параиса и Ро́змора вконец измученный приключениями и голодом Труммер преодолел с одной пересадкой за два часа. И всё это время твердил про себя: «Лишь бы Галлиарда на какой турнир не смоталась! Лишь бы дни не перепутала! Лишь бы в загул со своими подругами по команде не ушла!»

Ибо имелись у этой красавицы некоторые недостатки. А именно: девичья память, излишний фанатизм к спорту и любовь ко всякого рода «девичникам».

Конечно, если подруги в домике не окажется, тоже ничего смертельного нет. В холодильнике имелись стратегические запасы съестного, да и небольшой погреб много поголодавший в детстве Поль забил так плотно, что даже гурману или обжоре хватит на год нормального существования. То есть в течение часа-полутора можно будет приготовить себе обильнейший обед. А то и сразу начать подъедать с сухарями ту же тушёнку из вскрытой банки.

Но ведь хотелось не только пить и есть. Как это ни показалось странным, но в жёсткой пролётке, нанятой для преодоления расстояния от станции до своего квартала, уже за первые пять минут парня растрясло так сильно, что вдруг наступило неуместное и совсем уже несвоевременное желание секса. Причём секса страстного, обильного и продолжительного.

«Что это со мной? – обеспокоился парень не на шутку, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – По всем признакам и понятиям я через пару минут должен вывалиться из пролётки, подползти к дому и умереть от усталости прямо на пороге. А у меня вдруг такое фривольное настроение?.. Странно… Вульгарный энтузиазм так и прёт изо всех щелей… Может, я заболел?.. Или во время потасовки на меня сухим порошком медузного возбудителя сыпанули?.. Кажется, я уже готов изнасиловать Галли прямо за входной дверью… Хм! Вот она будет удивлена!..»

Увы! Взлелеянная в голодном детстве и недавно купленная обитель оказалась необитаема. Закрытые со стороны улицы наглухо ставни безмолвно утверждали, что дома нет никого.

Но истинный страх пронзил Труммера, когда он, открыв оба замка, попытался отворить входную дверь. Что-то за ней лежало, блокируя открытие, и пришлось надавить сильнее. И вот тогда в образовавшуюся щель свалилась с неприятным стуком рука. Женская рука с накрашенными ноготками. Но уже изрядно посиневшая и опухшая! Рука женского трупа.

Загрузка...