– По правде говоря, я пришел повидать мистера Такахито, – заявил он, очутившись внутри.
Дом словно подчеркивал совершенство хозяйки, представляя собой типично азиатское жилище с тонкими западными мотивами. Полупрозрачные японские перегородки, шелковые гобелены и низкие столы с подстилками вместо стульев прекрасно сочетались с подковообразным кожаным диваном и креслами. На стенах свободно уживались рядом какие-то полотна в стиле модерн и нежные акварели, изображающие журавлей, бамбуковые рощи и заснеженные вершины. Пока Бондарев осматривался, красавица с улыбкой наблюдала за ним. Недовольный тем, что его вопрос повис в воздухе, Бондарев задал новый:
– Он здесь?
Она покачала головой и произнесла своим грудным голосом:
– Мистера Такахито здесь нет. Во всяком случае, в материальном воплощении.
Если бы не ее красота, Бондарев вряд ли позволил бы шутить над собой. Он порядком устал и постоянно думал об охотниках за своей головой. Его нервы были напряжены, а поводов для веселья он не видел. Наверное, женщина почувствовала его состояние, потому что поспешила добавить:
– Мой муж умер десять лет назад.
Брови Бондарева неудержимо поползли вверх.
– Ваш…
– Муж, – кивнула женщина.
– Мистер Такахито? – уточнил Бондарев.
– Совершенно верно. Я – Мизуки Такахито, его жена… вернее, вдова.
– А я почему-то решил… что Мизуки – мужское имя.
– Нет, как видите.
В доказательство своих слов Мизуки Такахито развела руками, как бы предлагая полюбоваться собой. И Бондарев полюбовался. Не забывая бросать настороженные взгляды на ширму, за которой могли спрятаться сразу несколько человек в черных масках.
Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:
– Неожиданная новость.
– Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?
Бондарев нахмурился, припоминая:
– Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.
– Я и есть этот друг.
Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:
– Друг или любовница?
– Любовница, – ответила Мизуки. – Бывшая.
– И давно вы встречались в последний раз?
– Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. – Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. – Считайте сами, когда это было.
Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…
Глядя на него, Мизуки покачала головой:
– Никакой пластической хирургии.
Скрывая замешательство, он вытащил сигарету, закурил, не испросив на то разрешения, и произнес:
– Лучше расскажите, что вас может связывать с Боровым.
Ее ноздри, уловившие запах дыма, сузились. Она сходила за пепельницей, сунула ее Бондареву и на этот раз опустилась не на диван, а в одно из кресел, где забросила ногу на ногу и приняла достаточно горделивую позу.
– Юра Боровой был русским шпионом, когда мы познакомились, – начала Мизуки. – Я спасла его жизнь, он спас мою, а потом мы любили друг друга. Долго. Целых одиннадцать дней.
Курить Бондареву расхотелось. Он потушил сигарету и уставился на японку с неподдельным интересом:
– Как же вы встретились?
– Не думаю, что имею право посвящать вас в детали, – заметила Мизуки.
– А в общих чертах?
– Наша семья тогда бедствовала. Компания отца задолжала огромные деньги, его посадили в тюрьму. Мать была в отчаянии, у нее не было работы, она не знала, как прокормить меня и больного братишку. – Японка помолчала, набираясь решимости, а потом закончила: – Случилось так, что меня пришлось отдать в гейши.
– И сколько же лет вам тогда было? – с любопытством взглянул на нее Бондарев.
– Четырнадцать.
– Сколько?!
– Мне еще повезло, – усмехнулась Мизуки. – Некоторых продают в десять.
– Да, очень удачно получилось, – согласился Бондарев.
Японка не уловила его сарказма.
– А год спустя, – продолжала она, – я встретилась с Юрой.
– Боровой посещал гейш?
– Он был ранен, его преследовали, он вошел в первую попавшуюся дверь. А я его спрятала и перевязала. Так началась наша дружба.
– Хм. Теперь начинаю понимать.
– Еще нет. Между нами не было секса. Только поцелуи, ласки. Ведь он был очень слаб, а я слишком молода. – Глаза Мизуки увлажнились. – Но потом он вернулся и выкупил меня. Я поклялась ему в вечной любви. Он сказал, что на родине его ждет невеста. А еще сказал, что эти деньги – пустяк в сравнении с жизнью, которую я ему спасла. – Она украдкой смахнула слезу. – В общем, мы остались должниками друг перед другом. Но больше никогда не виделись. Телефонные звонки, Интернет…
– Очень романтично, – не мог не признать Бондарев. – Но где же полковник Боровой взял деньги? В те времена российских шпионов держали на голодном пайке.
– Ничего не могу утверждать, но как раз в те дни неподалеку от дома, где меня держали, ограбили ювелирный магазин. Преступника задержать не удалось. По приметам, это был светловолосый европеец, невысокий, очень широкоплечий.
– Боровой, – пробормотал Бондарев.
– Я тоже так думаю. Он не признался, конечно. Уехал, а я осталась с семьей. Отца выпустили, потом мне повстречался молодой человек по имени Наджита Такахито. Очень умный, красивый и богатый.
– Как в сказке.
– Как в самой лучшей сказке на свете, – уточнила Мизуки.
– Если бы ваша мать знала, что так обернется, – заметил Бондарев, – она бы не стала продавать вас в гейши.
– Она так и не узнала. Умерла незадолго до того, как дела пошли на лад. Я вышла замуж за Наджиту. Он выкупил компанию отца и сам возглавил ее. Отец не стал возражать, когда муж решил переименовать ее в «Такахито Той Компани». Для него было главным, что семейный бизнес процветает снова и можно с гордостью смотреть в глаза окружающим.
– А теперь…
– А теперь, – подхватила Мизуки, – компанию возглавляю я. Отец слишком стар, мать в могиле.
– А брат?
– Ну… У него другие интересы.
Она отвела глаза. Бондарев сразу почувствовал какую-то фальшь в ее голосе. Женщина лгала или что-то утаивала.
– Какие? – уточнил он.
– Разные, – уклончиво ответила японка и поспешила сменить тему разговора. – Скажите, мистер Железняк, когда вы увидели меня, сколько лет вы бы мне дали?
Бондарев решил, что не стоит баловать ее комплиментами раньше времени.
– Лучше вы скажите, миссис Такахито, как вышло, что вы не удивились моему ночному визиту? Я ведь не должен был появиться у вас раньше завтрашнего утра.
– Мне звонил Макимото. Он мне все рассказал, – пожала плечами Мизуки.
– Понятно. Что ж, тогда вернемся к главной линии нашей истории. Почему вы попросили помощи у Борового?
– Это было непростое решение. В прошлый раз, когда мы беседовали с Юрой по телефону, он сказал, что ушел на пенсию, но я ему не поверила. Такие люди остаются в строю до конца жизни. Служат своему государству, как верные псы. А тут были затронуты интересы России, вот я и решила, что Юра захочет во всем разобраться.
– Почему интересы России?
– Ну как же? – удивилась Мизуки. – Кое-кто обвиняет русских во взрыве на моей фабрике. Разве вы не знали?
– Знал, – буркнул Бондарев, сердясь на себя за рассеянность.
– Честно говоря, я надеялась, что Юра приедет сам.
«Ага, больше полковнику Боровому делать нечего, как навещать подруг своей бурной молодости!»
– Извините, что разочаровал вас, – бросил Бондарев.
– Вы меня неправильно поняли, – покраснела японка.
– Хватит об этом. Давайте о деле.
Тогда Мизуки поведала, что инженеры ее компании запустили в производство серию дедов-морозов, рассчитанных для огромного рынка России и разговаривающих по-русски. Кроме того, они умеют загадывать загадки, рассказывать сказки, шутить, ходить, танцевать и многое другое. Эти игрушечные роботы должны были прийтись по вкусу не только детям, но и их родителям, как это было в Америке, куда компания поставила более десяти миллионов санта-клаусов. Они способны быть друзьями, учителями, механическими слугами. Огромное количество функций делает их незаменимыми.
– И сколько же стоит это чудо техники? – поинтересовался Бондарев.
– Мы еще не подсчитали окончательно, но игрушка не будет слишком дорогой.
– И какой-то русский бизнесмен, выпускающий обычных ватных дедов-морозов и снегурочек, решил уничтожить вас? У вас есть какие-нибудь факты?
– Так полагает мой управляющий, Хато Харакумо, – нахмурившись, сказала Мизуки. – Он повсюду твердит об этом. И я опасаюсь, что, если по городу поползут слухи, это может испортить отношения между нами и вами.
– Вами и мной? – переспросил Бондарев.
Хихикнув, Мизуки покачала головой:
– Между Россией и Японией.
– Ну, по-моему, нынешние отношения трудно чем-то испортить.
– Если у нас начнутся антироссийские демонстрации, Кремль в отместку заставит ваших бизнесменов расторгнуть со мной контракты. И куда я тогда дену дедов-морозов?
Бондарев хмыкнул, глядя на собеседницу. Похоже, при своей красоте и прочих достоинствах она не слишком блистала умом. Как можно было поверить в этот бред про российских конкурентов, подсылающих террористов в Японию? Про Кремль, управляющий игрушечными бизнесменами?
– Все это чушь, – заявил он. – Полная ерунда. Какой достоверной информацией обладает ваш Хато Харакумо? Он что, видел русских на фабрике? А вы рассматривали другие версии?
– Нет, – тихо произнесла Мизуки. – Мне достаточно того, что говорит мой управляющий. Он очень компетентный и уважаемый человек.
Ну да, японцы всегда преклоняются перед авторитетами. Такой же древний обычай, как продавать собственных дочерей. Или тут кроется нечто иное?
– Скажите, Мизуки, – заговорил Бондарев, наблюдая за тем, как возрастает нервозность его собеседницы, – что вам известно об организации, именующей себя «Хозяевами»?
Ее молочно-белая кожа сделалась еще белее. Пальцы впились в колени. Голова наклонилась, предоставив заколке-бабочке искриться и сверкать изумрудными лучами.
– Горе мне! – прошептала она трагическим тоном. – Я ведь чувствовала, что не следует звонить Юрию.
– Что вы имеете в виду? – насторожился Бондарев.
Она подняла на него глаза, переполненные слезами.
– Я имею в виду, что своим звонком я подписала себе смертный приговор. И вы, Константин, станете причиной моей смерти.