Глава 2


Королева Тианиель в платье цвета ягод остролиста стояла у перил королевской ложи, возвышавшейся над турнирной ареной. Волосы того черного цвета, который бывает лишь на крыльях райских птиц, прямыми прядями спускались на оголенные вырезом плечи. Отсюда, снизу, её глаз не видно, но знаю: они глубокого аметистового оттенка, холодные и переменчивые, как ветер ранней весной.

Мой родной Неблагой, Темный, Ночной, Двор Теней… Сколько названий! Все они отражают лишь частичку сути. На самом деле существа, обитающие здесь, мало чем отличаются от тех, что нашли приют при Благом Дворе. Правила, этикет, интриги, вечная борьба за частицы власти, не прекращающиеся никогда – все, что угодно, лишь бы наполнить смыслом существование. Вольные фейри очень давно отказались в этом участвовать. Некоторых из них выслали за провинности, другие сами так захотели, найдя смысл долгой, почти бесконечной жизни в других вещах.

Флейтист – один из таких. Он – легендарная личность, овеянная слухами даже у нас. Лично его знала королева Мэдб. Говорят, он был знаком с прародителями, некоторые считают его одним из них… Не знаю, чему верить. Сили рассказывал как-то семейную легенду, как Мэдб стала королевой: это ведь не просто титул! Трон нелегко завоевать, но ещё сложнее удержать. Так вот, корону ей обеспечил Флейтист, подарив своей флейтой волшебный голос, которому никто и ничто не может противостоять. Правда, как у всего, у этого дара был изъян: лишаясь голоса, Мэдб не могла сплести ни одного заклинания, полностью теряя силы. Этим в свое время воспользовались враги, преподнеся ей кусок посоленного сыру, которым она подавилась и умерла. Кто это подстроил, так и не выяснено до сих пор. По общему согласию, смерть королевы решили считать роковой случайностью. Я иногда хожу навещать прекрасный куст жасмина, выросший на месте упокоения моей названной матери[1].

Тианиель при поддержке Сильвара прекрасно справляется: великолепный у них тандем. Со светлой Эониель у них даже «дружба» – что само по себе смешно. Любезные речи обоих королев при встрече сравнимы с шипением двух змей.

Как же я ненавижу надевать доспех! А без него на турнир нельзя. Мой – медный, с двумя рыжими лисьими хвостами на шлеме: с ними тоже связаны занятные истории, расскажу как-нибудь. Доспех ковал сам подгорный король Двалин, по просьбе королевы: она же его зачаровала, как и вороненые доспехи своего сына.

− С таким колючим характером, тебе понадобится особенная защита, − говорила она мне, преподнося эти доспехи на тридцатилетие, − Многим не дают покоя обиды, нанесенные твоим острым, как терновый шип языком.

Мэдб знала толк в битвах, прекрасно разбиралась в оружии… Мне её очень не хватает, даже сейчас, спустя много лет.

− Сэр Люк, приветствую, − это мрачный рыцарь Роннан, с большими тюленьими глазами и неизменной коричневой шкурой за спиной. Его доспех невнятного цвета сухих водорослей, прямые каштановые волосы достигают локтей. После того, как Сумеречная дама покинула Неблагой Двор, на его устах не видали улыбки. Мне приходилось с ним сражаться в тренировочных боях… В отношении меня, это больше походило на избиение младенца. Серьезно, я реалист: мне его в бою не победить, даже если сама Абунданция в мою честь станцует на колесе танец удачи.

− Таки решил почтить нас своим присутствием? – это Блэз. Я зову его Красным беретом[2] − говорят, у смертных есть такие военные подразделения. Сам лично видел его коллекцию отрубленных рук – этот извращенец их бальзамирует и закрепляет на подставках с памятными табличками. Могу поклясться, там есть даже рука горного тролля!

− Не дождешься! – отвечаю ему в тон.

Блэз показал акульи зубы в злобной усмешке. Его боятся больше Сили и Роннана вместе взятых, причем совершенно зря. Внешность – ещё не все. Роннан это доказывал не раз и не два, с легкостью приперев Блэза к стенке своей Сиреной[3]. Все-таки на темной безлюдной тропе с этим серокожим желтоглазым типом лучше не встречаться: велик риск пополнить его заветный шкаф с трофеями.

− Кто-то же должен веселить публику! – прибыла противоборствующая сторона. Принц Лириан изогнул идеально очерченную бровь, отводя светлую прядь с лица.

− Вот и я говорю: к нам от Благих клоунов завезли, будет над кем позабавиться! – парировал я. Этот индюк ещё дождется, даром, что принц. Лириан обычно красноречием не блистает. Выражение смазливой рожи прямо кричало о попытках заставить работать заклинившие мозговые шестеренки. Интересно, кому он достанется? В турнире участвуют четверо с нашей стороны, значит и у них столько же. С превеликим удовольствием согнал бы с него спесь, познакомив со Спином[4].

− Клоуны, а точнее шуты, обычно рыжеволосы и несносны! Среди нас таких не найти! – на арену вышел Вран, выдвинув квадратный геройский подбородок, не слишком, на мой взгляд гармонировавший с крючковатым носом. Черные волосы, стриженые под каре, скрывавшие мочки слегка заостренных ушей раздувало неизвестно откуда налетевшим ветром.

− Сочту за комплимент! – я постарался полоснуть его улыбкой побольнее, − В колоде Таро, Шут – самый мощный персонаж, а о его аналог джокер бьет любые карты!

− А ты, сэр Люк все сражаешься языком, лишь бы не заставляли шпагу в руки брать! – леди Дженна, белокурое видение! На самом деле она сэр Дженна, ибо эта прекрасная фея один из самых беспощадных бойцов Благого Двора. На голубых доспехах играет солнечный луч.

− О, − я подарил ей одну из самых обаятельных своих гримас, − Сразиться с тобой языками в постели – моя давняя мечта! Уж точно разочарованной не оставлю – зря бежишь все время от ласкового поединка со мной!

Лицезрение медленно багровеющей грозной дамы-рыцаря пролилось медом на мое сердце.

− Здравствуй, сэр Люк! Принимаешь бой в одиночку, за весь Неблагой Двор? – сэр Альтур протянул руку в блестящей латной перчатке для пожатия. Вот кого уважаю, хотя не люблю.

− Приходится! Твои рыцари решили предварительно поупражняться в красноречии. Это ведь один из моих любимых видов искусства!

Тут раздался голос, зазвеневший весенней капелью, в воздухе запахло розами и мятой:

− Приветствую гостеприимно принимающий нас Неблагой Двор и королеву Тианиель!

В противоположную ложу взошла светлая королева Эониель.

− Приветствую гостей и моих подданных, − отозвалась наша королева, − Да начнется жеребьевка!

− Одну минуту!

Легкий гомон собравшихся по обе стороны арены зрителей прорезал сладкий голосок Эониель:

− Из года в год мы проводим турниры на весеннее равноденствие, празднуя Остару, знаменуя уход холодной зимней тьмы и вступление в права летнего солнечного света. У меня предложение! Давайте сегодня немного отступим от традиции: пусть достойные рыцари сражаются двое-надвое. А чтобы добавить напряжения и драматизма, проигравшие останутся служить Двору-победителю до следующего турнира, традиционно проводимого на Мабон, в осеннее равноденствие. Полгода – небольшой срок, но легкое обновление в правилах добавит остроты и позволит нам полнее насладиться поединками!

Улыбка светловолосой королевы Благого Двора сияла невинностью.

− Ходят слухи, Эониель желает возвысить нового фаворита. Похоже, Белая королева не так уж уверена в своих бойцах! – прошептал Сили мне на ухо.

− Самоуверенность тебе не идет, − подпустил я шпильку, больше для порядка, − С Альтуром ты ещё не сражался!

− А вдруг он достанется тебе? – парировал друг. Я вздохнул.

− Тогда полгода ты будешь с тоской вспоминать мой прекрасный рыжеволосый образ и безумно скучать по дружеским попойкам и подколкам.

На самом деле, подобная перспектива ужасала: при Благом Дворе у меня нет друзей. Да что там! Нужно смотреть правде в глаза: благие Силли уважают, Роннана и Блэза боятся, а меня просто ненавидят. Тех, кому я не наступал на «любимый мозоль» можно пересчитать по пальцам одной руки, кстати, кое-что все же обнадеживает: к этим немногим относится королева Эониель. Но, если учитывать, что она – глава противоборствующей стороны, не слишком стоит обольщаться.

− Да будет так, − бархатный грудной голос Тианиель заполнил пространство, − Остальные правила остаются неизменными: сражение продолжается до первой крови. Учитывая ваши условия, победители обеспечивают проигравшим необходимую помощь. Также, во время службы обращаются как с членами своего Двора.

− Да будет так! – отозвалась Эониель.

− Так начнется жеребьевка! – во второй раз произнесла Тианиель.

Из ворот появился Дулли[5], неся в руках тыкву, наполненную орехами. Его голова, заботливо оставленная на ограде, выкрикивала речовку:

Налетай, забирай, себе место выбирай!

С кем идти к плечу плечо, с кем сражаться горячо!

Первыми предоставили выбор гостям: каждый из них выбрал себе орех и встал справа от безголового тела Дулли. Мы поступили также, выбрав левую сторону. Раздавив орех, с легким внутренним трепетом прочел имя на клочке пергамента, выпавшем из скорлупы: «Сэр Роннан».

Мы синхронно посмотрели друг на друга: я слегка приподнял уголок губ, салютуя ему двумя пальцами, Роннан просто кивнул, встав рядом. Силли остался недоволен жребием, зато Блэз сиял острозубой улыбкой до ушей, подмигивая Дженне желтым глазом с вертикальным зрачком:

− Жаль, условия запрещают! – проскрипел он, морща курносый нос, − Я бы с удовольствием добавил в коллекцию твою руку, красотка!

Рыцарственная дама брезгливо скривила рот:

− Как же вы, темные, склонны к беспочвенным мечтаниям!

− О, да, − не удержался я, − Мы очень романтичные натуры!

Дженна промолчала, а Блэз улыбнулся мне ещё шире, показывая большой палец, спрятав руку за развивающимся черным плащом Сили.

Дулли вновь затянул свою песню, тряся тыкву с орехами. Все повторилось, с той лишь разницей, что теперь я извлек орех с надписью: «Альтур, Дженна». Улыбка приклеилась к лицу, земля ушла из-под ног: если с Дженной ещё кое-как можно сладить, отвлекая ехидными замечаниями, выводя из равновесия, то Альтур…

– Нам конец, – прошептал я Роннану. Он флегматично пожал плечами:

– Не спеши хоронить, ещё станцуем! Раз ты так напрягся, Альтур – мой, дама – твоя.

– Лады! – действительно, чего это я?

Вран с Лирианом совсем скисли: Блэз развлекался по полной, облизывая губы красным раздвоенным языком, вращая глазами. Сили был мрачен, как туча.

Дулли было опять начал скандировать речовку, чтобы определить, кому выступать первыми, но Тианиель пресекла его, подняв руку.

– Принцы – вперед! – коротко произнесла она.

Мы отошли за заграждение, составив тандемы: Сильвар – Блэз, Лириан – Вран.

Встреча оказалась короткой и неинтересной. После крика Дулли: «Алле!», Лириан продержался достойные три минуты, выдержав две пробные атаки Сильвара, даже проведя рипост[6]. Благого принца не спасло и то, что он левша. Сильвар, просто переложил трансформировавшегося в шпагу Фейликана в левую руку, вступив в бой, как ни в чем не бывало.

Вран тем временем отбивался от комбинированных выпадов Блэза.

Сильвар, видимо, изначально намеревался побыстрее разделаться с противником, не доставив удовольствия гостям: я даже не заметил, что за удар был применён, так стремительно он двинулся вперед. Дулли завопил: «Туше!». Лириан зажал стремительно краснеющий левый рукав, роняя шпагу. Вран занервничал, отвлекся, и тут же получил царапину на щеке от кончика шпаги Блэза.

«Туше», − вновь выкрикнул Дулли, подпрыгнул на месте и подбросил в воздух тыкву.

Побледневшие Вран и Лириан подняли головы к ложе Эониель. Благая королева не издала ни звука.

− По новым правилам турнира принц Лириан и рыцарь Вран переходят в распоряжение королевы Тианиель до осеннего равноденствия! – провозгласила голова Дулли, со своего высокого места. С каменными лицами благие рыцари вышли в ворота со стороны Неблагого Двора.

− Следующим номером идут славные темные рыцари сэр Роннан и сэр Люк! А также генерал Благого Двора сэр Альтур и сэр Дженна!

По примеру выступавших ранее, мы не стали надевать шлемов. Став напротив дамы, отсалютовал ей Спином, и не удержавшись шутовски раскланялся. Блондинка заскрипела зубами.

− Посторонись-ка! − Альтур оттеснил даму в сторону Роннана, встав напротив меня. Мы с Роннаном быстро переглянулись, коротко кивнув.

− Алле! − гаркнул Дулли. Начался настоящий хаос – по-другому язык не поворачивается назвать этот бой даже у меня. Мы с Роннаном зеркалили друг друга, периодически проскакивая за спинами, все время меняясь местами. Кто-нибудь может сказать, что это против правил… да пусть попробует! Запрет на такое ведение боя не был оговорен. Я юлил и делал обманные движения, он проводил шквальные атаки, устраивая батман за батманом[7]. Как долго мы танцевали – не могу сказать: минуты спрессовались до миллисекунд, одновременно растягиваясь в годы. Казалось, время зависло, сделав воздух вязким и неподатливым, а весь мир сузился до ограды арены. Звуки исчезли: все поглотил бешенный стук сердца, отдающий в горло. Голова была ясной и совершенно пустой: я полностью доверился телу, как обычно делал, когда фехтовал. Дженна вскрикнула, схватившись за плечо: Роннан оставался галантным до конца, не прокалывая ей руку, а лишь нанося небольшой порез. В этот момент Альтур приоткрыл грудь – я понял, другого шанса не будет, мгновенно проведя четко продуманный укол, с удовлетворением отмечая, как выше грудной пластины, у самого горла генерала появилась кровяная точка.

Вдруг раздался какой-то гром: я не сразу понял – это вопят болельщики с обеих сторон.

Альтур улыбался. Мне это показалось глупым.

− Вытри кровь с горла, − сказал я ему.

− Ты тоже, − ответил он. Дотронувшись до ключицы, я с удивлением взглянул на руку – она была в крови.

− В этом бою трое проигравших и один победитель! – провозгласил Дулли, − Сэр Люк, как ни прискорбно, тебе придется отправиться к Благому Двору до Мабона! Эх, с кем теперь я буду устраивать славные попойки и пугать железнобоких на дорогах? А милые каверзы, которые ты так изобретательно подстраивал трактирщику Грумму?! А шутка с леди Черрией, что потеряла свои прекрасные волосы цвета осенних кленовых листьев! Как она рыдала…

− Ты сейчас доболтаешься! – зашипел я на него, бросая на Тианиель умоляющие взгляды, − Меня светлые раздерут на части!

− Итак, трое рыцарей Благого Двора остаются в моей власти, − произнесла королева. Все мигом замолкли: стало слышно, как шумят листья на деревьях, раздуваемые легким ветерком.

− Четверо, − поправила Эониель, − Генерал Альтур тоже проиграл, получив царапину в бою.

− Ведь там ничья! − возразила Тианиель, − сэр Люциан ранил сэра Альтура, но и сам получил ранение.

− Бой проводился двое-надвое, поэтому сэр Люк остался при выигравшей стороне. Но, если тебе, дорогая подруга, так угодно, я приму сэра Люка у себя и стану обращаться с ним до Мабона как с благим рыцарем.

Я сжал зубы, понимая, к чему всё идет.

− В свою очередь, хочу предложить достойный обмен, − продолжала светлая королева, − За двух моих рыцарей и брата, даю другого брата, принца Конана!

На трибунах, занимаемых гостями из Благого Двора, пронёсся общий вздох: принца Конана обожали все. Миледи Ленна, которую Тианиель терпела только за то, что она была одной из фрейлин её матери, открыто вздыхала за ним, желая получить в штат своих многочисленных любовников.

− Согласна, − спокойно ответила наша королева, − Но все же настаиваю, что сэр Альтур должен остаться при своем Дворе, как и сэр Люциан.

− Но, в таком случае, поединок меж ними не закончен, − произнесла Эониель, − Необходимо назначить новый! Думаю, их можно отправить к королю цвергов Двалину за Диадемой Справедливости. Ко первым успеет принести её своей госпоже, тот и будет выигравшим. В таком случае выигравшая сторона назначает наказание проигравшей.

− Принимаю, − прозвучало над ареной.

− Да будет так! – прожурчал голосок Эониель. Только мне́ кажется, что её лицо при этом стало слишком довольным?

− Итак, каждый из соревнующихся рыцарей отправляется завтра, лишь солнце окрасит небо красками утренней зари. Они могут отправляться как вместе, так и порознь. Помощников с собою брать запрещается, использовать магию разрешается, но не друг против друга. Победившим считается тот, кто принесет своей госпоже Диадему Справедливости.

− Принимается, − вновь отозвалась светлая королева.

− Да начнется игра за справедливость! − завопил Дулли во всю глотку, − А теперь отметим хорошенько окончание турнира и выпьем ревенёвого вина за мудрость королев Неблагого и Благого Дворов!

Гости стали покидать трибуны, а на арену вышел придворный бард Макрель, и затянул свою новую балладу:

Кто с Сумеречною сравнится красотой?

Взглянет лишь раз – похитит твой покой!

Лишь только воспылает страстью сердце к ней,

Вмиг скроется она среди теней!

И будешь ты томиться и искать.

Её мотивов нам с тобою не понять…

Роннан, уже стоявший рядом с Тианиель вместе с другими рыцарями, болезненно скривился. Это не укрылось от королевы.

− Макрель! − её обволакивающий голос ударил, словно плеткой. Бард вздрогнул, поднял глаза и заметил устремленные на него взгляды: раздраженный – королевы и плещущий болью Роннана. Бард поклонился и немедленно прервал пение. Для порядка пощипав струны и покрутив колки, он наконец запел популярную при нашем Дворе балладу, изобилующую пикантностями на грани порнографии, о хитрой наяде Пилевии, игравшей с приходящими к её ручью молодыми людьми.

Я покинул арену на куплете, когда наяда стащила одежду у юного пастушка, решившего искупаться в ручье, и стала торговаться с ним за каждый предмет, выгадывая для себя поцелуи и ласки. В итоге пастушку одежда оказалась не нужна: проказливая наяда так его раззадорила, что он сам не заметил, как ушел вместе с нею в водяной чертог, пополнив собою собрание таких же глупцов.

По пути в пиршественный зал, в который переместились все, кто присутствовал на турнире, Сили поймал меня за рукав.

− Прости! Я не знал, что так выйдет!

− Ну, учитывая элементы хаоса, присутствующие на каждом турнире, можно было предположить.

− Нет! Я подкупил Дулли, чтобы он подсунул Альтуру орех с моим именем. Эониель спутала все карты, предложив схему двое-надвое!

Я серьезно посмотрел на друга.

− По-моему, общение со мной дурно на тебя влияет.

Он заулыбался, словно я отвесил комплимент:

− Ты меня прощаешь?

− Нет! − улыбка завяла, − Я и не сердился. Да ладно, подумаешь! Мои собственные планы не имеют никакого значения. Всего-то дел: сходить к Двалину и забрать диадему. Он ведь их даром раздает!

Сильвар приостановился и озадаченно воззрился на меня.

− Ты сейчас шутишь? Никогда не могу разобрать, когда ты говоришь серьезно, а когда смеешься! Двалин тот ещё скряга! У него снега зимой не выпросишь! За Диадему Справедливости он вполне может все Неблагое царство потребовать!

Я вздохнул: нет, не понять этому поборнику праведности, что значит сарказм. Учу его, учу…

− Что делать? Одно радует: у Альтура те же проблемы.

− И я не могу с тобой отправиться – помощников запрещено брать!

− Так, иди и угрызайся в одиночестве! Не нужно мне сыпать соль на раны!

− Прости!

Он виновато опустил голову и пошел к сестре, которая как раз произносила тост:

− За мирные времена и вечное процветание Неблагого Двора!

Не грех за такое выпить: я поискал глазами мрачного клурикона[8] со скошенными к носу глазами, пробирающегося с пьяной сноровкой между танцующими парами, пошатываясь несшего поднос, уставленный бокалами ревенёвого вина. Сделал глоток: приторная сладость устремилась в горло, оставляя привкус трав и цветочного нектара на языке, согревая внутренности теплом майского полдня.

− Я вызываю на песенный поединок! – разнеслось по бальному залу. С трудом сфокусировал глаза на канареечно-жёлтой фигуре Лютика, барда светлых – неужели уже закончился третий бокал? Надо взять четвертый!

− Принимается! – Макрель благодаря юному лицу, не вязавшемуся с седыми волосами, в расшитом серебром черном кафтане с пуговицами в виде черепов по сравнению с ним походил на ангела смерти, − Вызывающий выступает первым! А чтобы сделать поединок более интересным, предлагаю разыграть фанты: кому кто выпадет, тот и назначит тему для песни.

Лютик заметно сдулся, но через мгновение гордо поднял голову:

− Согласен!

Тут же, словно из-под земли появился Дулли, со своей тыквой, на этот раз полной каких-то мохнатых коконов.

− Судьбу свою ты выбирай! Нам песню поскорей сыграй! – завопила его голова, зажатая под левой рукой.

Лютик, содрогнувшись, с брезгливой гримасой ткнул пальцем куда-то внутрь ухмыляющейся вырезанным ртом тыквы.

− Нет, так не пойдет! – гаркнул Дулли, − Достань свой кокон и покажи всем!

Бард стиснул зубы, держа двумя пальцами личинку, которая вдруг начала извиваться, вылупляясь. Лютик стойко выдержал рождение ярко-желтой, под стать его помпезному костюму бабочки, которая немедленно вспорхнула, кружа по залу над толпой придворных обоих Дворов. Я повернулся к ним спиной: куда подевался этот гнуснорожий клурикон с вином?

− Фант ваш! − раздалось за спиной сразу несколько голосов.

− Эй, как там тебя? Кто видел клурикона-виночерпия? – громко позвал я.

− Сэр Люк, сначала назови фант! – ко мне подошел Макрель, − Да ты, батенька, изволил нализаться!

− Но-но! Что за манеры! Не нализаться, а взвеселиться, слегка разогнать кровь!

− Фа́нт, взвеселённый разогнавшийся сэр! – напомнил Макрель в нетерпении притоптывая ногой. Не бард, а тюремный надзиратель, право слово!

− Нет, принц датский, Гамлет, скорбящий по Офелии! – ругнулся я под нос, − Почему я́ должен называть фант?

− Все слышали? – поднял голос мрачный менестрель, − Скорби по Офелии!

Лютик задумчиво стал перебирать струны лютни, извлекая один за другим благозвучные аккорды.

− Дается время на раздумье? – спросил он.

− Один танец!

Сидящие на оркестровом балконе шестеро тилвит тэг немедленно заиграли на арфах развеселую джигу, звучавшую в их исполнении также мрачно и таинственно, как все остальные мелодии. С моей головы вспорхнула бабочка-жеребьёвщица, унесшись куда-то вверх.

− Бокал вина? – прямо под локтем пошатываясь материализовался окосевший от пьянства клурикон.

− Обязательно! – ответил я радостно, − А как тебя звать?

− Зачем вам? – от подозрений его глаза разъехались в стороны, сделав взгляд почти нормальным.

− Чтобы не орать на весь зал, в поисках выпивки! Шепни-ка на ушко!

− Я вам не скажу! – он подозрительно посмотрел по сторонам, словно ожидая нападения.

− Ну не осел ли? Не истинное имя! Просто чтобы позвать! Много чести, бегать за тобой по всему залу! – разозлился я.

− Корчо[9], − немедленно отозвался он. Глаза клурикона вновь съехались к носу.

− Какое говорящее имя! – пробормотал я, отпивая из нового бокала.

Арфы давно смолкли, а красивый голос Лютика выводил витиеватые строфы песни… Или это уже Макрель?

… Её глаза полны тоской, летящей к небесам.

Скажи же, милый друг, ведь ты привычен к чудесам.

Средь лилий тихого пруда Офелия плывет…

Что смерть её, ответь скорей, теперь нам принесет?..

И треплют воды как блесну её власа златые,

И смотрят глупо на Луну её глаза пустые…

Как деву оживить теперь? Поведай тайну сам:

К каким же тайным, нам скажи, прибегнуть словесам?

Кажется, я привалился к незнакомому плечу. Что говорят в таких случаях?

− Non est mors, nisi sit aeterna gyration inanis [10], − пробормотал я фразу, подслушанную под дверью в комнату приемной матери в детстве. Она почему-то намертво врезалась в память, периодически всплывая в разных экстремальных состояниях. В горле запекло, словно я глотнул крепчайшего виски.

Кажется, кто-то вскрикнул, громко зазвенела стеклянная посуда, повстречавшись с мраморным полом… Деревянная хлебная тарелка, стоявшая на столе, выпустила прехорошенький зеленый побег… Устал я, хорошо бы вздремнуть.


[1] Жасмин – растение, соотносимое со стихией земли, с которой ассоциируют королеву Мэдб, или Маб.

[2] На самом деле он «красный колпак».

[3] Имя шпаги.

[4] Полное имя шпаги – Бьянкоспино (итал. biancospino – боярышник; игра слов: итал. spina – шип).

[5]Дуллахан, ирл. – всадник или управляющий повозкой, держащий свою голову в правой руке.

[6] Атака в ответ.

[7] Удар клинком по клинку соперника, с целью вывести его в сторону.

[8] Разновидность лепрекона, обычно охраняют винные погреба

[9] Пробка испан.

[10] «Смерти нет, есть лишь вечное кружение в пустоте» лат.

Загрузка...