Иерусалимский православный семинар. Выпуск 4 - читать онлайн

В ноябре 1947 г. на Генеральной ассамблее ООН решался вопрос о будущей судьбе Палестины. Был разработан план, по которому часть территории на запад от реки Иордан отходила к еврейскому государству, а другая часть – к арабскому, при этом Иерусалим становился интернациональным городом, анклавом сосуществования разных международных и межконфессиональных общин под эгидой ООН.[74] По плану ООН большая часть земли (56 %) предоставлялась под еврейское государство. Также по плану на территории, которая будет под еврейским контролем, находились 45 % арабов. Евреи согласились на раздел, а арабы отказались его признавать и требовали создания в Палестине единого арабского государственного образования. Арабские страны принципиально отвергли создание еврейского государства. По заявлениям арабских лидеров, план ООН нарушал права большинства населения Палестины, которое тогда состояло на 67 % из неевреев.

Раздел Палестины по резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 1947 г., советская версия

Среди стран-участниц Генеральной Ассамблеи ООН у СССР и подчиненных ему стран был один из самых влиятельных голосов. Поскольку в Кремле полагали, что образование еврейского государства происходит вопреки интересам Великобритании, на Ближнем Востоке, СССР выступил в поддержку раздела Палестины и фактически – за образование государства Израиль. Англичане полагали, что СССР и США не найдут общего решения, и в итоге резолюция не будет принята и за Великобританией сохранится мандат на Палестину. 29 ноября 1947 г. состоялось голосование за резолюцию № 181 о создании еврейского государств в Палестине. 33 страны, социалистический блок во главе с СССР проголосовали «за», 13 проарабских стран «против», 10 «воздержались». Резолюция предусматривали прекращение действия британского мандата в Палестине к 1 августа 1948 г. Иерусалим и Вифлеем, согласно решению ООН, должны были стать территорией под международным контролем. Лондон объявил, что прекратит управление подмандатной Палестиной 15 мая 1948 г. Через неделю после оглашения резолюции в Палестине начались массовые беспорядки, которые через несколько месяцев переросли в Арабо-Еврейскую войну. Только война могла решить будущее Палестины и Иерусалима. Еврейские и арабские военизированные формирования Палестины стремились к максимальному захвату территории и контролю над коммуникациями, занятию ключевых стратегических пунктов сразу же после ухода британских войск.

История Русской Духовной Миссии в свете военных событий. Март – август 1948 г.

В Нью-Йорке в архиве Синода Русской Православной Церкви Зарубежном сохранилась переписка за 1948 г. начальника РДМ архимандрита Антония (Сенкевича)[75] с наблюдающим за делами РДМ митрополитом Анастасием (Грибановским),[76] в которой детально описана подробная хроника жизни Миссии во время военных действий в Палестине в 1948 г. В этот короткий исторический период свершились основополагающие события которые значительно повлияли на дальнейшую историю РДМ в Иерусалиме во второй половине 20-го столетия.

После ухода англичан из Палестины, РДМ в Иерусалиме лишалась своих покровителей в лице британской администрации. В первую очередь под угрозу отчуждения попала вся недвижимость РДМ, которая до сих пор находилась под опекой английского правительства. Главную опасность начальник РДМ архимандрит Антоний ожидал со стороны Московской Патриархии, которая уже в 1945 г., во время визита в Палестину Московского Патриарха Алексия I, заявила свои претензии на всю русскую церковную недвижимость в Палестине. Поэтому больше всего опасался о. Антоний возможности создания государства Израиль, т. к. был уверен, что если это произойдет, израильтяне немедленно передадут всю недвижимость РДМ в руки представителей из Москвы.

В январе – феврале 1948 г. архимандрит Антоний ведет интенсивные переговоры с британским правительством о защите прав владельца недвижимости РДМ после окончания мандата над Палестиной. О. Антоний надеется на передачу опекунства над русскими владениями английскому консулу.[77]

Разделение Иерусалима между Иорданией и Израилем. 1949 г.

31 марта 1948 г.: «В Тивериаде начались военные действия, и наш дом оказался под обстрелом».[78] Занят евреями дом Захарии: «Как я писал, рядом с Б. Захаром, тотчас за нашей стеной, начинается группа новых еврейских колоний. На прошлой неделе было сражение между 3000 арабов и 250 евреев, привозивших провиант в эти колонии. В результате прекратилось сообщение между Иерусалимом и Вифлеемом и Хевроном, т. к. евреи заняли позиции у шоссе и обстреливают всех проезжающих. Занят также наш дом в Б. Захар, с согласия арендатора. Трудно думать, что он мог бы воспротивиться этому занятию евреями этой позиции, но он, видимо, получил от них, т. к. принял добровольно и теперь не смеет появиться между арабами, которые его вероятней всего убьют».[79] Хагана[80] заняла Сергиевское Подворье, арабы заняли Горний и пророческие пещеры. Русское подворье в Иерусалиме пока под контролем англичан, однако количество британской полиции и армии с каждым днем все уменьшается. «На днях убило пулей с. Александру <….> Она возвращалась в автобусе № 14 на Елеон <…> Убили вчера Мис Томпсон, которая прежде жила у нас в Горнем. Она проезжала через окраину Иерусалима недалеко от вокзала и попала в перестрелку».[81]

27 апреля 1948 г.: «Положение стало ухудшаться в Иерусалиме, начиная с Лазаревой субботы. Хотя англичане еще не покинули Св[ятую] Зем[лю], но безвластие фактический наступило».[82] Артелерийские и пулеметные обстрелы русского подворья, массовое бегство мирного населения в Старый Город или Иерихон и Аман, а кто был в состоянии, бежали за границу. Все английские подданные должны покинуть Палестину до 1 мая. Магазины закрыты, центральные улицы перекрыты. Нехватка воды. Вся Яффская улица, начиная от Миссии до Яффских ворот, спешно эвакуированна. О. Антоний принимает решение пока оставаться в Миссии. «Бежать за границу, пока еще нет прямой угрозы от большевиков, как будто еще несвоевременно»[83].

Архиепископ Антоний (Синкевич). Сан-Франциско. 1970-е гг.

За несколько дней до ухода англичан обстановка в Иерусалиме накалилась до предела, все готовились к войне. По улицам ходили вооруженные добровольцы, строились заграждения, копались траншеи, повсюду заготовлялись и складывались песочные мешки.[84]

14 мая 1948 г., в день прекращения Мандата, евреи в одностороннем порядке провозгласили о создании государства Израиль, в этот же день, в пятницу на Фоминой недели началась война. Экспедиционные части армий пяти арабских государств вошли в бывшую подмандатную Палестину. Ввод арабских регулярных войск был совершен с целью уничтожения нового еврейского государства.

15 мая 1948 г. еврейское боевое подразделение «Хагана» захватило все Русское Подворье в Иерусалиме. Архимандрит Антоний, собрав братию, предложил желающим эвакуироваться. Добровольно остаться в Миссии согласились архимандрит Мелетий (Розов)[85], о. Серафим (Седов), иеродиакон Мефодий[86], свечник Василий и о. Никифор. Остальная братия во главе с архимандритом Антонием попыталась покинуть Миссию, но развернувшийся бой прямо у ворот Миссии лишил их возможности бежать.

Митрополит Анастасий (Грибановский). Иерусалим. 1930-е гг.

«Мы ожидали смерти и смотрели, с какой стороны ворвутся новые хозяева. Почти сразу израильские солдаты ворвались на второй этаж, и мы слышали их шаги. Но в самой Миссии никто не появлялся целых два часа, и в это время мы чувствовали себя осужденными на смерть. В 11:30, когда мы с пересохшими ртами стояли в коридоре Миссии, ворвались вооруженные солдаты, выломав дверь из соседнего помещения. Солдаты были нервно возбуждены и ожидали встретить сопротивление. Увидев монахов, они спросили, кто мы. Командующий офицер обратился ко мне по-английски: «Не бойтесь, мы пришли защитить Вас. Где здесь угловая комната?». Немедленно они расположились с автоматами, ручными гранатами и другим оружием в Вашей угловой комнате, в зале и в моем кабинете с телефоном. Постепенно они занимали все больше комнат в этой части Миссии, превращая ее в часть своего штаба. В течение первых нескольких дней, поскольку мы оказались на передовой, обстрелу подвергался каждый, кто выходил наружу или оказывался возле окон».[87]

С этого момента Миссия на два месяца была отрезана от всего мира, оказавшись под беспрерывным артелерийским обстрелом, в так называемой закрытой военной зоне. Таким образом, о. Антоний вынужденно остался в Миссии с надеждой на скорую победу арабов.[88] Вместе с о. Антонием в вынужденном плену оказались его мать Мария Николаевна, диакон Спиридон Юрко[89] с супругой сестрой милосердия Еленой Юрко. Со слов о. Антониия, евреи относились к ним вежливо и обходительно, однако постоянно пользовались миссийским телефоном, что сильно раздражало о. Антония. Веньяминовское подворье и дом на улицы пророков оказались в руках еврейских квартирантов, там от имени «русской общины» распоряжался некий Бабич. В Елизаветинском подворье остались целы все старушки.[90]

29 дней продолжался непрерывный обстрел Русского Подворья, по Миссии было выпущено около 11000 снарядов.[91] На седьмой день бомбардировки архимандрит Антоний в своем дневнике оставил такую запись: «Однажды только перед моим окном взорвались в течении 1/2 часа от 50 до 70 снарядов. Во время таких усиленных обстрелов мы стараемся сидеть против стены в своих же комнатах».[92]

Парад британских войск на Русском Подворье в Иерусалиме

20 мая (день Иова Многострадального) во время обыска в здании Миссии еврейскими военными было изъято 78 договоров и других ценных бумаг. Это были документы на миссийские участки, извлеченные из старых турецких архивов или полученные в результате разных судов. Документы были собраны архимандритом Антонием за 15 лет деятельности на посту начальника РДМ.[93]

4 июня. 22-й день бомбардировки: «Около 9:30 часов началась довольно сильная бомбардировка, и снаряды снова рвались возле Миссии… Около 10:30 часов убило отца Феоктиста в угловой нижней келии… В комнату он перешел несколько дней назад, уступив свою келию в др. подвале Елизаветинским матушкам, которые из за ужасной бомбардировки их здания (хуже, чем Миссии) пребрались частично к нам. Ходил к военному губернатору и получил разрешение на похороны. О. Герасим выкопал могилу в архиерейском садике против стены алтаря. Чудное место… Итак, из 9 монахов в Миссии один убит, а 3 больны. Я проболел 10 дней, лежал пластом. Отец Мефодий в первую же ночь обварил кипятком ноги, которые у него гноятся уже 3 недели, а Никифор носит правую руку на повязке».[94]

Ул. Яффо. Иерусалим, май 1948 г.

В Горненском монастыре так же шел непрекращающийся бой. Там находится о. Лазарь, о. Ипполит, о. Иссая и игум. Елизавета с сестрами.[95]

В письме духовника Горненской обители иеромонаха Иссаи Патриарху Московскому Алексию (Симанскому) подробно описана жизнь Горенского монастыря в военный период:

Иерусалим. Улица пророков. Май 1948 г.

«Все пустые монастырские помещения заняли арабы, они лезли в монастырь как мухи, они боялись, что селение Айн-Карем евреи будут обстреливать, и в то же время надеялись, что монастырь евреи не тронут, а поэтому и лезли в монастырь, и несмотря на то, что пришли под покров монастыря спасать свою жизнь, в благодарность за это нам проходу не давали по монастырю: бросались в нас камнями. С февраля 1948 г. нам перестали давать пособие, рынок стал пустеть, нам грозил настоящий голод, но нашлись добрые люди, которые нам помогли, особенно хорошо помог нам Блаженнейший Патриарх Тимофей. Он дал нам сто палестинских фунтов. Благодаря этой помощи мы запасались мукой и пережили это трудное время. 18 июля 1948 г. Айн-Карем взяли евреи. Мы были удивлены тем, что не только военное командование, а даже простые еврейские солдаты отнеслись к нам с большой предупредительностью. Теперь наладилось снабжение нас продуктами и хлебом, и нам остается жить и благодарить Бога».[96]

В конце июня 1948 г., во время кратковременного прекращения огня, через международный Красный Крест о. Антонию и другим членам Миссии удается покинуть Миссию и перебраться в Аман. В это время о. Антоний уже не надеялся на то, что арабы смогут отвоевать Западный Иерусалим. Он прекрасно знал позицию израильтян относительно РДМ в Иерусалиме. Незадолго до ухода англичан о. Антоний имел беседу с будущем министром иностранных дел Израиля, который четко заявил, что «не подлежит сомнению, что вся недвижимость РДМ должна быть передана за конному владельц у – пра вительству СССР». О. Антоний был осведомлен, что израильское правительство не приняло английский закон от 28 апреля 1948 г. о передаче русской собственности зарубежным представителям РДМ и ППО, поскольку в ночь перед публикацией закона в официальной газете, что было необходимо для его вступления в силу, весь тираж был уничтожен израильской диверсионной группой. Перед своим уходом из Палестины Британским правительством был подписан указ об «Администрации имуществами РДМ» от 28 апреля 1948 г. Этот приказ полностью лишал прав любых других претендентов, сохраняя все права на церковное имущество за «Бюро администраторов РДМ» во главе с архимандритом Антонием (Синкевичем).

«…Конечно, потребуется известное время, прежде чем все имущества будут переданы СССР», – пишет, освободившись из 2-месячного заточения в Миссии, архимандрит Антоний, – «…но если останется в силе английский закон от 1926 г., еврейское правительство назначит своего администратора».[97]

До начала военных действий архимандрит Антоний надеялся на передачу опекунства над русскими владениями английскому консулу в Палестине.[98] Теперь о. Антоний был убежден в том, что со дня на день Миссию захватят «чекисты и советские агенты», которые жестоко расправятся с бывшим начальником Миссии.

«Принимая все эти соображения и личный опыт до выхода из Миссии, мне представлялось, что если бы я остался, вопрос моей ликвидации был бы вопросом времени. Устранить меня нужно было бы, потому что я мог оказаться главным препятствием к немедленному вступлению во владение. Остаться почти на верную смерть я не хотел, потому что к смерти не готов и прошу Бога дать мне время приготовится».[99]

Потрясенный минувшими событиями, о. Антоний пытается покинуть Аман и перебраться подальше в Каир. Митрополит Анастасий категорический против и как будто укоряет о. Антония за то, что он оставил Миссию. В свое оправдание о. Антоний пишет:

«Я не имею права подвергать себя слишком большому риску повторения двухмесячного опыта в Миссии, оставаясь в Иерусалиме. Кроме того, известно, что евреи претендуют на Заиорданье, о чем неоднократно сообщалось по арабскому радио <….> Ввиду этого сейчас уместно думать не только о пребывании здесь (Амане. – Д. Р.). Ввиду надвигающейся опасности снова оказаться в пленении, было бы правильным выехать от сюда дальше… Я полагаю, что если указанныя опасения окажутся действительными, нельзя оставаться тем, чьей жизни угрожает опасность. Из всего нашего состава такая опасность, конечно, не грозит простым монахиням, не грозит она даже м. Марии, поскольку она английская подданная, но например м. Елизавете грозит непосредственно. Советские представители жаждут ее крови».[100]

Иерусалим. Арабские зенитные орудия. Апрель 1948 г.

В Миссии после ухода о. Антония добровольно остались архим. Милетий, иеродиакон Мефодий (Попович), уполномоченный ответственный за здание Миссии и Троицкий собор, и тяжело раненый монах Никифор, который вскоре скончался от нанесенных во время бомбежки ранений.

Иерусалим, ул. Яффо. Июнь 1948. Разрушенный дом от прямого попадания крупнокалиберного снаряда

В июле 1948 г. линия фронта перешла в Восточный Иерусалим. Елеонский монастырь оказался под огнем. Деревня А-Тур эвакуировалась, схиигумения Антония с сестрами осталась в монастыре. Гефсимания тоже оказалась под огнем. Несмотря на уговоры о. Антония, который очень опасался расправы от рук большевиков, игумения Мария, схиигумения Антония и мать Тамара (Великая Княжна) отказались покинуть обитель. «Конечно, если она решилась на мученичество, тогда можно оставаться»[101] – Писал из Амана о. Антоний. Вот как описывает тяжелые военные события одна из сестер в Гефсимании:

«Молились мы горячо. Пули летали, как мухи по нашему саду, особенно по ночам. Наконец, заиорданские войска подошли с орудиями, броневиками, митральезами и пр. и пр. Какие-то новые орудия войны. Мы их различаем только по странным их звукам, но что за выдумка военной механики – не знаем. Шум поднялся невообразимый. Ведь мы в Гефсимании – перед Св. Градом виз-а-ви Мечети Омара, а дальше за ним еврейская часть старого Иерусалима с его двумя синагогами с их обширными куполами. И вот началось. Пушки стреляли по еврейским синагогам, куда, пренебрегая своими местами молитвы, забралась Хагана, как в форт, и оттуда стреляли во все стороны. На наш сад сыпались тысячи пуль. Больше разрывных “дум-дум”. Всюду на дорогах, на лестницах, на паперти, у келий сестер и вокруг – всюду падали пули и осколки. Но дивно хранил Господь всех. В стены церкви много, много колотили пули, но ни одной не попало в церковные большие окна, выходящие как раз на сторону обстрела. – Мы жили – нормально, по милости Божьей».[102]

Прибытие в Иерусалим новых Московских представительств

14 мая 1948 г. было образовано еврейское государство Израиль. 15 мая министр иностранных дел СССР В. М. Молотов в телеграмме своему израильскому коллеге М. Шертоку заявил о решении СССР признать это государство, а 18 мая было обнародовано заявление о готовности СССР установить с Израилем дипломатические отношения. 20 мая 1948 г. власти провозглашенного государства Израиль назначили «уполномоченного по делам русского имущества», которым стал Исаак Рабинович. Осенью 1948 г. Рабинович вел длительные переговоры с советским консулом Сергеевым. Обсуждался вопрос интернационализации Иерусалима. Рабинович пытался убедить Сергеева в том, что интернационализация будет невыгодна для СССР, поскольку русские имущества в Иерусалиме окажутся под опекой англичан и американцев. Кроме того, обсуждался вопрос продажи русских земель в Афуле и Магдале правительству Израиля.[103]

Исаак Рабинович, уполномоченный по делам русского имущества в Израиле. Иерусалим, 1948 г.

24 мая 1948 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем. В августе 1948 г. в Тель-Авиве была открыта советская дипломатическая миссия во главе с посланником, П. И. Ершовым. В письме заместителя министра иностранных дел СССР В. А. Зорина на имя председателя Комитета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карпова от 10 сентября 1948 г. указывалось: «Учитывая сложившуюся в Иерусалиме обстановку, посланник т. Ершов внес следующее предложение: назначить и в ближайшее время прислать начальника Русской Духовной Миссии от Московской Патриархии, а также представителя Русского Палестинского Общества, выдав им соответствующие правовые полномочия и доверенности для принятия и управления имуществом».[104]

17 сентября 1948 г. Священный Синод МП назначил начальником возобновляемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Леонида (Лобачева), клирика г. Москвы[105], а его помощником протоиерея Владимира Елховского.[106] Решающую роль при одобрении кандидатур членов первого состава РДМ сыграло то, что оба были фронтовиками и орденоносцами.

Слева направо: мэр Иерусалима Д. Остер, архим. Леонид (Лобачев), посол СССР в Израиле П. И. Ершов, протоиерей Владимир Елховский. Иерусалим 1949 г.

30 ноября 1948 г. Миссия в составе архимандрита Леонида и протоиерея Владимира прибыла в Иерусалим, где их прибытие приветствовал старейший русский житель Иерусалима и член РДМ с дореволюционного периода архимандрит Мелетий.[107] В одном из писем в Московскую Патриархию архимандрит Леонид писал: «Пришли мы сюда как на пожарище, как на бесчестно брошенное кем-то хозяйство и святыню, состояние храмов и строений ужасное. От былого уюта не осталось и следа. В разбитые окна врывается ветер, в коридорах Миссии темно… Первую литургию совершали на праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы в храме св. Мученицы Александры. Здесь также стекла всюду выбиты, окна завешены одеялами и матрацами, холод, везде грязь, на полу осколки штукатурки…». В другом письме архимандрит Леонид также писал: «Всюду следы военных действий. Внутри зданий полнейший беспорядок, здесь помещались солдаты. Многое похищено, остальное поломано, двери выбиты, канцелярский архив разбросан и уничтожен». В главный купол Троицкого собора попало несколько снарядов, и хотя купол не был пробит, крыша была приведена в полную негодность.[108]

По прибытию в Иерусалим, московской миссии в первую очередь поручалось оформление собственности и управление всем русским имуществом на территории государства Израиль. Новый начальник архим. Леонид не очень хорошо разбирался в юридических тонкостях, связанных с оформлением собственности и уделял этому недостаточно внимания. В письме к заместителю председателя ОВЦС протоиерею Г. Разумовскому протоиерей Владимир Елховский писал: «Я думаю, что вместе с храмами должны быть приняты (и оформлены соответствующим актами) все без исключения земли и гражданские постройки, принадлежащие Миссии. Для израильской стороны, как показывают мои наблюдения, этот момент нашей работы является не особенно приятным, и поэтому всякие неожиданные задержки по передаче и оформлению не являются случайными. С израильской стороны это понятно и естественно. Но меня беспокоит отсутствие интереса в этом вопросе отца Леонида. Несколько раз я пытался с ним говорить на эту тему, но ответ всегда был один: “Вы политически отстали, зачем нам эти земли, дома? Все равно здесь будет революция, и все отберут”. Возражений на это он не хочет слышать и раздражается, поэтому я замолчал, но считаю, что в этом вопросе он глубоко неправ».

Передача ключей от здания Мисси и Троицкого Собора в Иерусалиме

После того, как весной 1949 г. было подписано арабо-израильское перемирие, на Елеон после «12-месячного заточения в Миссии», прибыл изнеможенный и тяжко больной иеродиакон Мефодий, на которого архимандритом Антонием (Синкевичем) были возложены обязанности хранителя имущества Миссии. В последствии о. Мефодий много рассказывал о своем заточении в Миссии и преступных действиях советских и еврейских представителей.[109] Кроме прочего, о. Мефодий рассказывал, что уже летом 1948 г. в Миссию неоднократно наведывался советский консул Ершов и представитель Еврейского Агентства «Сохнут» Исаак Рабинович, что из Миссии вывозились документы, и как ему удалось спасти самые важные из них (планы, контракты и описи), о том, как о. Мефодий сопротивлялся новым хозяевам Миссии и не хотел отдавать ключи от Миссии.[110]

«В июле 1948 г., когда в Миссию еще летели снаряды, явился советский консул из Тель-Авива и потребовал у него открыть Собор. О. Мефодий пошел к военному еврейскому губернатору (в здании полиции на Николаевском Подворье), надеясь получить от него защиту. Губернатор приказал о. Мефодию открыть Собор и келии Миссии и показать их советскому представителю, который тотчас приступил к обыску… После обыска о. Мефодий запер помещения, а советский консул поставил на двери канцелярии свою печать… В ноябре появился советский архимандрит Леонид, как говорят, настоятель одной из московских церквей. Встретил их о. Мелетий, увидев о. Мефодия советский архимандрит обратился к нему с упреком, почему ты меня не встречал? О. Мефодий ответил, что у него на то нет благословения митрополита Анастасия. В течение трех дней от о. Мефодия требовали ключи от храмов, ризницы и помещений, обыскивали его келию и разламывали двери. Под непрерывным давлением о. Мефодий заявил, что он отдаст ключи, если этого потребует еврейская власть, после чего военный губернатор прислал ему следующее официальное письмо от 1 декабря 1948 г.: «Настоящим предлагаю Вам сдать ключи и всякие другие вещи принадлежащие РДМ, представителям Православной Церкви, прибывшим из Москвы, а именно: г. архимандриту Леониду и священнику Владимиру. Печать подпись (Брандт)».[111]

Иеромонах Мефодий. Иерусалим, 1982 г.

Только после сильного давления и официального письма от израильских властей о. Мефодий был вынужден отдать ключи о. Владимиру под расписку.[112] Этот символический акт передачи ключей положил начало нового периода в истории РДМ в Иерусалиме.

Расписка: «1948 г. 1 декабря. Ключи Миссии приняты мною протоиереем Владимиром Елховским от иеродиакона Мефодия. Протоиерей Елховский».

После передачи ключей о. Мефодию было запрещено выходить из Миссии, пока он не признает над собой власть нового начальника. Несмотря на все уговоры и давление, о. Мефодий оставался преданным послушником митрополита Анастасия и отказывался поминать Патриарха Алексия. По всей видимости, о. Мефодий до последнего момента наотрез отказывался покинуть здание Миссии. Архимандрит Леонид в письме протоиерею Н. Колчицкому от 27 декабря 1948 г. писал: «Большинство из братии <Миссии> сбежали вместе с Антонием и остались только четыре человека: архимандрит Мелетий, иеродиакон Мефодий и два монаха – Василий и Никифор. Из них Мефодий и Никифор отстранились от нас, заявив, что митрополит Анастасий не благословил их общаться с нами в молитве.[113]