Полторы недели спустя
Время тянулось словно резиновое. Кажется, стрелки часов должны двигаться быстрее, но они, словно издеваясь, отбивали тихим стуком каждую секунду в подобии капель воды.
Ти-и-и-ик-так, ти-и-и-ик-так.
Я с силой сжала переносицу и с надеждой посмотрела на секретаршу, совершенно спокойно сидевшую на рабочем месте. Надя, заметив моё внимание, равнодушно пожала плечами. Время близилось к концу рабочего дня, а о поставках чая ничего так и не было слышно. Матёрый водитель, щедро предложивший свои услуги, испарился вместе с грузом, хотя мы и заключили контракт. Поставщик, у которого был отгружен товар, сказал, что машина ушла ещё в пятницу. Но почему тогда Радомир не сообщил об этом?
Уже несколько дней я сижу на измене в ожидании звонка. Попытки дозвониться в «ЭнВой» не приносят результата. На том конце отвечает оператор, обещающий разобраться в ситуации и перезвонить, но эффекта это не приносит.
Толоков меня успокаивает, ссылаясь на то, что в договоре весьма жёсткие рамки и большая неустойка в случае провала, но ощущение надвигающегося поезда с каждым часом только нарастало.
– Алиса Викторовна, на первой линии некий майор Панин.
Сердце, и без того страдающее в последнее время тахикардией, замерло, став неподвижным булыжником. Что происходит, вообще?
Я нажала на кнопку и безрадужным голосом ответила.
– Алиса Викторовна, вы должны явиться для дачи показаний. Скоро на адрес вашей организации принесут повестку, прошу не терять.
Ничего не понимая, я и рот не сразу смогла открыть, чтобы задать вопрос, а когда получилось, Панин усмехнулся в трубку и выдал:
– Вам повезло, что на вашей стороне мой старый знакомый, в противном случае вас бы привели ко мне под руки. Поставка наркотиков в страну – это вообще не та вещь, по которой вызывают повесткой.
От его слов у меня перед глазами потемнело, а язык присох к нёбу. Не успев ничего ответить, я, словно громом пораженная, слушала короткое прощание, а после – такие же короткие гудки. Казалось, в эту секунду весь мой мир потрясло до основания.
Растерянность и беспомощность – вот так, пожалуй, можно охарактеризовать моё состояние в тот момент. Ещё несколько долгих минут я стояла, держа в руках трубку телефона, пока из транса не вывели обстоятельства.
– Алиса Викторовна, – снова услышала я голос Нади по селектору, – к вам посетитель. Представился главой компании «ЭнВой».
– Одну минуту, – ответила я, пытаясь прийти в себя.
Собрать в кучу мысли получалось откровенно плохо. Они, как мельтешащие перед глазами мушки перед потерей сознания. Но одно я сейчас понимала чётко: у меня крупные проблемы, раз глава компании явился лично в надежде урегулировать ситуацию без посторонних ушей.
Вдох-выдох, Савельева. Дыши. При дыхании в кровь попадает кислород, а оттуда – прямиком в мозг, позволяя ему трезво мыслить. Дыши, Савельева. Просто дыши.
Когда паника улеглась, а я смогла взять эмоции под контроль, выбросив все ненужные сейчас мысли, пригласила посетителя в кабинет. Села поудобнее в кресло, нацепила благожелательную улыбку и расправила плечи, стараясь не думать о звонке майора. Мы с Толоковым обязательно разберемся, должно быть это какая-то нелепая ошибка.
Но вся напускная уверенность сползла с меня, когда в кабинет вошел сам дьявол. Собственной холодной персоной. И улыбнулся так, что я сразу поняла, все мои неприятности – это он.
– Здравствуй, Алиса.
Есть такое известное выражение «Душа в пятки ушла». Так вот, никуда душа не уходит. Она растягивается в струну и рвётся, хлеща прямо по сердцу. Острая боль пронзает его так сильно, что в первый миг кажется, что стучащей мышцы в груди больше нет. Её растерзало. Но одна секунда, две – а она стучит, давая понять, что это не конец, что дышать всё ещё возможно. Более того, тебе нужно дышать, чтобы донести до неё кислород. И тогда наступает момент, когда мысли в голове, словно перепуганные до смерти тараканы, начинают лихорадочно бегать в поисках укрытия.
Полундра! Паника на корабле!
И ты, словно престарелая чопорная леди, увидевшая порочного Сатану нагишом, мечтаешь только об одном…
– Обморок. Мне срочно нужен обморок.
– Боюсь, лиса, тебе это вряд ли поможет, – холодно усмехнулся Стужев, сделав несколько уверенных шагов к моему столу.
Я бы, наверное, удивилась тому, что высказала мысли вслух. Но я уже настолько была потрясена, что, кроме как о побеге, ни о чем больше не могла думать.
– Вижу, ты очень рада меня видеть, – Ярослав Стужев не отрывал взгляда от моего лица даже в тот момент, когда открывал кожаную папку и вытаскивал из неё документы. – Как поживает мама?
Пожалуй, последний вопрос меня и вывел из ступора. Стряхнув оцепенение, я резко вскочила и упёрлась ладонями в стол, чтобы оказаться с дьяволом лицом к лицу.
– Это твоих рук дело, Стужев!
Не вопрос – обвинение! В моей голове пазл сложился в ту секунду, как я увидела его в дверях этого кабинета. Как ещё можно интерпретировать его явление как главы охранного предприятия и появление его же в ресторане, где я ужинала? А звонок майора с обвинением в перевозке наркотиков? И всё это только малая часть того, что мне в голову пришло.
На холёной бандитской морде появилось выражение, которое мне едва ли удалось бы идентифицировать, но триумф во взгляде читался отчётливо.
– Сядь, Савельева, – хмыкнул он и протянул стопку листов. – Прочитай и подпиши. В противном случае пустим всё на самотек, и тогда – прощай бизнес, мама, свобода.
Я несколько секунд смотрела в его ледяные глаза, а потом поняла, что не дышу. В голове вдруг наступила звенящая тишина, а пол под ногами медленно растворялся, грозя утащить в небытие.
– Что всё это значит? – хрипло спросила я, особо не ожидая услышать что-то в ответ.
Опустив взгляд на бумаги, я увидела строчку, единственную, которая не расплывалась перед глазами: «Договор найма».
– С этого дня ты продаёшь свою сеть мне, а сама вступаешь на должность личной помощницы.
«Работник обязуется приступить к своим трудовым обязанностям со дня подписания данного договора».
Судорожно листаю страницы и натыкаюсь взглядом на договор купли-продажи предприятия. Сумма указана небольшая, но, пожалуй, именно во столько я оценила бы свою фирму. Вот только я не собиралась её продавать!
– Это шантаж!
Стужев никак не отреагировал на обвинение. Спокойно взял бумаги из моих рук и бросил их на стол.
– Око за око, Савельева.
Я сжала зубы, мгновенно почувствовав, как к глазам подступают слёзы. Строчки стали расплываться, а дьявол стоял не двигаясь, ожидая моего безоговорочного «да».
– У меня хоть немного времени есть на размышление?
Стужев холодно усмехнулся, оглядел кабинет и водрузил свою злопамятную тушу на стул, демонстративно по-хозяйски расслабившись.
– А нам с Нэсом ты его давала?
И это было тем, чего я ожидала шесть долгих лет.
Мне хотелось сказать так много… Хотелось объяснить, что я достаточно боли испытала, чтобы мстить мне сейчас. Хотела оправдать свой выбор. Но каждая фраза, вымученная годами и виной, застряла в горле саднящим комком, который не было шанса проглотить.
Шесть лет уже прошло. Шесть безумно долгих и сложных лет. И похоже, ему не важно, что он сам явился причиной того рокового дня.
– Ты… – я попыталась совладать с голосом, но боль рвалась изнутри, а я хотела её сдержать и показать, что со временем стала сильнее. Что смогу принять удар с каменным лицом.
– Я, – Стужев посмотрел в окно и криво улыбнулся. – Ожидал чего угодно. Истерики, швыряния бумаг мне в лицо… но ты как и раньше удивляешь.
Не ответила. Зачем говорить, что я понимала, что он придет рано или поздно? Не хотела, чтобы он знал, что я жила в страхе все это время.
– Подписывай, Савельева, – вдруг резко выдал он.
И стать побитой собачонкой в лапах тигра? Бегать за ним? В договоре не указаны сроки. Как долго я смогу выносить его присутствие и откровенные издевки?
– Ты не можешь меня заставить, Стужев.
Я впилась взглядом в его равнодушное лицо и вздрогнула, когда он повернулся и с нескрываемой угрозой посмотрел на меня.
– Ты в этом уверена, лиса? – поднялся со стула, оправил пиджак, взглянул на часы и склонился над столом, повторив мою позу. Заглянул в душу и хмыкнул. – Разве не ты говорила, что я негодяй? Разве не ты утверждала, что это я виноват в смерти Нэса? Разве не ты пыталась всем доказать, что я на многие отвратные вещи способен?
Я сглотнула вязкую слюну, чтобы ответить и судорожно выдохнула:
– Я была девчонкой. Дурной девчонкой.
Дьявол растянул губы в улыбке и чуть слышно сказал:
– А я обещал вернуться, Алиса. Подписывай. Не станешь? Тогда сама придешь ко мне завтра, – он снова усмехнулся, когда я не ответила. – Уверен, тогда ты найдешь нужные слова, чтобы я захотел принять эти сделки.
Стужев развернулся и чеканным шагом вышел из моего кабинета, оставив ощущение жуткого мороза на коже.
Я давно не испытывала такого адского напряжения в присутствии живого человека. Уже и забыла вовсе, что такое возможно. Когда дверь закрылась, я обессилено рухнула в кресло, чувствуя, как свербит соленая влага в носу. Утерла влажные щеки и повернулась к окну, чтобы отвлечься.
Вот только никакая медитация сейчас мне не подвластна. Мысли хаотично носятся вокруг образа дьявола и подсунутых им бумаг. Я взглянула на договора и судорожно вздохнула, понимая, что показать их Толокову будет попросту стыдно.
Ярослав был так уверен, что я подпишу их сегодня, потому что знает, что давление серьезное. Так же он уверен, что завтра я приду к нему сама. Но приду ли?
«В противном случае пустим всё на самотек, и тогда – прощай бизнес, мама, свобода»
Это подстава и шантаж. Причем, он этого не скрывает.
А чего ты ожидала от человека, в котором была уверена, что он придет мстить, а? Стужев из тех людей, которым свет не мил, пока по земле ходит его враг. Тебе ещё долго удалось побегать, верно? Рано или поздно судьба-злодейка должна была нас свести и дать холодному дьяволу реванш.
– Алиса Викторовна, тут курьер пришел. Э-э-э, с повесткой.
Я не удивилась. Вполне ожидала, что после его ухода что-то случится.
– Оставь у себя на столе и можешь идти, Надь, – ответила, нажав кнопку селектора.
Мне же не хотелось сегодня домой. С таким настроением идти к маме я не могла. Поэтому взяла смартфон и набрала номер моральной поддержки, чтобы после знакомого «Алло», сообщить:
– Если тебя через час не будет на набережной, я напьюсь одна!
Вероника не была суперподругой, которая на все случаи жизни даёт добрый совет и искренне желает тебе выбраться из любой задницы. Она не была человеком, который в любое время рад твоему звонку, и частенько могла послать к чёрту со своими заскоками. Но я каждый раз как ребенок радовалась, когда она мчалась ко мне, несмотря на дикое раздражение от моих мольб. Такие дни она сравнивала с неизбежными природными явлениями.
Я уже сидела на набережной, когда Алеева с недовольным видом уселась на лавку.
– Только ты можешь испортить мне шикарное свидание своим внезапным звонком, Савельева. Бесишь, аж не могу! – девушка выхватила у меня толстостенную бутылку с пузырящимся напитком и пригубила, но, распробовав на вкус, поморщилась. – Опять брют? Я тебя ненавижу.
Я улыбнулась, ведь, несмотря ни на что, девушка с многоговорящей кличкой Бука снова хлебнула шампанского.
– Спасибо, – искренне поблагодарила её.
Вероника – мой самый близкий… враг. Пожалуй, именно так она представляет меня своим знакомым ещё со времён учёбы в Высшей школе экономики. Я уже даже не помню, с чего между нами возник конфликт, но с первых дней мы друг друга откровенно невзлюбили.
Однажды нас сама судьба лбом ко лбу столкнула на мероприятии в честь юбилея одного из преподавателей. Подруга знатно набралась в тот вечер, и её стал окучивать один из гостей. Машины у меня не было, а такси долго не приезжало. Уже у входа тот кавалер начал делать очень недвусмысленные предложения подруге, на что та охотно соглашалась, несмотря на мои заверения о небезопасности данного поступка. Это очень не понравилось мужчине, и он решил, что может меня не спрашивать, да и вовсе отстоять своё мнение кулаками.
Вот тогда-то и появилась вечно недовольная и весьма пьяная Алеева. Никогда не думала, что хрупкие на вид девушки умеют бить так, что у здорового рослого мужика могут ноги задраться едва ли не выше головы.
– Ненавижу мудаков! – выплюнула она тогда и попыталась уйти, но состояние и сломанная от удара рука этого сделать не позволили.
Бука просто потеряла сознание, и мне пришлось сажать подругу в такси, а самой приводить Веронику в чувства и тащить в ближайший травмпункт. Должна также отметить, что до места назначения мы добрались только к утру – очень нетрезвые и весёлые.
– Что у тебя случилось? – задала вопрос Ника, не выпуская из рук бутылку.
Нет, она не забыла, что не одна. Алеева просто не хотела, чтобы я набралась раньше, чем расскажу об обстоятельствах, вынудивших меня позвонить ей.
Я вдохнула побольше воздуха, вспомнив ледяные глаза, и криво улыбнулась:
– Стужев объявился.
Как и ожидалось, никакого удивления Бука не выразила. Она вообще считала, что в вопросах с мужиками не может быть ничего сложного, ведь они, по сути своей, прямые, как палки.
– Чего хочет? – равнодушно спросила девушка. – Бизнес отнять или тебя в рабство?
– И то и другое. Сеть купить, а меня нанять помощницей, дабы вдоволь поизмываться. И самое стремное в этом всём, что завтра мне нужно выслушать от какого-то майора, как я наркотики через границу перевожу.
Алеева посмотрела на меня так, что захотелось провалиться сквозь землю.
– То есть, по-твоему, новость о Стужеве важнее, чем новость о том, что тебя обвиняют в поставках наркотиков?
Я вздохнула и покачала головой:
– Да нет никаких наркотиков, Ник. Это шантаж, понимаешь? Я завтра приду, выслушаю вот это всё, а потом должна буду пойти к дьяволу и слёзно умолять заключить со мной те контракты.
Пока ждала свою врагиню, много думала об этом. И была почти уверена, что Стужев не стал бы заниматься такими серьёзными вещами. Ведь нет гарантий, что он и сам попадётся. Наркотики, в конце концов, не так-то просто добыть.
– Но ты не пойдёшь, – догадалась Бука.
– Ещё не знаю. Зависит от того, что мне завтра скажут в управлении ФСБ.
Вот чего я не ожидала, так это уважительного хмыка и одобрительного кивка.
– Мужик.
Возмущенно уставилась на неё. Нет, мы, конечно, не проявляли словесную поддержку друг другу, но вот так откровенно выражать симпатию моей проблеме – такое впервые, и мне это не понравилось!
Я выхватила бутылку из её рук и, не стесняясь редких прохожих, опрокинула в себя часть её содержимого.
– А что ты удивляешься? Он шесть лет терпел. Это достойно уважения.
– Серьезно? – хмыкнула я. – Я считала, что уважения могут быть достойны благородность, умение прощать и доброта. А шесть лет вынашивать план, чтобы отомстить наивной дурочке, над которой сам же жестоко поиздевался, – мерзко и отвратительно.
Алеева как-то очень странно на меня покосилась. Эту историю она знала в подробностях и отчего-то была убеждена, что Стужев обо мне больше и не вспомнит никогда. А сегодня даже бровью не повела, когда её теория была опровергнута.
– Да он к тебе дышит неровно, Савельева. Прими на веру. Мужики не мстят дурным бабам спустя столько лет. Злопамятность – наша сфера.
В такое поверить невозможно. Если бы он ко мне что-то чувствовал, не стал бы мстить. Отпустил бы. Но мы оба знаем, что, пока я дышу, он не оставит меня в покое. Если получится от него отделаться, он все равно рано или поздно найдёт. Да и куда я денусь с больной матерью? Мне проще стерпеть всё, чем пытаться брыкаться.
– А ты, мать, смотрю, бороться не собираешься?
– С ним? – я снова пригубила шампанское, стараясь запить горечь. – Не вижу смысла. Дать ему отпор – всё равно что голодного медведя мясом дразнить. Ему нужно, чтобы я сопротивлялась. Сейчас он трясина, которая хочет меня поглотить.
– Ого, какие речевые обороты, – рассмеялась Бука, отобрав бутылку. – Ты бы лучше уделила ему женского внимания. Глазки построила, поулыбалась. Увидишь, он растает.
«Ты бы лучше привела себя в порядок. Очки сняла, накрасилась. Думаешь, на такую замухрышку кто-то позарится?» – пронеслись в памяти другие слова совершенно другим голосом.
Солнцева всегда считала меня отбросом, а потому позволяла себе высказывания и похуже.
Я тряхнула головой, прогоняя прошлое, и взглянула на руки: аккуратный маникюр, ободок золотого колечка, доставшегося от бабушки, тонкий золотой браслет на запястье, подаренный Камишевым на Новый год.
Я следила за собой. Ходила к косметологу, парикмахеру, в спа-салоны и на шугаринг. Не была прежней очкастой ботаничкой в поношенном строгом платье и в разношенных туфлях на квадратном каблуке.
Тогда новые вещи я позволяла себе носить крайне редко, только за пределами школы, потому что Солнцева и её компания любили испачкать мне спину чернилами или «случайно» опрокинуть остывший компот в столовой. Нет, я в долгу не оставалась, и обычно к концу четверти стерв ждал сюрприз в виде дополнительных занятий и исправительных работ по школе.
Мстить я всегда умела хорошо.
– У тебя всё слишком просто, – ответила Нике.
Голова уже начинала кружиться, а язык знакомо заплетался. Чего, собственно, и следовало ожидать после почти допитой бутылки шампанского.
– Это не у меня просто, это ты всё усложняешь. Говорю же, если мужику девица равнодушна, он на неё плюнет и пойдёт за другой. Месть – это повод, Алиса.
Что-то кольнуло в груди от её слов, и я вздохнула, глядя на огни ночного города, отражающиеся в реке. Мне бы хотелось верить в то, что у Стужева есть чувства. Но мне не забыть день, когда он обещал вернуться. Тогда я впервые видела ненависть в его глазах. Ту ненависть, от которой сгорают все мосты.
– Нужно быть дурой, чтобы поверить в такое, – усмехнулась я, отобрав остатки шампанского у врагини.
– Нужно быть дурой, чтобы не видеть очевидного, – не осталась в долгу Вероника. – Ты хотела напиться? Думаю, с одной бутылки шампанского желаемого эффекта достичь едва ли возможно.
Я криво улыбнулась и достала из-под лавки пакет, содержимое которого недвусмысленно звякнуло.
– Ну, то есть гульнём как раньше? Без баров, пабов и приключений с мудаками?
Я поморщилась, вспомнив, как пару раз Алеева ввязывалась в разборки с очень навязчивыми мужчинами, и покачала головой. Максимум, чего мне хотелось, – опьянение средней степени и ночёвка дома.
– А жаль, – вздохнула Ника. – Я бы не прочь разбить несколько высокомерных носов сегодня.
– Свидание не такое шикарное? – подстебнула я.
– Свидание-то шикарное, а вот мужик – очередной кондом.
В этом плане ей сильно не везло, о чём знали даже те самые кондомы, коих так любовно величала подруга. С юных лет девчонку только и пытались использовать, но Вероника умела не только отшивать, но и успешно давала в морду тем, кто не хотел расставаться по-хорошему.
И хоть у меня таких ситуаций не случалось, я завидовала её уверенности и силе. Я бы не смогла поднять руку, хотя иногда очень хотелось. Особенно в случаях, когда клиент – натуральный козёл, делающий недвусмысленные намёки. Но я по натуре своей очень терпеливая, поэтому предпочитаю промолчать и сделать вид, что ничего не понимаю.
Жаль, что в случае со Стужевым так нельзя сделать. Он тоже такой. Только вместо того, чтобы делать вид, что так и должно быть, эта ледяная глыба предпочитает расставить ловушки и терпеливо ждать, когда сдохнет тот, кто ему не по нраву.
***
– Ты всегда носишь очки?
Совершенно равнодушный голос не выдавал интереса, но он заключался в самом вопросе, и это меня несколько нервировало.
Я сидела рядом и просматривала конспекты Ярослава, чтобы понять, как много он пропустил на занятиях. Наши локти едва не соприкасались, а его взгляд прожигал во мне дыру. Мне хотелось спрятаться, но я помнила про проклятый английский и аттестат.
– Всегда, – ответила, стараясь не отвлекаться.
– Судя по линзам, зрение у тебя на минус. Не сильно. Ты ведь можешь и без них, разве нет?
Как же он раздражал! Я сделала глубокий вдох и оставила вопрос без ответа. Досчитала до пяти и закрыла последнюю тетрадь.
– Ты много упустил на занятиях. Совсем не думал о ЕГЭ? Как сдавать будешь?
Когда обернулась, чтобы посмотреть в его глаза, напоролась на любопытную ледяную бездну.
Секунду или две Стужев внимательно смотрел, а после чуть склонил голову и очень мягко улыбнулся:
– Поэтому я обратился к лучшей ученице в классе. И до сих пор не могу понять, почему ты согласилась.
Мне было трудно дышать в его присутствии. Я не знала сперва, что ответить, а потом решила, что врать нет смысла.
– Потому что у меня тоже есть слабости, с которыми ты поможешь разобраться.
– Что же это за слабости такие?
Стоило ли говорить сейчас? Ещё смеяться начнёт. Он же хулиган, а таким только дай повод поржать.
– Нужно кого-то побить? – подтолкнул Ярослав к ответу.
– Нет, что ты!
– Прикинуться твоим парнем?
Я на вдохе от возмущения даже воздухом поперхнулась. Закашлялась, а когда этот негодник попытался постучать мне по спине, оттолкнула от себя его руку.
– Совсем из ума выжил?! Зачем мне такой парень?!
В глазах хулигана что-то полыхнуло. Что-то, чего я разобрать не смогла.
– Нестеров лучше? – насмешливо-издевательски протянул он.
Я развернулась к нему всем корпусом и посмотрела ещё внимательнее, не понимая вопроса. На секунду показалось, что его обращение за помощью – лишь повод что-то разузнать. Но это ведь глупо, верно? Никак паранойя развивается.
– А при чём тут Пашка? – спросила с подозрением. – Он мой друг с детства. Об этом знают все.
Не весёлая, а какая-то даже надменная усмешка проскользнула по его губам и исчезла за широкой улыбкой.
– Так с чем я должен разобраться? – мгновенно сменил тему, будто я способна вот так резко забыть об этом разговоре.
– На вопрос ответь, – прищурилась я. – При чём тут Пашка?
Но Стужев предпочёл загадочно улыбнуться и промолчать, за что хотелось треснуть ему по голове учебником по истории, так удачно лежавшим под рукой. К сожалению, позволить себе подобного я не могла, как и клещами тащить из него ответы.
– Ладно. Вернёмся к конспектам.
Я снова отвернулась и сконцентрировалась на следующей тетради, из которой так же стало понятно, что Ярославу не было дела до учёбы.
Пока листала полупустые страницы, всё время чувствовала на себе его взгляд. Школьный хулиган больше не задавал вопросов и, видимо, ожидал моего вердикта, а я не торопилась его выносить. Но по всему выходило, что нам обоим будет сложно.
– А в прошлом году ты так же занятия посещал? – стараясь скрыть разочарование, спросила я.
– В прошлом… – задумчиво повторил Стужев. – Нет, всё было несколько лучше.
Вздохнув, я отодвинула тетради в сторону и снова повернулась к нему всем корпусом.
– Нагонять придётся весь год. Я возьму из дома подготовительные материалы, там есть несколько экзаменационных тестов. Завтра проверим, что ты упустил.
Хулиган в очередной раз улыбнулся, будто не понимал, что страдать буду прежде всего я. Солнцева с Бантеевой мне все мозги выклюют, чтобы узнать, где мы будем заниматься. И это тоже была проблема, потому что денег на кафе у меня не было, а в школе засиживаться допоздна нам никто не позволит.
– Место для занятий – на тебе.
Светлая бровь парня сместилась выше в попытке продемонстрировать удивление. Пришлось высказать опасения о школе.
– Я знаю одно тихое местечко, – ухмыльнулся он. – Никто не помешает.
Выражение, от которого мне едва не поплохело, застыло в воздухе густым смогом, потому что Стужев сказал эту фразу как подросток в пубертатном периоде из американских пошлых фильмов.
– Тебя треснуть? – спросила я, вскочив со стула. – Это что за намёки?!
Ярослав поднялся следом, не скрывая насмешки и глядя прямо мне в глаза:
– Да чего ты распсиховалась-то, Савельева? Я же без задней мысли.
И таких «без задней мысли» было ещё достаточно много, чтобы я не сдержала желание запустить в него тяжелым учебником.