Вошедшие, судя по голосам, явно мужчины, не стали включать верхний свет. Я не видела их лиц, унюхала лишь сильный запах весьма специфического мужского одеколона, въедливого, тяжелого, и услышала диалог:
– Где эти чертовы мешки?
– Слева вроде.
– Ни фига тут нет.
– Смотри внимательно.
– Не вижу! А, вон наверху...
– Нет, там пластиковые.
– И че?
– Брезентуха нужна.
– Какая разница, она мелкая.
– Слушай, у нас не своевольничают и мои приказы выполняют.
– И глупые тоже?
– Вот, блин, взялся на мою голову. Приказ есть приказ.
Послышался шум и сочный шлепок.
– Тише! – шикнул более густой бас. – Не дай бог разбудишь кого.
– Тупо все устроено, – не замедлил возразить другой парень. – Почему мешка нет в бельевой?
– Заткнись!
– Просто интересно.
– Откуда ты такой взялся? – повторил другой.
– Из училища, – бойко прозвучало в ответ. – Влад Карпухин, лучший выпускник, красный диплом. Надо бы все здесь переделать, не по уму устроено. Не по логике!
– Тебя спросить забыли, – огрызнулся бас. – Во, нашел, хватай!
– Давай два возьмем.
– Велено один.
– Какого хрена!
– Если еще раз выругаешься, штрафану!
– Ты – меня?
– Конечно.
– Своего товарища?
– Правила существуют для всех, и то, что ты Влад Карпухин с красным дипломом, тебе не поможет. К тому же мы не приятели, я твой начальник.
– Понял, молчу, – обиженно засопел выпускник училища.
До моих ушей донеслись шуршание, сопение, тяжелый звук шагов и хлопок двери. Я вылезла из-за тюков, отряхнулась, вышла из кладовки и двинулась вперед. Через несколько шагов коридор закончился окном, я посмотрела в него и замерла.
Передо мной находилась небольшая лужайка, посреди которой стояло странное устройство: большие колеса, платформа с рулем и одним сиденьем. Около повозки суетились две темные фигуры. Они наклонялись, копошились и в конце концов подняли с земли и бросили на машину мешок. Один сел за руль, другой устроился около тюка, и парни бесшумно покатили по аллее в сторону леса.
Мне отчего-то стало страшно, и я побежала назад, тщетно пытаясь найти путь на кухню. Вроде вот тут я сворачивала налево, значит, теперь нужно взять правее. Я ринулась в этом направлении, но внезапно поняла, что забрела туда, куда раньше не заглядывала. Мягкая ковровая дорожка элегантного бежевого цвета оборвалась, я шлепала по полу, выложенному дешевой плиткой, а дубовые резные двери сменили белые из дешевого пластика. На каждой имелся номер и табличка с фамилией. Вероятно, я попала во флигель, где жили горничные – на всех табличках стояли женские фамилии и имена.
Поняв, что окончательно заблудилась, я загрустила и решила, наплевав на приличия, попросить помощи у кого-то из аборигенов, надо лишь сообразить, кто еще не спит. Как это определить? Да очень просто!
Я наклонилась и стала изучать щели под дверями. Темно, темно, темно, а вот и тонкий луч света. Надпись на табличке гласила: «Майя Лобачева», и я обрадовалась. «Майя» не очень распространенное имя, совершенно случайно мне удалось набрести на комнату знакомой девушки. Надеюсь, ей стало лучше. Сначала я поскреблась в филенку, потом осторожно постучала, затем приоткрыла дверь и прошептала:
– Майя, не пугайся, это Таня, зоопсихолог. Как ты себя чувствуешь?
Ответа не последовало, я вошла в небольшую спаленку. Герман Вольфович явно пожмотничал, обставляя помещение для прислуги, здесь была самая простая мебель из дешевого сетевого магазина. Никаких излишеств: узкая кровать, тумбочка, стул, шкаф и небольшой столик. Ни ковра, ни телевизора, ни полки с книгами, ни мягких игрушек, ничего из того, чем любят окружать себя девушки. Комнатушка походила на номер дешевого отеля, а не на женскую спальню. И Майи здесь не оказалось. Я в растерянности огляделась по сторонам.
Постель не смята, на стуле аккуратно висит халат, туфли стоят на подставке у двери, на тумбочке с крохотным ночником лежат две сережки с синими камешками, небольшой медальон и простенькие электронные часы.
– Майя... – прошептал кто-то за моей спиной, – ты тут разве? Нам сказали, что тебя в больницу увезли!
От неожиданности я с размаху села на кровать. В спальню ввинтилась крепко сбитая блондинка в сером халате.
– Ты не Майя! – ахнула она и зажала рот ладонью.
– Меня зовут Таня, – поспешила я представиться. – Извините, если вас напугала. Меня только сегодня взяли на работу, вот я и заплутала в коридорах. Зашла сюда, хотела спросить у Майи дорогу.
Незнакомка шумно выдохнула и убрала руку с лица.
– Если ты только нанялась, откуда про Майю знаешь?
– Мы встретились на лужайке. Ей плохо стало, я помогла Майе дойти до особняка, – ответила я, но собеседница не потеряла бдительности.
– Во флигеле нет пустых комнат, куда тебя поселили?
– В центральной части дома, в гостевой, – пояснила я.
Девушка скорчила гримаску.
– Не бреши! Наши живут в пристройке.
– Ты про Гензу слышала? – задала я вопрос.
Горничная поежилась.
– Он так орет! А еще говорят, зверушка страшная.
Я неожиданно обиделась.
– Генза вовсе не урод! Он милый, тихий. Хочешь посмотреть? Меня наняли его мамой.
– А-а-а, – протянула служанка, – ты зоопсихиатр.
– Психолог, – поправила я. – А как тебя зовут?
– Роза, – представилась девица. – Понятно, почему тебя в гостевой устроили. Для Лауры Генза внучок родной, своих-то у нее не будет.
– Как мне попасть в центральную часть здания? – спросила я.
– Иди в главный коридор, затем налево, через два поворота направо...
– Будь добра, проводи меня, – попросила я.
– Нет, не хочу, – замотала головой девчонка, – лень.
Я показала на брошку, прикрепленную к блузке.
– Лаура Карловна предупредила, что мне все обязаны помогать.
Роза изменилась в лице.
– Да, пойдемте.
Я отметила, что невоспитанная девушка сразу позабыла о бесцеремонном «ты», и поняла, что совершила ошибку. Роза сообщит товаркам о конфликтном характере зоопсихолога и никто не захочет водить со мной дружбу. А мне нужны добрые отношения со всеми, проживающими в имении.
– Впрочем, если ты устала, то ложись спать, – попыталась я исправить положение.
Роза насупилась.
– Вы пожалуетесь Лауре Карловне, и мне влетит.
– Я не стукачка!
Горничная прищурилась.
– Вы...
Не договорив, девушка замерла.
– Тебе плохо? – насторожилась я.
– Ш-ш-ш, – прошипела Роза.
– Что такое? – заволновалась я.
– Звук! Слышишь?
– Где? – не поняла я.
– В воздухе, – еле слышно пролепетала Роза. – Бежим! Скорей! Он пришел!
Паника заразительна, как зевота. Не понимая, кто куда пришел и почему нужно спешно улепетывать, я бросилась следом за Розой, которая неслась по коридору, почти не касаясь ногами пола. В тишине мы достигли туалета, влетели в кабинку и заперлись на щеколду. Роза обвалилась на унитаз.
– Объясни, что происходит, – потребовала я.
Девушка дернула меня за рукав, потом одними губами произнесла:
– Блямканье!
Я попыталась уловить означенный звук и спустя пару мгновений поняла, что откуда-то исходит мелодичный звон.
– У страха глаза велики, – погладила я Розу по плечу. – От сквозняка колышутся китайские колокольчики, их часто вешают в проеме двери. Неужели ты не видела такую феньку в магазинах?
– Шаги, – добавила Роза, – и барабан.
– Бум-бум-бум... – мерно разнеслось по коридору, – бум-бум-бум...
Меня охватило беспокойство.
– Что происходит?
– Клаус... – еле дыша ответила Роза. – Клаус пришел! Отче наш... спаси и сохрани... Если Клаус меня не тронет, обещаю никогда больше не брать у Ленки духи без спроса! Не стану пинать Емелю! Буду лучше всех! Милый боженька, уведи Клауса!
Я вжалась в стену кабинки. Можно было бы посчитать Розу ненормальной, но колокольчик в коридоре звенел отчетливо, барабанная дробь не утихала, и за тонкой створкой явно кто-то двигался.
Роза закрыла лицо руками и скрючилась на унитазе, я присела на корточки и обняла девушку. Генза, уютно устроившийся у меня на груди, начал ерзать под кофтой, очевидно, рукохвосту пришлись не по вкусу резкие духи горничной.
Не могу сказать, сколько времени мы провели в сортире. В конце концов я опомнилась, с трудом встала и приказала Розе:
– Пошли!
– Куда? – прошелестела та.
– В спальню, ты в свою, а я в свою.
– Нет! – вцепилась в стульчак девушка. – Не сдвинусь с места. У тебя часы есть? Шесть уже пробило?
– Думаю, сейчас около двух или того меньше, – вздохнула я.
– До рассвета нельзя выходить, – тряслась Роза. – Клаус исчезнет лишь после восхода солнца.
– Да кто он такой? – разозлилась я и услышала восхитительный ответ:
– Клаус – это Клаус.
– Ладно, ты здесь ночуй, а я хочу провести время в удобной кровати, – заявила я.
– Клаус убивает людей, – прошептала Роза, – насмерть.
– Навряд ли мужчина тронет мать Гензеля, – сдерживая нервный смех, ответила я. – Лауре Карловне это не понравится, думаю, она быстро расправится с Клаусом.
– Он не мужчина, он Клаус, – глядя в одну точку, бормотала Роза. – Нельзя даже высовываться! Смерть идет!
Я потрясла головой, приказав себе сохранять хладнокровие. Звон исходил от колокольчиков, а дробь, похожую на барабанную, скорей всего производили пластиковые тапки. Кто-то шел из душа и шлепал по плитке: тук-тук, бум-бум. Слабо верится в таинственное существо, убивающее встречных. Думаю, Роза увлекается романами Стивена Кинга, фильмами про Фредди Крюгера, отсюда и ее экзальтированность. Но я-то здравомыслящий человек!
Когда я распахнула дверь кабинки, Роза судорожно задышала, но я все равно ушла, решив завтра непременно найти Надю и посоветовать ей отправить горничную к невропатологу. Совсем необязательно накачивать дурочку сильнодействующими таблетками, достаточно настойки валерьянки или пустырника.
Безо всяких приключений я вернулась к двери Майи, обнаружила, что через щель по-прежнему пробивается луч света, и со словами:
– Прости за бесцеремонный поздний визит, – вошла в спаленку.
Комната по-прежнему была пуста, но в ней произошли изменения. За то время, что я тряслась в компании с Розой в сортире, кто-то унес одежду и украшения горничной. Уборщик не забыл и туфли. Никакого следа пребывания Майи Лобачевой не осталось и в помине. Лишь тусклая лампочка, которую, уходя, забыли погасить, напоминала о том, что недавно здесь кто-то жил.
Я машинально погладила рукохвоста, поняла, что этот жест неожиданно успокоил меня, и быстро направилась в центральную часть дома.