Сказать, что меня окружили заботой и вниманием, это значит не сказать ничего. Лаура Карловна долго водила новоиспеченную мать Гензеля по дому, объясняя:
– Слева библиотека, справа каминная, впереди зимний сад, за поворотом столовая, гостиная для членов семьи, гостиная для людей, курительная...
Наверное, следовало бы уточнить, чем члены семьи отличаются от людей и зачем им отдельная гостиная, но я предпочла не задавать лишних вопросов. Потом мне устроили экскурсию по парку. Обедать вместе с Кнабе я отказалась, сославшись на усталость.
– Как хотите, солнышко, – кивнула экономка, – Надя принесет вам еду в спальню.
Когда Лаура Карловна ушла, я наконец-то осталась одна в отведенных мне палатах размером не меньше ста квадратных метров. Здесь было все необходимое: кровать под балдахином, напротив нее – плазменная панель, рядом две тумбочки с настольными лампами, а чуть поодаль три кресла, два дивана, письменный стол, торшер, парочка консолей, комодов и дверь, ведущая в ванную.
Санузел поразил меня роскошью – утопленная в пол чаша, скорее даже мини-бассейн, гигантский мойдодыр, зеркала, душевая кабинка, два кресла, несколько халатов, гора полотенец разного размера, домашние тапочки персикового цвета, запечатанная в пакет зубная щетка, розовый пипифакс, источавший аромат клубники, унитаз, смахивающий на трон, и невероятное количество пузырьков, флаконов, баночек, тюбиков и пластиковых емкостей с косметикой и парфюмерией.
Не в силах сдержать любопытства, я начала изучать ассортимент и поняла, что до сих пор мылась, как неандерталец, выдавливая на губку простой гель. А тут! «Бархатное мыло для шеи», «Очищающий мусс для груди», «Пенка для живота и спины», «Скраб со вкусом корицы»! Последний прибамбас меня удивил, я же не собираюсь лакомиться, так сказать, полировочным средством, на этикетке лучше было бы написать «с ароматом корицы».
Неожиданно мне захотелось спать. Долгое пребывание на свежем воздухе утомило. Я вернулась в комнату и легла на кровать. Отдохну полчасика, а потом обдумаю свои дальнейшие действия...
– Можно войти? – донесся издалека звонкий голос.
– Да, конечно, – крикнула я и села.
Посмотрела на часы – десять вечера. Ну и ну! Хотела подремать чуток, а продрыхла допоздна. Вот так на меня повлиял деревенский кислород.
Дверь распахнулась, на пороге появилась та самая «швабра» с подносом в руках.
– Велено вам еду подать, – кланяясь, сказала она. – Если что не так, звоните по местному телефону на кухню, номер двенадцать. Меня зовут Надя, я старшая горничная.
– Огромное спасибо, – откликнулась я. – Да тут ужин на роту солдат и чая ведро! Присаживайся за компанию.
Надя отступила к двери.
– Нам запрещено мешать гостям. Извините, но правила строгие.
– В комнате, кроме нас, никого нет, – начала я соблазнять горничную.
– Все равно, – не поддалась девушка, – не положено.
– Я хотела задать тебе пару вопросов, – призналась я.
– Отвечу, если сумею, – кивнула Надя.
– Лаура Карловна здесь экономка, да? – приступила я к допросу.
Надя одернула черное платье.
– Она тут вместо хозяйки. Сначала служила няней у Михаила Германовича, а когда жена господина Кнабе умерла, стала всем бытом командовать. Без Лауры Карловны по дому даже мышь не пробежит, у нее сто глаз и по десять пар рук и ног. Думаешь, что она в библиотеке, глядь, из каминной вылетает.
– Извини за назойливое любопытство, – продолжала я, – но я никого здесь не знаю и не хочу совершить оплошность. Давно умерла жена хозяина?
Наденька сложила руки под белым передником.
– Точно не скажу, если хотите узнать историю Кнабе, они ничего не скрывают, в библиотеке на пюпитре лежит рисунок... дерево... э... э...
– Генеалогическое древо, – пришла я на помощь девушке.
Та улыбнулась.
– Точно.
– В доме есть места, куда нельзя заходить?
Наденька вздернула брови.
– Наверное, в котельную соваться не надо: там бойлер, котлы, фильтры для воды, электрогенераторы на случай отключения света. Да и Павел Михайлович никого туда не пустит. Это наш механик, он по технике главный.
– Я имела в виду жилые помещения, – уточнила я. – Не дай бог влезу куда, еще отругают!
– Мы везде моем, убираем, чистим, – покачала головой Надя, – в дверях ключи торчат, но никто их не запирает. Ходите куда заблагорассудится. Хотите совет?
– С удовольствием приму его.
Горничная переступила с ноги на ногу.
– Имейте в виду, что Герман Вольфович не любит, если к нему с пустыми вопросами лезут. Мы его половину убираем, когда он уезжает. Еще Михаил Германович в мастерской посторонних не терпит, вон не прогонит, но такую рожу скорчит, что сама уйдешь. Мы у него даже полов не моем. Там грязи! Краски размазаны, кисти валяются... И всегда ласково гладьте животных. Их здесь много шастает, собаки, кошки. Попугаи в зимнем саду живут, по дому не летают. Главный в стае Емеля. Он хозяйский любимчик. Правда, сейчас Кнабе больше о Гензеле волнуется. Рукохвост очень редкий вид!
Я испытала разочарование. Если Варвару держат в доме, то запрет на вход в одно из помещений сразу указал бы, где искать девушку. А тут полная свобода, даже в хозяйские покои можно заглянуть, надо лишь дождаться, когда Герман уедет на службу, – и в добрый путь!
– Значит, путь везде открыт? – на всякий случай переспросила я.
– Ага, – по-детски подтвердила Надя. – По первости вы в коридорах путаться будете, но потом привыкнете.
– А подвал? Здесь есть цокольный этаж?
– В нем бильярдная, баня, бассейн, – перечислила девушка. – Прислуге плавать нельзя, а вам можно. Еще есть зал для фитнеса, но там только Михаил Германович занимается, запрется и бегает по дорожке.
– Наверное, и гараж устроен? – предположила я.
Надя снисходительно улыбнулась.
– Конечно. Парковок несколько: хозяйская, наша, для зоопарка и гостевая. На автомобилях по имению передвигаться нельзя, все машины, кроме господских, у ворот остаются.
– Территория парка огромная, – вздохнула я. – Дом стоит в центре участка, далековато туда-сюда бегать.
Горничная поправила аккуратно заколотые волосы.
– Мы на велосипедах или на электроплатформах разъезжаем, это очень удобно и для здоровья полезно. А еще есть короткий путь к воротам, по боковой аллейке за три минуты дойдешь.
– Ясно, – в глубоком разочаровании протянула я, – спасибо, ты очень мне помогла.
Надя улыбнулась.
– Можно теперь мне спросить?
– Конечно, что угодно.
– У Анны Степановны, поварихи, Кузьма идиотничает. Не посмотрите? Может, он заболел? – просительно взглянула на меня прислуга.
– Я зоопсихолог, пытаюсь корректировать поведение животных, – объяснила я, – лечить людей не умею.
– Так Кузьма собака, – уточнила Надя. – Между нами говоря, полный идиот, но Анна Степановна его обожает. Она, как узнала, что в дом профессора по зверским мозгам наняли, прямо размечталась Кузю вам показать. Тетя Аня готова за визит заплатить.
Если хочешь узнать домашние тайны, лучше всего подружиться с прислугой. Как правило, люди не обращают внимания на домработниц, официантов, доставщиков пиццы и разных мастеров, чинящих телевизоры, кондиционеры или розетки. Человек в спецовке превращается в невидимку. Сколько раз мне приходилось задавать свидетелям вопрос:
– Кто приходил в квартиру?
И столько же раз я слышала в ответ:
– Никого не видел.
Но если продолжить допрос, то в конце концов выяснишь, что приходил слесарь или почтальон.
Едва начав работать в группе у Чеслава, я возмущалась и выговаривала людям:
– Ну почему вы сразу не сообщили про сантехника?
Но теперь знаю: не сказали о визите сотрудника жэка потому, что он рабочий, его не воспринимают как постороннего. И это огромная ошибка! Говорят, что даже стены имеют уши, а тихие девушки, подающие вам чай, обладают еще и длинными языками. Вот угадайте, какое любимое занятие у горничных? Сплетничать о хозяевах! И хорошо, если своей страсти они предаются только в своем коллективе, не выносят сор из избы за ворота.
Я встала.
– Пошли.
– Ой, какая вы милая! – восхитилась Надя.
Когда Анна Степановна, дородная тетка, облаченная, несмотря на душный вечер, в платье из тонкой шерсти, сообразила, что видит перед собой зоопсихолога, ее толстые щеки приобрели бордовый оттенок.
– Уж извините, я беспокоюсь за Кузю, – забормотала повариха, – гляньте на него, пока спит. Тут он, в кладовочке, в холодке пристроился.
В моей душе шевельнулось беспокойство.
– Пес агрессивен?
– Ласковый, как теленочек, – засмеялась Анна Степановна, – нежный, лижется с каждым.
Но я не теряла бдительности.
– Почему тогда надо смотреть на собаку во время отдыха?
Анна Степановна вытерла мокрые руки о полотенце.
– Так Кузя во сне блажит. Словами не объяснить... Вон там дверка со стеклом, и если вы постоите немного, непременно увидите.
Я покорно подошла к створке, средняя часть которой была выполнена из стекла, и стала изучать внутренность небольшого чулана. Вдоль стен тянутся стеллажи, на полках стоят пакеты и банки, а посреди помещения на боку лежит длинный пес рыжего цвета с короткими лапами и массивной головой, украшенной круглыми ушами-локаторами. Отдельного описания требовал хвост, более похожий на опахало, он как бы жил своей жизнью: Кузя мирно спал, даже через закрытую дверь было слышно упоенное похрапывание, а пушистый отросток двигался из стороны в сторону, иногда поднимаясь и застывая торчком.
– Никогда не видела подобную собаку, – призналась я. – Это что за порода?
Анна Степановна гордо вскинула подбородок:
– Асфальтовая эскимосская борзая. Очень редкая, уникальная.
– И где вы откопали данный экземпляр? – сдерживая смех, спросила я.
– На Птичке, – спокойно пояснила повариха. – Хозяева отдали щеночка в хорошие руки за сто баксов. Во, смотрите, начинается!
Я сосредоточила внимание на Кузе. Короткие, чуть ли не десятисантиметровые лапы «борзой» начали подрагивать, потом зашевелились, задергались...
– Чего это с ним? – схватила меня за плечо повариха.
– Сон дурной приснился, – предположила я.
Крошечные лапки Кузи заторопились, теперь в движение пришла спина, из горла собаки стали вырываться повизгивание, потявкивание, поскуливание.
– Ой, плохо ему! – запричитала Надя. – Весь извелся!
Я решила утешить горничную.
– Вероятно, он объелся на ночь.
– Только мисочку каши с мясом употребил, – всхлипнула Анна Степановна, – кефирчиком запил. С такого желудку не тяжело.
– Я дала ему творогу со сметаной, – неохотно призналась Надя. – А еще он коробку пастилы спер и съел.
– Ночные кошмары – удел обжор, – резюмировала я.
В ту же секунду пес вскочил на лапы, ринулся вперед и протаранил головой стеллаж с продуктами. Несколько пакетов разорвалось, и «асфальтовую борзую» осыпало дождем из риса, гречки, макаронных перьев. Кузя сел и открыл глаза, в его взоре явно читалось здоровое недоумение: где я? Что случилось?
– Видели? – всхлипнула Анна Степановна.
Я откашлялась. Нельзя сейчас ударить в грязь лицом, если я не смогу успокоить повариху, она за завтрашний день разнесет по поместью весть: зоопсихолог – плохой специалист. Напустив на себя ученый вид, я ровным голосом завела:
– Кузьма сирота, он был рано оторван от матери. Его эго не успело сформироваться с достаточной зрелостью. Сон пробуждает подсознание, дает толчок мечтам Кузи, он пытается поймать мать, чтобы получить заряд эмоций, но не достигает цели, отсюда и неконтролируемые движения.
– Вау! – прошептала Надя. – Я таких понятиев не знаю!
Анна Степановна покосилась на девушку.
– Где бы тебе, двоечнице, их услышать? Слово «корова» неправильно пишешь, вот и убираешь за другими грязь. А как Кузе помочь? – спросила она у меня.
Я наморщила лоб.
– Необходимо понаблюдать за объектом. Пока я могу лишь посоветовать укладывать пса спать в другом месте. Думаю, вам неудобно вычесывать из его шерсти крупу и макаронные изделия.
– Чайку попьете? – засуетилась кухарка.
С поварихой и горничной мы расстались друзьями около полуночи. Я пообещала провести с Кузей в свободное время сеансы психотерапии, а Анна Степановна пригласила меня в любое время заглядывать на кухню.
В свою комнату я решила идти без провожатых, надо же учиться ориентироваться в лабиринтах особняка. Довольно быстро я дошла, как мне показалось, до двери в спальню, толкнула ее, вошла внутрь и тут же поняла, что ошиблась: вместо собственной комнаты я очутилась в бельевой кладовой. Я собралась выйти в коридор, но вдруг за дверью послышался тихий голос:
– Лучше взять мешок для химчистки, он плотный.
Испугавшись непонятно чего, я юркнула в глубь узкого помещения и спряталась за огромные тюки, приготовленные к отправке в прачечную.