– Наш-ша планета крас-сивая… – говорил Гумм. – Оч-чень…
Семигуманоид сидел у костра, подложив под себя ногу, и огненные отсветы скрывали инаковость его лица. А бугорки с гребешками на голом черепе казались прической.
– Это вы, хомо, наз-зываете ее Вариана, – продолжал Гумм, – мы привыкли… – он шумно вздохнул. – На ней один Приполярный материк, с-с с-севера он с-спускается до экватора и далыи-ше… Полуос-стровами. Между ними – теплые моря. И Млечный океан… У нас-с много с-степей, они раз-зные, плос-ские или волнами… Мой род вс-сегда жил в с-степи, с-с начала времен. У нас-с не так, как у вас-с, когда мужчина с-с женщиной. У нас-с вс-се вместе, моя с-семья – это род. Нас-с было много, но теперь вес-сь мой род – это я. Один. Больш-ше не осталос-сь…
…Гумм-на-Взат стоял на вершине плоского холма и глядел вдаль. От холма до самого горизонта тянулась плоская равнина, покрытая блестящей травой. Ветер клонил ее широкими разливами, то серебристыми, то темно-зелеными. Маленькое белое солнце горело в белесом небе, нагоняло влажный жар, и Гумм всей грудью вдыхал густой травяной дух.
За его спиной сбивались в рощу деревья с плоскими кронами, там были тень и свежесть, и высоко били холодные ключи, наполняя зеленое озеро, но Гумму нравилось терпеть жару и духоту. Он – воин. Нежиться в прохладе – удел подруг и жен, а ему надо оставаться сильным и стойким. Всегда. И везде. Уже две зимовки провел он на Дальнем Севере, там, где вода каменеет и поднимается голубыми морозными горами. По весне их склоны тают и оплывают влагой, начинают журчать ручьи, собираясь в реки. Чистая вода Севера поит травы Юга.
А зимой там очень холодно и всюду лежит глубокий снег. Белый мех бедолангов, или мимикрозавров, как их называют хомо, сливается со снегом – зверя не увидишь, пока не наступишь. И тогда сугробы взорвутся коловращением когтей на всех шести лапах, и снег окропит красная кровь раззявы-охотника. Но надо, надо плести снегоступы и ходить на охоту, иначе не добыть вкусного мяса и теплых шкур – нечего будет есть и не во что кутаться, когда буран, и сухой, колючий снег заносит тебя, завернутого в теплую шкуру бедоланга…
Гумм фыркнул и пошел к реке, рукой ведя по пушистым конусам зеленых цветов.
За рекою раскинулся Халог – главный город сразу четырех родов, его широкие улицы застроены рядами высоких куполообразных зданий. Гумм довольно фыркнул – все эти купола возводили мастера из его рода. Давно уже, сотни циклов тому назад.
Он прошагал по средней улице, раскланиваясь со встречными родичами, и вышел на необозримую площадь, обведенную кругом самых высоких куполов. Гумм направился к тому, перед которым вразброс стоял десяток глайдеров, а со двора выглядывали лопасти вертолета. Это была база КМО[3] Земли, на ней жил его друг Миккель и здесь работал он сам – проводником. Эти хомо такие смешные! Гумм фыркнул, вспоминая, как Миккель все пытался узнать, какому богу они поклоняются. Старейшины не поняли его слов. Что значит «поклоняться»? Кланяться? А что такое «бог»? Миккель объяснил, и все смеялись. Было весело – многие сочли, что Миккель пошутил. Нет, ну в самом деле – как же это кланяться существу, которое – выдумка?! Верить надо в удачу, в себя, в товарища… Только так.
Гумм вошел в прохладный холл и по обычаю рода снял с себя оружие – кинжал, откованный ко дню Посвящения, и земной бластер. Бласт, как небрежно называл Миккель плазменный излучатель, был куда мощнее варианских иглометов. Игла, если выстрелить в упор, пробивала стальной лист толщиной в полпальца. Бласт просаживал броню в ладонь.
На лестнице Гумм столкнулся с Коггой из рода Ста. Оба были воинами и приветствовали друг друга, как Посвященные, – коснувшись большим пальцем лба и рта.
– Спешишь, мой Когга? – спросил Гумм.
– Очень, мой Гумм, – с достоинством отвечал Когга-на-Ста. – Корабли чужих на орбите.
– Много?
– Да.
– Будет война?
Когга обмахнулся большим пальцем и выдавил:
– Будет…
Со второго уровня сбежал встрепанный Миккель, планетарный координатор.
– Мой Гумм! – вскричал он. – Как же ты кстати! Слушай, собирай воинов своей сотни и обходите все дома города! Женщин и детей надо срочно эвакуировать!
– Эвакуировать? – нахмурился Гумм.
– Уводить! – нетерпеливо растолковал Миккель.
– В лес? – уточнил Гумм.
– Нет, лучше в Пещерный город!
Гумм согласно покивал. Пещерный город очень древний – его строили три тысячи циклов назад. В то давнее время астрономы из рода Кги увидали небесную гору, которая могла ударить по городам, как ядро, пущенное из баллисты, и предупредили Степь. Все роды тогда послали своих мастеров в горы Комо – расширять тамошние пещеры, укреплять их и рыть новые. В них все и укрылись, пережидая падение горы. Великую дрожь земли вытерпел Пещерный город, никто не был погребен под обломками сводов – мастера строили крепко. И вот опять на равнину падает тень с неба…
– Я иду, мой Миккель! – сказал Гумм. Повесив на пояс кинжал, а на плечо – бласт, он вышел в город. Его догнал Миккель, по паспорту – Михаил Северцев, галактист.
– Я с тобой, мой Гумм! – заявил Миккель и зашагал рядом.
– Кто они, грозящие из тьмы? – спросил Гумм.
– Себумы негуманоиды, – ответил хомо. – Они похожи на длинные, локтя в три-четыре, кожаные мешки. Блестят, как намазанные маслом, и формы не имеют. Такие, знаешь, шевелящиеся студенистые туши, противные очень. Они из любого места выбрасывают, когда им это нужно, по два мясистых отростка – вместо рук – или больше. У них огромные глаза, то ли два, то ли три… И они совсем другие, не как мы! У нас и у вас есть женщины, они рожают нам детей, а эти – бесполые, и размножаются почкованием, как ваши болотные элу!
– Мерзос-сть… – сказал Гумм. Третья, рудиментарная пара конечностей, спрятанная под рубахой, рефлекторно дернулась.
– И еще какая! Мы их еще называем вескусианами. Или жабами. Они живут на Вескусе, это их прародина, их материнская планета…
– А почему ж-жабами?
– Ну, это как бы презрительное сравнение, мы называем такие слова бранью. Жабы – это такие твари, они вроде ваших элу, только без шерсти.
– Понятно, – сказал Гумм. – Но з-зачем им наша с-степь?
– Если бы одна степь… – уныло протянул Мик-кель. – Жабам подавай всю планету разом! И не вы первые… Себумы уже захватили Тиссу, Наиру, Рубелу, Нериану, Рутанию и Биссеру – все колонии кхацкхов! Они не трогают поля и леса, но города, энергостанции, заводы, дороги, порты, короче, все построенное, сжигают плазмой! Зачем, спросишь ты, мой Гумм? Жабам не хватает «жизненного пространства»! Хоть они и почкуются, но их уже двадцать миллиардов, а селятся они исключительно по берегам теплых морей, и то не везде – лишь там, где мелко! А если у этих морей уже есть хозяева, то тем хуже для хозяев – жабы их истребят, чтобы не мешали вволю плодиться и размножаться… Я только что со станции Д-связи, передал рапорт на Землю, но прибудет ли помощь? И какая? Сейчас на орбите два наших сигма-Д-звездолета сверхдальнего действия, я приказал им уходить, но их командиры послали меня куда подальше…
– И ты на них не сердишься? Ты улыбаешься?
– Я горд, мой Гумм! Это настоящие люди, понимаешь?
– Они воины?
– Они стали воинами…
К вечеру сотни Гумма, Когги и Атты обошли все жилые купола. Вестники на глайдерах разлетелись по городам и ранчо. Стада буллов перегонялись к горам Комо, тысячи беженцев двигались туда же.
Завечерело. Лиловые краски заката померкли, свод небес украсился россыпями звезд. Когда совсем стемнело, взошли четыре луны в разных фазах. Но глаза Гумма следили за кораблями чужих, круглыми или овальными пятнами света в черноте – явный признак того, что вескусианские крейсера и линкоры имеют размеры большие, чем пять тысяч шагов. Пятна плавно скользили по орбитам, маневрировали и перестраивались.
Стержень коммуникатора в кармане расшитой жилетки Гумма курлыкнул, толкаясь в слуховые перепонки, и семигуманоид сказал, наклонив голову:
– С-слушаю!
– Мой Гумм! – раздалось из коммуникатора; – Это Михаил… Миккель! Слышишь?
– С-слышу, мой Миккель.
– Так вот, наши Д-космолеты вступают в бой! У них на каждом всего по три-четыре ПМП, но и этим можно знаешь как врезать?! Мы…
Связь прервалась, а подвижные огоньки наверху закружились оживленней. Заблистали ослепительные вспышки, расходясь огненными смерчиками, расплываясь мерцающими туманностями, бросая багровые и голубые отсветы на степь. Десятки подбитых истребителей вошли в плотные слои атмосферы и прогорели желтыми болидами, распадаясь в воздухе и рушась в болота Кли.
Небо пылало, гигантские пятна призрачного света пробегали по равнине, а потом грянул гром громов, и голубой столб энергии ударил по городу Халог. Купола взорвались все одновременно – вспыхнули красно-лиловыми факелами, и грохот прокатился по степи. На убежище накатила волна горячего воздуха, пыли и горящей травы.
А небо полыхало зловещим белым пламенем, облака то и дело пронизывали фиолетовые лучи лазеров, выжигая в степи глубокие рвы.
– Падает! – закричал, подбегая, Миккель. – Сбили!
По-над горизонтом означилась огненная полоса, очерчивая округлую массу вескусианского истребителеносца. Корабль падал. Он летел в атмосфере, поднимая бури и расшвыривая снопы молний, от него отламывались куски размером в сотни шагов и низвергались на равнину сотнями радужных вспышек. Истребителеносец рухнул поблизости от Халога. Земля зашаталась, когда сигара в десять тысяч шагов вонзилась в холмы, срезая их, как нож срезает сладкий нарост на дереве дао. Корабль раскололся, из трещин забили струи бледного огня.
И тут в небесах взошло второе солнце – взорвался еще один корабль себумов – транспорт.
– Второй! – заорал Миккель. – Ур-ра!
– Что з-значит «Ур-ра»? – спросил Гумм.
– Это клич победы!
– Ур-ра! – подхватил Гумм-на-Взат, и его крик умножили Когга, Атта, Хитта, Барра, все десятки и сотни ополчения…
– …Это с-случилос-сь две руки дней наз-зад, – закончил свое горестное повествование Гумм. – Вс-се Д-кос-смолеты погибли в том бою, а мы… Кто с-смог, укрылс-ся в горах Комо. С-с ними осталис-сь Когга и Атта. Кхитта погиб в с-схватке с-с дес-сантом с-себумов на Берегу Тао, а я с-стал первым кос-смонавтом Варианы…
Середа кивнул, понимая и разделяя чувства семигуманоида. Вроде и странно ему было, и в то же время обычно. Раньше почему-то думалось так: внеземная цивилизация – это нечто абсолютно чуждое и человеческому уму, и образу жизни, и той, почти неуловимой и трудно определимой сущности, именуемой душой. Но вот сидит напротив него представитель этой самой ВЦ, и что? Гумм так же греет у огня руки, как и он, и вся разница между ними в том, что у ладони воина из рода Взат на один палец меньше…
Середа оглянулся. Круглый бок бота четко выделялся в лиловых сполохах сварки, шипенье и треск нарушали тишину ночи, одинокие искры пролетали и гасли – Копаныгин мастерил оболочку для бомбы.
Со стороны дюн донесся свист двигателя, потом гребень бархана очертился в дрожащем свете фар, и на склон сел глайдер. Из кабины показался Нупуру. Увидев Середу, он закричал:
– Я скафандр привез!
Соскочив с трапа, он подбежал к костру.
– С дыркой, правда, – затараторил Нупуру, – но мы ее залепим! Да и не лезть же в него голышом! Сначала в свой скафандр законопачусь, а потом уже в жабий – он здоровый, почти круглый, как чуть сдутый мяч!
– И куда ж это ты намылился, Таппи? – ласково спросил Середа.
– Как куда?! – изумился Нупуру. – На спутник!
– Увы тебе, – притворно вздохнул Виктор, – на спутник отправятся младший командор и командор. С ними пойдут два пилота и воин из рода Взат. Верно, Гумм?
– Так точно, Викк! – расплылся в страшненькой улыбке семигуманоид.
– А как же я? – растерялся Таппи.
– Командование возлагает на тебя ответственную задачу – держать оборону базы, защищать женщин и гражданское население. Проникся?
– Проникся… – уныло откликнулся Нупуру.
– Не горюй, кибернетист, – усмехнулся Середа, – навоюешься еще!
– Буду надеяться… – сморщился Таппи.
– Готово! – крикнул Копаныгин из-за бота и загремел чем-то металлическим.
Вдвоем с Федосеевым они вынесли обрезок титановой трубы, заваренный с обоих торцов.
– Заряд внутри, – доложил Михаил, – взрыватель вставлен самим Таппи Нупуру Замбо! Сработает от радиосигнала!
– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Середа. – Пошли!
– А слезы прощания лить не будем? – поинтересовался Копаныгин.
– Времени нет! Да и не хочется никого будить… Я лучше потом понаблюдаю слезы встречи! Когда вернемся…
– Если вернемся… – уточнил Михаил.
– На войне, как на войне, – пожал плечами Середа. – Всяко быват…
Конечно, это была поза. Полная неизвестность пугала, собственный план казался Виктору авантюрой, и хоть какая-то убежденность в победе отсутствовала напрочь. А когда бывало иначе? Всегда так – рассчитываешь на себя, прикидываешь варианты и гадаешь: чет-нечет, выйдет не выйдет?
Подошел Григорян.
– Готово? – спросил он, несколько нервничая.
– Готово, – сказал Середа. – Вперед!
– Удачи! – крикнул Кэссиди.
– Ждем! – добавил Вайнштейн.
– Мы только туда и обратно! – невесело оскалился Середа, чувствуя себя камикадзе-любителем, отправляющимся в свой последний полет. Ну уж, на фиг!
Фары глайдера отразились от мутного зеркала бота. Таппи ждал экипаж у трапа.
– Мы с Федосом бросили жребий, – оскалился он, – и выпало мне! Картина маслом!
– Смухлевал небось? – проворчал Середа.
По тому, как Таппи изобразил оскорбленную невинность, Виктор понял – без мухляжа не обошлось.
– Ладно, забираемся! – скомандовал он. – И стартуем! Время на исходе…
Середа миновал тесный шлюз, поднялся в небольшую кабину пилота и лег в кресло. Рядом примостился Копаныгин, за ним все остальные.
– Пятеро на одного! – натужно пошутил Середа и приказал: – Предстартовый тест!
– Норма! – крикнул Григорян, подняв руки и чего-то там касаясь на пульте.
– Энергетика!
– Норма!
– Биоприставки!
– Норма!
– Сопряжение!
– Норма!
– Дублирование!
– Норма!
– Контроль!
– Норма!
– Готовность!
– Есть готовность!
– Гравипривод активировать!
– Есть!
– Старт!
Копаныгин не ответил, он повернул ключ и нажал красную ребристую клавишу. Тяжкий выдох огласил пустыню, и откатный луч гравитатора чуть примял разворошенные барханы.
– Отрыв. Двигатель на разгон!
– Есть! Пошло ускорение!
Середа с интересом смотрел на панорамный экран. Поверхность Гаданды заметно округлилась, опадая вниз размытым светло-зеленым шаром. Одна за другой «включались» звезды, складываясь в непривычные сочетания. Потерянными мячами зависли луны.
– Долго еще? – поинтересовался Середа.
– Да нет… Успеть бы только до финиша наших…
Середа поразился, до чего же быстро он привык к военному положению. Он совершенно спокоен, хотя прекрасно понимает, что его ждут бои и чьи-то смерти. Очень может быть, что и его не минует безносая с косой…
– Подходим, – сказал Копаныгин, напрягаясь. – Вот он!
Середа пригляделся и рассмотрел маленький блестящий шарик.
– Остановись на безопасной дистанции, – распорядился он.
– Понял… Может, все же мне пойти? – неуверенно предложил Копаныгин.
Середа покачал головой.
– Ты пилот куда лучший, чем я или Таппи, у тебя налетано ого-го, – возразил он. – Кто, в случае чего, возьмет на себя управление ботом?
Михаил вздохнул. Таппи ничего не сказал, углубленно всматриваясь в показания приборов.
– Пойду, – пробормотал Середа, отстегивая пояс. – Пока влезу во все скафандры…
– Я помогу, – предложил Таппи.
Вдвоем они спустились в шлюзовой отсек, и Таппи достал из шкафа гибкий спецкостюм.
– Вот вырез, где шея, – объяснил он, – влезай в него ногами…
Середа влез, просунул руки в рукава, ноги в штанины, кончавшиеся безразмерными сапогами, и нацепил на голову шлем, серебристый снаружи, прозрачный изнутри. Таппи помог ему пристроить к поясу модуль СЖО[4] размером с тарелку, а на сапоги он прицепил «шпоры» – миниатюрные сингулярные гравидвижители, каждый больше самого сапога втрое.
– А теперь… Вот! – жестом фокусника Таппи развернул что-то вроде огромного мешка, сшитого из черной блестящей пленки. – Пустотный спецкостюм жабы!
– Кошмар какой-то… – проворчал Середа и полез в мешок. – Давай бомбу! Не забыл, надеюсь?
– Что ты, как можно?! – вытаращился Таппи и протянул Виктору весьма увесистое «взрывное устройство». Тот сунул бомбу в скафандр-мешок и неуклюже шагнул к внешнему люку. «Полет в мешках, – подумал он угрюмо, – до такого массовики-затейники не додумались…»
– Все, – сказал он и добавил: – Закрой за мной…
Крышка люка уехала в пазы. Звезды полезли в шлюз, посыпались колючей пыльцой. Середа вывалился в открытый космос, чувствуя, как внутри все сжимается и скручивается. Матерясь про себя, он растопырил ноги, направляя тягу сингулярников. Представил, какой смешной раскорякой выглядит на панорамном экране, и выматерился. Вслух.
Переговорное устройство скафандра тут же ожило и поинтересовалось голосом Копаныгина:
– Ты кого там так сильно? Нельзя ругаться в космическом пространстве…
– Не выеживайся… – мрачно откликнулся Середа. Его повело вбок, и он согнул ногу в колене. – Гашу боковую скорость, понял?
– Ага… – сказал Копаныгин. Помолчал и добавил: – Все идет штатно, командор… Пробьемся!
Середа промолчал. Вывернув голени, он подправил курс. Спутник вескусиан вырастал на глазах. Был он не велик и не мал – метров ста пятидесяти в длину и полста поперек. Бочка плюс сфера. Правда, форму и размер чужепланетного дива Середа воспринимал отстраненно, в последнюю очередь. Куда больше его заботил иной вопрос: шлепнут его или нет? Таппи утверждал, что датчик «свой-чужой» встроен в пленку «жабьего» скафандра. Но он не давал гарантии, что этот датчик сработает… А если и сработает, но выдаст, что внутри «своего» скафандра прячется «чужой» диверсант?.. Вот лети и думай…
На боку спутника, который был освещен солнцем, в цилиндрической части открылся большой люк. Значит, он опознан! Середа чуть согнул ноги в коленях, развел и сразу свел их. Массивная рама люка объяла его и уплыла назад. Попал! И упал – пол ощутимо притягивал. Середа задергался, пытаясь перевернуться на живот, и с третьей попытки это ему удалось. Опасливо разведя шов скафандра себумов, вынул бомбу и пристроил ее в уголок. Всё, линяем…
Выпрыгнув из люка, он развел ноги и поплыл. Люк задвинулся. «Вот будет номер, – подумал Середа, – если корпус не пропустит сигнал!» Ну, попытка номер один…
Попытки номер два не потребовалось – нажав кнопку на передатчике, Середа тут же увидел последствия. Освещенную сторону спутника раздуло, а потом нарыв лопнул, разбрызгивая снопы искр.
– Есть! – заорал в наушниках Копаныгин. – Готов!
– Я проверю, как там и что, – сказал Середа, поворачивая к спутнику.
– Мы тоже! – заявил Михаил.
– Не спеши, командор, не лезь поперед батьки в пекло…
Середа приблизился к спутнику, и большой люк снова открылся – до половины, дальше не пускал деформированный корпус.
Виктор проник внутрь и поразился масштабам разрушений. Вот это рвануло так рвануло!
– Витька! – взвыл заполошный голос Копаныгина. – Крейсер возвращается! Слышишь? Жабы финишировали в мегаметре от нас! Быстро на борт, будем тикать!
– Куда тикать? – рассердился Середа.
– На базу!
– Хочешь на хвосте чужих привести?
– А что ж тогда?!
– Двигайте ко мне! Все! Прямо на боте! Должен влезть!
– Витек, – еле сдерживаясь, проговорил Копаныгин, – они наверняка получили сигнал со спутника и захотят поглядеть, что с их игрушкой сталось. Они выводили его на орбиту из ангара и, наверное, вернут обратно в ангар. Ты что, хочешь оказаться в плену? Так жабы пленных не берут!
– Ты прав наполовину, Михаил, – холодно ответил Середа. – Я действительно намерен оказаться на борту крейсера, но вовсе не для того, чтобы попасть в плен.
– А для чего?! – сорвался Копаныгин.
Середа усмехнулся:
– Хочу захватить планетарник!
– Командо-ор… – в голосе Копаныгина появились нотки снисхождения.
– Молчать! – рявкнул Середа. – Приказываю немедленно стартовать! Чтоб через десять секунд были в шлюзе!
– Есть… – растерянно пролепетал Копаныгин.
– Р-распустились! – рычал Середа. – Еще бы нас не били жабы, если мы каждый приказ обсуждаем и прикидываем, а стоит ли его исполнять! Долго ты там будешь возиться?
Копаныгин только засопел в две дырки. Бот сдвинулся с места и поплыл к охранному спутнику. Генераторы нелинейности и прочие фокусы чужих не срабатывали, видать, взрывчатка здорово попортила системы сателлоида. Люк задвинулся за ботом, но не до конца – осталась щель шириной в метр. «Сойдет…»
– Выходите! – скомандовал Середа. – Анастас, ты за ужином хвалился, что знаком с планировкой вескусианских крейсеров?
– Да не то чтобы знаком… – затянул Григорян. – Просто полазил по мидель-носовой части, ее отломило в том бою у Варианы…
– Неважно! Поведешь нас, если попадем к жабам на борт…
Один за другим люди выбрались из бота. Середа вспомнил, что он до сих пор в наряде «от себум», и выбрался из «мешка». В щель между створом и корпусом Виктор увидел приближавшийся планетарный крейсер. Освещенный Садирой, гигантский корабль отливал синим и серым. Он надвигался медленным и неумолимым колоссом – даже на кромке диска, плоской лентой опоясывавшей линкор, с легкостью разместилась бы пара стадионов. Поперек.
Край диска прошел над спутником, и в необозримом днище отверзлась пасть сегментного шлюза. Сателлоид покачнулся, его повело, медленно затягивая в створ.
– Гравитационный захват… – пробормотал Григорян.
– Скажи лучше, – перебил его Середа, – что это за шлюз. Это грузовой отсек или что?
Анастас напрягся.
– Это… – он припомнил чертежи. – Это, должно быть, нулевой шлюз!
– Нулевой, говоришь? – пробормотал Середа. – Ла-адно…
Спутник втянуло в шлюз полностью, и створки стали медленно закрываться. Едва они сомкнулись, из круглых решеток в стенах повалил густой пар – ну, в точности как на «Плутоне-2». Вскоре давление поднялось настолько, что Середа расслышал по внешней акустике вой и гул нагнетаемой дыхательной смеси. Вой вскоре прекратился, перед спутником, ставшим гнездом для яйца-бота, раздвинулись вторые створки, и гравизахват ввел сателлоид в док. Это была огромная полость, никак не меньше полукилометра от стены к стене и от пола до потолка. К переборке, обращенной внутрь корабля, примыкала целая «этажерка» из причальных площадок.
К сателлоиду протянулось коленчатое щупальце, ухватилось за него и подвело вплотную к верхней площадке причала.
– Быстро выходим! – скомандовал Середа. – Анастас! Веди! Нам нужна капитанская рубка или что тут у них вместо нее! Только веди тайком!
– Тогда нам сюда! – показал Григорян вниз и бегом спустился на площадку уровнем ниже, куда вел удобный пандус. – Здесь должен быть вход в ремзону…
Он осторожно коснулся двери на входе-выходе, и та зашипела, расходясь.
– Ремзона! – радостно объявил Анастас.
Пропустив всех, он закрыл дверь.
– Твое оружие, командор! – буркнул Копаныгин и протянул Виктору тяжелый пистолет-дезинтегратор. Это был «Мьелнир», двухпотоковый фузионный бластер.
Середа глянул – индикатор зарядов показывал «50».
– Нормально! – оценил он. – Выдвигаемся!