Надо было срочно что-то делать. По утрам ужасно тошнило. Светик сосала конфеты «Взлетные», становилось немного легче. Слава богу, мать ничего не замечала – вся в своих кастрюлях и половых тряпках. У них остановился дальний родственник матери Славик – ждал комнаты в семейном общежитии, чтобы перевезти семью. Славик жил в Тюмени, был женат и имел годовалого ребенка и вновь беременную жену. В Москве он поступил в Академию внешторга, не без помощи, естественно, влиятельного родственника – отца Светика. Хотя и сам Славик был далеко не дурак – два языка, университет. Он был счастлив – впереди маячили переезд в столицу и командировка за рубеж.
Светик сообразила, что ей нужно сделать. Быстренько так сообразила. Главное – оказаться жертвой, тогда все пожалеют и простят. А если узнают, что по доброй воле, вот тогда хорошего не жди. Славик уехал на выходные в Тюмень. Светик лежала в постели и говорила, что ей очень плохо. Она засунула два пальца в рот, и ее вырвало прямо на ковер. Вызвали «Скорую» из ведомственной поликлиники. Врач долго ее осматривал, мял живот, мерил температуру. Потом вышел на кухню и объявил родителям, что скорее всего их дочь беременна.
Отец сжал плотно губы и заявил, что такого просто не может быть. При этом он гневно посмотрел на мать: недоглядела.
Мать дрожала как осиновый лист и приговаривала:
– Как же так, господи, как же так!
Врач вздохнул и развел руками.
Отец вышел с ним в коридор и попросил держать все в тайне – до выяснения ситуации. В смысле до окончательного уточнения.
Врач понимающе кивнул:
– Понимаю, понимаю, как же. У самого дочь подросток. Следим в четыре глаза.
Отец выдавил из себя улыбку:
– Я на вас рассчитываю.
– Если что – обращайтесь, поможем. А может, еще обойдется – ну, в смысле диагноза. Я тоже могу ошибаться, – заверил его врач. – Короче говоря, нужен хороший гинеколог, чтобы не травмировать девочку.
– Девочку… – усмехнулся отец и, тяжело вздохнув, протянул врачу руку.
Маман стояла у окна – к Светику зайти она не решалась. Отец толкнул дверь в комнату. Светик лежала на кровати, вытянувшись струной, глаза в потолок, остановившийся, застывший взгляд. Отец взял стул и подвинул к кровати.
– Допрыгалась? – спросил он.
Светик молчала.
– Ну, дело твое. И жизнь – тоже твоя. Если мозги куриные – так и проживешь. Как твоя мать. Только ей еще повезло. А повезет ли тебе – не знаю. Не уверен. – И он замолчал.
Светик тоже молчала.
– Что застыла? – со злостью спросил отец. – Сказать нечего?
Светик села на кровати и посмотрела на отца:
– Он домой днем приходил. После занятий, пообедать. Мать на рынке была…
– Кто – он? – не понял отец.
– Славик, – тихо произнесла Светик.
– Славик? – переспросил отец.
Светик кивнула и опустила глаза. Отец вышел из комнаты, хлопнув дверью. Мать, стоявшая под дверью, испуганно отскочила.
– Славик твой! – прошипел отец и замахнулся на жену. Она вжала голову в плечи и зажмурила глаза. Он сплюнул на пол и ушел к себе.
Славик приехал через два дня. Мать спряталась в комнате. Отец вышел в коридор.
– Что, сволочь? Не побоялся явиться?
Славик застыл и уставился на родственника.
– А что, Альберт Иванович, что-то случилось? – не понял он.
– Да нет, ничего, так, мелочи. Пил, жрал из моих тарелок, поступил куда надо не без моей помощи. Захотел жить красиво. А потом нагадил в моем доме.
– Я не понимаю, – прошептал испуганный Славик. – Пропало у вас что-нибудь?
– Совесть у тебя пропала. А у меня все на месте. Почти. Дочь вот беременна, а так все в порядке.
– А я-то тут с какого боку? – опять не понял Славик.
– В общем, так, – сказал Альберт Иванович. – Сажать я тебя не буду. Дочь жалко – по всей Москве разнесут. А так сел бы лет на восемь, и там с тобой быстро разобрались бы. А жизнь тебе сломаю – не сомневайся. Из Москвы уедешь сегодня же. Там, в твоем Мухосранске, тебя тоже ничего хорошего не ждет. Это уж я постараюсь – не сомневайся. В лучшем случае пойдешь метлой махать. В лучшем! Жене твоей тоже сообщим – ну, чтобы тебя, такого верного, обласкала.
Славик сел на банкетку, закрыл лицо руками и, раскачиваясь как маятник, повторял:
– Это не я, Альберт Иванович, клянусь – это не я. Да разве я бы посмел? Светка мне как сестра. – Потом поднял голову и сказал: – Позовите Светку. Пусть при мне скажет.
Альберт Иванович открыл входную дверь и выбросил на лестничную площадку чемодан Славика.
– Пошел! – крикнул он.
Сгорбившись, Славик вышел из квартиры.
Через неделю мать со Светиком уехали в Ярославль. Там, в центральной городской больнице, работала сестра Альберта Ивановича, как раз в отделении гинекологии. Светику сделали аборт. Через три дня они вернулись домой. Все осталось шито-крыто. Со справкой о перенесенном ОРЗ Светик спустя неделю пошла в школу. Чувствовала она себя замечательно. Немного погрустила – от Янека по-прежнему не было писем, но вообще-то это ее уже не сильно и беспокоило. Все в этой жизни, в конце концов, кончается, решила она. Сколько еще будет таких Янеков! С ее-то, Светиковой, красотой!
Славик вернулся в Тюмень. У жены после полученного из Москвы письма случился выкидыш. Славик запил, устроился на завод грузчиком, а через полгода утонул, будучи, конечно, сильно под мухой. Вода в реке была холодная, майская. Сначала свело ноги, а потом… Потом он просто не захотел выплывать. Но об этом его московская родня так и не узнала. У всех своя жизнь.
Светику надо было поступать, а куда – никак не могли определиться. Ей ничего не нравилось.
Мать вилась перед ней ужом – все старалась угодить, чувствовала свою вину. А отец – отец совсем замкнулся. У него появилось какое-то чувство брезгливости к дочери. Хотя странно – почему? Ведь Светик определенно была во всей этой истории жертвой. Но ничего поделать с собой он не мог. Тоска навалилась смертная. Чтобы как-то отвлечься, завел интрижку с молодой девицей из отдела кадров, хотя раньше этого не допускал – репутация в его кругу не позволяла. А сейчас расслабился. Что он, не человек?