В холле к партийцам подошел мужчина лет около сорока, спортивного телосложения, роста где-то метр восемьдесят, широкоплечий, в джинсах и в синей, в белую с красным полоску рубашке поло. Чуть заметная проседь поблескивала в густой темно-русой шевелюре незнакомца. Мужественные черты лица, четкая линия губ. Синие глаза с задорными искорками приветливо смотрели из-под густых бровей. Аккуратно подстриженные усы – тоже с легкой проседью.
Мужчина радостно обменялся с Владимиром Ивановичем дружеским рукопожатием, по-свойски хлопнул его по плечу.
«Какой симпатичный… бабник, наверное, – предположила Надя и тут же устыдилась своих мыслей. – Что же я так плохо думаю о людях-то!.. Порядочный, наверное, человек… милиционер… с усами… женатый, скорее всего. Такие мужчины свободными не бывают!»
– Надюша, вот это Юрий Петрович, о котором я тебе говорил, – представил его Владимир Иванович.
– Можно… просто Юрий, – неуверенно сказал мужчина бархатным баритоном, глядя на Надю с ослепительной улыбкой. Морщинки-лучики у глаз делали ее еще более приветливой и дружелюбной.
– Надежда, – пролепетала она и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то вымученная и виноватая.
Юрий Петрович задержал взгляд на Наде, лицо его при этом выражало, как ей показалось, крайнюю степень удивления.
«Неужели я так плохо выгляжу? – ужаснулась она. – Надо с этим уже что-то делать, брать себя в руки как-то… И что уставился?.. Было бы на что посмотреть…»
– Ну, что у вас стряслось? – без лишних вступительных разговоров перешел к делу Юрий Петрович, и взгляд его синих глаз стал серьезным и пронизывающим.
«Не взгляд, а ультразвуковая дефектоскопия какая-то, – подумала Надя, – скорее всего, это у него профессиональное… и, наверное, он видит всех насквозь. Надо следить за своими мыслями и ни о чем ЭТАКОМ не думать…»
– Надюша, Юра работает в Главном следственном управлении. Заведует отделом… этсамое… специальным… забыл, каким отделом, Юра? – спросил Владимир Иванович. – А, неважно, каким! Все равно ему повышение грозит. Полковника буквально на днях получил. Героическая личность, между прочим!
– Володя, ну хватит, – попытался урезонить друга Юрий Петрович.
– Награды имеет… и ранения… Борется с преступностью, этсамое, под пулями, – как ни в чем не бывало, продолжал тот. – В газетах про него пишут!
«Ничего себе! – изумилась Надежда. – А я тут… провинциалка, перед московской знаменитостью в таком неприглядном виде… предстаю… Какая досада!»
– Володя, да ладно тебе! Отклоняешься от темы, – забавно смутилась «знаменитость».
– А что в этом плохого? Не надо стесняться собственных подвигов и заслуг! Ты наверняка стал бы уже генералом, если бы, этсамое… соблюдал указы Петра Первого!
Мужчины рассмеялись. Надежда почувствовала себя неловко, не понимая, о чем речь.
– Надюша, ты знаешь, что несоблюдение некоторых указов Петра Первого и в наше время чревато последствиями? – спросил Владимир Иванович.
– Да нет, не знаю. И каких же именно указов? – не боясь показаться невеждой, поинтересовалась она.
– Володя, ну кому это интересно? Давай лучше сразу к делу, – Юрий Петрович попытался перевести разговор в другое русло.
– Есть такой реальный исторический указ Петра, – невозмутимо продолжал Владимир Иванович, – который гласит, что «подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы… этсамое… разумением своим не смущать начальства».
– А, ну что-то такое читала однажды! У кого-то в приемной, – сказала Надежда. Она действительно видела этот текст, напечатанный крупным шрифтом, в каком-то кабинете на стене – здесь, в Москве. Только сейчас никак не могла припомнить – в каком именно.
– Так вот, если бы Юра следовал мудрому указу, то очередное звание ему могло быть присвоено гораздо раньше! Но… принципиальность – его второе «Я»! Частенько это ему выходит боком…
Юрий Петрович Михальцов за долгие годы службы успел поучаствовать в расследовании многих громких дел, в том числе – связанных с похищением людей и взятием заложников. Неоднократно был представлен к наградам. И, возможно, мог бы добиться более значительных успехов в карьерном росте, если бы не его прямота и бескомпромиссность, а также вредная привычка говорить правду в глаза… даже начальству.
– Между прочим, к прежнему званию – подполковника – Юра был представлен досрочно, за особые заслуги! За проявленное мужество и героизм! Да к этому, кажется, тоже, этсамое…
– Да что об этом говорить, Володя, – снова смутился Юрий Петрович, – это отдельная история.
– Юра попробует нам помочь, Надюша. Ты можешь ему доверять, этсамое, как самой себе, – сказал Владимир Иванович, – или, допустим, как мне.
– Володя, ну так кто у вас пропал-то? – спросил полковник.
Для дальнейшей беседы все устроились на кожаном диване в относительно тихом и уютном уголке большого холла.
– Может быть, девушка давно знакома с этим мужчиной, и они заранее договорились о встрече? – предположил Юрий Петрович, когда все уже было рассказано. – Возможно, и нет здесь никакого криминала… Откуда же он взялся, брюнет-то этот?
– Ира почти всегда была под моим присмотром или… с моими друзьями, – ответила Надежда.
– Может, во время заседания познакомилась? Ведь она выходила из зала! – вспомнил Владимир Иванович. – Она сидела в одном ряду с нами. Точно, выходила! И отсутствовала довольно долго, но я не придал этому значения. Мало ли куда может выйти девушка! У меня и в мыслях не было поинтересоваться! Даже и нетактично, этсамое… как-то, – закончил он виноватым голосом. В этой фразе его обычное «этсамое» подчеркивало чувство вины.
Юрий Петрович прошел в сопровождении Надежды и Владимира Ивановича в службу безопасности, все вместе внимательно просматривали видеозаписи за время съезда.
– Надюша, да вот же она! Она ведь? – Владимир Иванович подошел вплотную к монитору.
– Она, – выдохнула Надежда.
– Откуда это она идет? В той стороне камера есть? – спросил друг-партиец у начальника охраны.
Через несколько минут на экране снова мелькнула фигурка Ирины в лифтовом холле.
– А вот и наш брюнет! – воскликнул Владимир Иванович. – Кажется, случайно встретились?
– Разговаривают, как будто уже знакомы, – заметила Надежда.
– Не факт, – возразил Владимир Иванович, – может быть, сейчас и познакомились.
Полковник попросил сделать копии видеозаписей, которые могли понадобиться для следствия. По его просьбе было распечатано несколько кадров, где наиболее четко отображались лица Ирины и ее спутника.
– Скорее всего, они заранее договорились о ночной встрече, – предположил Юрий Петрович.
– И что нам это дает? – спросила Надежда.
– Пока – ничего, – ответил полковник. – Дальше – посмотрим…
Еще один момент стал поводом для волнения: не удавалось пока выяснить, останавливался ли спутник Ирины в гостинице, или приходил сюда по каким-то делам. Никто из дежурных администраторов не помнил, чтобы он заселялся в гостиницу.
– Надежда, вы размещайтесь и ждите моих звонков, – сказал Юрий Петрович тоном, не допускающим возражений, – ни во что не вмешивайтесь. Инициативы не проявляйте. Я еду в управление, займусь выяснением личности нашего… жгучего брюнета. Кажется, где-то мне уже встречалось его лицо… Очень возможно, что он имеет отношение к криминальному миру.
– Ну а нам что делать, Юра? Чем помочь? – спросил Владимир Иванович.
– А знаешь, Володя, пока нет оснований для официального расследования… останьтесь на денек… до выяснения обстоятельств. Может быть, мне понадобится ваша помощь. Начнем пока неофициально искать концы.
– А вы неплохо держитесь, Надежда… хотя заметно, что очень тревожитесь, – заметил Юрий Петрович, с улыбкой глядя ей в глаза.
«Рассматривает меня, как амебу под микроскопом, – подумала Надя, отводя взгляд. Ей было неловко чувствовать себя объектом столь пристального внимания. Особенно – когда она не была уверена в собственной неотразимости. А уж сегодня-то – и говорить нечего! – Проницательный какой… Улыбается тут еще…»
– В общем-то, волноваться пока рано, ничего страшного не произошло, – добавил полковник.
– Или мы пока не знаем об этом! – простонала она.
– Надя, ну-ну, нельзя, этсамое, на плохое сразу настраиваться! Надо надеяться на хорошее, – Владимир Иванович был убедителен, как никогда. Надежда тоже хотела бы так рассуждать и «надеяться на хорошее», но сейчас настроиться на позитивный лад у нее не очень получалось…
– Я постараюсь как можно скорее прояснить ситуацию и помочь… насколько это возможно, – пообещал Юрий Петрович и ушел.
Устинова заселилась в одноместный номер на шестнадцатом этаже. Разобрать вещи не хватило сил. Вынула из чемодана джинсы и футболку, переоделась. Долго смотрела в окно. Открывающийся отсюда вид был ей хорошо знаком. Не первый раз она останавливалась в Измайловском гостиничном комплексе, и ее всегда умиляла эта панорама: торговые ряды вернисажа, павильоны-теремочки и другие постройки в русском стиле. А если посмотреть направо – видна часть Измайловского парка. Но сейчас, глядя на эти красоты, она не чувствовала привычного восторга. Надежда отошла от окна, уселась в кресло и замерла.
Владимир Иванович и Герман заняли номер неподалеку. Был вечер, все устали после напряженного дня.
Зазвонил стационарный телефон.
– Надя, давайте сходим куда-нибудь, – предложил Владимир Иванович, – ты же там как на иголках! И нам неспокойно. Новостей от Юры можно ожидать часа через полтора-два, не раньше. Пойдемте кофейку попьем…
За чашкой кофе говорили обо всем, кроме того, что заставило их изменить планы и остаться в Москве.
Вдруг раздалась мелодия вызова в сумочке Надежды.
– Мама, как у тебя дела? Ко мне тетя Наташа пришла, сказала, что у вас там ЧП… Лучше бы ты не Иринку, а меня с собой взяла! Головную боль себе только заработала, – скороговоркой выпалила возмущенная до глубины души Лапочка-дочка.
Пообещав Аленке держать ее в курсе и дав несколько ценных указаний, Надежда пожелала ей спокойной ночи и отключилась.
Через некоторое время ожил телефон Владимира Ивановича. По обрывкам фраз было понятно, что звонил Юрий Петрович. Какими долгими показались Надежде эти несколько минут их беседы!
– Личность нашего брюнета установили, – сказал он, закончив разговор, – это картежный шулер, или катала, как говорят в определенных кругах. Сюда он, видимо, по своим «профессиональным» делам приходил. И познакомился с Ириной… случайно или нет – неизвестно. Теперь его надо найти. Мы с Юрой прокатимся по местам возможного обитания этого типа.
– Так и я поеду с вами, Володя, – предложил Герман.
– Гера, побудь лучше здесь. Юра меня пока одного позвал. Вдруг этот тип появится. И… этсамое, мало ли что… тут…
– Что… мало ли что? – встревоженно спросила Надежда. Ей показалось, что Владимир Иванович чего-то не договаривает, – что-то случилось?.. А?
– Надя, да ничего не случилось! Что ты прямо, этсамое… опять… Искать поедем!
Он поднялся в свой номер и через пять-семь минут вышел с борсеткой в руках, набрасывая на ходу джинсовую куртку.
– Ну, пожелайте удачи!
– Удачи, Владимир Иванович, – от души сказала Надежда.
– Ты держи нас в курсе, Володя, – попросил Герман Юрьевич.
«Катала, значит…», – подумала Надежда. Она имела весьма поверхностное представление об этой, с позволения сказать, профессии. Разве что из детективов. Да еще было два инцидента из ее собственного опыта…
Это случилось, когда она первый раз прилетела на партийную конференцию… В аэропорту Домодедово многочисленные столичные таксисты навязчиво предлагали пассажирам свои недешевые услуги. Вдруг рядом с ней оказался мужчина лет тридцати пяти, вполне приличной наружности.
– Девушка, вам куда? – спросил он.
– В Москву, естественно, – не очень любезно ответила Надежда.
Она предполагала добираться до города на автобусе, но незнакомец, как будто угадав ход ее мыслей, вдруг сообщил:
– У автобусов сейчас большой перерыв, а вот электричка до Павелецкого вокзала отходит через несколько минут!
Надежда не придала значения тому, что ни сумки, ни чемодана, как полагалось бы прилетевшему из другого города пассажиру, в руках мужчины не наблюдалось. Вслед за случайным спутником она вошла в последний вагон электрички, заняла свободную скамью. Попутчик приличной наружности устроился рядом, предложил сыграть в карты. В «дурачка». Чтобы не скучно было.
Не ожидая никакого подвоха, Надя согласилась.
Незнакомец вынул колоду карт. Вдруг откуда-то подошли еще трое желающих перекинуться в картишки, молча стали усаживаться в кружок.
Кто-то из новичков решил удивить попутчиков «более интересной и очень простой игрой». На деньги. Символически. Быстро объяснили правила.
Раздали карты, сделали ставки.
Надежда выиграла.
– Ну вот! Девушка сейчас выиграет на шампанское! – весело высказал предположение один из игроков – улыбчивый мужчина лет сорока пяти, простецкого вида.
Ставки увеличили. Надя опять выиграла.
– Ну вот! Девушка сейчас на французские духи выиграет! – продолжал радостно комментировать происходящее улыбчивый мужчина простецкого вида.
Но в следующий раз Надежда проиграла! Она, конечно, поняла, что все это было подстроено, но потеряла пока не так много – не более третьей части своей основной зарплаты.
– Все, я больше не играю! – решительно заявила она.
Тут игроки потеряли к Устиновой всякий интерес и покинули вагон. Надежде было, конечно, немного жаль денег, но речь шла не о той сумме, потеря которой могла бы ее очень расстроить. Ей просто было противно ощущать себя обманутой.
Но, в конце концов, жизнелюбие взяло верх. Надя смотрела в окно на пробегающие мимо березки и сосны, на весеннюю, едва проклюнувшуюся листву и веселые утренние лучики солнца, пробивающиеся сквозь свежую зелень деревьев, и постепенно отвратительное ощущение от проигрыша уступило место ее обычному позитивному расположению духа…
В другой приезд в Москву Надежду чуть не увезли на такси в какое-то лесное кафе случайные попутчики – тоже очень приличного, располагающего к доверию вида, которые горели желанием научить ее новой карточной игре…
Казалось бы, с лихими девяностыми ушел в прошлое и разнузданный разгул преступности: не встретить уже на улицах беззастенчивых шулеров и наперсточников, устроителей тараканьих бегов и прочих любителей поживиться за счет наивных сограждан. Теперь доверчивых гостей столицы ждали более изощренные аферисты и мошенники. Тревожные мысли об Ирине не покидали Надежду…
До часу ночи просидели Герман и Надежда в холле гостиницы, ожидая вестей. Наконец у Нади зазвонил телефон.
– Как дела, Надюша? Что новенького? – спрашивал Владимир Иванович таким обычным голосом, будто ничего особенного за последние сутки не произошло.
– А какие у нас могут быть новости, Владимир Иванович? – ответила вопросом на вопрос возмущенная Надежда. – Новостей мы от вас ждем! У вас что нового?
– Пока ничего, Надюша, кроме некоторых подробностей. Я скоро буду.
Минут через пятнадцать – двадцать Владимир Иванович в холле гостиницы «Альфа» рассказывал друзьям о том, что удалось выяснить.
– По документам наш брюнет – Рашид Андреевич Сулейманов. Вот я записал о нем некоторые сведения. У Юры все данные есть, – Владимир Иванович вынул записную книжку. – Сулейманов – мелкий картежный шулер, как вы уже знаете. Сидел за мошенничество, несколько лет назад освободился. Гражданин России. Живет в Люберцах. Нигде не работает. Не женат. Ни в каких более серьезных делах замечен не был. Но все ведь, этсамое… случается когда-то в первый раз!
– Что в первый раз? Что может «случиться в первый раз»? – переспросила испуганная Надежда. – Есть уже какие-то предположения?
– Надя, да что ты, этсамое… впереди паровоза бежишь! Нет еще предположений никаких! Мы проехали по обычным местам обитания этого «фрукта», но никто его сегодня не видел. Даже дома были. Вернее – около… Ближайший сосед видел его неделю назад и характеризует как спокойного молодого человека, никаких неудобств окружающим не доставляющего.
– Неглупый малый, значит… дома у себя не гадит, – предположил Герман.
– Да уж, только неизвестно, чего нам ожидать от этого «неглупого малого», – вставила Надежда.
– Пока непонятно. Окружение у него довольно разношерстное, так что неизвестно, в какую сторону его потянет и на что он может быть способен. Юра по своим каналам дал соответствующие ориентировки… куда только можно…
То, что удалось узнать, нисколько не прояснило ситуацию с Ириной и совсем не успокоило Надежду.
– Все, ребята, пойдемте отдыхать, – сказал Владимир Иванович тоном, не допускающим возражений, – я с ног валюсь. Да и вы, наверное, не очень-то отдохнули здесь, вестей ожидая! Завтра снова трудный день.
Разошлись по номерам. Надежда снова попыталась дозвониться до Ирины – в который раз за день – и опять услышала знакомое: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Наскоро приняв горячий душ и выпив валерьянки, она свалилась на кровать и забылась беспокойным сном, полным кошмарных видений…
Утром ее разбудили стук в дверь и бодрый голос Владимира Ивановича:
– Надюша, вставай! Труба зовет! Через пятнадцать минут – общий сбор! – Это был знакомый клич: так обычно созывали друг друга друзья-партийцы на стихийные, импровизированные совещания. Но сейчас повод для сбора был более тревожный и менее приятный, чем обычно…
Надежда поднялась, кое-как привела себя в порядок. Волосы вчера не закрутила на бигуди – не было ни сил, ни настроения, и теперь они торчали в разные стороны. Соорудив подобие прически, слегка подкрасив ресницы и губы, она с немалым огорчением созерцала в зеркале свое уставшее лицо с синяками под глазами.
«Как все-таки один кошмарный день может свести на нет регулярные старания!» – с досадой подумала Надежда.
Где-то она читала, что для положительного настроя надо с утра посмотреться в зеркало и без тени сомнения сказать: «Я красивая, умная, успешная». «Что-то в этом, наверное, есть, хотя слишком все было бы просто», – усомнилась она тогда, но, тем не менее, иногда все-таки пыталась с утра таким способом настроить себя позитивно на грядущий день.
– Ну что, умница-красавица, труба зовет! – насмешливо сказала своему отражению Надежда и, взяв сумочку с документами и деньгами, вышла в коридор, где ее уже ждали Владимир с Германом.
– Сейчас быстро завтракаем… потом мы с Герой едем к Юре. Он пока наводит кое-какие справки. Там сообразим, что делать дальше. А ты, Надюша, остаешься здесь, продолжаешь ждать в холле.
– Зачем тогда вы меня разбудили, если с собой не берете? Могла бы поспать еще! Я во сне хоть не так нервничаю, – недовольно заявила Надежда.
– Ну уж нет, Надюша! Тебе шевелиться надо, а то совсем в себя уйдешь… в переживания свои! Заболеешь еще! В движении – жизнь! – бодро возразил Владимир Иванович. – Да и наблюдательный, этсамое, пост тебя ждет. Что если девочка наша появится? А с собой тебя брать в такие заведения никак нельзя! Вдруг и тебя украдут, красавицу-то нашу, – пошутил давний товарищ, стараясь как-то растормошить Надежду.
– Ой, только вот не надо издеваться! И так знаю, что я сегодня на огородное пугало похожа! – ответила Надежда, на ходу поправляя подобие прически.
– Да ладно тебе, Надь! Никто же, кроме тебя, этого не знает, – попытался ее успокоить Герман.
– Ну да! Некоторых хлебом не корми, дай на больную мозоль наступить, – с наигранным укором сказала Надежда.
Спустились в ресторан. Шведский стол, как всегда, изобиловал блюдами на любой вкус, но Надю это сегодня не впечатлило. С трудом заставила себя проглотить какой-то корейский салатик из пророщенной фасоли и с удовольствием выпила чашку крепкого кофе с хрустящим круассаном.
Соратники, несмотря на плохо скрываемую тревогу, завтракали с завидным аппетитом. Надежда подумала, что мужчинам, в принципе, вряд ли что-то может испортить аппетит – будь то романтические переживания или чрезвычайные обстоятельства…
Друзья-товарищи уехали, а Надя заняла место на небольшом диванчике в глубине холла. Отсюда она могла наблюдать за входом, не привлекая внимания заселяющихся гостей. И снова, как обычно, десятки посетителей входили через стеклянные двери-вертушки, а другие, следуя по своим делам, растворялись в разноцветной толпе за прозрачными витражами. Но ни Ирины, на возвращение которой Надежда все еще надеялась, ни ее случайного спутника среди них не было.
Так прошло несколько часов. Надя буквально срослась со своим наблюдательным пунктом и не покидала его, со всей ответственностью выполняя возложенную на нее миссию. Она понимала, что наблюдение за входом – бесполезное занятие, придуманное для нее мужчинами специально, чтобы не брать с собой туда, где могло быть небезопасно.
Зазвонил телефон.
– Надюша, ты там не соскучилась? – бодрый голос Владимира Ивановича вывел женщину из оцепенения. – Мы подъедем через тридцать – сорок минут. Есть новости. Нашли мы нашего брюнета, Надюша.
Эти «тридцать – сорок минут» показались ей длиннее нескольких часов, которые она провела на своем наблюдательном пункте…
Все трое – Владимир Иванович, Герман Юрьевич и Юрий Петрович – выглядели уставшими и озабоченными, но она с первого взгляда поняла, что их старания не безрезультатны. Все вместе сидели за круглым столом в ресторане, обедали и делились с ней новостями.
– Рашидка-шулер повез нашу девочку по Москве прокатиться, – рассказывал Владимир Иванович, – потом повел по своим, этсамое, злачным местам, как на экскурсию! Похвалиться хотел красивой жизнью, впечатление произвести. Ну, как он это понимает, конечно. Ресторан, бильярд… выпивка, стриптиз, картишки! С раннего утра они так катались. После бессонной-то ночи! Ирине нашей это все, конечно, в диковинку. Видели их вместе многие его знакомые…
Надежда молча слушала, приготовившись к какой-нибудь ужасной новости.
– Рашида Сулейманова нашли сегодня у одной из подружек, у стриптизерши – спящего с крепкого похмелья. Спросонья не понял, что мы от него хотим. Ирину даже не сразу вспомнил. Или сделал вид, что не помнит, – Юрий Петрович говорил спокойно, аргументированно. – Вчера, поздним вечером, кавалер привел барышню в казино, решил показать игру в рулетку, – продолжал он.
– И где она? – нетерпеливо спросила Надежда.
– Надя, подожди, не все сразу, – уклончиво сказал Владимир Иванович.
– Ну, нашли ее или нет?! – не успокаивалась она.
– Пока нет… но на некоторый след вышли, – ответил Юрий Петрович.
Надежда не знала, что и думать, и, окончательно теряя свое хиленькое самообладание, схватилась за виски.
– А как вы думаете… она хоть… жива?!
– Надя, Надя! Если ты будешь так реагировать, этсамое, то мы вообще ничего говорить не станем! Лучше тебе уехать тогда. Выпей водички вот, – с этими словами Владимир Иванович налил минералки в ее стакан.
– Да все нормально, – ответила Надежда, – не обращайте внимания.
– Ничего себе! Как это не обращать внимания? Ты чуть сознание, этсамое, не теряешь, – возразил Владимир Иванович.
– Нормально все с моим сознанием, – твердо заявила Надя, стараясь взять себя в руки, – оно у меня закаленное в тяжелой борьбе! Дальше!
– Среди играющих в рулетку был некий Константин Харитонович Ли, по прозвищу Китаец, – продолжил повествование Юрий Петрович, который смотрел на Надежду взглядом, полным искреннего сочувствия, – мужчина сорока двух лет, имеющий криминальное прошлое. Уверен, что и настоящее – криминальное… Хотя у него вполне легальный бизнес: два небольших магазина. Точнее – два ларька кожаных изделий. Кожу возит из Турции. Сам этим занимается… Так вот, Сулейманов познакомил Ирину с Китайцем, они весело общались, а потом куда-то удалились вдвоем. Это подтверждают сотрудники казино.
– Но почему Сулейманов отпустил ее с этим Китайцем? —спросила ошеломленная Надежда.
– Он утверждает, что якобы обиделся на Ирину за ее излишнее внимание к приятелю. Но что-то здесь не так. Возможно, Китаец появился в казино не случайно, а эта встреча была подстроена, – казалось, полковник очень сожалеет, что вынужден сообщать подобные новости и без того расстроенной женщине. – Завтра утром Сулейманов должен появиться у меня в кабинете, будем разговаривать по-другому.
– А если он не появится? – предположила Надежда.
– Появится. Это в его интересах, – заверил Юрий Петрович.
Надежда сидела ни жива ни мертва. Она рассеянно размешивала ложкой сметану в солянке, давила ломтик лимона. Ей было непонятно поведение Ирины.
«Зная, что ее ждут, спокойно едет куда-то… не торопится назад… Ой, только бы жива была!» – думала она, набирая в ложку солянку и снова выливая в тарелку.
– Странно как-то все! Поведение Ирины совершенно не вяжется с тем, какой я ее знаю. Как будто это совсем другой человек! Опоили ее чем-то, что ли? – предположила Устинова.
– Возможно, что и опоили. Или просто голову заморочили, – ответил Юрий Петрович.
– А, может, запугали? – вопрос Надежды прозвучал скорее как утверждение.
– Не похоже, – ответил Юрий Петрович, – запуганные девицы ведут себя… несколько иначе. Во всяком случае – сначала…
Надя промолчала.
– Китайца мы пока не нашли, – продолжал полковник. – У него есть квартира в Москве – досталась от матери. Но там он бывает редко – обычно живет в своем доме в Голицыно, где и зарегистрирован. Но несколько дней, по словам соседей, там никто не появлялся…
Юрий Петрович замолчал, обдумывая что-то. Или чего-то недоговаривая, боясь реакции Надежды.
– Вам надо подать заявление о розыске Ирины в районное отделение. Я договорился, у вас примут сегодня, поскольку вы иногородние… Завтра объявят в розыск, если она до этого времени не найдется. Я возьму дело под свой контроль.
– А дальше… какой, этсамое, план действий? – спросил Владимир Иванович.
– Думаю, всем вам можно пока отправляться по домам, – ответил Юрий Петрович.
– Что значит «по домам»? Я без Иринки никуда не поеду! – твердо заявила Надежда. Сказала спокойно, без истерики.
Никто из собеседников не усомнился в ее намерении, никто не посмел ей возразить.
– А когда уголовное дело можно будет возбуждать? – поинтересовалась она.
– Когда будем уверены, что совершено преступление. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу – в срок не позднее трех суток со дня поступления сообщения о совершенном или готовящемся преступлении должно быть принято решение о возбуждении уголовного дела. Если Ирину действительно похитили, – пояснил полковник, – если она не по доброй воле находится в этом обществе. В противном случае – об отказе в его возбуждении.
– Но Иринка не может в компании этих людей находиться по доброй воле, – Надежда и сама уже ни в чем не была уверена, и ее слова прозвучали не слишком убедительно.
– Но мы ведь… не теряли времени даром. Опрашивали свидетелей – пусть пока без протокола. Везде, где они с Рашидом появлялись, Ирина не производила впечатления удерживаемой против воли, – мягко возразил Юрий Петрович, – никаких насильственных по отношению к ней действий я пока не усматриваю. Она вела оживленную беседу, улыбалась, пила вино. Играла в рулетку, в конце концов. Со стороны – мужчины развлекают не искушенную в удовольствиях девицу… Никаких преступных действий в этом нет.
– Надюша, поиски ведь уже идут неофициально, – напомнил Владимир Иванович.
– И обращались с ней вежливо, даже галантно… насколько это возможно в таком обществе, – продолжал Юрий Петрович, – согласен, что поведение ее может показаться странным. Возможно, она была под воздействием алкоголя… или наркотиков. Но на насилие… никак не похоже.
– Еще и наркотики! – ужаснулась Надежда.
– Это только предположение, – поспешил пояснить свою мысль полковник, – ведь чем-то должны объясняться странности в ее поведении…
– И все равно я останусь до полного выяснения обстоятельств! Пока она не найдется. Иначе… как я ее родителям-то в глаза посмотрю?.. Нет, я не вернусь без нее домой!
Никто не стал переубеждать Надежду.
– Ну а вам нет смысла оставаться, – обратился Юрий Петрович к Герману и Владимиру, – вы и так хорошо помогли. Я сегодня еще наведу кое-какие справки, завтра задействую своих ребят… будем искать. Завтра же допросим Сулейманова, применим рычаги воздействия… думаю, он далеко не все рассказал.
– «Рычаги воздействия»? Пытки, что ли? – удивленно спросила Надя.
– Ох, как вы, сударыня, о нас думаете! – засмеялся полковник. – Почему сразу «пытки»? С этими ребятами тоже можно найти общий язык. Заинтересовать, подобрать ключик…
– Ясно…
После обеда Юрий Петрович уехал «наводить справки», пообещав быть на связи и держать всех в курсе событий, а друзья-партийцы втроем направились в ОВД, к которому территориально относится Измайлово. Там их уже ожидал предупрежденный заранее майор Гребешков. Как положено, ответив на все наводящие вопросы, общими усилиями составили текст и написали заявление.
Выйдя из мрачных стен, друзья-партийцы пожелали Устиновой удачи, терпения и оптимизма, после чего отбыли на вокзал, оставив ее наедине с тревожными мыслями.
Надежда вернулась в гостиницу около семи вечера. Позвонила Лапочке-дочке, Наталье и Сереге. Подумала и о родителях Ирины… Но она не знала даже, есть ли у них телефон… да и просто боялась им звонить.
Устав от постоянного нервного напряжения, Надя выпила две таблетки валерьянки и опять уселась на свой наблюдательный пункт в холле, хотя уже не видела в этом никакого смысла. Да и с какой стати Ирина пойдет в гостиницу, если еще вчера они должны были улететь? Но, с другой стороны, должна же она понимать, что Надежда будет ждать, переживать и искать ее…
В номер подниматься не хотелось. В девятом часу вечера появился Юрий Петрович. Он подошел к ее «наблюдательному пункту» уверенно, как будто знал, что она может быть только здесь.
– Добрый вечер, Надюша, – с улыбкой поздоровался он, – можно мне вас так называть?
– Да, пожалуйста, – ответила она равнодушно. Но ей почему-то было приятно, что он обратился к ней именно так.
– Вы, как всегда, на посту?
Его лучезарная улыбка погасла, как только он приступил к изложению новостей.
– Вынужден признаться в своих неутешительных подозрениях, – начал он без вступлений, – Китайца найти пока не удалось, и ничего хорошего это не предвещает. Дело в том, что он… тесно общается с людьми, которые, по нашим данным, занимаются поставкой девушек в турецкие бордели. Кто-то из них уже отбывает наказание по статье 127.1 и 127.2 Уголовного кодекса…
– А что это за статьи? – встревоженно спросила Надежда.
– А это… торговля людьми и использование рабского труда… соответственно.
– Ой, мама! – простонала она. – Ужас! И в наше время такое существует!
– Да уж, ничего хорошего. Но если есть преступления такого рода, то должна быть и соответствующая статья. Она, кстати, в такой формулировке у нас совсем недавно появилась… Так вот, кто-то уходит от ответственности за неимением прямых доказательств. И я не уверен, что преступники, которые уже отбыли срок, встали на путь исправления.
– Если у вас есть сведения, то почему их не арестуют? – возмутилась Надежда.
– Одних только сведений недостаточно, нужны доказательства. Такие преступления относятся к числу труднораскрываемых.
– Почему? – удивилась Надя. – Ничего себе! Людей крадут, а… это труднораскрываемо?!
– Доказать факт продажи человека очень трудно. Рабовладелец, конечно же, не признается, что купил для себя… рабыню. И вербовщик не признается, что получил за невольницу деньги… Ну, и сами потерпевшие, как правило, не имеют особого желания сотрудничать со следствием… по разным причинам. Вот и вопрос: потерпевшие они или просто… как-то иначе называются. Кстати, от тридцати до восьмидесяти процентов женщин, попадающих… в определенные злачные заведения, сознательно едут за границу как… представительницы древнейшей профессии. Правда, они не подозревают, что станут живым товаром… и условия оказываются куда более жесткими, чем они предполагали.
– От тридцати до восьмидесяти! – изумилась Надежда. – Почему такой большой разброс в цифрах?
– Это зависит от того, кто производит оценку: полиция, социальные работники… бюрократы или… правозащитные организации… Так или иначе, в сети зарубежных работорговцев и сутенеров ежегодно попадают свыше ста семидесяти тысяч женщин из бывших советских республик… Такая вот статистика…
– Но как-то же удалось выявить и посадить некоторых дельцов?
– Гораздо меньше, чем хотелось бы…
– И какое за это предусмотрено наказание?
– Где-то… от трех до пятнадцати лет – в зависимости от отягчающих обстоятельств…
– Маловато… за такое! Слишком уж гуманно!
– Согласен… Так вот, мне пришлось участвовать в расследовании нескольких преступлений подобного рода. Там фигурировали имена, по меньшей мере, трех человек из ближайшего окружения Китайца. По одному из тех дел он проходил в качестве свидетеля. Его друзья сейчас на свободе… Пока я не могу сказать наверняка, какую роль сам Китаец играет во всем этом, но очень похоже, что не последнюю.
– Значит, уже можно заводить уголовное дело? – голос Надежды прозвучал скорее утвердительно, чем вопросительно.
– Да нет, пока не вижу оснований.
– Но надо же как-то… всему этому помешать, спешить надо! Спасать ее!
– Очень мало сведений… а доказательств вообще никаких… Мы ведь ничего не знаем наверняка. Основываясь на одних лишь подозрениях, уголовных дел не возбуждают… И потом, они ведь тоже люди, и не всегда общение с девушками сводится у них… к вопросам криминального интереса. Может быть, все обойдется, и Ирина сама объявится…
Надежда едва сдержалась, чтобы не съязвить в адрес правоохранительных органов. Иногда лучше промолчать, чем сказать то, что думаешь. Да и не хотелось обижать человека, который вовсе не обязан был ей помогать, но все же старался…
– Ты ужинала? – вдруг спросил Юрий Петрович, неожиданно переходя на «ты».
– Да какой мне ужин! – воскликнула Надя. – Ирка где-то, – не закончила она и вдруг расплакалась, – может быть, ее в рабство уже продали!
– Надя, Надя!.. Спокойно, Надюша, – тихо, но властно сказал полковник, взяв Надежду за плечи, – не позволяй себе расклеиваться. Ты ведь… сильная женщина, с хорошим самообладанием. Такой, во всяком случае, тебя считают наши общие друзья… Хотя мне, если честно, в это слабо верится! – добавил он и улыбнулся. В его синих глазах заблестели смешливые искорки.
– Это почему же «слабо верится»? – поддалась на провокацию Надежда, вытирая слезы. – Вообще-то я – женщина, закаленная в тяжелой борьбе, – произнесла она не без доли самоиронии фразу, которую повторяла не раз в трудных жизненных ситуациях.
– Это здорово! – продолжал улыбаться Юрий. – Хотя… мне кажется, что такой женщине… «тяжелая борьба» не к лицу.
– Это какой еще – такой? И что – к лицу?
– Какой?.. Хрупкой… женственной… красивой. А к лицу – быть слабой, беззащитной и… любимой, – ответил он и посмотрел ей в глаза. Как-то странно посмотрел, – тебя же защищать хочется!
Надежда много раз слышала от мужчин подобные вещи и считала себя способной отличить искренние слова от дежурных фраз. Но комплимент из уст Юрия был ей приятен, и она не хотела анализировать, действительно ли он шел от сердца.
«Да уж, сейчас не самый подходящий момент, чтобы рассуждать о любви!» – решила Надя, но вслух ничего не сказала.
Ей иногда действительно очень хотелось быть слабой, защищенной и любимой, но все как-то не складывалось. Быть слабой можно себе позволить, только если рядом сильный мужчина, а у Надежды на горизонте такого не наблюдалось. Поклонники у нее, конечно, имелись, но она не была сторонницей так называемых «легких отношений», скоротечных романов не заводила, а посему находилась в состоянии «гордого одиночества», но в ожидании большого чувства…
– Пойдем прогуляемся? – предложил Юрий Петрович. – И поужинаем где-нибудь на воздухе. Я жутко проголодался!
– А дома к ужину не ждут, что ли? – спросила Надя не без доли язвительности.
– Да вот… не ждут! Ладно? – просто ответил он, улыбаясь. Его странная манера шутливо вставлять вопросительное «ладно?» там, где по смыслу его быть не должно, ее забавляла. – Как-то вот… некому ждать…